ндина скрылась за турникетом.
   Мужчина направился к выходу, на ходу неловко завязывая пояс плаща. Он
сейчас уйдет и исчезнет навсегда! - ужаснулась я, понимая, что не решусь
заговорить с ним. Но вдруг произошло чудо - его кейс раскрылся и все  из
него вывалилось на пол!
   В один прыжок я оказалась рядом.  Несколько  газет,  журнал,  коробка
дискет, органайзер и - что меня удивило  больше  всего  -  завернутые  в
бумагу сосиски и пластиковая баночка сметаны.
   Пока  блондин  досадливо  подбирал  канцелярские  принадлежности,   я
радостно подхватила сосиски, затем  -  сметану,  но  баночка  лопнула  и
сметана удачно плюхнулась на мой новый бежевый плащ.
   Я стояла по-настоящему жалкая с этими сосисками, в грязном плаще и  с
пустой баночкой из-под сметаны. Надо обладать каменным сердцем, чтобы не
оценить моего подвига!
   -  Оказывается,  вы  не  только  добрая,  но   еще   и   хорошенькая,
мадемуазель...
   - Да... - Я не нашла нужным ни назвать свое имя, ни уточнить,  что  я
когда-то побывала замужем и, стало быть, мадам. Я грустно  и  беспомощно
разглядывала жирное пятно. - Но мой плащ, мсье...
   - Бросьте вы эту сметану, мадемуазель! А  сосиски  давайте,  они  еще
пригодятся!
   Я послушно освободилась от того и от другого,  не  решаясь  взглянуть
ему в глаза. Вдруг он догадается о моих планах?
   - Пойдемте, мадемуазель. - Он повел меня к выходу. - Вы на машине?
   - Нет.
   Моя машина была на стоянке, но я солгала на всякий случай,  рассудив,
что с ней ничего не случится, надо  только  не  забыть  напомнить  Анри,
чтобы он забрал ее по возвращении.
   - Я отвезу вас. Где вы живете?
   - В Ме, - опять солгала я. - Но у меня дела в центре.  А  я  в  таком
виде...
   Он улыбнулся.
   - Положитесь на  меня.  Я  отвезу  вас  обязательно,  только  сначала
заскочим ко мне. Я живу практически в центре, на  улице  Пайен,  это  не
займет много времени. Мне обязательно нужно заглянуть домой. Видите  ли,
пару дней назад мы с  Элен  подобрали  щенка  ньюфаундленда,  ему  всего
месяца четыре...
   - Какая прелесть! Неужели кто-то мог выгнать такого малыша на улицу?
   - Вряд ли, думаю, щенок потерялся.
   Усаживаясь в  машину,  блондин  расстегнул  свой  плащ.  Его  галстук
украшала булавка  моего  отца,  в  этом  у  меня  больше  не  оставалось
сомнений: на свете вряд ли существует точно  такая  же  вторая  булавка,
ведь эту ювелир выполнил по моему эскизу.
   - А вы давали объявление? - Усилием воли я старалась не  смотреть  на
булавку.
   - Конечно! Я могу представить себе горе его хозяев!
   - И что же?
   - Ничего, мадемуазель. К сожалению, пока безрезультатно.
   - Вы оставите щенка себе?
   - Ох не знаю! - Блондин вздохнул. - Шено -  славное  существо,  но  у
меня совсем нет возможности держать собаку. Я редко бываю дома, а собаку
надо не только кормить, но и выгуливать.
   - А Элен?
   -  При  чем  здесь  Элен?  Идея  подобрать  щенка  -   моя.   Знаете,
мадемуазель, он был такой одинокий, бродил по улице и заглядывал всем  в
глаза... Слушайте, - блондин внимательно посмотрел на меня, - а  хотите,
я его подарю вам, если не объявятся настоящие хозяева?
   - Вы серьезно? - Я растерялась.
