Рубиновые светильники, оправленные в  платину,  заливали
храм кровавым светом, отчего тени в глубине  колоннады  становились  еще
гуще, а статуи казались  более  зловещими,  чем  замышлял  создавший  их
скульптор.
   Попав в это царство полумрака, Фаррух еще больше нахмурился.
   Негоже  правоверному  мусульманину,   каким   был   его   повелитель,
обращаться за лечением к  служителям  темного  культа.  Но  выбирать  не
приходилось.
   Именно здесь готовился яд для копья, поразившего падишаха. Значит,  и
противоядие, если оно существует, можно найти только здесь.
   Тяжелый, шитый крупным жемчугом, полог, закрывающий вход  в  соседнее
помещение, чуть колыхнулся, из-за него показалась темная фигура.  Фаррух
гордо выпрямился и придал  лицу  надменное  выражение.  Он  приготовился
сурово встретить языческого жреца, колдовство которого, пусть  невольно,
повредило светлейшему падишаху правоверных. Однако, едва  темная  фигура
вышла на середину зала, где сходились лучи  от  рубиновых  светильников,
Фаррух от удивления растерял всю  свою  надменность.  Перед  ним  стояла
молодая девушка яркой, хоть и  незнакомой  визирю  красоты.  Ее  золотые
волосы  казались  драгоценной  оправой  лица,  где  жемчуг   сверкал   в
коралловом обрамлении губ, а под длинными ресницами  прятались  изумруды
глаз.
   Командир всадников Аренжуна, также сопровождавший  носилки  падишаха,
вышел вперед и, склонив перед девушкой голову, сказал:
   - Сиятельная госпожа Вайле! Радость и горе привели нас в храм Ассуры.
Эти отважные воины прибыли в Аренжун  из-за  моря.  Но  тьма  и  буря  в
Сторожевом ущелье помешали нам узнать  наших  братьев.  Прежде,  чем  мы
увидели, что сражаемся не с демонами, а с людьми, многие мои  солдаты  и
воины Хоросана были убиты. Их вождь ранен копьем Ассуры.
   Только премудрый Ктор может спасти его!
   Вайле подошла к носилкам падишаха и обратилась к Фарруху:
   - Копье Ассуры беспощадно лишь к врагам Аренжуна. Скажи, чужеземец, с
какими намерениями твой вождь пришел в эту землю, и я  скажу,  можно  ли
ему помочь.
   - О, могущественная пери! - с поклоном отвечал  визирь,  не  в  силах
отвести глаз от  лица  девушки.  -  Мой  повелитель  -  великий  падишах
Хоросана, превосходящий мудростью всех знаменитейших мудрецов  прошлого.
Следуя его указаниям, мы благополучно пересекли безбрежный океан  Мухит,
достигли острова Судьбы, избежали множества  опасностей,  подстерегавших
нас  на  его  берегах.  Но  клянусь  твоей  несравненной  красотой,   о,
сиятельная госпожа, что ни  падишах,  ни  кто-либо  из  отряда  не  имел
никаких сведений об Аренжуне, а потому не мог иметь  относительно  этого
города злых намерений.
   - Для чего же вы предприняли столь длинное и опасное путешествие?
   - спросила  Вайле,  также  пристально  разглядывая  благородное  лицо
визиря. - Куда вы направляетесь?
   Фаррух быль не в силах скрывать правду от этой девушки.
   - Мы идем в Город Джиннов, - сказал он.
   Вайле ахнула.
   - В Город Джиннов?! Но зачем? Знаете ли вы, что ждет вас там?
   - Не спрашивай меня, зачем - я не знаю конечной цели путешествия, как
не знаю своей будущей судьбы.  Мой  долг  -  беспрекословно  подчиняться
своему повелителю. Впрочем, подвластные ему силы  достаточны  для  того,
чтобы справиться с любыми врагами.
