аком смысле?
   - Вам же нужно вернуть своего ифрита? Он и так достаточно набедокурил
в  этом,  как  вы  его  называете,  пространстве.   Правильно?   Вот   и
приступайте... И не надо изображать изумление! - может быть, первый  раз
в жизни Очкарик выглядел рассвирепевшим. - Я же знаю, вы рассчитывали на
то, что я именно так и решу! Но мне наплевать.
   Настоящий Очкарик - он. И он никого не убивал! Вы должны  будете  ему
это подробно объяснить, слышите? А я вернусь в бутылку. Для меня... нет,
для него - это единственный шанс все начать сначала и не стать тем,  кем
стал я...
   Ольга с трудом поднялась и, подойдя ближе, заглянула ифриту в лицо.
   - Но я должна вас предупредить: вернувшись  в  бутылку,  вы  навсегда
перестанете быть Очкариком. Вряд ли у вас сохранятся даже  воспоминания,
ведь ифриты - негуманоидные существа,  и  никто  не  знает,  о  чем  они
думают. И думают ли вообще...
   Очкарик вздохнул, поглядел в рассветное поле, простиравшееся по  одну
сторону постамента и в туман над констраквой, лежащей в  противоположной
стороне.
   - Тем лучше, - решительно сказал он. - Не вспоминать и  не  думать  -
это именно то, что мне нужно. Читайте ваши заклинания! Я готов.
 
Предание о шестом ифрите 
 
   О,  Аллах!  Среди  безграничных  милостей,   которыми   ты   осыпаешь
правоверных, главная - это справедливые правители. Сколь счастлив народ,
живущий в нашем благословенном вилояте под десницей премудрого шаха! Его
беспристрастную справедливость и отеческую доброту я  испытал  на  себе,
получив лишь легкое  наказание  плетьми,  тогда  как  заслуживал,  готов
признать, самой суровой кары. Действительно, в своем предыдущем рассказе
я позволил  себе  недостаточно  почтительные  высказывания  о  правлении
великого падишаха Хоросана. Но Аллах свидетель, у меня  и  в  мыслях  не
было распространять смысл этих слов на всю шахскую власть в целом. Кому,
как не мне, знать, что завидное благоденствие  народа  в  нашем  вилояте
зиждется исключительно на попечении его мудрого правителя!  Вообще,  мне
кажется, что Высокородный Властелин чересчур серьезно относится  к  моим
незатейливым рассказам. В конце  концов,  это  всего  лишь  байки  седой
старины, за подлинность которых я, лично, не дал  бы  и  одного  ашрафи.
Будь моя воля, я и вовсе не стал  бы  отягощать  слух  Великого  Владыки
столь жалким вымыслом. Угораздило же меня увлечь его этим  Адилханом!...
Но поскольку таково желание Повелителя, я  уже  не  могу  отказаться  от
исполнения своего долга и, умоляя его о снисхождении, смиренно продолжаю
рассказ о путешествии падишаха Хоросана.
   Путь хоросанского отряда, сильно  поредевшего  в  боях  и  бедствиях,
лежал теперь на юго-восток, в обход непроходимых  горных  круч,  кольцом
охвативших Город Джиннов. Разумеется, и этот путь  был  сложен  и  полон
опасностей, но для Адилхана, с тех пор, как он  из  дорожного  паланкина
пересел в седло, не существовало больше препятствий.
   Воины  не  переставали  удивляться  перемене,   произошедшей   с   их
повелителем. Перед ними был не прежний Адилхан, надутый  спесью  Падишах
Вселенной, с которым никто не мог говорить иначе как через визиря.
   Теперь он сам вел свой отряд, не особенно  даже  нуждаясь  в  советах
Навтана - аренжунского  купца,  взятого  проводником.  Здесь,  вероятно,
следует пояснить, откуда вообще  взялись  купцы  в  Аренжуне  -  городе,
расположенном под самым носом у свирепых джиннов и скрывающем самое свое
существование.  Дело  в  том,  что  аренжунцы,  укрывая  город  от  глаз
ближайших соседей, в то же время вели  оживленную  торговлю  с  соседями
дальними. В  числе  их  компаньонов  были  не  только  люди,  населяющие
отдаленные страны этой обширной земли, ошибочно принимаемой Адилханом за
остров, но и разбросанные по  ней  редкие  семейства  ушедших  на  покой
дэвов, колдуны-отшельники, а также  потомки  смешанных  браков  людей  с
джиннами. Все эти пустынные жители при внешне грозном облике  и,  часто,
несносном характере,  обладали  одним,  несомненно  привлекательным  для
аренжунских купцов свойством: они нуждались в простых произведениях  рук
человеческих - гончарных, кузнечных, ткацких  изделиях,  и  готовы  были
отдавать за них  плоды  своего  труда  и  колдовства.  Даже  кровожадные
правители Города Джиннов находили некоторое удобство в этой торговле.
