ту  Сорбонны  удается  поучаствовать  в
тайном обряде бхотов! Арцеулов невольно  усмехнулся,  но  усмешка  тут  же
замерла на его губах. Тот, кто сидел рядом с Цронцангамбо, шевельнулся.
     Ростислав ждал чего-то подобного, но зрелище оказалось страшнее,  чем
он думал. Дрожь побежала по  неподвижному  телу,  бесцветные  губы  слегка
шевельнулись, затрепетали веки.  Арцеулов  закусил  губу,  ожидая  увидеть
мертвые неподвижные глаза, но внезапно охнул,  почувствовав  облегчение  и
даже радость. Глаза медленно раскрылись, но их взгляд был чист  и  ясен  -
взгляд живого человека, немолодого, много  пожившего,  но,  без  сомнения,
такого же обычного, как и все, сидевшие рядом с ним.
     Цронцангамбо, подняв чашу, поднес ее к  губам  проснувшегося.  Тот  с
явным усилием сделал глоток, по телу вновь прокатилась дрожь, и тут  руки,
до этого неподвижно скрещенные на груди, шевельнулись. Монах взял чашу  из
рук Цронцангамбо и сам поднес ее ко рту. Пил он медленно. С каждым глотком
исчезали остатки оцепенения, кожа теряла  неприятный  серый  цвет,  тонкие
серые губы стали наливаться краской.  Наконец,  монах  осторожно  поставил
чашу рядом с собой, улыбнулся и поклонился окружающим.
     Ростислав почему-то ожидал, что теперь все должны вскочить, закричать
или по  крайней  мере  как-то  выразить  свои  чувства.  Но  монахи  молча
поклонились в ответ, а затем, следуя быстрому жесту  Цронцангамбо,  встали
и, собрав свой магический скарб,  по  одному  вышли  из  зала.  Теперь  их
осталось четверо - если не считать золотого Будду, безмятежно улыбавшегося
за спиной возвращенного к жизни.
     Монах расправил плечи, провел рукой по лбу, а затем заговорил.  Голос
был самым обыкновенным, только очень тихим. Цронцангамбо что-то  сказал  в
ответ, монах кивнул, а затем с улыбкой поглядел на Валюженича и Арцеулова.
     - Он просит нас подойти поближе, - шепнул Тэд.
     Арцеулов встал и с некоторой  робостью  шагнул  вперед,  нерешительно
остановившись возле догоравшей жаровни. Монах кивнул.  Ростислав  понял  и
присел рядом. Валюженич пристроился тут же, скрестив ноги по-турецки.
     Вновь  послышался  тихий  голос,   на   этот   раз   обращенный   уже
непосредственно к Арцеулову. Тот взглянул на Валюженича.
     - Его зовут Цонхава. Он просит вас, Ростислав,  быть  внимательным  и
слушать его слова. Не понимаю, почему...
     Но Арцеулов уже понял. Он вспомнил пещеру и  старика,  напоившего  их
напитком под названием "сома". Они должны быть внимательны, чтобы видеть и
слышать...
     Ростислав заставил себя сосредоточиться, представив, что  вокруг  нет
ничего - ни зала с улыбающимся Буддой, ни  тех,  кто  сидел  рядом.  Слова
звучали глухо, непонятно, но вдруг он почувствовал, вернее,  услышал,  как
кто-то сказал по-русски:
     - Я вижу, ты уже начинаешь понимать, воин...
     Арцеулов хотел оглянуться в поисках неведомого переводчика, но тут же
понял. Никто  не  переводил,  просто  слова,  сказанные  на  чужом  языке,
отразились в его сознании.
     - Да, кажется... - неуверенно проговорил он, почему-то  надеясь,  что
Цонхава поймет его. - Здравствуйте!
     - Мир тебе, посланец Гэсэра. Я не ждал столь быстрого  возвращения  в
круги скорби, но тебе нужна помощь...
