са: чистые озера, в которые глядится еще более чистое небо.
   Следователь плюнул. Как тут установить истину?
   Несколько раз в ходе допроса Бейтс заводил речь о какой-то  маленькой
зеленой ящерке, о том, как хорошо ей в темной, уютной норке под ящиками,
где никто не может убить ее связкой ключей...  Словом,  ясно  было,  что
капрал совершенно не пригоден к отбору показаний.
   Между  прочим,  о  маленькой  зеленой  ящерке  говорил  и  караульный
Перетятько, первым обнаруживший исчезновение арестованного и капрала.
   Будто бы именно  она  и  подняла  тревогу.  Да  только  причем  здесь
ящерка?
   Выползла из норки, насмерть перепугала капрала,  так  что  тот  голый
полез под штабель посылок? А подследственного, что, проглотила?
   - Черт бы вас побрал всех, и с ящерками вместе! - выругался Богоушек.
   Даже в комиссариате на Сальмовой улице в Праге, где он  начинал  свою
службу и откуда в начале первой Мировой войны бежал  в  Параллелье,  ему
никогда не попадались такие запутанные и нелепые дела.
   Было  очевидно,  что  тюремное   начальство   всячески   препятствует
проведению расследования в своих  стенах,  во-первых,  из-за  постоянной
вражды с Полицейским Управлением, а во-вторых, чтобы скрыть  собственные
просчеты, а то и злоупотребления.  Когда  полицейские  эксперты  впервые
прибыли  на  место  преступления,  они  прежде  всего  обнаружили  следы
спешного  наведения  порядка  в  делах  тюремного  отделения  передач  и
посылок. Там было чисто. Ни настоящих следов, ни свидетелей. Хорошо еще,
что Бейтс обнаружил себя, развалив гору ящиков прямо на глазах  полиции,
а то бы от него вообще не удалось добиться показаний.
   Работа следственных органов осложнялась еще и тем, что многочисленные
чудеса из других пространств, наводнившие Узловой, фактически снимали  с
тюремного ведомства всякую ответственность за происходящие порой побеги.
В протоколах неизменно указывалось, что арестованный совершил  побег  "с
применением неизвестных технических средств", даже если на самом деле он
просто перепилил решетки или подкупил стражу.
   - Ищи теперь, свищи... - вздохнул Богоушек.
   Словно в ответ на его слова в комнате вдруг раздался негромкий свист.
   "Что такое?" - насторожился следователь.
   Он выключил вентилятор и прислушался. Ухо сейчас  же  уловило  легкий
шорох, доносившийся из кучи бумаг на столе. Богоушек протянул было к ним
руку, но в этот  момент  верхние  листы  зашевелились,  приподнялись,  и
из-под них на полированную поверхность стола выбралась маленькая зеленая
ящерка.
   От неожиданности Богоушек вместе с  креслом  отъехал  к  стене.  Так,
подумал он, начинается.
   Однако ящерка не проявляла никаких агрессивных намерений, а напротив,
сидела на месте смирно,  глядела  на  следователя  выпуклыми  глазами  и
дружелюбно помахивала хвостиком.
   "Интересно, что она делала в бумагах? - подумал  Богоушек.  -  Читала
показания? Что она вынюхивает? Ну, погоди же..."
   Следователь осторожно поднялся с кресла и потянул за  собой  висевший
на спинке пиджак.
   - Сейчас мы тебя поймаем, голубушка! - он приподнял пиджак за  плечи,
словно примеривал на себя, а затем ловко бросил его  на  стол  и  накрыл
ящерицу.
   - Ага! - Богоушек устремился вслед  за  пиджаком,  но  тот  вдруг  на
глазах  следователя  стал  надуваться,  вспухать,   обозначая   какие-то
округлые и быстрорастущие формы, а затем из-под него,  к  окончательному
уже изумлению следователя, появилась пара голых  и  чрезвычайно  изящных
женских ног. Рыжая симпатичная девица села на столе и, кутаясь в пиджак,
произнесла хрустально:
   - Спасибо. Вы очень любезны...
