Я ему что, частный детектив?! - над самым ухом Паоло раздраженно произнес Гарри. - Тебя охраняй, теперь ищи ему какую-то девчонку, которая учится в Оксфорде! Да здесь сотня всяких заведений, по всем, что ли, я должен с расспросами таскаться?!
     - Ты разговаривал с хозяином? - догадался Паоло.
     - Ну, а то с кем? Давай, освобождай монитор, сейчас нам Риччи ее фотку и фамилию пришлет.
     Паоло вздохнул и послушно пощелкал мышью. И вдруг с экрана на него посмотрела...
     - Ну прикол! - заржал Гарри. - Да это же та самая тощая блондинка, которая не захотела взять меня на Мальту!

Глава 7,
в которой я сразу обгорела

     На Мальте я сразу же обгорела. Не подумайте, что я самонадеянно провела полдня на пляже, нет, всего лишь постояла в открытом сарафане на палубе пароходика, который вез нас из Валлетты в Мгарр. Дело в том, что в аэропорту я купила "Ле Фигаро" - полистать в полете, но обнаружила там огромное интервью моего папы. Я не стала читать это при Жаннет во избежание ее комментариев. Любых. Я занялась газетой уже на Мальте, на палубе пароходика, оставив в салоне Жаннет, уверявшую, что наверху у нее обязательно разыграется морская болезнь.
     Удивительно, но самовосхваления мсье маркиза занимали меньше трети полосы, остальное же было посвящено его рассуждениям по поводу нашумевшей находки Вонахью. Мой папаш с жаром доказывал, что фигура с "Ниньи" - наглая подделка, так как фасон ее платья и прическа воспроизводят убор какой-то миссис Карнак с портрета Рейндолса одна тысяча семьсот семьдесят восьмого года, а Америку, как известно, Колумб открыл в одна тысяча четыреста девяносто втором году.
     Из Мгарра на западное побережье Гоцо мы добрались уже на машине. Жаннет ахала и охала от восхищения изумительными окрестностями, но меня уже больше волновали собственные плечи и спина. В гостинице я распаковала чемоданы, надела купальник, а сверху грустно напялила длинную батистовую рубаху с рукавами, завистливо поглядывая в окно на загорелую полуголую публику.
     Перекусив, мы пошли на мыс "Голубое окно", и все смотрели нам вслед: на роскошную фигуру Жаннет, благоразумно намазанную защитным бальзамом и потому едва прикрытую платком, повязанным вокруг бедер а-ля парео, и на несуразную мою - в белом балахоне. Впрочем, его следовало бы надеть гораздо раньше, или же батист ничего не значил для средиземноморского солнца. К вечеру меня начало познабливать, а вся кожа просто пылала огнем. Унизительнее всего было признаться в этом Жаннет, которая собиралась скоротать вечерок в баре.
     - Девочка! - Она всплеснула руками, когда я сняла рубаху. - Как же ты весь день терпела! Это наверняка жутко больно!
     - Намажь меня своим бальзамом...
     - Он уже не поможет. Я раздобуду в ресторане сметаны из холодильника. И прими что-нибудь обезболивающее.
     Она уложила меня в постель, сбегала в ресторан и намазала своим трофеем с ног до головы. Было удивительно приятно чувствовать легкие прикосновения ее холодных и мягко-влажных от сметаны ладоней, ласково скользивших по моему огненному телу.
     - Легче? - спросила она.
     - Такое удовольствие. Спасибо, Жаннет, что бы я без тебя делала...
     - Ну что ты. Вот если бы тебя раскрасил сметаной мужчина, а потом бы вот так нежненько... - она неожиданно лизнула мое плечо, - вот тогда ты поняла бы, что такое настоящее удовольствие. Постарайся уснуть, завтра утром повторим, а к вечеру будешь порхать как новенькая.
     Но выпорхнуть из номера я смогла не завтра к вечеру, а только на следующее за этим вечером утро, истратив весь флакон бальзама, приобретенного для меня заботливой Жаннет.
     - Осторожненько посмотри налево. Каков красавец! - шепнула она мне, когда мы вышли на террасу гостиницы.
     За дальним столиком пил сок действительно очень интересный мужчина в белоснежных шортах. На мой взгляд, его несколько портили подбритые усики и подчеркнуто аккуратный пробор, придававшие ему вид опереточного мачо.
     Стоп, да это же сам мистер Вонахью - "амазонский Шлиман"! Или "недальновидный наивный шарлатан", по словам моего папы.