     -  Оу,  Ростислав!  Вы  понимаете  по-бхотски?  -  шепнул  пораженный
Валюженич.  Объясняться  было  некогда.  Капитан,   кивнув   Тэду,   вновь
заговорил:
     - Господин Цонхава, мне,  честное  слово,  неудобно.  Я  не  посланец
Гэсэр-хана, но мне и моим друзьям действительно нужна помощь...
     - Ростислав, я не понимаю! - растерянный Тэд напряженно вслушивался в
малознакомые русские слова. - Как вам это удается?
     Цонхава с  улыбкой  взглянул  на  нарушителей  его  покоя  и  покачал
головой:
     - Ты, кто вызвал меня... Как зовут тебя, чужестранец?
     - Тэд... - Валюженич запнулся. - Тадеуш, если точно...
     - Та-дэ-уш, - монах повторил по слогам незнакомое имя. - Ты молод, но
смел, знаешь язык бхотов и не боишься  преступить  порог  недоступного.  В
тебе чувствуется древняя кровь, очень древняя...
     - Оу, мои предки стали дворянами еще в XV веке! - американец был явно
польщен. - Я, вернее, мои предки, из Великопольши...
     - Я не о том, - перебил монах. -  Не  о  званиях  и  правах,  которые
даются  людям  другими  людьми...  Но  не  будем  сейчас  об  этом...   Ты
нетерпелив, Тадеуш. Твой спутник  -  посланец  Гэсэра  -  уже  понял,  что
требуется. Не спеши. Слушай - и думай...
     - Я не... - начал вновь Арцеулов, но осекся.  -  Ну,  в  общем,  меня
зовут Ростислав...
     - Мир тебе, Ростислав. Не будем спорить о словах. Считаться посланцем
Небесного  Всадника  почетно.  Те,  кто  называют  тебя  так,  совсем   не
обязательно считают, что ты  лично  знаком  с  царевичем  Джором,  умершим
тысячи лет назад...
     Монах взглянул на сидевшего рядом с ним Цронцангамбо, тот еле заметно
улыбнулся в ответ.
     - Я из России, - быстро заговорил Арцеулов. - Я офицер...
     -  Вижу,  Ростислав,  -  губы  монаха  вновь  улыбнулись,  но   глаза
оставались спокойными и грустными. - Ты воин, и тебя занесла сюда война. Я
постараюсь говорить на твоем языке - не на русском,  это,  как  видишь  не
требуется, а на том, что тебе понятнее. Кто-то искал твоей  смерти,  и  ты
бежал сюда, в наши горы...
     - Нет... - поспешил уточнить капитан. - То  есть,  не  совсем  так...
Враги взяли в плен моего спутника. Ему нужна помощь...
     - Оу, мистер Арцеулов, - воскликнул Тэд, внимательно вслушивавшийся в
речь капитана. - Неужели я научился понимать по-русски!
     Монахи улыбнулись, и Тэд смущенно замолк.
     - Слушай внимательно, Тадеуш, - кивнул  Цонхава.  -  У  тебя  слишком
горячая кровь, ты всегда спешишь. Слушай - и не торопись...
     - Я, наверное, начал не с того, -  капитан  взглянул  на  молчаливого
Цронцангамбо и решился:
     - Господин Цонхава, то, что случилось со мною и  моими  товарищами  -
лишь частность. Случилось нечто худшее. Шекар-Гомп  захвачен.  Там  сейчас
какие-то бандиты, некроманты, оборотни...
     - Мы еще успеем поговорить об этом, - нарушил молчание  Цронцангамбо.
Арцеулов отметил, что он понял  слова  настоятеля,  сказанные  по-бхотски,
хотя и не так явственно, как речь Цонхавы.  Казалось,  голос  Цронцангамбо
доносится откуда-то издалека.
     - Шекар-Гомп... - медленно повторил Цонхава. - Значит  беда  все-таки
случилась! Ростислав, вы знаете, что скрывает монастырь?
     - Ну, ведьму... - нерешительно начал капитан, - которую  ранили...  И
она...