   Карие глаза, густые темные брови, светлые богатые волосы. И он совсем
не северного типа, как мне показалось вначале.  Каждая  черта  его  лица
была выразительной сама по себе и могла бы принадлежать красавцу, но все
вместе они производили странное впечатление, почему-то противореча  одна
другой. Какой-то эклектический эксперимент природы: матовое лицо крупной
мужественной лепки, но несколько худощавое и с развитыми скулами,  а  на
нем - пронзительные круглые блестяще-коричневые глаза с темными,  словно
подведенными веками и с завидными девичьими ресницами. Мужчине вовсе  не
обязательно иметь такие длинные загнутые ресницы...
   - Вполне серьезно, мадемуазель. Я чувствую, что вы любите животных. -
Он уже отвернулся на дорогу, демонстрируя в профиль  медальный  горбатый
нос и губы...
   - Да, конечно, мсье. Но... - Нет, уж лучше я не буду смотреть на  эти
губы... - Но у меня кошка, с ней не нужно гулять!
   На самом деле никакой кошки у меня давно нет,  а  синеглазые  брюнеты
встречаются чаще, чем блондины с карими очами, зачем-то  подумала  я.  И
вообще, зря я не купила сигареты...
   - Я тоже люблю кошек. Но, - он виновато вздохнул, - у меня аквариум с
золотыми коллекционными рыбками. А кошка и рыбки, сами понимаете...
   - Между прочим, у меня в детстве были одновременно и рыбки, и  кошка.
Ночами она пила воду из аквариума, чтобы удобнее было достать их оттуда.
   - Умненькая кошка. Вот мы и приехали... Это мой дом. - Он припарковал
машину.
   На первом этаже его дома помещалась булочная, а на  соседнем  доме  я
увидела вывеску "Срочная химчистка".
 
Глава 4, в которой приемщица раскрыла книгу 
 
   -  Ваше  имя?  -   строго   спросила   приемщица,   раскрыв   толстую
разлинованную книгу.
   - Софи Норбер, - сказала я.
   - Виктор Пленьи, - одновременно со мной произнес он.
   Приемщица поморщилась.
   - Не путайте меня, мсье. Плащ дамский, стало быть, Софи Пленьи?..
   - Норбер, мадам, - уточнила  я,  сделав  вид,  что  не  замечаю,  как
молниеносно и откровенно смутился мой новый знакомый.
   -  А  по-моему,  Софи  Пленьи  звучит  лучше.  Несомненно,  приемщице
понравилось  замешательство  клиента,  и  она   решила   продлить   себе
удовольствие. - Вы не находите, мсье?
   - У вас тонкий вкус, мадам, -  вывернулся  тот.  -  Вы  не  пробовали
писать стихи?
   - Ха! - сказала приемщица. - Стихи! - И торжественно удалилась с моим
плащом.
   - Подождем здесь или  заглянем  в  булочную?  -  предложил  Виктор  и
взглянул на часы. - Там в это время отличные сандвичи с ветчиной.
   - Лучше здесь. Тем более что я не ем мяса.
   Мы уселись в кресла под  рекламным  плакатом,  приглашавшим  провести
отпуск на Мальте. Разноцветные рыбацкие лодки в бухте на фоне крепостных
стен под лазурным небом.
   - Вы вегетарианка?!
   - Нет, просто не люблю.
   - А рыбу?
   - Рыбу... -  Я  пожала  плечами,  пожалев,  что  призналась  в  своих
гастрономических пристрастиях. Какое ему дело? Я же не собираюсь идти  с
ним обедать! - Кстати, вы, кажется, хотели что-то рассказать  о  золотых
рыбках.
   - Самые красивые золотые  рыбки  в  саду  Тюильри.  -  Он  пристально
смотрел мне в глаза.
   - А мне больше нравятся в Люксембургском саду.
   Я  выдержала  его  взгляд  и  даже  не  моргнула,  хотя,  признаться,
действовал он на меня гипнотически, и это было совершенно лишним в нашей
и без того пикантной ситуации.
