л. Я ему денег не дал, сказал, что ты, как самый главный, должен посмотреть. Он небось уже под дверью мается.
     - Точно, видел я его... - кивнул Серега, ощупывая мех огромной шкуры. Она была меньше, чем у мамонта, однако...
     - Пещерный медведь это, - подсказал Кузьмич, разглядывая через треснутую лупу какую-то травинку.
     - Пещерный медведь?
     - Он самый. Косолапус гигантус.
     - Не может это быть медведь, не по науке это.
     - А ты в другой тюк загляни, только смотри не упади.
     - А чего там? - спросил Серега, однако Кузьмич ничего не ответил и лишь улыбнулся.
     Развязав тугой узел, Тютюнин развернул парусину и, не удержавшись, воскликнул:
     - Ух ты! - - Так поразила его мягкая пушистая шкура неизвестного полосатого зверя.
     Ожидая ответа, он повернулся к Кузьмичу.
     - Котярус зубоскалус - саблезубый тигр, - сказал тот. - И шкура свежая. Недавно зверя ободрали.
     - И чего это значит, Кузьмич? Откуда они их достают, из мерзлоты, что ли?
     - Да какая там мерзлота! - Кузьмич пожевал травинку, определяя ее вкус, и отложил в сторону. - Разводят они этих тварей где-то. Зверосовхоз у них.
     - Но это же ненаучно. Ученые отрицают и все такое.
     - На это я тебе вот что скажу...
     В этот момент в двери застучали нетерпеливые клиенты.
     - Уже открываем! - крикнул в ответ Кузьмич, не двигаясь с места. - Ну так вот, один мой друг яйцо нашел стегозавра какого-то и так же, как ты своих фламингов, его вылупил, выкормил, а потом из Магадана в Москву на поезде повез, чтобы в научную атмосферу этого зверя определить...
     - И что? - нетерпеливо спросил Тютюнин.
     - А то, что пришел он к самому главному академику, который по этим вопросам специалист, и говорит: вот вам чудо природы, изучайте его, а мне подкиньте деньжат. Так тот академик знаешь что сделал? Достал "браунинг" и говорит: "Я сейчас, падла, и тебе, и твоему зверю ноги по-отстрелю. Я, говорит, пятьдесят лет доказывал, что такого быть не может, я через это в люди вышел, а ты мне что предлагаешь, теперь на помойке жить?" И стрельнул, только браунинг старый оказался и дал осечку. А мой дружок сбежал обратно в Магадан вместе с Федей. Это стегозавра так звали.
     В дверь снова стали лупить, и Кузьмич пошел открывать.
     Клиенты шумною толпою ворвались в приемку, Сергей приступил к обязанностям. Вдвоем с младшим приемщиком дело шло бойко, и вскоре очередь рассосалась.
     Последним Леха рассчитался с диггером, который получил за свои шкуры две тысячи рублей и ушел, очень довольный сделкой. Правда, перед тем как уйти, он заметил лежавший на столе гербарий и поинтересовался, не принимают ли здесь еще и траву.
     - Нет, это мы для себя взяли. Хомячков кормить.
     С тем диггер и ушел..
     - Пойду позову директора, - сказал Тютюнин. - Нужно, чтобы он знал, какие у нас тут меха появились.

52

     Вскоре Сергей появился на пару с Борисом Львовичем Штерном.
     - Нет, ну такого просто не может быть. Возможна какая-то имитация, но, Сергей, вы же практически эксперт...
     Борис Львович замолчал, как только его взгляд наткнулся на роскошный мех котяруса.
     - Вот этот? - на всякий случай спросил очарованный директор.
     - Этот.
     Штерн осторожно коснулся тигровой шерсти, потом деловито помял шкуру.
     - Свежая шкура, - заметил он. - Недавно зверя обдирали.
     - Вот и Кузьмич то же самое говорит.
     - А это, значит, пещерный медведь?
     - Так точно, Борис Львович, а вон там на полке мамонт, которого вчера приняли.
     - Но... Но товарищи! Дорогие мои товарищи! - с торжественной слезой в голосе произнес Штерн. - Ведь это же Нобелевская премия... - Не найдя поддержки в лице приемщиков, директор как будто протрезвел и уже спокойнее добавил:
     - Хотя мы этот мех и так неплохо пристроим. Даже очень неплохо. А Нобелевская премия - с ней столько хлопот.
     В этот момент приоткрылась служебная дверь, в щель просунулась голова бухгалтера Фригидина.