   - Я? - просипел Богоушек.  -  Э-э...  разумеется.  К  вашим  услугам,
пани... Но с кем...
   - Меня зовут Ольга.  Ольга  Борщаговская.  Я  пришла,  чтобы  сделать
заявление. А то вы еще подумаете, что я заодно с этим типом...
   - С каким типом, пани?
   - С Христофором Гонзо!
   Она чуть повернулась и ноги поставила на подлокотник следовательского
кресла. Богоушек, машинально опустив глаза, кашлянул  смущенно  и  после
уже старался глядеть только в лицо посетительнице.
   - Кхм! Так. Гонзо, вы говорите? Очень хорошо. Позвольте!
   Борщаговская Ольга! Так  это  вы  приходили  к  нему  на  свидание  в
тюрьму?
   - Я.
   - Вы - его невеста?
   -  Да  какая  там  невеста!  -  Ольга  похлопала  себя  по   карманам
следовательского пиджака, выудила пачку сигарет и закурив,  доверительно
окутала Богоушека облаком дыма.
   - Я его жертва. Понимаете, господин следователь? Невинная жертва.
   Он ведь, подлец, жениться обещал. Богатство сулил, счастье! И вдруг -
записка. Приходи,  пишет,  в  тюрьму,  на  свидание.  Ничего  не  бойся,
дескать,  скоро  буду  на  свободе.  А  главное  -  принеси  серебристый
аэрозольный баллончик, что лежит в чемодане.  Он  ведь  чемодан  у  меня
держал!
   - Ну-ну! - оживился следователь. - И что же это за баллончик?
   - Да я ведь и сама не знала! Всегда он с таким баллончиком ходит.
   Весь день в  кармане  таскает  и  ночью...  Кхм!  Ночью  под  подушку
кладет... Всего у него их два. Один всегда при нем, а другой в чемодане,
про запас.
   - Ну а в баллончике-то что? - продолжал допытываться Богоушек.
   Желая ободрить свидетельницу, он потрепал было ее дружески по колену,
но, спохватившись, убрал руки за спину и стал прохаживаться  взад-вперед
вдоль стены. Оля провожала его умными доверчивыми глазками.
   - Вероятнее всего, господин следователь,  там  содержатся  какие-либо
естественные галогениды  двухвалентной  меди  в  смеси  с  ее  безводным
сульфатом или с раствором в бескислородных кислотах, известным также под
названием "Зелье Хозяйки Медной горы"...
   Богоушек замотал головой, будто хотел отряхнуть что-то с ушей.
   - Прошу прощения, пани! Я всего лишь полицейский. Нельзя ли  попроще?
Для чего нужно это зелье?
   - Ну... насколько я понимаю, оно служит для  превращения  человека  в
рептилию.
   - Позвольте! Как это в рептилию?!
   - Очень просто. Путем ускоренной обратной эволюции. Видите ли, я, как
химик-технолог по специальности, могу засвидетельствовать, что галогенид
меди с хлором... или, например, с бромом...
   - Да-да, разумеется! Значит, Гонзо просил вас  принести  баллончик  в
тюрьму. Что же дальше?
   - А дальше - незаметно обрызгать его из баллончика во время свидания.
   - И вы это сделали?
   Ольга, потупившись, колупнула острым ноготком крышку стола.
   - Н-ну... да. А что?  Я  же  не  знала  тогда...  Поверьте,  господин
следователь, если бы я знала, что там, в баллончике, никогда в жизни  не
согласилась бы.. А он даже  не  предупредил!  Я,  как  дура,  прихожу  в
тюрьму, подвергаюсь унизительным расспросам  о  своей  личной  жизни,  а
потом на свидании, умирая от страха, вынимаю баллончик и жму из всех сил
на клапан. С испугу, естественно, я сначала всю себя облила, а потом уж,
со второго раза, попала в Гонзо.