Глава 8,
в которой Паоло и Гарри поднялись на борт

     После разговора с хозяином вечером того же дня Паоло и Гарри поднялись на борт яхты "Тоскана" в порту Палермо.
     - Рад видеть вас, Паоло. - Хозяин поздоровался с ним за руку. - Привет, Гарри. - Охранник удостоился кивка. - Удивительно, но даже без гривы ты все равно вылитый кроманьонец. Еще раз приношу вам свои извинения, Паоло, что выдернул вас из Окфорда, но испанская версия доклада нужна мне срочно, да еще вам предстоит, как обычно, поднатаскать меня в произношении. Уверен, что в вашей привычной каюте дело пойдет быстрее, чем в каком-то оксфордском третьесортном пансионе.
     - Не сомневайтесь, мистер Вонахью, я вам очень благодарен... - Паоло чуть не ляпнул: "За избавление от общества Гарри", - но вовремя сообразил, что этого-то как раз нельзя делать, ведь хозяин приставил к нему "гвардейца" из лучших побуждений. - За возможность продолжить образование.
     - Не нужно об этом, Паоло. Я заинтересован в знаниях своих сотрудников. В понедельник вы вернетесь в Оксфорд, к тому времени ваши документы будут уже готовы, а я переведу нужную сумму на ваш счет. Отдохните и приступайте к делу.
     Какое счастье, думал Паоло, запирая за собой дверь каюты, остаться одному без этого "кроманьонца". Да, у хозяина с чувством юмора все в порядке, и с мозгами, впрочем, тоже. Быстро сообразил, что с "кроманьонцем" под боком его секретарь не скоро переведет ему доклад... Только вот с чего бы это мистеру Вонахью интересоваться местопребыванием Соломинки? А она, оказывается, маркиза... И где же я слышал это имя - де Коссе-Бриссак? Кажется, что-то из мира кино. Хотя там может быть и псевдоним... С ума сойти, угораздило же влюбиться в титулованную особу! Интересно, что сказал бы по этому поводу отец? "Рыбак рыбака..." - вот что он сказал бы. Паоло усмехнулся, включил компьютер, вздохнул и занялся докладом хозяина.
     - Риччи, тебе что, в кайф? Шпыняешь меня всю дорогу... - обиженно заметил Гарри после ухода Паоло.
     - Много позволяешь себе, Маноло Рикарди.
     - Я - Гарри Лэйз. - Гарри-Маноло испуганно огляделся.
     - Правильно, потому что мой кузен Мануэль Рикарди, который два года назад подозревался в убийстве, и, самое главное, не напрасно подозревался, был отпущен из-под стражи до суда под мое, мистера Ричарда Вонахью, поручительство, но погиб в результате неосторожного обращения с оружием. И теперь Гарри Лэйз является моим, как бы это сказать, безмозглым...
     - Так уж и безмозглым, мистер Вонахью! А кто тебе в течение трех часов разыскал девчонку? Кто? Твой умный секретаришка?
     Только бы этот умник не трепанул Риччи, забеспокоился Гарри, что я нарочно выжидал три часа, прежде чем позвонил сказать, что она на Мальте, в этом самом "голубом" отеле.
     - Что ж, - Вонахью пожал плечами, - хоть раз в жизни ты оказался способен на что-то более полезное, чем втыкать зубило в голую натурщицу. Все, разговор окончен. Я сейчас же вылетаю в Валлетту, а "Тоскана" прибудет туда завтра.
     - Нет уж, подожди, кузен. Разговор не окончен. - Гарри-Маноло, сообразив, что "умник" уже не успеет ничего растрепать Риччи, осмелел и завелся не на шутку. - А кто тебе твою "Нинью" из трухлявого бревна вырезал? А? Бесполезная вещь? Ты ж за нее загребешь до неба! Я тоже могу кое-что рассказать и про горшки "современных индейских мастеров Амазонии", и про ржавую "астролябию Колумба", и про профессорскую дочку...
     - Руки у тебя, Маноло, золотые, это правда, только мозги из мореного дуба. - Вонахью, поморщившись, посмотрел на часы. - Ведь из-за твоей же "Нинетты" весь сыр-бор. Сначала старик Шмерлотт засомневался, но его-то я приструнил быстро. А теперь этот француз.
     - Какой еще француз?