     Тут он заметил, что  Цонхава  беззвучно  смеется.  Цронцангамбо  тоже
улыбнулся, но, как показалось Арцеулову, немного смущенно.
     - Спасибо тебе, Ростислав, что ты пытаешься говорить со мною на  моем
языке, - отсмеявшись, заговорил Цонхава, - но не будем о  Бранг  Сринмо  и
запекшейся крови царя ада Ямы. В недрах под Шекар-Гомпом спрятана страшная
сила. Сама по себе она не опасна, но ее  можно  использовать  во  зло.  За
горами, в земле поклоняющихся богам Тримути, есть сказание о  божественном
оружии, который получил царевич Арджуна...
     - Оу, "Бхагават-гита!" - не выдержал Тэд,  слушавший  речь  монаха  с
приоткрытым от волнения ртом. - Война с Пандавами!
     - Да, война с  Пандавами...  Ты  неплохо  знаком  с  нашей  историей,
Тадеуш. Под Шекар-Гомпом спрятана смерть. Но,  к  счастью,  его  создатели
позаботились, чтобы никто не смог овладеть ею. На Земле нет средств, чтобы
вернуть оружие царевича Арджуны...
     - На Земле? А на других планетах? - быстро спросил Арцеулов, вспомнив
о "Мономахе".
     - Там - есть. И, возможно, опасность ближе, чем кажется... Но то, что
спрятано под Шекар-Гомпом, можно использовать  иначе.  К  сожалению,  наши
предки не уничтожили средство, способное вызывать беду. И даже хранили его
в самом Шекар-Гомпе.
     - Рубин "Голова Слона"! - понял Тэд. - Кровь бога Ямы!
     - Да. Его привезли издалека. О нем говорят странные вещи...  Я  не  о
царе ада. Вы,  люди  чужой  земли,  где  поклоняются  другим  богам,  лишь
посмеетесь таким басням. Но камень, который ты, Тадеуш, назвал  рубином  -
вовсе не камень. Он не сотворен природой, но не создавался и людьми...
     - Брат, - перебил Цронцангамбо, - наши гости не готовы к тому,  чтобы
осознать истину...
     - Мы тоже... Не буду продолжать,  но  подумайте  над  моими  словами.
"Голову Слона" можно  использовать,  чтобы  усилить  и  исказить  то,  что
вырывается из недр горы. Это оружие не убивает, но может сотворить кое-что
похуже смерти... Значит, Шекар-Гомп в  руках  врагов.  Вы  разбудили  меня
поздно...
     Он  повернул  голову  к  Цронцангамбо,  и  тот,   несмотря   на   всю
невозмутимость, явно смутился:
     - Все случилось слишком быстро, брат. Мы не ждали нападения.  Погибли
все, я увел лишь четверых...
     - Враги  не  должны  были  войти  в  Шекар-Гомп.  Если  это  все-таки
случилось, значит теми, кто напал на монастырь, предводительствует  некто,
знающий больше, чем все мы. А это знание  недоступно  человеку.  Да,  меня
разбудили слишком поздно...  Я  хочу  узнать  вашу  историю,  Ростислав  и
Тадеуш. Расскажите по очереди. Говорите коротко и не  бойтесь  произносить
непонятные мне слова. Я пойму...
     История Тэда не заняла  много  времени.  Цонхава  слушал  ее,  слегка
улыбаясь. Арцеулов поймал себя на мысли, что монах слегка посмеивается над
молодым археологом. Но при первых же словах капитана улыбка исчезла с лица
Цонхавы. Он слушал молча, не перебивая, но  глаза  его  с  каждой  минутой
смотрели все мрачнее.
     - Гордыня людей заполонила землю - и земля наполнилась кровью. Теперь
людская гордыня не щадит и  небеса...  Я  верю,  Ростислав,  что  те,  кто
создавал "Мономах", думали  о  людском  благе,  но  за  ними  могут  пойти
другие... Впрочем, на земле происходит нечто худшее. Хранители Шекар-Гомпа
успокоились слишком рано - и проглядели зло... Но не будем об  этом.  Твой
спутник, как я понял, из вражеской армии?