   - И дежурный ничего не заметил? - спросил недоверчиво следователь.
   - Он, видите ли, смотрел, в основном, на мои ноги...
   Богоушек почувствовал, что краснеет.
   - Ну хорошо. И где сейчас этот баллончик?
   - Где баллончик? - ощетинилась Ольга. - А где мой браслет золотой?
   Кольцо, серьги, все документы, которые со мной  были?  Все  мои  вещи
теперь - где? Я только успела на улицу выйти, как вдруг - вспышка  перед
глазами, жар по всему телу... и не успела я оглянуться, как была уже  не
человек, а черт знает что, с  лапками!  Вдобавок,  чуть  под  колеса  не
попала - ведь это случилось как раз на перекрестке...
   Следователь сочувственно покивал.
   - А как вы  провели  время  с  момента  превращения  до  сегодняшнего
вечера?
   - Очаровательно провела! - Ольга сердито дернула плечом.  -  В  парке
скрывалась от машин, на деревьях - от  собак  и  детей.  Думала,  с  ума
сойду. Потом решила идти к вам...
   - Позвольте спросить, с какой целью? - следователь  Богоушек  не  был
наивным человеком и не забыл, что зеленая ящерица рылась в его бумагах.
   - Чтобы все рассказать! - заявила Ольга.
   - Вы разве могли говорить?
   - Н-ну... в письменном виде.
   - Ах, в письменном!
   Тень  глубокого  раздумья,  как  пишут  в  романах,  легла  на   чело
следователя. Богоушек не верил Ольге. Правда, здесь,  в  Узловом,  давно
привыкли к разным диковинкам, завозимым  из  соседних  пространств.  Все
охотно ими пользовались, а без некоторых, особо распространившихся вещиц
уже не могли обходиться. Однако, большинство этих  вещиц  было  известно
полиции. Что же касается баллончика, превращающего людей в ящериц, то  о
подобной штуке следователь слышал впервые.
   Вдруг его осенило. Он взял телефонную трубку и сказал:
   - Хофман? Принеси-ка  мне  опись  изъятого  при  задержании  у  Гонзо
Христофора... Да. Двадцать пятого, пятого, сего. Угу... Жду.
   Всего минут через десять опись, а за ней и сам серебристый  баллончик
были предоставлены в распоряжение Богоушека.
   - Что ж, вы были совершенно правы, пани, - следователь вежливо кивнул
Ольге. - Гонзо действительно носил его с собой.
   Баллончик был небольшой - легко прятался в ладони,  очень  легкий,  и
внутри плескалась какая-то жидкость. Богоушек осторожно держал его двумя
пальцами и рассматривал  со  всех  сторон.  Но  сомнения  не  проходили.
Слишком просто  все  это  у  них  получалось!  Брызнул  на  человека,  и
готово...
   - Значит вы утверждаете, что если нажать на эту вот пупочку...
   Следователь положил  большой  палец  на  слегка  выступающий  бугорок
клапана. Ольга хотела было что-то ответить, но  в  этот  момент  длинное
аэрозольное облако вырвалось вдруг из баллончика и ударило  ей  прямо  в
лицо.
   - Ах, простите ради бога! - воскликнул Богоушек. - Честное слово, это
произошло совершенно случайно!
   Ольга молча смотрела на него расширенными от испуга глазами.
   Следователь еще раз вздохнул для приличия, затем улыбнулся.
   -  Но  раз  уж  так  случилось,  будем   считать   это   следственным
экспериментом, полностью снимающим с вас подозрение в соучастии.
   Он вынул из кармана ключ на длинной цепочке и открыл сейф. Ольга  все
не отвечала.
   - Да вы не  расстраивайтесь  так,  пани!  На  время  эксперимента  мы
создадим   для   вас   самые   комфортные   условия,   лучшее   питание,
предупредительный уход... Что?