   - Ну! В Люксембургском саду не рыбки, а рыбищи! Особенно осенью...
   - Да, невероятно красиво,  когда  в  Солнечный  день  золотые  листья
падают в воду к золотым рыбам...
   Зачем я это говорю? Это же бред и пошлость!
   - Вам тоже нравится осенью в Люксембургском саду?
   Я молча кивнула, побоявшись выдать очередную порцию глупости.
   - А вы  знаете,  миледи,  что  нужно  сделать,  чтобы  золотая  рыбка
исполнила ваше желание?
   - Извиниться за  причиненное  неудобство  и  отпустить  ее  на  волю,
насколько я знаю.
   Да что же это такое! Почему мы оба несем  полную  чушь  и  испытываем
неловкость? Или не испытываем? Нет,  все-таки  это  действительно  очень
необычно - светлые волосы и темные глаза. И какая интересная форма рта -
с приподнятыми уголками! Такими губами очень удобно улыбаться...
   - На волю, это само собой, миледи. Но перед этим  нужно  спеть  рыбке
песенку. Да, не  удивляйтесь,  обязательно  спеть  песенку.  Рыбы  любят
слушать пение, потому что сами не умеют петь. Представьте себе,  миледи,
в синем море-океане, в пучине морской стоит золотой дворец...
   Виктор вдруг превратился в сказочника из детской передачи. Не хватало
только бороды и плаща со звездным узором.
   - ..Живет в нем царь морской со своими русалками и чудищами водяными.
А сколько у него золотых рыбок, исполняющих любое  желание,  драгоценных
раковин, в которых  хранится  жемчуг,  и  всяких  других  дивных  чудес!
День-деньской  жители  морские  танцуют,  играют  сокровищами,   русалки
расчесывают кудри и поют сладкими голосами. И море  поет.  И  птицы  над
морем поют. И трава, и звери лесные - у всех  есть  своя  песня.  Только
золотые рыбки не умеют петь и так радуются, если вдруг услышат песню. И,
когда вам, миледи, встретится золотая рыбка, спойте ей что-нибудь. Она и
так исполнит все, что ни пожелаете.
   Но вы уж, миледи, спойте ей все-таки...
   - Замечательная история. - Я улыбнулась  и  опять  пожалела,  что  не
купила сигарет.
   Впрочем, с большим интересом я бы выслушала историю о золотой булавке
для галстука.
   Но я никак не могла придумать, как бы поделикатнее спросить об  этом,
потому что, как ни странно, испытывала все большую  симпатию  к  Виктору
Пленьи. Если бы не отцовская булавка, ситуация  скорее  походила  бы  на
начало  романтических  отношений,  вон  он  как  смотрит   на   меня   и
забавно-почтительно называет "миледи"! Но я-то общаюсь с ним не ради его
карих глаз и куртуазных россказней, а совершенно с определенной целью, к
тому же у него есть Элен, у меня - Анри; впрочем,  не  спрашивать  же  о
булавке в химчистке...
   - Да, - кивнул Виктор, - действительно замечательная.  Это  бабушкина
версия истории про золотую рыбку. Знаете, когда вы  сказали,  что  нужно
извиниться перед золотой рыбкой, я сразу понял,  что  вы  поймете...  То
есть что вы понимаете, что неудобно... Я хотел сказать, что я понял, что
вы тоже... - Он растерянно замолчал, по-детски закусив нижнюю губу. -  В
общем, моя бабушка тоже считала, что  мало  просто  отпустить  рыбку,  а
нужно сделать ей что-то приятное.
   Иначе нечестно - она вам исполняет желание, а вы  навсегда  остаетесь
перед ней в долгу. Вы понимаете?
   - Да, конечно. Я все понимаю.
   Он облегченно вздохнул, хотя на самом деле я еще больше не  понимала,
как же мне вести себя дальше.