     - Тырыц-тыц-тырым, тырыц-тыц-тырым...
     - Что вы сказали? - спросил Штерн.
     - Ничего, Борис Львович! Это я пою! -'радостно сообщил Фригидин. - Тырыц-тыц-тырым, тырыц-тыц-тырым...
     - Вы бы лучше работали, Фригидин, чем тут петь. Вы дебет посчитали?
     - Посчитал.
     - А кредит?
     - Тоже.
     - И что, сходятся они у вас?
     - Они у нас не сходятся. Но я немножко отдохну и снова посчитаю. Куда нам торопиться, годовой отчет еще не скоро... Кстати, Борис Львович, а вы случайно в Израиль не собираетесь уезжать, а? К примеру, насовсем?
     - Да нет, до сегодняшнего дня не собирался, - ответил озадаченный директор.
     - А жаль. Вы подумайте, Борис Львович. Вы можете уехать и жить себе на Мертвом море, а я стану вашим опытным и надежным менеджером...
     От такой наглости Штерн так растерялся, что лишь молча открывал и закрывал рот. Фригидин же между тем продолжал грезить наяву.
     - Я уже все продумал, Борис Львович. "Втормехпошив" я переименую в "Калерию Дмитриевну" - это мою матушку так зовут. Дальше я потребую от секретарши Елены Васильевны, чтобы она со мной жила в первой половине дня, а во второй пусть работает. Так. - Фригидин прикрыл от восторга глаза и уже начал загибать пальцы. - В-третьих, я уволю Тютюнина - он груб и кормил меня сахаром. В смысле закармливал. А еще яйца всякие на работу таскает, а они, может быть, заразные. Так, потом я заставлю Тур-бинова постричься и чтобы от него не воняло перегаром, это в-пятых. А... И еще, пусть уж Елена Васильевна живет со мной не в первой половине дня, а круглосуточно, я же еще вполне молодой мужчина. Вот, пожалуй, и все, Борис Львович. Ну что, согласны уехать в Израиль?
     К директору наконец вернулся дар речи.
     - Я буду думать, Фригидин. А вам, пока вы еще не стали опытным и надежным менеджером, лучше возвратиться в бухгалтерию,
     - Хорошо, Борис Львович, я ухожу, но вообще-то не прощаюсь.
     Когда Фригидин наконец удалился, Штерн перевел дух и, указав пальцем на приоткрытую дверь, попросил:
     - Сергей, не в службу, а в дружбу, если будет такая возможность - дайте Фригидину в морду.

53

     Больше до самого обеда никаких особенных мехов не предлагали, и на законный перерыв коллектив приемки ушел налегке.
     Сделав по бутерброду с маслом, Тютюнин и Кузьмич вышли во двор, где встретили дизайнера Турбинова - трезвого, но полного сил и желания занять денег.
     - Давно тебя не видел, - заметил Сергей.
     - Я в творческом... поиске, - проскрипел Турбинов и попытался изобразить на пожелтевшем лице улыбку.
     - Болеет человек, - словно ни к кому не обращаясь, произнес Кузьмич и вздохнул.
     - У меня больше нет денег, - развел руками Серега. - Только восемь рублей на хлеб.
     - Мне не нужны деньги. Я на работу пришел, - через силу произнес Турбинов и печально посмотрел в сторону грязных витрин небольшого ларька, где нелегально продавалась русская водка "Кавказ", произведенная по древним рецептам из тормозной жидкости высшего качества.
     - Давайте лучше присядем - - в ногах правды нет, - предложил Кузьмич, указывая на поваленный в грозу тополь, отшлифованный клиентами за долгие часы ожидания.
     Они присели.
     Неугомонный Фригидин выглянул в коридор из бухгалтерии и, поведя чувствительным носом, не обнаружил никакой опасности.
     Соблюдая крайнюю осторожность, он выскользнул из своей норы, на цыпочках подошел к двери приемки и тихонько толкнул.
     Дверь подалась, а это значило, что ее забыли запереть.
     "Ха! Раньше Тютюнин себе такого не позволял. Сразу бы остался без сахара, а теперь возомнил о себе... Возомнил. Что ж, будем карать..."
     С этими коварными мыслями в голове Фригидин проник в помещение и, оглядевшись, деловито подтянул нарукавники.
     Сделать ему предстояло многое.
     "Сахар - это я потом, - сказал себе бухгалтер. - Сначала попробуем что-то новенькое".
     Фригидин уже знал, что Тютюнин со своей женой поочередно высиживают яйца фламинго, а потому решил нанести самый болезненный удар.