   Они, вероятно, догадывались, что где-то неподалеку находится  людское
поселение, но не стремились уничтожить  его  во  что  бы  то  ни  стало,
предпочитая время от времени грабить богатые караваны. Так племя  львов,
наводящее страх на округу, мирится с живущими у него под боком волками и
лишь иногда отбирает затравленную ими добычу.
   Следуя долиной реки Тур, отделяющей друг от друга два хребта Каука  -
Большой и Малый, воины Хоросана продвинулись довольно далеко на  восток.
От конечной цели их отделяли теперь лишь покрытые лесами  горы  Эль-Бур.
Здесь нужно было повернуть на юго-восток  и  идти  вдоль  подножия  гор,
избегая по возможности лесистых склонов. Этот  путь  был  указан  прежде
всего  соображениями  безопасности.  Молодые  горы   Каука   и   Эль-Бур
непрестанно  сотрясались  землетрясениями.   Лавины,   обвалы,   оползни
следовали друг за другом почти ежедневно. Из трещин в скалах  вырывались
языки пламени и облака ядовитого дыма. Приходилось держаться подальше от
этих сюрпризов разгневанной природы. Но не  землетрясения  были  главной
опасностью, подстерегавшей отряд. В этих горных лесах таилась  и  другая
опасность - настолько страшная, что Адилхан, знавший  о  ней,  решил  до
поры до времени ничего не рассказывать солдатам,  а  Навтану,  если  тот
проболтается, обещал выпустить кишки.
   Несчастный купец напрасно просил отпустить его назад, в Аренжун.
   Бедняга был готов в одиночку снова  пройти  все  ущелья  и  камнепады
Каука, лишь бы не входить в леса Эль-Бура. Но Адилхан был непреклонен.
   В ответ на  мольбы  Навтана  он  согласился  лишь  держаться  в  пути
открытых мест и ночевки устраивать на равнине, подальше от леса.
   Все же хоросанцам приходилось время от времени  подниматься  в  горы,
чтобы отыскать под  деревьями  родник  или  ручеек,  извивающийся  среди
корней. Отряд не мог, подобно купеческому  каравану,  надолго  запастись
водой и отправиться далеко в обход Эль-Бура, через соляные пустыни.
   Вдобавок, Адилхан, направляясь в Город Джиннов,  предпочитал  прибыть
туда тайно, прячась в горах. В пустыне  же  остаться  незамеченным  было
практически невозможно.
   Четыре дня пути на юго-восток вдоль  подножия  Эль-Бура  не  принесли
никаких неожиданностей. Если  бы  не  налетавшее  порой  жаркое  дыхание
пустыни и не лихорадочная спешка, с какой  Адилхан  заставлял  двигаться
отряд, путешествие можно было бы назвать приятным.  Воды  было  вдоволь,
леса изобиловали дичью, отроги кое-где поросли  фруктовыми  деревьями  и
виноградником.
   На пятый день утром Адилхан проснулся с восходом солнца и впервые  за
много недель почувствовал, что от усталости дня прошедшего не осталось и
следа. Не было желания  полежать  еще  немного,  по  очереди  расправляя
затекшие суставы. Едва очнувшись ото сна, он  упруго  вскочил  на  ноги,
окинул зорким взглядом горизонт, потянул носом  воздух,  несущий  лесные
запахи, и тогда только вспомнил вдруг, как давно эта зоркость и чуткость
перестали быть для него привычными. Прежде чем  сердце  верного  Фарруха
застучало в его груди,  прошло  двадцать  мучительных  дней,  в  течение
которых падишах постарел на двадцать лет.
   За эти дни Ктор подготовил его к тяжелой операции,  а  выпущенный  из
сосуда ифрит отыскал Гору Духов, пробил ее несокрушимую толщу  и  принес
верховному жрецу волшебную воду, способную приживить чужое  сердце.  Уже
пятый ифрит был использован Адилханом  в  стране  Шис,  но  в  этот  раз
падишах не сокрушался о потере  -  в  конце  концов,  именно  для  таких
случаев ифриты и предназначались. Гораздо сильнее горевал он о  погибшем
друге, сердце которого теперь наполняло силами его молодеющее  с  каждым
днем тело...