   - Так вы направляетесь в Город  Джиннов...  -  зачарованно  повторила
Вайле. - Хорошо! Я сейчас же расскажу  о  вас  Ктору,  верховному  жрецу
Ассуры...
   - Не нужно, девочка, я все слышал, - раздался вдруг тихий  голос,  от
которого, однако, вздрогнули все, кто был в храме.
   Посреди зала стоял высокий  человек  в  черном  одеянии,  с  резкими,
суровыми, как скалы Аренжуна, чертами лица. Черны были его глаза,  будто
вовсе лишенные зрачка, черным кантом обрамляла  лицо  борода  с  редкими
проблесками седины. Никто не заметил, откуда появился верховный жрец,  и
как он оказался прямо перед носилками Адилхана.
   Едва взглянув на рану падишаха, Ктор поднял руку и сказал:
   - Теперь пусть все выйдут.
   Заметив беспокойство в глазах Фарруха, он добавил:
   - Ты можешь остаться, воин Хоросана... Вайле! Позаботься об остальных
раненых и дай знать старшинам Аренжуна, чтобы приготовили помещения  для
гостей.
   Видимо, в Аренжуне было не  принято  возражать  этому  человеку.  Все
горожане  послушно  направились  к  выходу.  По  знаку  визиря  за  ними
последовали и солдаты Адилхана. Когда в зале воцарилась  тишина,  Фаррух
сказал:
   - Надеюсь, в вашем городе есть  хирург?  Прежде  всего  нужно  вынуть
острие копья из груди повелителя...
   - Поздно, - оборвал его жрец.  -  В  целом  мире  не  найти  хирурга,
способного вынуть острие копья Ассуры.  Оно  давно  уже  растворилось  в
жизненных соках тела...
   Гнев закипел в душе визиря.  Как  смеет  этот  черный  колдун,  явный
виновник злого  недуга  Адилхана,  так  бездушно  обрекать  падишаха  на
смерть?
   Ктор тем временем  снял  с  шеи  плоский  фиал  на  золотой  цепи,  с
рубиновой жидкостью внутри. Несколько капель жидкости он влил Адилхану в
рот. Раненый заметно шевельнулся, жадно облизал губы. Тогда  жрец  полил
жидкостью запекшуюся рану на груди падишаха. Жидкость впиталась  в  кожу
без остатка. Дыхание раненого выровнялось, румянец  тронул  иссиня-белое
лицо. Казалось, Адилхан просто  отдыхает  после  долгого,  утомительного
пути.
   - К завтрашнему утру он поднимется, - сказал Ктор.
   Фаррух чуть не подпрыгнул от радости. Он схватил жреца за руку.
   Рука была твердой и холодной, словно принадлежала одной из окружавших
их статуй.
   - Так он поправится? - радостно воскликнул визирь. - Ты обещаешь?
   Ктор посмотрел на него ничего не выражающими глазами.
   - Я не сказал - поправится, - медленно произнес  он,  -  я  сказал  -
поднимется...
 
*** 
 
   Весь день и всю следующую ночь визирь не отходил от постели падишаха,
устроенной в одном из помещений храма. Вайле три раза приносила ему еду,
хотя, как постепенно догадался Фаррух, девушка не принадлежала  к  числу
слуг Ассуры, а была дочерью какого-то весьма знатного горожанина.
   Каждый раз, оставляя новые блюда  взамен  уносимых  слугами  и  почти
нетронутых визирем, Вайле на минуту задерживалась в  комнате.  Казалось,
девушка хочет что-то спросить, может быть даже обратиться с  просьбой  к
Фарруху, но смущение или запрет, наложенный Ктором, останавливали ее.
   Она расспрашивала лишь о состоянии раненого  и  уходила.  При  других
обстоятельствах Фаррух и сам попытался бы задержать девушку хоть на миг.
Красота ее поразила молодого  визиря  в  самое  сердце.  Но  смертельная
опасность, угрожающая другу, заставляла  его  выбросить  из  головы  все
теснившиеся там слова восхищения и любви.