     Приподняв крышечку нагревателя молочной смеси, диверсант увидел белую скорлупу яйца. Такую беззащитную и тонкую.
     "Стоит лишь ткнуть пальчиком и... Стоит лишь ткнуть пальчиком..."
     Фригидин занес для удара острый, как шило, перст и, прошептав: "Получ-чи!" - проткнул им яйцо.
     Раздавшийся вслед за этим вопль был слышен не только во дворе "Втормехпошива", но даже и в соседних кварталах. Жители, те, что прогуливали работу и пили дома водку, подумали, что это пожарная сирена. Трезвь^е же решили, что по радио поет Николай Басков, и сделали погромче.
     А это был не Басков, а несчастный бухгалтер Фригидин, кричавший от боли на два голоса, отчего получалось очень красиво.
     Через мгновение в приемку ворвались Тютюнин, Кузьмич и пришедший в себя Турбинов.
     - Что это за дела, Фригидин?! - закричал он первым, надеясь для начала затеять драку.
     - Я только хотел потрога-а-ать! - вопил бухгалтер, тряся рукой, за которую держалась зубами неизвестная тварь. - Уберите от меня этого аллигатора! Он откусит мне палец!
     - А это и не аллигатор вовсе. Это калифорнийский кайман, - подвел итог всезнающий Кузьмич и, схватив каймана за хвост, легко отцепил его от бухгалтерской руки.
     Глядя на все это, Сергей Тютюнин, как хозяин яиц, пребывал в крайнем удивлении.
     - Это чего же получается, Кузьмич, я этих змей на груди пригрел? - спросил он.
     - А это не змеи, это полезные твари, скажу я тебе.
     - Чем же они полезные?
     - Может, вы сначала... окажете мне помощь?! - переходя на визг, напомнил о себе Фригидин.
     - Не ори, пойди скажи Елене Васильевне, чтобы она тебе карету "скорой помощи" вызвала...
     - Да! Да! - Держа перед собой укушенный палец, бухгалтер выскочил в коридор и помчался к директорской приемной, топоча, словно дикий козел, и громко крича:
     - Карету мне! Срочно карету!

54

     После ухода шумного Фригидина в приемке воцарилась тишина. Только два вылупившихся кайманчика бегали по полу, смешно тараща глазки и останавливаясь возле людей в надежде, что кто-то по дурости сунет им палец.
     - Голодные, - сделал вывод Кузьмич. - Надо им мясца или хотя бы колбасы свиной.
     - А разве ж крокодилы колбасу едят? - спросил Сергей.
     Он сторонился своих найденышей, поскольку психологически уже приготовил себя к вылуплению фламингов, а тут на тебе - кайманы.
     - Они все едят, потому как хищники.
     - Да откуда ты все про них знаешь? - заинтересовался Турбинов, который в трезвом состоянии был довольно любознателен.
     - Так я же во Флориде три года провел, когда в ГРУ работал.
     - И чего ты там делал, в этой Флориде?
     - Шаттлы сбивал... - просто ответил Кузьмич. - А я вам разве не рассказывал?
     - Да нет же! - одновременно воскликнули Тютюнин и Турбинов и сразу сели возле Кузьмича.
     - Ну, ничего такого особенного. Сначала на Кубу, оттуда во Флориду перебрался и в болотах среди кайманов калифорнийских затаился.
     - И никто тебя там не находил? Неужели не охраняли американцы свою НАСА? - подивился просвещенный Турбинов.
     - Почему не охраняли? Жутко охраняли. Болота эти ну просто бреднем процеживали - диверсий боялись.
     - А как же ты выкрутился, если просеивали?
     - Соответствовал внешнему виду каймана, - пожал плечами Кузьмич. - Там же грязь, тина, водоросли. Я даже извивался, как кайман, но они чего-то заподозрили. Правда, пристрелить меня опасались - вдруг я чистокровный кайман, а у них за редкое животное - сразу в камеру. Вот они, подлецы, и решили меня проверить... - Кузьмич вздохнул.
     - И как же?
     - Лошадь притащили дохлую и спихнули в болото, чтобы посмотреть, что я с ней делать буду...
     - Ну а ты чего же?
     - А что я? Задание командования проваливать нельзя, вот и стал я ее жрать, эту лошадь. Хорошо хоть не совсем она падалью была, ну, может, дня три-четыре на солнышке полежала, и сразу в болото.
     - И ты сожрал целую лошадь?! - поразился Тютюнин и даже поморщился, представляя, каково было Кузьмичу.
