иногда  обоим  казалось,
что они слышат слабый отзыв далеко  впереди.  Наконец,  ясно  различимый
стон раздался совсем близко от них.
   - Стой! - сказал Адилхан. - Не сюда, это в той стороне!
   Он схватил Пулата за руку и выбрался вместе с  ним  на  правый  берег
речного русла.
   - Адилхан, помоги! - послышался из темноты голос  Вайле.  -  Где  ты,
Адилхан?
   - Я иду, иду! Я слышу тебя, малика!
   Падишах и гвардеец ощупью пробирались среди камней, держа направление
на голос. Адилхан вдруг услышал частое и тяжелое дыхание  где-то  совсем
рядом.
   - Что с тобой, Вайле? - спросил он, протягивая руку, - Ты ранена?
   К ужасу падишаха рука его коснулась не гладкой человеческой кожи и не
одежды, а заросшей грубой шерстью звериной шкуры.
   Тяжелое дыхание сменилось  вдруг  низким  угрожающим  рыком.  Падишах
отшатнулся.
   - Здесь обезьяна!
   Он схватился за саблю, чудом не сорвавшуюся  с  пояса  в  водоворотах
подземного потока, но наделавшую эфесом и ножнами немало синяков на  его
теле.
   - Адилхан, я здесь... - голос Вайле  раздался  снова,  на  расстоянии
десяти шагов. - Не причиняйте зла обезьяне! Она меня спасла...
   - Как это спасла? - не понял Адилхан, - Да где же ты, Вайле?! Что она
с тобой сделала?
   - Ничего, это обвал. Мне прижало ногу камнем, и ему  тоже  досталось,
этому... зверю. А он помогал  мне  держаться  наплаву,  пока  нас  несло
потоком...
   - Ну да, помогал, чтобы потом сожрать! Надо добить его поскорее!
   - Нет! - вскрикнула девушка, - Адилхан, ты ошибаешься,  он  вовсе  не
хотел меня сожрать!
   - Ну ладно, пока оставим это... -  Адилхан  перешагнул  через  голову
обезьяны и, осторожно ступая в темноте по крупным валунам, приблизился к
Вайле.
   - Как твоя нога? - спросил он.
   - С ней, по-моему, все в порядке, - ответила девушка.  -  Только  вот
вытащить не могу...
   - Сейчас попробуем... Пулат, ты где?
   Гвардеец отозвался совсем близко.
   - Нужно приподнять вот этот камешек. - сказал Адилхан. - Дай руку.
   Возьмись за камень вот здесь. Взялся? По команде поднимаем! И - раз!
   Тяжелая  глыба  нехотя  оторвалась  от  двух  других  валунов,  между
которыми в узкой щели застряла нога девушки. Вайле зашипела от боли,  но
легко освободилась.
   - Все, - сказала она, - Спасибо и храни вас Ассура!
   - Не бросай! -  прокряхтел  Адилхан,  на  долю  которого  приходилась
основная тяжесть камня.
   Медленно, чтобы не вызвать нового обвала, глыбу опустили  на  прежнее
место.
   - Ффу-у! - Адилхан вытер пот со лба. - Ну что там наша нога?
   - Немного затекла, - отозвалась Вайле, но почти не болит.
   - Отлично! Мы с вами, дети мои, можно сказать, легко отделались...
   Пока что. Но теперь пора выбираться отсюда. Здесь нас больше ничто не
удерживает.
   Жалобный стон обезьяны вдруг донесся из темноты.
   - А как же он?! - с беспокойством спросила Вайле.
   - Кто он? Этот серый людоед? Я предлагал тебе добить  его.  Это  все,
что мы можем сделать из сострадания к его мукам.
   - Убить существо, которое меня спасало?! Ни за что! - в голосе  Вайле
зазвучали гневные нотки, выдавшие вдруг ее высокое происхождение.
   - Да с чего ты взяла, что это чудовище тебя  спасало?!  Ты  для  него
только добыча!