     - Это не имеет значения, - твердо ответил Арцеулов.  -  Здесь  у  нас
общие враги.
     - Он, наверное, смел и умен. Впрочем,  ему  повезло.  Через  короткое
время, когда силы зла освоятся в  монастыре,  даже  ему  не  проникнуть  в
Шекар-Гомп. И, возможно, даже мне. Но пока, думаю, не  поздно.  Ты  что-то
хотел сказать, брат?
     Последнее относилось к Цронцангамбо. Монах взглянул на Цонхаву, затем
на Арцеулова и неохотно проговорил:
     - Брат, мы нарушаем волю Небес. Их  спутник  выполнил  все,  что  ему
велено. Его ждет иная  награда,  большая,  чем  можем  предложить  мы  или
кто-либо на земле...
     - А что скажешь ты? - Цонхава повернулся к Тэду. Валюженич не думал и
секунды:
     - Оу, мистер Цонхава, когда-то мои  предки  воевали  против  татар  и
казаков. Никто из них не бросил бы товарища в беде. У нас в штате  Индиана
таким не подают руку и выкидывают из салунов. Стив спас мне жизнь - о  чем
еще говорить?
     - А как же воля Небес? - улыбнулся монах.  Похоже,  слова  Валюженича
пришлись ему по душе.
     - А разве все, что делается, не делается по высшей воле?  -  внезапно
спросил Арцеулов. - И то, что мы хотим спасти Степана - разве в  этом  нет
руки того, что у нас называют Провидением?
     Брови Цронцангамбо поползли вверх. Цонхава вновь засмеялся:
     - Каждый видит Небеса по-своему. Для вас лицо Бога - пока  лишь  лицо
воина. Да будет так, всему свое время...  Сказанного  довольно.  Сейчас  я
поговорю с вашей спутницей. Надо понять, что успели сделать  с  монастырем
захватчики. А ты, Ростислав, подумай, что будешь делать, когда  мы  найдем
твоего товарища. Важно не только войти, но и выйти. Приготовься рассказать
мне свой план и не бойся говорить на языке воинов - я пойму...
     Монах встал и, отведя руку Цронцангамбо, пытавшегося помочь,  подошел
к бурхану Будды  и  низко  поклонился.  Затем,  кивнув  Тэду,  безошибочно
направился к проходу, который вел в комнату, где  была  Наташа.  Валюженич
понял, и поспешил следом. Арцеулов и Цронцангамбо остались в зале.
     - Вы, я вижу, недовольны, - заметил капитан, взглянув на нахмуренного
монаха.
     - Я не смею быть недовольным, - ответил тот.  -  Но  теперь  начнется
война. Нам придется покинуть это убежище, а может, и это  мир...  Тебе  не
понять меня, воин. Хотя мы теперь стали понимать друг друга, мы все  равно
говорим на разных языках...


     Арцеулов, откланявшись,  отправился  на  свой  наблюдательный  пункт.
Снаружи уже темнело, вот-вот должны были загореться прожектора, но пока  в
котловине стоял серый сумрак. Особых перемен не было.  Постовые  в  черных
полушубках на  месте,  охранники  ведут  очередную  колонну  из  лагеря  к
котловану, на аэродроме появился еще один биплан. Баллоны  с  газом  возле
аэростата исчезли. Очевидно, заправка закончилась, и теперь возле  корзины
наблюдателя, которую мощные канаты удерживали у земли, стоял лишь одинокий
часовой...
     - Оу, Ростислав, вы здесь? Я так и думал, - Тэд появился неожиданно и
присел рядом, возбужденно потирая ладонью то лоб, то вихрастый затылок.  -
О'кей, кажется, этот парень знает, что делает. Представляете, он  за  пару
минут сумел научить мадемуазель Берг своему эсперанто...