   На следующее утро, как и предсказывал  жрец  Ассуры,  Адилхан  открыл
глаза и приподнялся на ложе.
   - Где я? - спросил он, с удивлением оглядывая резные своды  и  стены,
украшенные фресками.
   Визирь, обрадованный пробуждением падишаха, поспешил рассказать ему о
событиях последних суток. Как раз  в  ту  минуту,  когда  он  заканчивал
рассказ, в комнату вошел Ктор. Он учтиво поклонился падишаху  и  спросил
его о самочувствии.
   Адилхан ощупал свою рану.
   - Боли нет, - сказал он, - осталась только  легкая  слабость.  Трудно
вздохнуть полной грудью. Но я уверен, что  твое  искусство  поможет  мне
окончательно исцелиться.
   Падишах встал с постели и сделал несколько шагов по комнате.
   - Теперь я вижу, жрец, что ты умеешь  готовить  не  только  убивающие
снадобья. Когда-нибудь я найду способ отблагодарить  тебя!  -  он  криво
усмехнулся. - Теперь же я хотел бы знать, как  далеко  отсюда  находится
Город Джиннов.
   - Это зависит от того, какой ответ желает получить великий падишах, -
Ктор тоже  усмехнулся  весьма  двусмысленно.  -  Говоря  коротко,  Город
Джиннов находится совсем рядом, если идти прямо на восток. Но  добраться
до  него  по  прямой  невозможно.  Горы,  стоящие  на  пути  к   Городу,
неприступны... если только могущественный падишах не умеет летать.
   - Да говори толком! - рассердился Адилхан. - Как туда попасть?
   - Есть обходной путь, -  продолжал  жрец,  словно  не  замечая  гнева
падишаха. - Длинный и опасный, но  проходимый.  Он  идет  вокруг  горных
хребтов  Каука  и  Эль-Бур,  кольцом  опоясывающих  Город   Джиннов.   В
юго-западной части Эль-Бура находится вход в  целый  лабиринт  ущелий  и
долин, приводящих прямо на плоскогорье в центре горного кольца.
   Плоскогорье  называется  Крышей  Судьбы.  На  нем-то  и  стоит  Город
Джиннов... Впервые этим путем прошел легендарный Конан-разрушитель.
   - Как?! - удивился Адилхан. - Тот самый варвар? Но ведь это же миф!
   - Не могу согласиться с мудрейшим падишахом, - Ктор язвительно поджал
губы. - Население Аренжуна состоит, в основном, из потомков солдат армии
великого короля Конана. Сомневаясь в его существовании, я должен был  бы
и самого себя считать мифом...
   - Если Конан и существовал, - возразил просвещенный падишах, -  то  в
самые древние времена. Никакие достоверные сведения о нем не могли дойти
до наших дней!
   - Не забывайте, - жрец заговорил вдруг высокомерно и даже  грозно,  -
время и пространство  не  властны  над  страной  Шис!  Вы  называете  ее
островом, но попробуйте пересечь этот остров с севера  на  юг,  и  через
полгода пути вас будет окружать все та же суша. Отсюда можно попасть, не
пересекая океан, в страну свирепых норманнов, в край диких скифов и даже
на вашу родину, такую, какой она была тысячи лет назад.  С  незапамятных
времен здесь проходит незримая  дорога,  соединяющая  земли  и  времена.
Бородатый варвар с берегов Енисея метко назвал ее Дорогой Миров. Великие
Мойры, управители судеб, владеют ею безраздельно и  направляют  к  любым
мирам, по своему усмотрению. В подземельях Города Джиннов берет она свое
начало - и нигде не кончается!
   Ктор замолчал, переводя дух. Взгляд его был  устремлен  поверх  голов
слушателей куда-то в невообразимую даль.
   Адилхан и Фаррух переглянулись.