   - Нет, - тихо сказала Вайле, он добрый... Я бы разбилась о  камни,  а
он уберег меня, все удары принял  на  себя.  Потом  помог  выбраться  из
воды... Нельзя его убивать.
   - Нельзя, так нельзя! - Адилхан решительно взял Вайле за  руку.  -  В
таком случае мы немедленно уходим отсюда. И никаких больше споров!
   Хватит. Пулат, вперед!
   - Ой! - вскрикнула вдруг Вайле.
   - Что случилось?
   - Нога! Я не могу идти!
   Адилхан с досады плюнул.
   - Ты же говорила, что с ней все в порядке!
   - В порядке, пока сидишь! А идти невозможно.
   - Ну так я тебя понесу!
   Падишах легко подхватил девушку на руки, но, сделав  всего  несколько
шагов, вынужден был  остановиться.  Двигаться  в  полной  темноте  среди
нагромождения камней можно было только наощупь.
   - Лучше побыть здесь еще несколько часов, - сказала Вайле. - Нам всем
нужно немного отдохнуть. Я уверена, что потом смогу идти...
   - Боюсь, что времени у нас нет,  -  вздохнул  Адилхан,  -  Если  вода
прорвет завал, мы все погибнем.
   - А если вы будете меня нести, мы покалечимся. Или нас снова засыплет
камнями...
   - Ладно уж, отдыхай!  -  Адилхан  сердито  принялся  устраивать  себе
песчаное ложе в узком промежутке между валунами, - Знаю я, из-за чего ты
не хочешь уходить, маленькая пери... - ворчал он тихонько, - Нашла  себе
спасителя-людоеда... Эй, Пулат!
   - К услугам великого падишаха!
   - Ложись, где стоишь! Привал.
   Из темноты снова донесся стон раненой обезьяны. Зверь уже осип и  мог
издавать лишь сухие хрипы почти без голоса.
   - Бедняжка! - прошептала Вайле. - Нужно принести ему воды!
   - Кому воды?! - возмутился падишах. - Пусть лучше рука моя  отсохнет,
чем поднесет воду этому уроду из племени  убийц!  Вспомни  Маджида!  Мой
лучший сотник! Мы не можем даже похоронить его кости!
   Кости, обглоданные родственниками твоего нового приятеля!
   - Они, может быть, все погибли... - сказала тихо Вайле.
   - И хвала Аллаху! - отрезал Адилхан. - Чем меньше  их  осталось,  тем
больше у нас самих шансов выбраться отсюда живыми. Эх, отряд жалко!
   Какие были люди! Маджид, Тофия, Ктор... Неужели никто не уцелел?
   Адилхан улегся поудобнее, насколько это вообще было возможно на сыром
холодном песке, и, с горечью вспоминая погибших, постепенно задремал.
   Несмотря на крайнюю усталость, он не мог спать долго.  Разбудило  его
нахлынувшее вдруг отчаяние. Может быть, прежний Адилхан  не  совсем  еще
растворился  в  новом,  унаследовавшем  вместе  с  сердцем  Фарруха  его
неспособность слишком много думать о себе. Новому Адилхану  было  легче,
его мысли были заняты простой, насущной  потребностью  -  выжить,  чтобы
помочь выбраться из этой переделки остальным. Но стоило хоть  на  минуту
задуматься, вспомнить, ради чего затевалось путешествие через два моря и
океан, через соленую  пустыню,  через  эти  проклятые  горы  -  и  сразу
приходило безжалостное понимание: все рухнуло,  и  нет  никакой  надежды
как-то исправить положение. Нет больше ифритов. Ни одного. Но даже  если
бы они были - нет заклинания, заставляющего их повиноваться! А без этого
никогда не добраться до Города Джиннов, не победить медных  стражей,  не
овладеть главным сокровищем Города - властью вершить судьбы мира!