     - Такой, французский. Вчера в "Ле Фигаро" страница его речей, а сегодня уже и "Ля Трибюн" и "Франс-диманж" трубят, дескать, фигура с колумбовой "Ниньи" - это какая-то там миссис Карнак тысяча семьсот семьдесят восьмого года. Не удивлюсь, если завтра прочитаю об этом в "Миррор" и в "Сан"! Откуда ты эту Карнак выкопал? Кто она такая? Я же давал тебе картинку с каравеллой!
     - Да на ней каравелла-то с полдюйма, а фигуру и не разобрать вовсе! Кто ее видел!
     Вот зараза-француз, подумал Гарри-Маноло, я же действительно делал ее с портрета этой самой Карнак. Тогда кузен прятал его от полиции в развалинах своего амазонского города, и под рукой ничего не было, кроме рекламного календарика с картиной Рейндолса, который Маноло случайно обнаружил в банке английского чая...
     - Не знаю я никакой Карнак! - продолжал Гарри. - Фигура как фигура! Чего им надо?! Подумаешь, желтые газетенки! Бревно древнее. Все приборы подтвердили!
     - Приборы! Ладно... - Вонахью махнул рукой. - Значит так. - Он развернул карту. - Завтра капитан пришвартует "Тоскану" в бухте Марсашлокк, а послезавтра ты возьмешь катер и потихоньку пойдешь в сторону Гоцо. Там, на западном побережье, есть крошечное так называемое Внутреннее море размером с озеро. Вот, где Двейра. Здесь, - он ткнул пальцем, - в протоке ты поставишь катер, дождешься меня с девчонкой...
     - Она-то хоть кто такая?
     - Идиот, дочка этого французишки!
     Она ж меня видела! - ужаснулся Гарри, сразу заподозрит неладное.
     - Нет, Риччи. Лучше без меня. Третий лишний.
     - Пожалуй, ты прав. - Вонахью одобрительно качнул головой. - И еще, Маноло, я тебя прошу, не перегибай с ролью тупоголового охранника. Ты же все-таки слегка образованный человек, чему-то ведь тебя учили на скульптурном факультете.

Глава 9,
в которой модный археолог открыл город в амазонской сельве

     - Жаннет, это же модный археолог Вонахью, - сказала я.
     - Который отрыл какой-то там город в амазонской сельве? Точно, я видела его на канале "Культюр", он еще нашел деревянную фигуру с корабля Колумба.
     - А вот...
     Я хотела сказать, что мой папа считает ее подделкой, но запнулась, снова решив не упоминать о нем при Жаннет, и тут вдруг Вонахью, словно почувствовав, что мы говорим о нем, посмотрел в нашу сторону и деликатно улыбнулся.
     - Не смущайся, - ободрила меня Жаннет, по-своему истолковав мое замешательство, - ты наверняка в его вкусе. Жгучие брюнеты всегда неравнодушны к блондинкам. Интересно, он женат?
     - Какая разница? Лично меня совсем не интересуют жгучие брюнеты с пошлыми усиками! - Я чуть не вспылила, но официант очень вовремя принес нам завтрак.
     Я занялась едой, но все время чувствовала на себе взгляд Вонахью, выводивший меня из равновесия. Это был совсем другой взгляд, чем тот, которым смотрел на меня краснеющий парень в Оксфорде. Мне хотелось встать и крикнуть Вонахью: "Отвернитесь!" - и прямо на виду у многодетной немецкой семьи, монотонно жевавшей за разделявшим нас столиком, влепить ему пощечину. Столь эксцентричные поступки, бывшие в ходу у героинь немого кино, вовсе не в моем стиле, но какие-то телепатические волны, посылаемые Вонахью, непривычно будоражили мои нервы. А Жаннет вдруг радостно сообщила:
     - Он бросил сигару и идет к нам!
     Моим первым желанием было подняться и по-детски убежать в свой номер, только ноги почему-то сделались ватными, а воздух вдруг сгустился в разрозненные стеклышки.
     - Простите мое курортное поведение, леди, но я уверен, что раньше мы уже где-то встречались, - приятельским тоном обратился он к Жаннет.
     - Возможно, мистер...
     - Вонахью, мисс. Ричард Вонахью.
     Ишь ты, строит из себя Джеймса Бонда! Впрочем, голос приятный. Если бы не эти идиотские усики...
     - Ну конечно же, мистер Вонахью! Английские фамилии такие трудные, я никогда не запоминаю их с первого раза.
     Зачем она притворяется? - удивилась я. Она же никогда не была с ним знакома!