   - Ну ладно, - сказал падишах.  -  Мудрость  твоя  столь  велика,  что
кажется совершенно недоступной простым смертным. Мои стремления  гораздо
скромнее, они не простираются дальше Города Джиннов.
   - И все же это дерзкие стремления! - заявил жрец. - Ибо Город Джиннов
охраняется так, как ни один другой  город  в  мире.  Непобедимые  Медные
Стражи обходят его вечным, неусыпным дозором.
   - Кто такие эти Медные Стражи? - спросил визирь.
   - У них нет имен. Известно лишь, что это лучшие витязи, пришедшие  из
разных миров. Среди них есть прославленные бойцы, разбойники, наводившие
некогда ужас на целые страны, бывшие короли могущественных держав...
   - Что же заставило их поступить на службу в Город Джиннов? -  падишах
скептически усмехнулся. - Бедность?
   - А что заставляет  великого  падишаха  искать  дорогу  к  Городу?  -
улыбнулся в ответ Ктор. - До сих пор только  Конану-разрушителю  удалось
побывать в Городе Джиннов, присоединиться  к  племени  мойр  и  остаться
королем   людей.   Для   всех   остальных   Медные   Стражи    оказались
непобедимыми...
   - Ничего, - сказал Адилхан. - Мы найдем способ победить  непобедимых.
Если король Конан, реальный или мифический, сумел  туда  пробраться,  то
проберусь и я. Думаю, дня через два мы можем выступать...
   - Не торопись, падишах! - Ктор  был  теперь  совершенно  серьезен,  а
вернее сказать - мрачен. - Я не все еще сообщил тебе. И новость, которую
ты сейчас услышишь, повергнет тебя в отчаяние. Знай же: ты не исцелен. И
неисцелим. Ты умрешь.
   Статуи  храма  не  могли  стать  более  неподвижными,  чем   Адилхан,
услышавший эту  весть.  Не  обращая  внимания  на  его  состояние,  жрец
продолжал:
   - Копье Ассуры не убивает жертву немедленно. Оно лишь впрыскивает  ей
в сердце яд, ускоряющий старение плоти. Зыбкая плоть  демона  стареет  и
рассыпается мгновенно. Человек  живет  дольше,  дней  тридцать-сорок,  и
каждый день отнимает у него год жизни. Прошел всего один день, ты еще не
замечаешь внешних признаков старения своего сердца, но пройдет неделя, и
они станут очевидными. Через месяц ты станешь  глубоким  старцем,  через
полтора - тебя не будет в живых...
   - Ты лжешь, колдун! - в неистовстве вскричал Адилхан.
   Вместо ответа Ктор подошел к оконному проему и откинул  серую  ткань,
маскирующую окно снаружи. Луч солнца ударил в зеркало на стене.
   Комната осветилась. Адилхан всмотрелся в свое отражение. Он и  Фаррух
были одного возраста, но сейчас из двух людей, отражающихся  в  зеркале,
один был явно  старше.  Глубокие  морщины  пролегли  по  лицу  Адилхана,
избороздили его лоб. Глаза приобрели нездоровый желтоватый оттенок.
   Все это можно было отнести к последствиям  болезни,  но  падишах  уже
понял, что Ктор не лжет.
   - Будь ты проклят, - простонал он, закрыв  лицо  руками  и  падая  на
постель.
   - Неужели ничего нельзя сделать?! - Фаррух заметался по комнате.
   - Единственный способ лечения, - спокойно сказал жрец Ассуры,  -  это
замена сердца. Но чтобы  приживить  падишаху  сердце  другого  человека,
необходима вода из  волшебного  источника,  что,  говорят,  протекает  в
недрах Горы Духов. Увы! Эта гора слишком велика и тверда.
   Никаких человеческих сил не хватит, чтобы пробить ее и  добраться  до
источника...
   - Не хватит?! - Адилхан вскочил. - Как бы не так! У меня есть ифрит!