   Падишах застонал и открыл глаза. Рядом никого не  было.  Он  окликнул
Вайле, но девушка не отозвалась. Падишах испуганно вскочил на  ноги,  но
сейчас же услышал в отдалении спокойные голоса Вайле и Пулата, а  затем,
к своему полному изумлению, увидел их самих. Оба сидели, склонившись над
раненой обезьяной, и Адилхан сначала не понял, чем именно  поразило  его
это зрелище. Лишь несколько мгновений  спустя  он  сообразил:  в  пещере
мерцал свет! Тусклый и серый,  шедший  неизвестно  откуда,  он,  тем  не
менее, четко обрисовал контуры камней и человеческих фигур.
   Адилхан чуть не вприпрыжку поспешил к своим спутникам.
   - Что это такое?! - закричал он на бегу.
   - Это вода. - сказала Вайле. Она поила из ладоней обезьяну,  прижатую
к земле крупным обломком скалы. - Пулат, приподними ему голову!
   Гвардеец поспешно  исполнил  приказание  девушки,  хоть  это  было  и
нелегко. Голова обезьяны казалась большой черной глыбой, навалившейся на
жиденькую подпорку. Подпоркой был Пулат. Обезьяна жадно пила  с  ладоней
Вайле, но круглые беспокойные глаза ее косились на Адилхана.
   Что в них, злоба, страх? Или доверие?
   Адилхан отвернулся.
   - Я спрашиваю, что это за свет?
   - Это утро, о, великий падишах!  -  кряхтя,  ответил  гвардеец.  -  В
сводах пещеры есть дыра. Отсюда  не  видно,  но  если  отойти  шагов  на
тридцать, можно увидеть солнце. Мы в огромном подземном зале... только с
обвалившимся в одном месте потолком.
   - А добраться до этой дыры можно? - живо спросил падишах.
   Пулат покачал головой.
   - Нет. Слишком высоко. Я уже пытался...
   - Какое все-таки счастье, что мы остались здесь до рассвета! - тут же
вставила Вайле. - А он... - она указала на притихшего зверя.  -  Он  вел
меня именно сюда, потому что хотел спасти!
   - Ну хорошо, хорошо! - Адилхан махнул рукой.
   Он видел, как жадно обезьяна раскрывает рот  навстречу  каждой  новой
порции воды, которую Вайле носила для нее из ручья. При этом в  сумерках
поблескивали огромные белые клыки зверя.
   - Не будем спорить о  том,  для  чего  этот  людоед  тебя  спасал,  -
продолжал падишах. - Но благодаря ему... и тебе, прекрасная  малика,  мы
не прошли мимо выхода, когда на поверхности была ночь. Что  ж,  я  готов
это признать, и теперь,  пожалуй,  у  меня  рука  не  поднимется,  чтобы
прикончить парня... Как ты думаешь, Пулат?
   - Я по-прежнему готов выполнить любое приказание великого падишаха! -
отрапортовал гвардеец, но на его лице вдруг промелькнула  едва  заметная
лукавая улыбка. - Особенно  если  оно  будет  совпадать  с  приказаниями
госпожи!
   - Хитрец! - хмыкнул Адилхан, а про себя добавил:
   - Все таки Ктор был прав. Этот мальчишка не простой солдат...
   С помощью гвардейца Адилхан быстро  очистил  большой  обломок  скалы,
придавивший обезьяну, от более мелких камней, наваленных сверху.
   - Теперь нам нужен надежный рычаг, чтобы сдвинуть с места эту  глыбу,
- сказал падишах.
   - Там, в песке, - Пулат махнул рукой в сторону русла подземной  реки,
- торчат еловые ветки. Наверное, дерево принесло сюда потоком.
   Только как к нему подступиться без лопаты, без топора?
   - Ну-ка пойдем, посмотрим! - сказал Адилхан.
   Через  несколько  минут  он  вернулся,   сопровождаемый   гвардейцем,
разинувшим рот от изумления.
   На  плече  у  падишаха  покоился  почтенной  толщины  ствол   дерева,
облепленный песком. Адилхан нес  его  без  посторонней  помощи.  Толстый
конец ствола он подсунул под обломок скалы, а  крупный  камень,  лежащий
рядом, использовал в качестве опоры для рычага.