     - Это не  эсперанто,  -  усмехнулся  капитан,  отвечая  по-английски.
Здесь, когда монаха не было рядом, американец опять  потерял  удивительную
способность, которую только что обрел.
     - Знаю, - кивнул Валюженич. - Это  почище  эсперанто.  У  нас  мистер
Цонхава смог бы сделать потрясающий бизнес... Да что там  бизнес!  Будь  у
меня под рукой несколько хеттских  или  этрусских  текстов!..  Нобелевскую
премию мы бы поделили пополам, нет, я отдал бы ему три четверти...
     Арцеулов не выдержал и рассмеялся. Американец не терялся ни при каких
обстоятельствах.
     - Тэд, лучше расскажите, каким это образом вы превратились в шамана и
воскресителя умерших?
     - Оу! - Валюженич даже потер руки от возбуждения. -  Это  был  класс!
Понимаете, Ростислав, я уже видел таких, как  мистер  Цонхава.  Это  умеют
йоги и факиры в Индии, да и на Тибете  я  встречал  таких.  Обычно  в  это
состояние впадают лишь самые способные и знающие из монахов.
     - Зачем? - удивился капитан.
     - Ну, если  я  вам  скажу,  что  они  желают  пообщаться  с  местными
небесными боссами, вы сочтете меня мистиком. Скажем, они желают  отдохнуть
от земной дребедени и привести мысли в порядок. Способ не из худших, между
прочим. Я слыхал, что такая летаргия лечит все болезни,  даже  рак...  Ну,
вот я и подумал, что кто-нибудь из  местных  "спящих"  может  нам  помочь.
Когда мистер Цронцангамбо опять сослался на волю небес, не желая  помогать
Стиву, я потребовал, именем Гэсэра, естественно, чтобы они спросили мнение
предыдущего настоятеля. Им-то  и  оказался  мистер  Цонхава.  Нынешний  не
решился брать ответственность на себя в таком деле, и я вызвался  провести
обряд лично. По-моему, вышло неплохо...
     - Он поможет нам пробраться в Шекар-Гомп? - Ростислав все  это  время
поглядывал на монастырь, вокруг которого только что загорелись прожектора.
     - Да. Но, нам придется тут же уйти, не возвращаясь в убежище. На этом
настаивает Цронцангамбо - парень боится, что его команду отсюда выкурят. В
чем-то он прав... Ростислав, ты у нас главный...
     - Я? - хмыкнул  капитан.  -  Главным  себя  чувствует  обычно  мистер
Косухин, а в его отсутствие - мадемуазель Берг. За ними идете вы...
     - О'кей, я оценил... - с самым серьезным видом кивнул  американец.  -
Поэтому на  правах  второго  заместителя  главного  босса  хочу  узнать  у
военного специалиста - что делать, если  нам  все  же  удастся  попасть  в
монастырь и найти Стива? Я глядел  на  карту.  Отсюда  лишь  один  путь  -
обратно. Рискну предположить, это знаем не только мы...
     - Вот как? - вновь  хмыкнул  Арцеулов.  -  А  я-то  думал,  что  нас,
убедившись, какие мы крутые ребята, отпустят и дадут сэндвич на  дорогу...
Путь есть, Тэд, но кому-то придется чертовски рискнуть... Не  меньше,  чем
тем, кто пойдет в монастырь.
     - Меня устраивают оба варианта, - кивнул Валюженич. - Расскажете?
     - Да. Смотрите, Тэд...
     И капитан повернулся к залитой прожекторами  котловине,  над  которой
темнела мрачная громада Шекар-Гомпа...



                              8. ТРОПА СВЕТА

     На этот раз о Степе позаботились основательно. Когда Косухин очнулся,
его руки украшали стальные "браслеты", каждый из которых был  приклепан  к
длинной железной цепи.  Степа  лежал  на  полу,  но  уже  не  каменном,  а
бетонном, цепи тянулись куда-то вверх, исчезая под потолком.