   Маленький лагерь еще спал, когда  поднялся  падишах,  только  носатый
черноусый Тофия, заступивший  на  стражу  часа  три  назад,  старательно
таращился, переводя взгляд с гор на пустыню и обратно.
   - Никто не появлялся? - спросил Адилхан.
   - Ни души, - ответил Тофия, -  только  шакалы  бродят.  Да  и  то  по
одиночке...
   - А где госпожа? - Адилхан вдруг заметил, что Вайле нет на месте.
   - Она только что поднялась и пошла к ручью.
   - Хорошо, - падишах еще раз оглядел  зеркальную  поверхность  соляной
пустыни, сделал воину знак, что тот может продолжать наблюдение,  а  сам
зашагал по тропинке, ведущей к ручью. Ручей протекал глубокой  ложбиной,
пробитой им, вероятно, за долгие  годы  в  каменной  толще  плоскогорья.
Адилхан спустился в ложбину и сейчас же увидел Вайле,  склонившуюся  над
водой. Девушка, расстегнув ворот платья, поливала студеной водой  шею  и
плечи, плескала в лицо, и тонкие струйки стекали ей на грудь...
   Падишах остановился было, чтобы не смутить Вайле своим  присутствием,
но его выдал вырвавшийся из груди  вздох.  Девушка  обернулась  и  сразу
вскочила.
   - Кто это?! - вскрикнула она, но не отпрянула, наоборот  -  казалось,
ей хочется броситься навстречу неожиданно появившемуся человеку.
   - Не пугайся, красавица! - сказал Адилхан. - Это  всего  лишь  добрый
падишах хоросанцев.
   - Клянусь Ассурой! - прошептала Вайле. - Как ты похож на...
   Она вдруг спохватилась.
   - О, простите, Ваше величество!
   - Ничего, ничего, - улыбнулся Адилхан. - Можешь обращаться ко мне  на
"ты".
   Он весело подмигнул Вайле, и девушка не смогла удержаться от  улыбки.
Капли воды на ее ресницах  заискрились  в  лучах  еще  розового  солнца.
Падишах почувствовал, что несмотря на свой отеческий тон, он  испытывает
смущение. Чтобы скрыть это новое чувство, Адилхан лег животом на песок и
принялся пить до сладости холодную воду из ручья.
   - С водой прямо  повезло  сегодня,  -  сказал  он,  переводя  дух.  -
Прекрасный источник, чистый и не соленый. И от гор далеко...
   - А почему это так важно? - спросила Вайле.
   Она уже привела в порядок платье, а  длинные  волосы,  заплетенные  в
косу, окрутила несколько раз вокруг головы, так,  чтобы  шея  оставалась
открытой. Девушка, видимо, твердо решила  что-то  выяснить,  наконец,  у
Адилхана и, несмотря на его молчание, продолжала допытываться:
   - В самом деле, почему мы никогда не остаемся на ночь в горах?
   Ведь в лесу найти воду гораздо проще, чем здесь,  среди  камней.  Там
что, есть какая-то опасность?
   Адилхан значительно кивнул.
   - Вот именно. Серьезная опасность. По ночам  там  собираются...  тучи
комаров.
   - Кого?!
   - Комаров. Настоящее бедствие. Совершенно невозможно заснуть.
   - И это единственная опасность? - девушка изумленно округлила  глаза.
- Так мы из-за комаров каждый вечер делаем лишние четыре мили в  сторону
пустыни, да еще тащим с собой воду и дрова для костра? Почему бы  нам  в
лесу не отгонять их дымом?
   - Н-ну... как тебе сказать? Хотя бы потому...
   Но падишах не успел ничего придумать,  так  как  дозорный  неожиданно
прокричал:
   - Караван!
   Адилхан и Вайле поспешили вернуться к лагерю.
   Проснувшиеся солдаты и Навтан с Ктором - все вглядывались в розоватую
еще  даль.  Там,  в  пустыне,   у   самого   горизонта,   едва   мерцали
многочисленные точки - всадники на лошадях и вьючные верблюды.
   - Это халвары, - сказал Навтан. -  Воинственный  народец,  наполовину
люди, наполовину - подгорные  карлики,  живущие  в  пещерах  под  Крышей
Судьбы. Но дорога в их земли лежит на севере от Эль-Бура. Непонятно, что
они делают здесь.
   - Куда же они идут? - спросил Адилхан.
   - А кто их знает! Может, в Город  Джиннов,  а  может  -  к  потаенной
пристани, говорят у них есть такие на побережье океана...
   - Что-то всадников у них  больше,  чем  верблюдов,  -  сказал  сотник
Маджид, надевая пояс с саблей.