   - Теперь отойди подальше от своего приятеля, - сказал он девушке.
   - Мы случайно можем сделать ему больно. Как бы он не обиделся.
   - Не беспокойтесь, Атум все понимает, - ответила Вайле.
   - Атум? - удивился падишах. - Ты что, дала ему имя?
   - Нет, он сам повторяет его то и дело. И при этом показывает на себя.
Между прочим, на шее у него след от ошейника, взгляните!
   Наверное, он жил когда-то у людей...
   - Помнится, в легендах  о  Конане,  которых  я  наслушался  во  время
болезни, упоминалась одна серая обезьяна... - Адилхан криво  усмехнулся.
- Она тоже жила у людей. И питалась узниками тюрьмы... Ну  да  это  было
давно. - Он обхватил обеими руками смолистый ствол. - Пулат,  берись  за
верхушку, а я нажму здесь...
   Дерево согнулось дугой, расщепленный комель его затрещал, но скала не
шевелилась. Тогда Адилхан стал раскачивать  ствол  вверх-вниз,  стараясь
расшатать засевший в песке камень. Вайле бросилась  на  подмогу.  Пулат,
держась за макушку ели, высоко взлетал в воздух, а  опускаясь,  прижимал
ее к самой земле. После трех-четырех качаний мохнатый Атум  издал  вдруг
отчаянный вопль и заколотил по песку огромными кулаками.
   - Ага! Шевелится! - обрадовался Адилхан. - Да не ори ты! - прикрикнул
он на обезьяну. - Нового обвала хочешь?
   К его изумлению, Атум сразу послушался. Чтобы не кричать,  он  впился
зубами в собственную руку и только стонал при  каждом  шевелении  скалы.
Медленно, но верно камень выходил из цепко держащей его песчаной оправы.
Наконец, Атум, коротко взвизгнув,  выдернул  сначала  одну  ногу,  затем
вторую. Но подняться он не мог  -  ноги  бессильно  тянулись  по  земле.
Гигант с воем отполз в сторону, подальше от скалы,  продержавшей  его  в
плену почти сутки.
   - Бедненький! - Вайле велела Пулату носить воду, промыла раны  Атума,
и тот мало-помалу успокоился.
   - И что мы теперь будем с ним делать? -  поинтересовался  Адилхан.  -
Ходок-то он, видимо, плохой, а нам, возможно, придется отсюда уходить...
   - Зачем же уходить? - возразила Вайле. - Нельзя никуда уходить,  пока
он не встанет на ноги!
   Адилхан вздохнул.
   - Знать бы хоть, что у него с ногами...
   - Нужно пощупать, нет ли перелома, - сказал Пулат.
   - Нет уж! Я и сам щупать не собираюсь,  и  вам  не  позволю.  Вообще,
держитесь-ка от него подальше!
   Атум, казалось, снова понял  слова  падишаха.  Он  обиженно  фыркнул,
потом осторожно потянул носом воздух, принюхиваясь.
   - Так. Понятно. Проголодался, - Адилхан проверил,  на  месте  ли  его
сабля.
   Но гигант не смотрел на людей. Все так же волоча ноги, он  подполз  к
большой куче камней у самого русла  подземной  реки.  Сильная  рука  его
хватала один камень за другим и нетерпеливо отбрасывала в сторону.
   Другой рукой Атум упирался в землю, чтобы не упасть.
   - Он что-то ищет! - Адилхан подошел ближе к зверю, но так,  чтобы  не
угодить под разлетающиеся в разные стороны камни.
   - Что он там может искать? - тихо проговорила Вайле.
   Почему-то в ее голосе слышались тревожные нотки.
   Наконец, Атум с довольным ворчанием вытащил что-то  из-под  камней  и
принялся  с  интересом  обнюхивать.  Адилхан,  сразу  забыв  собственные
призывы быть осторожными, бросился к нему  и  едва  не  наступил  серому
людоеду на больную ногу. В руке обезьяны был зажат сосуд с ифритом!