   Тем временем приемщица доставила  плащ,  положила  его  на  прилавок,
раскрыла свою книгу и изрекла:
   - Оплатите и распишитесь.
   Он расплатился и галантно подал мне вычищенный плащ.
   - Ни в коем случае, мсье! - вмешалась приемщица. Она  отобрала  плащ,
вытащила из-под прилавка вешалку, повесила плащ  на  нее,  расправила  и
протянула мне вместе с вешалкой. - Это входит в стоимость  услуги.  Вещь
после химчистки должна подсохнуть на плечиках. Как минимум часа два...
   - И что же мне делать? - невольно произнесла я.
   - Приготовить кофе, миледи, пока я погуляю с Шено.
 
Глава 5, в которой Шено напрудил в прихожей 
 
   Шено, увидев своего временного хозяина,  от  избытка  чувств  тут  же
напрудил в прихожей.
   Собственно говоря, это была и не прихожая, а всего лишь часть  узкого
длинного коридора, выкрашенного светлой краской, с множеством дверей  по
обеим сторонам. Я машинально  подумала,  что  двери  должны  открываться
внутрь, а не наружу, потому что любая  из  них  шире  коридора  и,  даже
распахнувшись наполовину, перегородит его целиком. При виде лужи  Виктор
недовольно крякнул.
   - Это все из-за меня, - заступилась я  за  щенка,  -  из-за  меня  вы
опоздали его выгулять... Где у вас тряпка?
   - Что вы, что вы, миледи... - засуетился он, -  я  сам  уберу,  лучше
займитесь-ка кофе.
   - Я бы сначала помыла руки.
   Он проводил меня в ванную, дверь которой, вопреки  моим  ожиданиям  и
всякой логике, открывалась в коридор и, естественно, лишь наполовину.  Я
хотела сказать Виктору, что посоветовала бы  ему  перевесить  дверь,  но
чуть не вскрикнула: на стеклянной полочке под зеркалом я увидела серьги!
Это же наши фамильные серьги, серьги моей мамы!
   В последний раз, перед тем как их украли, я видела их точно  так  же,
на полочке в ванной, только та ванная была родительской и раза в  четыре
больше этой... Папина булавка для галстука, мамины серьги...
   - Элен! Вот растяпа!  -  Виктор  всплеснул  руками,  протискиваясь  к
раковине. - Я же их ей подарил, а она бросает, где попало!
   - Вы бы убрали, - не узнавая своего голоса, выдавила я, - а то упадут
в раковину, придется звать сантехника, он вам тут все разворотит...
 
Глава 6, в которой кухня напоминала чуланчик 
 
   Потом он проводил меня на кухню, которая больше напоминала  вытянутый
чуланчик  с  окошком  в  углу  над  столом  и  двумя  дачными  складными
креслицами.  Холодильник,   мойка,   плита   -   по   одной   стене,   и
перпендикулярно к ним - этот самый стол, а на нем - тостер и  кофеварка.
Стараясь не думать ни о булавке, ни о серьгах, ни даже о сигаретах и  об
особенностях внешности Виктора, а  заставляя  себя  сознательно  изучать
спартанский кухонный интерьер, который, впрочем, активно оживляли  полки
с неожиданным изобилием всевозможных  предметов  сервировки,  я  сварила
кофе, пока Виктор вытирал за щенком. Сам же Шено  вертелся  у  меня  под
ногами, изображая охоту на сосисочную змею, расплескивал воду  из  своей
миски, тявкал, повизгивал и одновременно с чавканьем уменьшал количество
сосисок.
   - Мсье Пленьи, какие можно взять чашки?! - крикнула я, поймав себя на
мысли, что веду себя с ним,  как  с  давним  знакомым,  что  в  общем-то
слишком странно, учитывая все обстоятельства.
   - Просто Виктор, миледи! Одну минуту, я сейчас принесу достойные моей
гостьи!