   - Потому-то я и говорю - халвары, - кивнул Навтан. - Бандиты  они,  а
не  купцы.  В  караване  у  них  не  столько  своего   товара,   сколько
награбленного в дороге. Нападают на всех, кого повстречают, и  царь  их,
Химса Второй, нисколько им в том не препятствует. Наоборот, сам посылает
своих солдат в пустыню, дает оружие, коней, а  из  нагребленного  третью
часть берет в казну...
   - Так эти люди - солдаты? - спросил Адилхан.
   - Там и офицеры есть, - сказал Навтан. - Настоящая армия!
   - Шакалы! - Адилхан плюнул. Он не любил  наемных  разбойников.  -  Ну
ничего, сегодня им попадется орешек покрепче, чем купеческий караван...
   - Что вы! Что вы, Ваше величество! - Навтан всплеснул руками.  -  Нам
нечего и думать затевать с ними  бой!  Я  не  спорю,  хоросанские  воины
искусны  и  храбры,  но  ведь  нас  меньше  сорока  человек,  тогда  как
халваров...
   - Да будь их хоть целая сотня! - прервал его Адилхан. - Мы зададим им
добрую трепку!
   Навтан вдруг рассмеялся истерически.
   - Со... сотня! Да вы... Простите, ваше величество, сразу  видно,  что
вы не бывали в этих местах. Какая там сотня! В  таком  отряде  не  менее
трехсот хорошо вооруженных, видавших  виды  всадников!  Взгляните  сами,
взгляните же!
   Адилхан  молчал.  Из-за  туманной   линии,   обозначившей   горизонт,
появлялись все новые и новые черные точки.
   - А, дьявол! - пробормотал падишах. - Действительно, целая армия!
   Где только Химса набирает такое количество бездельников? Эй, Маджид!
   - Жду приказаний! - бодро рявкнул сотник. Он, возглавлявший  отряд  в
начале путешествия  из  Аренжуна,  безропотно  передал  власть  над  ним
Адилхану, как только падишах пожелал взять командование на себя.
   Сотник, как  и  подобает  верному  старому  служаке,  подчинялся  без
рассуждений, исполнял приказы с буквальной точностью и того же  требовал
от своих солдат. Если  бы  падишах  приказал  сейчас  атаковать  караван
халваров,  Маджид,  а  за  ним  и  остальные  гвардейцы,  без  колебаний
бросились бы в бой. Но Адилхан не спешил отдавать приказ.
   Его молодое, полное сил тело снова жаждало сражений и  побед,  но  им
повелевал многоопытный разум правителя и военачальника.
   - Лев не гонится за стаей шакалов, - сказал Адилхан, поразмыслив.
   - Пускай идут своей дорогой!  Маджид,  распорядись  получше  спрятать
лошадей. Лагерь перенести в долину ручья. Костер не разводить.
   Солдаты принялись за дело, и скоро на холме, плоская вершина которого
послужила местом ночевки отряда, остались только Адилхан, Навтан и Ктор.
   Верховный  жрец  Ассуры  присоединился  к  хоросанскому   отряду   по
собственному желанию. Адилхан не мог отказать своему спасителю,  хоть  и
не испытывал к нему особого доверия. Было очевидно, что  в  этом  походе
Ктор преследует собственные, никому не известные  цели,  но  его  помощь
могла оказаться бесценной, так что  с  неизвестностью  пока  приходилось
мириться.
   Другое дело  -  Вайле.  Причина,  побудившая  ее  отправиться  в  это
путешествие, была вполне очевидна. Девушка рассказала о ней в тот  день,
когда  падишах  впервые  поднялся  на  ноги  после  удачно   проведенной
операции. На радостях он пообещал взять ее с собой, хотя  потом  не  раз
задумывался, правильно ли поступил. Год  назад  отца  Вайле,  тогдашнего
правителя Аренжуна, похитили демоны.  Если  он  еще  жив,  то  наверняка
томится в заточении в Городе Джиннов или превращен в раба, каких халвары
используют на подземных  работах.  Вайле  не  раз  говорила,  что  поход
падишаха - это ее последняя надежда если не освободить отца, то хотя  бы
узнать о его  судьбе.  Аренжунцы  никогда  бы  не  осмелились  на  такое
путешествие. Ктор, у которого она жила с тех пор, как стала сиротой, был
бы рад помочь девушке, но в одиночку и он не мог  справиться  с  Городом
Джиннов...
   Укрываясь в жидкой поросли кустарника, Адилхан, Навтан и Ктор следили
за  равниной,  по  которой  двигался  нескончаемый  халварский  караван.