   Каким чудом он не разбился  при  землетрясении,  при  путешествии  по
бурной реке, при обвале - этого Адилхан объяснить не мог. Разве что...
   В самом деле! Может быть, сосуд оберегала от ударов сильная рука - та
же, что спасла Вайле? Но зачем все это нужно людоеду?
   - Хорошая обезьянка, - ласково сказал падишах. - Вот, молодец!
   Только осторожно, не разбей...
   Атум повернулся к нему и заворчал, показывая клыки.
   - Спокойно! - предупредил его Адилхан, трогая саблю. - Все хорошо.
   Все мы - друзья... Все мы очень любим обезьянок... Только  маленьких,
- добавил он со вздохом.
   - А-тумм! - вдруг явственно произнесла обезьяна.
   - Атум, - согласился падишах, оглянувшись на Вайле. -  Хороший  Атум.
Очень хорошая обезь...
   Он вдруг остановился. Атум на раскрытой  ладони  протягивал  сосуд  с
ифритом ему. Очень осторожно Адилхан взялся за ручку сосуда, снял его  с
черной складчатой ладони, сделал три шага назад и сел на землю.
   - Спасибо, Атум, - сказал  он  проникновенно.  -  Этой  услуги  я  не
забуду... А больше там нет таких же штучек?
   Обезьяна фыркнула, переползла на  сухой  песок  и  улеглась,  прикрыв
рукой глаза.
   Вайле и Пулат подошли к падишаху.
   - Нет, вы видели это?! - восхищался Адилхан.
   - Изумительно, - сказала Вайле, глядя куда-то в сторону.
   - Значит мы - спасены? - с надеждой спросил Пулат.
   Все оживление падишаха сразу прошло. Как же, спасены! В  их  нынешнем
положении  находка  сосуда  ничего  не  меняет...   Ему   страшно   было
представить разочарование Вайле и Пулата, но скрывать правду  он  теперь
не умел.
   - Видите ли... - с трудом проговорил он, - дело в том, что  я...  как
бы это... ну, в общем, забыл заклинание...
   Реакция гвардейца  и  девушки  удивила  и  обидела  падишаха.  Вайле,
взглянув на него с неприкрытой иронией, покивала:
   - Да. Бывает...
   Пулат, сразу став серьезным, отчужденным,  почти  равнодушным,  молча
отвернулся.  Адилхан  смотрел  ему  в   спину,   испытывая   нарастающее
раздражение. Ни черта ведь ты не понял, щенок! Решил, что падишаху опять
жалко тратить ифрита на твое спасение? Как бы не так!  Ишь,  надулся.  В
глаза не глядит... Да падишах, каким он был прежде, и разговаривать бы с
тобой, сопляком, не  стал!  А  за  то,  что  глаза  отводишь,  велел  бы
растянуть тебя на земле, да поучить кнутом!
   Смотреть в глаза! Перед кем стоишь, собака?! Молчать!!!
   Ничего этого Адилхан не  сказал,  он  только  почувствовал,  как  его
трясет  от  обиды  и  злости,  и  вдруг  замер.  Что-то  очень  знакомое
шевельнулось в сознании, показалось краешком, чуть было  не  вспомнилось
целиком и снова  ушло,  растворилось.  Заклинание!  Он  сейчас  едва  не
вспомнил  заклинание!  Оно  где-то  здесь,   рядом!   Оно   не   пропало
безвозвратно...
   Адилхан поднялся.
   - Так. Всем отдыхать. Вайле, это касается тебя. Ты  собиралась  ждать
выздоровления  обезьяны?  Вот  ложись  и  спи.  Пулат  в  дозоре.   Меня
беспокоить только в случае опасности. Ясно? Или повторить?
   - На голове и на глазах, о, повелитель! - рявкнул гвардеец и полез на
самый верх каменной кучи.