   Виктор явился с ярким  расписным  черно-цветастым  подносом.  На  нем
стояли  изящные  старинные  серебряные  вещицы:   кофейник,   сахарница,
молочник и две крохотные чашки, которые тоже  прежде  принадлежали  моей
семье! Но в этом незаконченном так называемом "сервизе Марии-Антуанетты"
их должно быть девять...
   У меня перехватило дыхание. Я закашлялась и глупо спросила:
   - Только две чашки?
   - Нужно больше? Мы кого-то ждем?
   - Нет, конечно. - Я заставила себя улыбнуться.
   Булавка и серьги - пустяк по сравнению  с  этим  сервизом.  Он  стоит
сотни тысяч, и мой новый знакомый может  запросто  убить  меня,  если  я
выдам себя чем-нибудь! Нет, он совсем не похож на  убийцу  и  грабителя.
Они такими не бывают...
   - Просто совсем необязательно пить  из  серебра,  ведь  у  вас,  -  я
показала на кухонные полки, - полно обычной посуды.
   - Во времена рыцарей Круглого Стола это тоже было обычной посудой.  -
Он поставил поднос на конфорки  плиты  и  принялся  переливать  кофе  из
кувшина кофеварки в серебряный кофейничек. - Вы  так  не  смотрите,  все
чистое, Элен вчера перемыла весь сервиз и насыпала сахар в сахарницу.
   - Какие еще рыцари Круглого Стола? - Я нервно рассмеялась. -  Это  же
восемнадцатый век, позднее барокко!
   - Да? Правда? Барокко?
   Он уставился на сервиз, словно увидел его в первый раз в жизни. И мне
тоже вдруг показалось, что я впервые вижу эти с рождения знакомые чашки,
кофейник, молочник и сахарницу...
   Я  привыкла  видеть  их  в  чинной  стеклянной  горке  среди  другого
начищенного  серебра,  а  сейчас  они  по-свойски  стояли  на  кустарном
подносе, в сахарнице лежал сахар, в  кофейнике  дымился  кофе,  молочник
тоже намекал, что  пора  бы  и  ему  дать  сливок...  Пузатенькие  чашки
довольно и кокетливо отражали бочками  нарисованные  на  подносе  цветы,
абсолютно уверенные в том, что вот-вот их наполнит  самый  замечательный
напиток в мире. И им всем действительно было очень уютно и комфортно  на
этом наивном букете черно-лакового подноса...
   А я, стыдно признаться, чувствовала ревность и обиду...
   - Но мне сказали, - словно издалека я услышала голос Виктора,  -  что
это точная копия сервиза королевы Гениевры, потому и девять чашек, а  не
шесть или двенадцать, и нет подноса...
   - К-копия?
   - Конечно! Вы сами-то подумайте, миледи, сколько бы  стоил  подлинный
сервиз десятого века?! Я хоть и работаю на телевидении, но  тысячелетние
раритеты мне все равно не по карману!
   Вы любите с молоком или со сливками? - Он полез в  холодильник.  -  И
еще у меня есть много пирожных! Мы с Элен - сладкоежки,  накупили  вчера
целую кучу! Так вам молоко или сливки?
   - Я пью  черный...  -  с  трудом  произнесла  я,  вдруг  почувствовав
невероятную слабость и, пожалуй, даже ужас.
   - Что-то не так, миледи?
   - Нет, все хорошо. Просто... - Нужно срочно что-то сказать,  но,  как
назло, ничего не идет в голову! - Просто мне как-то неловко... Вы купили
пирожные для вашей жены...
   Конечно, глупо, но хоть более или менее правдоподобно, пусть  думает,
что я стесняюсь.