     - Ну не всю. Этим извергам надоело смотреть, и они на второй день ушли. Тут настоящие кайманы налетели и вмиг оставшуюся половину прикончили.
     - А ты как же?
     - Да ничего, перетерпел как-то. Но после того случая конину на дух не переношу. На всю жизнь наелся.
     - Понятно дело, - согласился Серега. - Я бы, пожалуй, так не смог. Хоть и за родину.
     - Да-а, - согласился Турбинов. - Ну а как шаттлы сбивал?
     - Да обыкновенно. Мне ведь авторучку с собой выдали-лазерную, на солнечных батарейках. Во Флориде солнца много, ручка за неделю заряжалась. Потом выходил на позицию и, как только эта хреновина стартовала, я по ней с десяти тысяч метров, значит, шарашил.
     - И сбивал?! - недоверчиво спросил Серега.
     - Когда сбивал, когда нет. Лучик тонкий, и выстрел только один, много не настреляешь... Но потом приказ пришел - прекратить диверсии и перейти на легкий саботаж.
     - Это как же?
     - Ну я к ним в НАСА уборщиком устроился. При моих способностях это было нетрудно...
     - Ну?
     - Ну и стал вот таких же кайманчиков из болота в учебный центр для астронавтов носить, прямо в поломойном ведре.
     - И чего?
     - Выпускал их в коридор, чтобы астронавты увидели. Потом снова собирал в ведро и уносил.
     - А смысл в чем?
     - Смысл?! - Кузьмич самодовольно заулыбался. - А вот когда они собеседование с психологом проходили, он их спрашивал, как спишь, как ешь, чего тебе снится. Ну они и говорили, что чувствуют себя отлично, только вот недавно в коридоре видели маленьких крокодильчиков. Психолог им говорил: о'кей, ребята, и отчислял с программы подготовки.
     - Здорово! - восхитился Турбинов. - Ну и долго ты им мозги парил?
     - Долго. Пока они не стали наших космонавтов, тех, что на пенсию вышли, к себе в команду набирать.
     - И чего наши, устойчивее к крокодильчикам?
     - Ну, наши совсем другое дело. Они с бодунища и не таких крокодильчиков видят, только психологу об этом ни гугу. Наши - народ проверенный, они в любом состоянии какую хочешь комиссию пройдут и совсем никакими за штурвал сядут. Кремень, а не люди.
     Все трое помолчали, следя за кайманчиками, которые обследовали новую территорию.
     Найдя несколько сушеных мух, кайманы тут же их съели и даже облизнулись.
     - Ты смотри, Кузьмич, - заметил Тютюнин. - Может, они у нас моль жрать будут, а? Трудоустроим их.
     - Не, может, поначалу они и будут моль лопать, только потом и нам ноги пооткусывают. Они же до десяти метров вырастают.
     - Да ты что?
     - Точно.
     - Надо будет их теще подарить, - заметил Тютюнин. - Скажу, что они не растут. Скажу, что карликовые...
     - А ты откуда добыл эти яйца-то? - спросил Турбинов. - В зоомагазине купил?
     - В каком магазине... - Сергей махнул рукой. - Их теща в зоопарке прибрала.
     - Из-под носа у каймана? Это нужно подготовку иметь, - заметил Кузьмич.
     - Ха! Ты не знаешь мою тещу, у ней по этому делу подготовка будь здоров! Она яйца не то что у крокодила, у слона вынесет, а он и не почешется.

55

     Голодные кайманы начали пищать, и Серега, подобрав остатки сливочного масла, сделал им по маленькому бутерброду.
     Новобранцы с аппетитом съели бутерброды и убрались под шкаф - отдохнуть.
     Между тем с улицы уже доносилась сирена "скорой помощи". Спустя несколько мгновений перед входом "Втормехпошива" затормозил белоснежный фургончик-"Мерседес" с мигалкой и красным крестом.
     - Где расчлененный гражданин? - деловито осведомились двое санитаров в хоккейных масках.
     - Это не здесь, это дальше по коридору, - ответил Сергей, указывая в сторону директорского кабинета.
     - Понятно, - сказали санитары и потащили носилки дальше.
     - Сергей Ви-и-икторови-и-ич... - послышался чей-то игривый и вместе с тем знакомый Тютюнину голос.
     Сергей повернулся - возле входа стояла врачиха Света, с которой он познакомился в прошлом году.
     Света была в разводе и дважды выезжала на экстренные случаи слипания, которые происходили с Фригидиным, когда Серега в воспитательных целях пичкал его сахаром.
