нег,  и  потому  придется
подняться на пятый этаж. Водитель, видимо, настроившийся совсем  на  другое,
насторожился, но промолчал.
   Нелли едва не лишилась чувств, когда я  предстала  пред  ее  ясны  очи  в
сопровождении незнакомого мужчины весьма подходящего возраста.
   -  Что  случилось,  дорогая?  -  спросила   она,   явно   переигрывая   с
приветливостью, приосаниваясь, убирая живот и выпячивая грудь,  которую,  на
мой вкус, лучше бы прятать. - Солнышко мое, что это значит?
   Как хочется ей выглядеть душкой, а ведь совсем не умеет.
   - Заплати за меня этому человеку, сколько он скажет, - бросила я по  пути
в гостиную.
   Пока Нелли разбиралась с "этим  человеком",  я  метнулась  к  телефону  и
принялась неистово набирать код Питера.
   - Что ты делаешь? - удивилась, тараща глаза, Нелли, разогретая  торгом  с
водителем.
   - Звоню Герману, - сообщила я.
   - Герману?
   - Да, Герману, или Ольге, или Кире с камнем на  шее.  Кому-нибудь  из  их
змеиного гнезда.
   - Какого гнезда? Каким камнем? На какой шее? - недоумевала Нелли, еще  не
осведомленная Алисой о последних изысканиях Ольги в области черной магии.  -
Можешь ты толком объяснить, что происходит? И куда ты пропала?
   - Я выбежала, чтобы сделать доброе дело, - пояснила  я,  слушая  короткие
гудки и сбрасывая набор. - Черт, занято. Когда мне надо, всегда занято.
   - Так кому ты звонишь? - не унималась Нелли.
   - Я же сказала: Герману или кому-нибудь, кто возьмет трубку.
   - Зачем?
   - Чтобы узнать, сколько мне осталось жить.
   - Ты полагаешь, Герману это известно? - усомнилась Нелли.
   - Уверена, что да.
   - На чем зиждется твоя уверенность? Она даже стул подтащила поближе. - На
знании, - гордо ответила я. - Теперь я точно знаю, зачем здесь Алиса. Теперь
нужно выяснить, на сколько дней она заявилась  в  Москву,  и  таким  образом
станет известно, сколько мне осталось жить.
   В этот момент Питер ответил. Трубку на том  конце  провода  сняла  сестра
Алисы.
   - Ольга, это вы? - изменив голос, любезно осведомилась я.
   - Да, я, - в обычной для нее манере, отрывисто отозвалась Ольга.
   - Это Роза, приятельница Алисы, вы вряд ли помните. Могу я  поговорить  с
Алисой?
   - Нет. Не можете.
   - Вот дылда косноязычная, - прикрыв трубку рукой, пожаловалась я Нелли. -
Простите, а можно узнать, почему я не могу поговорить с  Алисой?  -  источая
любезность поинтересовалась я.
   - Можно, - подтвердила Ольга.
   - Ну...
   - Она гостит в Москве, - ответила Ольга, изумляя своим многословием.
   - Простите, а могу я узнать, когда вернется Алиса?
   - Можете.
   - Ну...
   - Через восемь дней, - вынесла  мне  страшный  приговор  Ольга,  даже  не
подозревая о своей жестокости.
   Забыв попрощаться, я отбросила трубку, как гремучую змею.
   "Восемь дней, восемь дней", - как  заклинание  сами  собой  твердили  мои
губы.
   - Что "восемь дней"? - сгорая от нетерпения спросила Нелли.
   - Алиса отвела мне всего восемь дней, - ответила я и, бросившись на грудь
Нелли, с рыданиями поведала о своем открытии.
   Нелли, обхватив мое  трясущееся  тело  руками,  слушала  и  молчала.  Она
молчала, долго молчала, настолько сильно было ее потрясение.
   - Алиса отвела мне всего восемь  дней,  -  закончила  я  рассказ  той  же
фразой, с какой его начала. - Всего восемь дней.
   - Не восемь, а семь, - поправила Нелли. -  А  дорога?  Ты  забыла,  через
восемь дней она уже должна вернуться в Питер.
   - Да, и это в том случае, если у нее не получится  расправиться  со  мной
раньше.
   - Та-ак, - сказала Нелли, и я воспряла духом.
   Когда Нелли говорит "та-ак" немного нараспев  и  слегка  с  угрозой,  это
значит, что она берет  инициативу  в  свои  руки  и  что-нибудь  обязательно
придумает. Следовательно, мне не нужно ни  о  чем  беспокоиться,  а  следует
расслабиться.
   Так я и поступила: с еще большим вдохновением залилась слезами, оставив в
покое грудь Нелли (дабы не ограничивать ее подвижности), улеглась на диван и
устроила прощание с жизнью на всю катушку. Время от времени из моих  рыданий
вырывались последние желания: кофе хочу, того хочу, сего хочу.