     - Не то что моя французская, - щебетала Жаннет, - просто Рюш. Присаживайтесь, мистер Вонахью. Не правда ли, чудесное утро?
     - Такое же прелестное, как и ваша фамилия, мадемуазель Рюш. Она очень идет вам, ведь недаром француженки...
     Он заливался соловьем о женственности француженок, и Жаннет с удовольствием слушала эту пошлятину! Я сейчас уйду, решила я, пусть болтает с ним, если ей нравится...
     - Мадемуазель Рюш, простите мне мою американскую самонадеянность, но не могли бы вы представить меня юной леди, вашей очаровательной спутнице? - попросил Вонахью.
     - Ты не против, Клео, - Жаннет многозначительно посмотрела на меня, - познакомиться с мистером Вонахью, моим старинным приятелем? От неожиданности я чуть не выронила из рук кофейную чашку. Он уже ее старинный приятель! Ничего, я сейчас всех поставлю на место!
     - Жаннет, скажи мистеру Вонахью, что он может называть меня леди Клео или просто маркиза де Коссе-Бриссак и ла Тремуй. Не стоит перечислять ему мои остальные титулы, он и эти-то не запомнит, раз не сумел запомнить твою простенькую фамилию.
     - Потрясающе! - воскликнул этот наглец, не отреагировав на мою колкость. - Для меня как историка большое событие познакомиться с живой французской маркизой!
     - Мистер Вонахью больше привык к ископаемым...
     - Мы, американцы, хвалимся своей демократией, но отчаянно завидуем древним европейским родам... - Он опять сделал вид, что не заметил моей насмешки. - Признаюсь, я всегда мечтал, чтобы перед моей фамилией стояло де, ле, фон или ван. Но это так же невозможно, как невозможно изменить цвет своих глаз!
     - Но изменить прическу и сбрить усы - в ваших силах, - не удержалась я, испытывая все большее раздражение.
     - Леди Клео полагает, что это поможет?
     - Ничто не мешает вам попробовать, мистер Вонахью. - Я откровенно хамила, но не чувствовала ни малейших угрызений совести: напротив, признаюсь, мне хотелось, чтобы он тоже нагрубил мне, а не растекался малиновым сиропом.
     - Прошу меня извинить, леди, я отлучусь на четверть часа. - Он неожиданно поднялся из-за стола и многозначительно, причем далеко не малиново-сиропно, посмотоел мне в глаза. - Я действительно попытаюсь кое-что предпринять для леди Клео.
     - Хорош? - спросила Жаннет после его ухода.
     - Слишком банален и слащав для человека науки. Мы, кажется, собирались на корт или пойдем купаться?
     - Твоей коже сейчас лучше обойтись без морской воды, а корт на открытом солнцепеке. Потерпи денечек.
     - Может, мне сразу улететь в Англию? - Ее забота начала меня раздражать. - А у тебя уже есть компания, археолог вернется через пятнадцать минут.
     Но Жаннет сумела уговорить меня спрятаться от солнца в бильярдном зале и научить играть. Она ловко разбила шары, а от второго удара два из них прямиком отправились в лузу.
     - Видела, что я делаю? Теперь ты. - Рамкой она собрала шары и протянула мне кий. - Попробуй, это не так трудно.
     Но у меня не получалось ничего. На корте я разделалась бы с кем угодно в первом же гейме, а тут... Кий то не доставал до шара, то чуть не порвал сукно, а потом просто вылетел из рук. И почему я не захотела учиться, когда мне предлагал это папа?
     - Позвольте прийти вам на помощь, леди Клео! - раздался за моей спиной голос Вонахью.
     Я обернулась и опять чуть не выронила кий, потому что это был уже совсем другой человек: без дурацких усиков и без бриолина в прическе. И, признаюсь, он не был мне противен.
     - Я безнадежна, - вполне дружески сказала я. - Зато я - опытный тренер, - он протянул мне мел, - возьмите, это поможет, - и объяснил, как им пользоваться. - Теперь держите кий двумя руками, а я вместо вас сделаю удар, и вам сразу все станет ясно.
     Я кивнула, плохо представляя, как он собирается бить по шарам вместо меня, а он вдруг положил свои руки на мои, встав за моей спиной и как бы обнимая меня сзади. Я не успела ничего возразить, как мой кий самостоятельно и метко ударил по шару, тот покатился и задел второй, который послушно направился к лузе и мягко скользнул в нее.