     Все это Косухин  увидел  мельком,  открыв  и  тут  же  закрыв  глаза.
Хотелось выждать еще пару минут, чтобы прийти в себя и собраться с силами.
Но не вышло.
     - Очухался, сволочь! -  сказано  было  вполне  по-русски,  и  тут  же
тяжелый сапог ударил Степу в грудь. Удар был от  души  -  Косухин  на  миг
задохнулся от боли.
     Второй удар пришелся в живот,  но  Степа  уже  был  готов.  Он  резко
отодвинулся в сторону, схватился за сапог обеими руками и  что  есть  силы
рванул. Тот,  кому  сапог  принадлежал,  явно  ждал  от  Косухина  чего-то
другого, поскольку без всякого сопротивления грузно рухнул на пол.  Степан
решил было на этом успокоиться, но его охватила злость.  В  цепи,  значит,
куете, гады!
     Не открывая даже глаз - ни к чему  -  он  безошибочно  нащупал  горло
врага и ловко завернул цепь, ведущую от левой руки, вокруг шеи. Оставалось
как следует дернуть, что Степа и сделал. Послышался хрип.
     - Хватит, Косухин!
     Это произнес кто-то другой, стоявший  совсем  рядом.  Степа  подумал,
отпустил цепь и открыл глаза.
     На полу рядом с ним валялся мордатый парень в  темно-синих  галифе  и
новенькой, такой  же  темно-синей  гимнастерке.  Он  был  без  сознания  -
очевидно, сил у Степана еще хватало. Рядом стоял другой, повыше,  в  таких
же гимнастерке и галифе и с тонким хлыстом в руках.
     - Вставайте, поговорим...
     Мордастый парень открыл глаза, увидел Косухина и  начал  отползать  в
сторону. Степа хмыкнул и встал, расправляя затекшие руки. Цепи  зазвенели,
но пока не мешали, свободно стелясь по полу.
     Тип с хлыстом прошелся взад-вперед, затем  резко  повернулся.  И  тут
Косухин обомлел, хотя вроде бы навидался за последние дни всякого.
     Прежде всего, на этом, неизвестном, была маска. Большая,  из  тонкого
темного шелка, закрывавшая почти все лицо. Были видны лишь  глаза,  черные
курчавые волосы и такая же черная короткая борода. Маска  -  это  само  по
себе как-то странно, но самым странным было то, что  там,  где  находились
прорези для глаз, кожа незнакомца была тоже черной, даже  веки  и  складки
под глазами.
     "Негр, что ли?" - подумал Косухин, несколько раз  видевший  негров  в
цирке, во время чемпионатов французской борьбы. Встречались, хотя и редко,
уроженцы Черной Африки и среди красноармейцев. Но Степа заметил  еще  одну
странность.  Тонкий  шелк  не  мог  скрыть  чего-то  необычного,  чего  на
обыкновенном,  даже  негритянском  лице  не  бывает.  Похоже,   все   лицо
неизвестного поросло густой короткой шерстью. Косухин невольно взглянул на
руки - но на них были перчатки.
     - Можешь называть меня Анубис, - продолжал тип в маске. - Давно хотел
взглянуть на  тебя,  Косухин,  покуда  ты  живой.  На  мертвого-то  я  еще
насмотрюсь...
     Степа узнал  этот  голос.  Именно  Анубис  приказывал  им  с  Наташей
сдаваться. Голос было трудно  спутать  -  резкий,  какой-то  механический,
совсем не похожий на характерную речь Гольдина или на мягкий баритон того,
кто заходил к нему в камеру.
     "Чего это он в маске? - любопытство  не  оставляло  Косухина  даже  в
подобных ситуациях. - Обгорел? Вон и руки, чердынь-калуга..."
     - Сейчас будешь отвечать на вопросы, - продолжал тот, кто назвал себя
Анубисом. - Четко и ясно. Первый же неверный ответ или заминка  -  и  тебе
станет больно. Очень бо