   - Вот вы о чем! - Он рассмеялся с облегчением. - Так я  вас  порадую,
миледи: у меня нет и  никогда  не  было  жены!  А  Элен  -  моя  любимая
маленькая  сестричка.  Она  заботится  обо  мне  и,   когда   приезжает,
перемывает всю мою посуду! - Он взял с  полки  трехъярусную  хрустальную
штуковину и стал выкладывать на нее пирожные из коробки. - А у меня руки
- крюки, начну мыть, обязательно разобью что-нибудь.
   Я была в каком-то запоздалом оцепенении и не могла  ни  говорить,  ни
двинуться с места, но на его руки я тем не менее  посмотрела.  Руки  как
руки, не большие, не маленькие, а как раз такие,  как  мне  нравятся:  с
крепкими выразительными пальцами, с выпуклыми добродушными  венами  и  с
редкими,  наверное  мягкими,  волосками,  ближе  к  запястью  прозрачной
дорожкой уходящими под манжету.
   - Вот и завел себе серебро, чтобы не билось.
   Ну, улыбнитесь же, миледи! - Он поставил  менажницу  с  пирожными  на
поднос, спокойно потеснив сервиз. - И пошли в гостиную.
   - Можно и здесь. - Я наконец обрела способность говорить, но ноги все
еще не слушались. - Здесь у вас мило...
   - Еще чего! Сидеть на кухне, как прислуга!
   Для гостей у меня есть гостиная. Пойдемте, не то кофе остынет.
   Едва передвигая ватные конечности, я побрела за ним куда-то в глубину
узкого коридора, мечтая о сигарете, как утопленница  о  глотке  воздуха,
если, конечно, утопленница еще может мечтать о чем-либо... Щенок, бросив
остаток сосисочной гирлянды, поскакал за нами, а потом, коротко тявкнув,
вразвалку потопал обратно, вероятно, не в силах расстаться с "добычей".
   Я понимала, что должна взять себя в руки  и  срочно  сказать  Виктору
что-то приятное, пока у него не возникло никаких подозрений.
   - У вас большая квартира.
   - Да, немаленькая, - гордо согласился он, видимо, я попала в точку. -
Половина этажа.
   - А вы никогда не думали  о  перепланировке?  -  Как  хорошо,  что  я
догадалась заговорить именно об этом! Вот что значит взять себя в руки!
   Обратившись к профессиональной теме,  я  почувствовала  себя  гораздо
увереннее. - Будет намного просторнее, если убрать ненужные перегородки.
   - Ни в коем случае! - Он  испуганно  оглянулся,  стукнув  подносом  о
стену.  Потревоженная  посуда  недовольно  забренчала.  -  Я  работаю  в
кабинете, сплю - в спальне, моюсь в ванной, в гостиной принимаю  гостей!
Есть еще комнаты на тот случай,  если  другу  захочется  переночевать  с
подружкой, а  ко  мне  неожиданно  нагрянут  родственники  поглазеть  на
красоты Парижа!
   Я не ожидала столь бурной реакции. Обычно  при  подобном  намеке  все
радостно  начинали  делиться  со   мной   своими   тайными   и   нередко
фантастическими планами улучшения любимых частных владений.  Но,  вместо
того чтобы деликатно промолчать, я зачем-то подлила масла в огонь:
   - Вообще-то для этого существуют гостиницы...
   - В нашей семье не принято отправлять родственников в гостиницу!
   А распивать кофе из краденых сервизов -  ваша  семейная  традиция?  -
едва не слетело с моего языка, однако Виктор уже виновато добавил:
   - Было  не  принято.  Теперь  у  меня  останавливается  только  Элен,
остальные предпочитают отели. Не могли бы вы открыть эту дверь, а  то  у
меня заняты руки?
   Естественно, раскрытая дверь перегородила коридор, но  в  отличие  от
микроскопических размеров коридора, кухни и  ванной  гостиная  оказалась
вполне нормальной и даже просторной комнатой. Большую часть  ее  занимал
стоящий ближе к окну огромный овальный стол  в  окружении  бесчисленного
количес