     - Понятно? - Вонахью уже стоял передо мной, и никакого сиропа в его глазах больше не было. Со мной говорил нормальный взрослый мужчина, которому я нравилась, но который в состоянии руководить своими действиями. - Сможете сами, мисс?
     - Вряд ли. - Это было правдой, но мне еще и хотелось, чтобы он снова обнял меня и я почувствовала сзади его дыхание.
     - У тебя получится, Клео! - подбодрила меня Жаннет, о которой я почему-то забыла. - Пойду принесу нам чего-нибудь попить.
     Мы остались совершенно одни в бильярдном зале, если не считать служителя, занятого чем-то в дальнем углу. Вонахью несколько раз повторил свой маневр, не производя никаких неспортивных движений, но я все равно понимала, что для него эти условные объятия значат много больше, чем просто урок бильярда. Признаюсь, я впервые была наедине с обнимавшим меня мужчиной, причем взрослым, уверенным в себе мужчиной. Скоро мне исполнится девятнадцать, а у меня еще ни разу не было свиданий. Я всегда отчаянно завидовала своим однокашницам, крутившим миллион романов, а сейчас у меня вдруг появился поклонник, который уже откровенно продемонстрировал мне свои чувства, по моему первому же намеку избавившись от холеных усиков, вероятно составлявших предмет его гордости...
     Жаннет вернулась с тремя бутылочками кинни, мальтийского апельсинового напитка с терпким ароматом трав. Не могу сказать, что разделяю местные восторги по поводу кинни, но сейчас, сделав первый глоток, я вдруг поняла, что это же и есть Вонахью! Сладковатый и совершенно лишенный градусов, но тем не менее пряный, будоражащий, чувственно-волнующий...
     Целый день мы провели втроем, и Жаннет больше не оставляла нас наедине ни на минуту. Я была даже благодарна ей за это, как и за то, что она не расспрашивала Вонахью про его археологию и не упоминала о моем отце. Я надеялась, что Вонахью, услышав мое имя, не соотнес его с именем своего "противника", ведь он же наверняка отслеживал в прессе отзывы о находке в Амазонии. Прочитав папино интервью, я не сомневалась в шарлатанстве некоего Вонахью, но после знакомства с реальным человеком все время ловила себя на мысли, что Ричард даже при всей своей американской раскрепощенности вряд ли пошел бы на подлог, да еще такого масштаба.
     Вечером, когда солнце по-южному быстро начало спускаться к морским водам, мы отправились прогуляться на мыс Голубое Окно, который сказочной каменной аркой ограждает условное Внутреннее море. Где-то далеко на западе за настоящим морем была Африка, а на востоке, совсем рядом, в извилистой протоке, голубым рукавом разрезавшей берег, игрушечными корабликами расположились на ночь рыбацкие лодки. Яркие, расписные и обязательно с нарисованными на носу глазками, "чтобы видеть ночью", как с незапамятных времен считали на Мальте. А за протокой, отделявшей северное побережье Внутреннего моря, виднелись соляные копи, тоже древние и меланхолично-безмятежные. На другой стороне бухты рядом со старинной сторожевой башней из воды поднимается каменный утес, похожий на гриб, который и называется скала Гриб, потому что там растет черный гриб, которому мальтийские рыцари приписывали особые целебные качества, а нелегальных похитителей грибов карали смертью.
     Все это было знакомо мне с детства, но сейчас я словно впервые видела и утесы, и лодки, и сторожевую башню... Мне вдруг захотелось, чтобы Жаннет ушла, а мы с Ричардом остались бы на мысе вдвоем. Чтобы он так же, как в бильярдной, обнял бы меня сзади за плечи, я бы опять почувствовала его жаркое дыхание, повернула бы к нему голову, коснулась бы его щеки, губ, таких красивых без этих дурацких усов. А он бы крепко-крепко, до боли прижал бы меня к себе и поцеловал... Интересно, что чувствуют люди, когда целуются в губы?
     Мне так хотелось узнать это, что даже ночью мне приснилось, будто я действительно стою на самом краешке мыса Голубое Окно, а Ричард осторожно подходит сзади и обнимает меня за плечи. Я закрываю глаза, предчувствуя, что он вот-вот поцелует меня, но к моим губам прижимается что-то резиновое. Я открываю глаза и вместо его лица вижу жуткую маску Фредди Крюгера, из тех, что продают в сувенирных лавках, и от страха не могу даже закричать. "На себя-то