   Богоушек обернулся на какой-то шорох, как ему  показалось,  в  другом
конце кабинета. Девушка все также неподвижно сидела на месте,  испуганно
уставившись в одну точку.
   - Ну  полно,  полно!  -  следователь  подошел  к  Ольге,  намереваясь
ободрить  ее  отеческим  похлопыванием  по   плечу.   Рука   его   вдруг
провалилась,  не  найдя  под  собой  опоры.  Сквозь  тело  девушки   она
проходила, как сквозь воздух. Богоушек  даже  отпрыгнул,  испугавшись  в
первое мгновение.
   - Да это мираж какой-то! - воскликнул он.
   В голосе его звучали удивление  и  обида.  На  минуту  даже  возникла
мысль, что никакой девушки-ящерицы, может быть, и вовсе не существовало,
а просто кто-то морочит ему голову с помощью голограммы.
   Такие  случаи  бывали.  Впрочем,  Богоушек  тут  же  сообразил,   что
пиджак-то его голограммой никогда не был, а теперь вот, пожалуйста -  он
снова провел рукой сквозь изображение -  пустота!  Неужели  всему  виной
этот дурацкий баллончик?
   Следователь потянулся к столу, чтобы еще  раз  рассмотреть  странную,
запространственную, как видно, вещицу, и тут же  с  досадой  грохнул  по
крышке стола кулаком. Баллончик исчез! Исчез так же необъяснимо,  как  и
подозрительная свидетельница Ольга, только  от  него  не  осталось  даже
изображения...
 
*** 
 
   - ... Как тебе это удалось? - восхищенно спросил Джек Милдэм,  выводя
машину со стоянки у Полицейского Управления.
   - Долго рассказывать! - Ольга, сидевшая на заднем сидении,  протянула
тонкую белую руку. - Подай-ка пакет с одеждой.  И  не  пялься  на  меня,
отвернись и следи за дорогой. Гонзик, тебя это тоже касается.
   - Не понимаю, зачем мне-то следить за дорогой? - отозвался Христофор.
- Машину ведет его сиятельство...
   - Дадут мне сегодня одеться или нет?! - прикрикнула Ольга,  изображая
гнев.
   - Ну, если бы это зависело  от  меня...  -  глубокомысленно  произнес
Гонзо.
   - Ты это про что? - покосился на него граф.
   - Да нет, я так... Я  просто  хотел  сказать,  что  Ольге  идет  этот
пиджак.
   - Тебе он еще больше подойдет! - Ольга перекинула  пиджак  на  колени
Гонзо. - Там, в кармане,  удостоверение  на  имя  следователя  по  особо
важным делам Богоушека.
   - Да ну?! -  Христофор,  несмотря  на  запрещение,  бросил  на  Ольгу
удивленный  взгляд.  -  Вот  это  класс!  Позвольте  вам  выразить  свое
восхищение, пани! Ручку поцеловать разрешите! Разумеется, если  граф  не
возражает...
   Ольга улыбнулась.
   - Так и быть, пан Богоушек, - сказала она, протягивая ему руку.
   - Куда ехать-то теперь? - спросил Джек, сердито глядя на дорогу.
   - Прежде всего, на птичий рынок! - сказал Гонзо.
   - Это еще зачем?
   Христофор  взял  серебристый  баллончик  и  встряхнул   его.   Внутри
плескался фиксатор - жидкость, предназначенная вовсе не для того,  чтобы
превращать людей в ящериц.
   - Нам нужен миражинский нюшок. Самой чистой породы, - сказал Гонзо. -
И непременно - кобел"к...
 
Глава 5 
 
   Помещик  Новокупавинского  уезда,  отставной  капитан  Савелий  Лукич
Куратов, проснувшись этот день позже обычного, сел за  чай  попросту:  в
халате и с матушкой, Аграфеной Кондратьевной.