Падишах насчитал уже не менее четырехсот всадников, а хвост каравана все
тянулся и тянулся из-за горизонта.
   - Этак мы их целый день будем пережидать! - сказал с досадой  Адилхан
- Придется снова остаться здесь на ночевку.
   - Нет, - произнес  вдруг  Ктор,  до  сих  пор,  казалось,  безучастно
следивший за передвижением халваров.
   Падишах повернулся к нему.
   - Почему - нет?
   - Потому что они идут сюда.
   Сказав это, жрец Ассуры снова устремил равнодушный взгляд на караван.
   На таком расстоянии трудно  было  с  точностью  определить,  в  каком
направлении движутся верблюды и всадники, но Адилхан доверял не  столько
глазомеру Ктора, сколько его интуиции.
   - Идут сюда, - повторил он. - Вот как! Уж не нас ли встречают?
   Навтан со страхом глядел то на падишаха то на жреца.
   - Нет, не может быть, - тихо шептал он. -  Откуда  им  знать  о  нас,
халварам-то? Конечно нет! Не к нам они идут, а  к  воде.  Им,  наверное,
известно, что здесь ручей - вот и все!
   - Может быть и так...  -  Адилхан  вглядывался  в  даль,  прикрываясь
ладонью от раскалившегося уже солнца.
   - Хорошо, - сказал он, наконец. - Пустим их к ручью, а там посмотрим,
до воды они добираются или до нас...
   На  площадку  со  стороны  долины  ручья  поднялся  Пулат  -  молодой
гвардеец, успевший своей смелостью и сообразительностью снискать  особое
расположение падишаха.
   - Что там у вас? - спросил Адилхан.
   - Все приказания великого падишаха исполнены. Однако...
   - Ну? Что еще?
   - Если бы всемилостивейший падишах разрешил одно... соображение...
   - Разрешаю, - сказал Адилхан, - соображай.
   - Халвары, возможно, знают про этот источник, а значит...
   - Значит идут сюда, не так ли?
   - Именно так, о, мудрейший. Но, простите,  я  вижу,  что  опоздал  со
своими догадками.
   - Ничего, мой мальчик, ничего! Если ты догадался, куда идет  караван,
не глядя  на  него,  значит,  ты  неплохо  соображаешь!  Скажи-ка,  как,
по-твоему, нам следует теперь поступить?
   Пулат слегка смутился.
   - Н-ну, я думаю... Нам следует подпустить халваров к воде...
   - Так, так! Хорошо!
   - ... И устроить засаду.
   Адилхан удивленно воззрился на гвардейца.
   - Как ты сказал? Устроить засаду?
   - Точно так, о владыка!
   Падишах усмехнулся.
   - Ну-ка, иди сюда, мой бесстрашный воин!
   Пулат подошел к тому краю площадки,  с  которого  открывался  вид  на
пустыню.
   - Что ты там видишь? - спросил Адилхан.
   - Караван.
   - Насколько он велик, по-твоему?
   Гвардеец подумал.
   - Сотни две верблюдов и вдвое, примерно, больше всадников.
   - Вот именно! Никак  не  меньше  четырехсот  человек!  И  где  же  ты
собираешься устроить засаду? Ведь они все даже не  поместятся  в  долине
ручья!
   На этот раз, однако, падишаху не удалось смутить Пулата.
   - Да простит меня всемилостивейший, - возразил он, - Вовсе не  нужно,
чтобы они поместились там все. Достаточно, чтобы каждый из  них  напился
из ручья...
   При  этих  словах  Ктор  быстро  повернулся  и  устремил  на   Пулата
внимательный взгляд.
   - И они наверняка напьются, - продолжал  юноша.  -  Караван  идет  из
самого сердца пустыни, свежей воды у них не было несколько дней...
   - Ну и что же дальше? - нетерпеливо спросил Адилхан.
   - Если помнит повелитель, еще  в  горах  Каука  мудрец  из  мудрецов,
прославленный в веках исцелением падишаха, сиятельный господин Ктор...
   - Пулат слегка поклонился в сторону жреца, - собирал сонную траву.
   Премудрый падишах тогда приказал нам помогать  ему.  Мы  набрали  три
объемистых мешка - этого количества травы,  как  сказал  господин  Ктор,
хватило бы, чтобы усыпить целый город...
   Жрец приблизился к Пулату и положил ему на плечо руку.
   -  Юноша  совершенно  прав!  -  обратился  он  к  падишаху.  -  А  я,
оказывается,  недооценивал  способности  ваших  гвардейцев.  Это  мысль,
достойная Посвященного в Таинства.
   Он улыбнулся Пулату бесцветной улыбкой.
   - Если