   Вайле  удивленно  посмотрела  на  падишаха,  но  безропотно  улеглась
поодаль  на  песке.  Падишах  выбрал  обломок  скалы  поровней  и   сел,
прислонившись к нему спиной.
   Итак, что же произошло? Им овладела злость? Да, но дело не в этом.
   Дело в том, что на минуту в  нем  проснулся  прежний  Адилхан,  легко
впадающий в гнев, подозрительный, не терпящий возражений  и  неодобрения
и, наконец, самое главное - помнящий заклинание!
   Так, может быть, именно в этом - спасение? Если стать  прежним,  если
думать и действовать, как  прежний  Адилхан,  то,  может  быть,  удастся
вспомнить заклинание и хорошенько его затвердить?
   Ему вдруг вспомнился десятник Касим, гибнущий посреди огненной  реки,
маленький Саади, беспомощно  висящий  на  скале,  которую  он,  падишах,
приказал взорвать... И все это - подвиги прежнего Адилхана.
   Его подвиги.
   Да, это отвратительно - снова стать прежним, думал он.  Но  это  ведь
ненадолго! Только вспомнить заклинание - и назад... Он  знал,  что  лжет
самому себе. Потому  что  обратной  дороги  не  будет.  Если  он  сможет
по-настоящему стать прежним, то  останется  им  навсегда...  А  если  не
сможет, то ифрит превратится в бесполезный груз, и придется идти дальше,
вдоль русла подземной реки в кромешной тьме, с хромающей Вайле  и  почти
безногой обезьяной... Проклятая обезьяна! Из-за нее все беды...
   Сидящий на куче камней Пулат вдруг встрепенулся. Откуда-то из  темной
пещерной дали до него донесся едва различимый шум.  Вот  он  повторился.
Вот прозвучал ближе  и  стал  нарастать...  Гвардеец  спустился  вниз  и
подбежал к падишаху.
   - Слышит ли повелитель? - прошептал он.
   Адилхан живо  поднялся.  Теперь  и  до  него  донесся  неровный  гул,
усиленный и размытый эхом. Что это? Подземный  поток?  Досиделись!  Вода
прорвала плотину... Он посмотрел на Вайле. Девушка спала,  подложив  обе
ладони под щеку. Даже будить жалко...
   - Нет, - прошептал Пулат. - Это больше похоже на людей. Много  людей.
Голоса, шаги, звон оружия... И они идут сюда.
   - Правда, - согласился Адилхан, послушав. - Но кто они?
   - А может, это наши? - с энтузиазмом зашептал  Пулат.  -  Может,  они
спаслись!
   Он почти уже не сомневался в этом.
   - Вот что... - падишах положил ему руку на  плечо.  -  Придется  тебе
сбегать - посмотреть и  послушать.  Слишком  близко  не  суйся.  Главное
определить, наши или не наши. И если не наши - стрелой сюда, понял?
   - На голове и на глазах, о, повелитель! - радостно ответил Пулат.
   - Ну, иди.
   Гвардеец скрылся во тьме, а падишах принялся ходить взад-вперед вдоль
русла реки, время от времени прислушиваясь к нарастающему гулу  голосов.
Разбудить Вайле? Ни к чему, только зря пугать. Вдруг это и в самом  деле
наши? А хорошо бы было!...
   И тут издалека донесся звонкий мальчишеский голос:
   - Бегите! Это халвары!!..
   И сразу умолк.
   - Пулат! - Адилхан заметался. Поздно. - Эх, Пулат, Пулат!...
   Девчонку лучше не будить, а то опять вцепится в своего Атума.
   Лучше прямо хватать ее и бежать. Но куда бежать? Их сотни! Найдут...
   Как ни крути, а выход один... Падишах поднял с земли сосуд с  ифритом
и медленно приблизился к обезьяне. Во сне ее колотил озноб.
   - Извини, друг, - прошептал падишах. - Я бы взял тебя с собой, но мне
приходится выбирать между твоей жизнью и своей. Я выбираю... свою.
   Он выхватил саблю и вонзил клинок глубоко в горло Атума...
   Вайле