   - Я так и думал, - еле слышно пробормотал Ктор и громко добавил:
   - А! Ну тогда - другое дело! Простите, что понапрасну напугал вас.
   - Да, да, ифрит, и не один! - Адилхан  возбужденно  потирал  руки.  -
Послать за ним немедленно!
   - Теперь остается только подобрать подходящее сердце, - сказал  Ктор.
-  К  сожалению,  оно  может  быть  взято  только  у  кого-то  из  ваших
соплеменников, иначе не приживется. Впрочем, это ведь  честь  для  ваших
солдат - отдать жизнь за повелителя?
   - Разумеется, - падишах кивнул.  -  Фаррух,  подбери  кого-нибудь  из
гвардейцев покрепче...
   Визирь медленно покачал головой.
   - Как?! - взвизгнул Адилхан. - Ты отказываешься?!
   Фаррух загадочно улыбнулся.
   - Никого из моих людей я не могу обречь на смерть, - спокойно  сказал
он. - Есть только одно сердце, которым я вправе распорядиться по  своему
усмотрению. Возьми его!
   Падишах подошел к нему и, взяв за плечи, повернул лицом к свету.
   - Ты с ума сошел! -  прошептал  он,  заглядывая  в  глаза  визиря.  -
Несчастный! Как можешь желать смерти  ты  -  мой  первый  советник,  мой
главный военачальник, мой лучший друг?! Неужели отдашь  в  жертву  себя,
чтобы спасти никчемную жизнь грязного солдата? Да все они погибнут  рано
или поздно!  Другие  придут  им  на  смену,  точно  такие  же!  А  ты  -
единственный  друг  падишаха,  тебя  ждет  блестящее  будущее,  огромная
власть, несметные сокровища, лучшие наложницы!  Неужели  можно  вот  так
взять и отказаться от всего этого? Не верю!
   -  Есть  еще  одно  соображение,  -  сказал  Фаррух.  -  Позволь  мне
напоследок поговорить с тобой откровенно. Знаешь  ли  ты,  Адилхан,  как
прозвали тебя на родине? Знаешь ли,  как  называют  тебя  не  придворные
льстецы на  большом  посольском  приеме,  а  подданные  в  своих  домах,
крестьяне  на  полях,  солдаты  в  походе?  Они  зовут  тебя   Адилханом
бессердечным. И у них есть на то основания. Они ограблены поборами,  они
запуганы казнями и пытками, они принесены в жертву прихотям  повелителя.
Посуди сам, как должен поступить я, твой самый преданный друг?  Я  люблю
свой народ, и мне небезразлично, какое сердце  будет  у  падишаха  моего
Хоросана. Что если оно окажется еще более злым, трусливым,  алчным,  чем
прежнее? А в этом, - он приложил руку к груди, - в  этом  сердце  я,  во
всяком случае, уверен...
 
Глава 14 
 
   ...Придя в себя, Христофор прежде всего удивился.  Как!  Это  еще  не
все? Некоторое время он прислушивался к своим внутренним ощущениям.
   Они не были похожи на ощущения человека, раздавленного в лепешку.
   Хотя, кто знает, какие при этом бывают ощущения?...
   ...Постепенно в сознание  стали  проникать  разрозненные  сигналы  из
внешнего мира. В отдалении с дробным стуком сыпались камни,  едкая  пыль
висела в воздухе и скрипела на зубах. Гонзо  открыл  глаза,  но  сначала
ничего не увидел -  либо  наступила  ночь,  либо  свет  сюда  вообще  не
проникал.
   Где-то вверху послышалась возня, снова  посыпались  камни.  Христофор
поднял голову и увидел звезды.  Они  казались  красноватыми,  неуверенно
перемигивающимися сквозь пыль. Опять это незнакомое  созвездие  в  небе,
подумал Христофор. Где-то  он  его  уже  видел.  Совсем  недавно...  Над
трубой... И тогда это не казалось странным. Он понимал тогда, почему над
трубой такое удивительное созвездие. В голове  вдруг  огненной  надписью
вспыхнуло слово: КОНСТРАКВА. Вместе с ней навалилась  неосознаваемая  до
сих пор боль и тошнота.