   Старуха по обыкновению завела разговор об картах и вине, коих хотя  и
не знала сама, все же считала главным на свете злом после  Наполеона,  а
потому всячески старалась отвратить  от  них  сына.  Впрочем,  матушкины
выговоры мало оставляли следа в душе Савелия Лукича. Он был  уже  и  сам
волосом сед и знал по опыту, что, в отличие от Наполеона,  ни  вина,  ни
карт нельзя прогнать из отечества.
   - Ты, Савелий, Бога побойся, коли мать-старуху пожалеть не хочешь,  -
причитала довольно монотонно Аграфена Кондратьевна. -  Ведь  ты  уже  не
молодой человек. Куда тебе  перед  мальчишками-то  удаль  показывать!  И
добро бы, в богоугодном каком деле, а то ведь в пьянстве! Срам!
   - Оставьте, маман! - простонал  Савелий  Лукич,  прижимая  серебряный
молочник к пылающему виску. - Как не надоест, ей-богу! Без  того  голова
болит...
   - А матери разве не больно смотреть на тебя? Ведь другого  и  занятия
нет, как с актерками да с гусарами травиться калхетинским!
   - Дрянь, это верно, - вздохнул Куратов. - Куда против венгерского!
   - Что у них ни  кола,  ни  двора  нету,  так  вот  они  и  величаются
геройством  друг  перед  другом,  пропивают  да   проигрывают   казенное
содержание... А у тебя - собственность! Ты - помещик и должен  только  о
том думать, как имением управить, да приращение ему сделать.
   - Зачем же приращение? - удивился Савелий Лукич. - Уж, кажется, всего
у меня достаточно - и земли, и людей, и угодья  всякого...  На  мой  век
хватит!
   - Не о тебе пекусь! А  как  пошлет  господь  наследников,  -  матушка
перекрестилась, - им-то что оставишь?
   - Хватит и наследникам! - махнул рукой Куратов. - Не прикажете ли мне
с соседями тяжбы заводить ради ваших наследников?
   - А хоть бы и тяжбы, - глаза Аграфены Кондратьевны заблестели,  видно
было, что  разговор,  наконец,  дошел  до  самого  дела.  -  Вон,  сосед
Турицыных, Петр Силыч Бочаров...
   - Сутяга он и больше ничего! - оборвал матушку Куратов.
   Аграфена Кондратьевна постно поджала губы.
   - Однако же мельницу оттягал у Турицыных.
   - Ну и дурак, что оттягал! Черта ли в ней? Давно сгнила... Отсудил бы
лучше Легостаевский лес. Там хоть охота...
   - Отсудит и лес! -  матушка  в  запальчивости  хлопнула  по  скатерти
костлявою ладонью и вдруг осеклась.
   - Ох ты, господи! Я же тебе,  друг  мой,  забыла  рассказать  главную
новость!
   - Ну? - Савелий Лукич уже собирался вставать из-за стола, чтобы  идти
в библиотеку курить трубку и смотреть в окно.
   - Прямо страсть! У Турицыных дворовая девчонка в  Легостаевском  лесу
потерялась! Поутру конюх ихний приходил, так я послала с ним Василия  да
Михайлу, да сыновей Заплаткиных, чтоб пособили искать.
   Савелий Лукич покачал головой.
   - Что за напасть такая? Не везет Турицыным,  да  и  только!  И  давно
потерялась?
   - Третьего дня, конюх говорит, пошла за грибами и сгинула. Ни  слуху,
ни духу. Я уж думаю, не завелось ли там, на болотах, нечистой силы? Ведь
у них и в прошлый раз также было! С коровой...
   - Вздор! - Куратов решительно поднялся и бросил на стол салфетку.
   - Найдется, коли волкам не попалась...
   - Страсти какие! - прошептала старушка, крестясь.