     Света еще в прошлом году делала намеки и прижимала Серегу к стене своей тяжелой грудью.
     Больше они не виделись, и Тютюнин надеялся, что этого и не случится, однако он ошибался.
     - Сергей Викторович Тютюнин, - с удовольствием произнесла Светлана, надвигаясь на Тютюнина с неотвратимостью горной лавины. - Как поживаете? Не развелись еще?
     - Нет, Света, с женой я живу хорош... о! Ой! Не надо, Света, мне же дышать нечем, - взмолился Тютюнин, припечатанный к коридорной стенке Светиным бюстом.
     - Выдающаяся женщина, - произнес Кузьмич, покусывая былинку.
     - Значительно выдающаяся, - подтвердил Турбинов, однако на помощь Сергею ни тот, ни другой прийти не решились.
     Света смачно поцеловала Тютюнина в губы и оторвалась от него, лишь когда послышались тяжелые шаги санитаров, возвращавшихся с пациентом.
     Поправив белую шапочку и успокоив волнующуюся грудь, Света посмотрела на Фригидина и его замотанный бинтом палец.
     - Как это произошло, больной? - спросила она.
     - Я только хотел потрогать яйца Сергея Викторовича, - честно сообщил Фригидин.
     - Я бы тоже была не прочь, - усмехнулась врачиха и по-свойски подтолкнула Серегу локтем, отчего тот едва не улетел в дальний конец коридора. - А ему, наверное, не понравилось, что ты их потрогать решил, а, больной? - продолжала допрос Света.
     - Ну... в общем да. Сергей Викторович не одобрил...
     - Это потому что он гордый, - хохотнула Света. Она вгляделась в лицо Фригидина и, всплеснув руками, воскликнула:
     - Вовик, Шурик! Это же наш экспонат, узнаете?
     - У того харя была крысиная, - равнодушно заметил то ли Вовик, то ли Шурик. Внешне их было трудно отличить, тем более в хоккейных масках.
     - А у этого она и есть крысиная, - заметил второй санитар. - Точно, Свет, я его узнаю. Наш прошлогодний экспонат. Даже фамилию его помню - Импотентов.
     - Не Импотнетов я! Не Импотентов! А Фригидин! Фри-ги-дин!
     - Да успокойся ты, какая разница? - миролюбиво произнесла Светлана. - Ты лучше скажи, после применения ноу-хау слипания были?
     Держа перед собой замотанный палец, Фригидин плотно сжал губы и испуганно покосился на коллег по "Втормех-пошиву".
     - Ну, чего молчишь?'- подтолкнула его Света.
     - Не нужно об этом говорить, а то они смеяться будут! - пробурчал Фригидин.
     - Расскажите нам, Светлана, - пробасил за всех Тур-бинов. - Нам ваше ноу-хау очень интересно.
     - Ну хорошо. Случаев слипания у нас в прошлом году было много. Как будто всех медом понамазывали. И рецидивы - один за другим. Только мы его, понимаешь, отмочим, а в ночь снова вызов - острое слипание. Вашего Импотентова тоже дважды возили, правильно?
     - Правильно, - подтвердил Серега.
     - Фригидин я, - проскулил Фригидин, однако на его протесты не обратили внимания.
     - Ну вот я и подумала: что, если пациентам прокладочку делать из промасленной бумаги, с применением между ягодиц. И на Импотентове мы впервые это проделали... С того момента наша станция "скорой помощи" решила все финансовые проблемы, поскольку основная клиентура - "новые русские". У них же в жизни всякие чрезмерности. Украл сто тысяч - слиплось. Он к нам, а мы ему прокладочку на вазелине. И все, иди дорогой товарищ, - воруй еще сто тысяч.
     - И ворует? - поинтересовался Кузьмич.
     - Конечно. Мы специально за такими наблюдали. Сто тысяч ворует - ничего, миллион ворует - тоже надежно, а вот свыше десяти миллионов прокладка вибрировать начинает, но ничего - эффект предохранения устойчивый и слипания не происходит.
     В кармане Светланы зазвонил мобильник.
     - Аллеу-у, врач Тулупова, слушаю вас... - ответила Светлана. - Так... так... Адрес говорите...
     Закончив разговор, она убрала трубку и, улыбнувшись золотыми коронками, сообщила:
     - И снова вызов прямо с Рублевского шоссе. Мы это Рублевское шоссе, блин, истоптали все. Ну поехали, ребятки, а ты, Сереж, жди - еще заед