   "Похоже, меня здорово садануло по голове," - подумал Гонзо.
   Но боль помогла ему вспомнить: такое созвездие он видел  в  небе  над
озером констраквы. А это значит, что и сейчас...
   Он вздрогнул и стал вглядываться в окружающую темноту.  Пыль  немного
осела, проступили смутные очертания каких-то предметов, пока  совершенно
бесформенные. Где же стены?... Теперь  он  вспомнил  точно:  ифрит,  эта
сволочь из бутылки, заманил их в мышеловку и прихлопнул, столкнув  между
собой две стены. Или не прихлопнул? Может быть, они все-таки в последний
момент убежали? Нет.  Убежать  нельзя  было,  потому  что  из-под  земли
прорвалась констраква, а вместе с  ней  и  одно  из  чудовищ  нездешнего
мира...
   Христофор  принялся  ощупывать  землю  вокруг,  боясь  наткнуться  на
маслянистые потеки констраквы, и неожиданно обнаружил лежащее возле него
тело.
   - Оля! - голос его прозвучал едва слышно. В горле запершило от  пыли,
Христофор закашлялся.
   Он  перевернул  Ольгу  на  спину,  и  на   него   уставилась   черная
бесформенная маска вместо лица. Христофор отшатнулся  в  ужасе,  но  это
была только пыль. Ольга застонала и открыла глаза. На  ее  перепачканном
лице  поочередно  отразились  боль,  испуг  и   удивление.   Она   села,
оглядываясь по сторонам, попыталась что-то сказать и тоже поперхнулась.
   - Где... Джек? - удалось ей выдавить сквозь кашель.
   - Здесь я! - граф лежал неподалеку, слегка приваленный камнями. - Что
произошло?
   - Только это и осталось выяснить, - сказал Христофор. - Оля, ты как?
   - Кажется... - сказала Ольга, пытаясь подняться.
   Христофор, как мог,  помогал  ей,  несмотря  на  дьявольскую  боль  в
коленях. В каких-нибудь две минуты они поднялись на ноги и, пошатываясь,
приблизились к Джеку Милдэму. Но тот уже сам справился с лежащими на нем
глыбами. Тренированное  тело  лучшего  гвардейца  герцога  Нью-йоркского
совершенно не пострадало. Что же касается последствий  удара  головой  о
землю, то Джек не испытывал их вовсе. Гонзо, к сожалению, не мог сказать
того же о себе.  Голова  его  раскалывалась,  и  перед  глазами  плавали
какие-то радужные пятна. Тем не менее, он первым  сообразил,  что  нужно
сделать прежде всего.
   - Граф, там у вас в сумке... кстати, вы сумку не потеряли?
   - Здесь она, на мне.
   - А бутылка с Амиром?
   - На месте.
   - Цела?
   - Цела и запечатана.
   - Прекрасно! Значит нас гвоздит только один ифрит?  Это  радует.  Так
вот, граф... о чем бишь я?.. Да! Там,  рядом  с  бутылкой,  должен  быть
фонарь. Достаньте его... Достали?
   - Ну да.
   - Так включайте! Должны же мы, наконец, узнать, где находимся!
   Луч фонаря уперся в гладкую черную  поверхность,  заскользил  по  ней
вдаль  и,  наконец,  затерялся  в  глубине  узкого   прямого   коридора,
образованного двумя стенами, отстоящими шагов на двадцать друг от друга.
   - Вот тебе раз! -  с  веселым  удивлением  сказал  Христофор.  -  Они
все-таки не столкнулись! Интересно, почему это?
   - Он еще недоволен! - хохотнул граф, но  тут  же  умолк,  потому  что
сверху снова посыпались ка