   - Хотя... может, и беглые шалят. Мало ли их теперь по лесам  шастает!
- Савелий Лукич зевнул. - Исправнику донести надо бы...
   За окном вдруг послышался стук копыт и скрип дорожного экипажа.
   - Никак, гости! - оживился Куратов.
   - Ну вот, - проворчала матушка, - опять понаедут гусары, покою от них
нет...
   Однако в коляске, подкатившей  к  крыльцу,  гусар  не  было.  Правда,
впереди сидел кучер с усами, как у гусара, но  в  армяке.  Рядом  с  ним
поместилась молодая женщина, по-бабьи закутанная в платок.  На  подушках
расположился барин - человек лет тридцати, весьма ученого вида,  который
придавали ему сидящие на носу круглые очки.
   У ног барина лежала  собака,  столь  лохматая,  что  невозможно  было
понять, с какой стороны у нее голова.
   Савелий Лукич распорядился подать еще чаю и просить гостя к столу.
   Через минуту молодой человек был введен в комнату.
   - Простите, что беспокою вас  во  время  трапезы,  уважаемый  Савелий
Лукич, - обратился он  к  хозяину.  -  Я  к  вам  с  поклоном  от  Петра
Андреевича Собакина.
   - А! Очень приятно! - Куратов принял гостя в объятия. - Милости прошу
откушать со мною и с матушкой, Аграфеной Кондратьевной!
   -  И  вам,  сударыня,  велел  кланяться  Петр  Андреевич!  -  добавил
приезжий.
   - Спасибо, спасибо, - покивала матушка, сама  наливая  гостю  чая  из
самовара. - Савеша! - обратилась она к сыну.  -  А  какой  же  это  Петр
Андреевич? Не Клавдии ли Васильевны зять?
   - Нет, это другой, - ответил Савелий Лукич. - Петр Андреевич  Собакин
- человек занятий ученых. В городе живет. Сам губернатор его  любит.  За
светлый ум, за  хитроумные  прожекты  построения  дорог  и  мостов...  А
сколько разных чудесных механизмов в дому его! Освещение завел у себя на
квартире такое, что у князя на балу, даже глаза слепит,  а  обходится  в
копейку. Вот голова!
   - Весьма почтенный человек! - оживилась Аграфена  Кондратьевна.  -  И
уважаемый, и занятий серьезных. Не то что...
   - Впрочем, он и банчок держит, - сказал Савелий Лукич, и матушка  тут
же умолкла.
   - А вы, сударь, - продолжал хозяин, - чем  изволите...  Но  разрешите
сначала спросить имя ваше и отчество.
   - Конрад Карлович Михельсон,  -  живо  отрекомендовался  приезжий.  -
Э-э... приват-доцент Петербургского Университета.  Из  немцев.  Впрочем,
давно. Предки мои жили в России еще при Петре Великом.  Сам  я,  подобно
отцу и деду моим, занимаюсь медициной.
   - Лекарь! - всплеснула  руками  Аграфена  Кондратьевна.  -  Да  тебя,
батюшка сам Бог послал! Здешние-то лекаря ни аза не смыслят, а  меня  по
ночам так вот и разнимает всю!
   - Сударыня, - поклонился с  улыбкой  Михельсон,  -  был  бы  счастлив
оказаться вам полезным. Однако мои  познания  лежат  в  области  не  так
телесного, как душевного здоровья человека. Именно для изучения душевных
расстройств  обитателей  различных   губерний   я   и   предпринял   это
путешествие...
   - А! Ну так ты, отец, правильно к нам заехал, - Аграфена Кондратьевна
покосилась на сына. - Сумасбродов здесь хватает...
   - Что вы! - смутился Конрад Карлович. - Я не затем вовсе! Просто путь
мой лежит теперь в стороне от столбовых дорог, и необходимость  добывать
фураж  лошадям  и  помещение  себе...  при  том,  что   Петр   Андреевич
рекомендовал мн