   Нелли беспрекословно выполняла все мои капризы и  вообще  вела  себя  как
настоящая подруга: участливо и сердобольно. То  и  дело  она  ободряла  меня
своим решительным "та-ак". Короче, дела явно шли на лад.
   Когда до прихода Алисы остался час, и я,  зареванная,  поняла,  что  слез
нет,  а  усталости  сколько   хочешь,   Нелли   произнесла   маленькую,   но
проникновенную речь.
   - В общем та-ак, - сказала Нелли, - слушай сюда.  Очень  хорошо;  что  ты
сделала доброе дело. Бог за это не оставит тебя без поддержки. Я же, в  свою
очередь, тоже не собираюсь стоять в стороне, а обязуюсь оказывать  посильную
помощь. Что мы сделаем... Во-первых,  надо  изолировать  тебя  от  общества,
поскольку не очень понятно, кто из его членов наиболее опасен.
   - Совершенно непонятно, - подтвердила я.
   - Далее, - продолжила Нелли, - сократить твое общение с Алисой до нуля.
   - Поскольку она самая опасная  часть  общества,  -  не  удержалась  я  от
ремарки.
   - По этой причине сегодня же отправишься  жить  к  Клавдии,  -  заключила
Нелли.
   Точно.  Лучше  не  придумаешь.  Наша  Клавдия  -  старая   дева,   причем
убежденная, с искренним отвращением к мужчинам и  откровенным  презрением  к
женщинам. Уж она-то как никто другой оградит меня от этого самого  общества,
которое стало так опасно. Кроме кошки Изи, меня и Нелли, Клавдия  никого  не
признает. Даже с родной матерью,  моей  теткой  Ниной  Аркадьевной,  Клавдия
поддерживает отношения с большой неохотой.
   - А ты уверена,  что  Алиса  не  знает  адреса  Клавдии?  -  дипломатично
поинтересовалась я, вспомнив, каков характер моей  кузины,  и  осознав,  что
буду приговорена терпеть его неопределенный отрезок своей жизни.
   - Уверена. Алиса и Клавдия настолько разные стороны твоего бытия, что они
никогда не пересекались. Припомни, часто ли они видели друг друга?
   Я напряглась и с удивлением обнаружила, что эти два близких мне  человека
едва ли знают что-либо друг о друге. Ну правильно, Алиса родилась и  выросла
в доме моей бабушки, поэтому наше сопливое детство было неразлучно.  Клавдия
на этом участке жизненного пути вообще меня не интересовала, поскольку  была
еще мала.
   В школьные годы я виделась с Клавдией лишь в доме  дядюшки,  ибо  тетушка
ограждала своих детей от "пагубного"  влияния  свекрови.  Алиса  же  на  тот
момент вообще не подозревала, что у меня  есть  и  дядюшка,  и  тетушка.  Ее
больше занимал Володька, владелец роскошного черного  мотоцикла,  о  котором
она прожужжала мне все уши. Видимо, ее пристрастие к черному  тянется  прямо
из детства.
   Закончив школу, мы с Алисой несколько отдалились друг от друга. Именно  в
этот период в Москву приехала Клавдия, мечтающая  поступить  в  университет.
Когда ее мечта сбылась, она поселилась в моем доме.
   Моя сильно занятая и строгая мама поручила Клавдию моим  заботам,  и  это
настолько вошло в мою привычку, что я и  дня  не  могла  прожить,  чтобы  не
позаботиться о  ней  каким-либо  образом.  Сама  не  знаю  как,  я  приучила
заботиться о Клавдии и Нелли, с которой не расставалась никогда.
   Сейчас подозреваю,  что  именно  мы,  я  и  Нелли,  причины  незадавшейся
семейной жизни Клавдии. Она так привыкла к тому, что ее  жалеют,  опекают  и
торопятся подставить плечо под любую ее проблему, что, не найдя  аналогичных
порывов в мужчинах, тут же возненавидела их, замкнулась, завела кошку Изю  и
наплевала на все общество.
   Общество не наплевало на Клавдию. Оно активно пугалось у нее под  ногами,
вмешивалось в ее жизнь и вредило ей всем, чем могло.
   В общем, Клавдия с ее покалеченной добром душой -  это  особая  тема  для
разговора. Может, когда-нибудь я напишу об этом роман. Это будет роман не  о
Клавдии, а о разбитых мечтах, похороненных желаниях и прочей ерунде.  Сейчас
же нас с Нелли больше волнует кошка Изя, которая неприлично стара и в  любой
момент  может  дать  дуба.  Смерть  кошки  грозит  нам  бог   знает   какими
испытаниями.
   - Ну, что ты молчишь? - нетерпеливо спросила Нелли, которой был  примерно
ясен ход моих мыслей. - Скажи что-нибудь.
   Окончательно  убедившись,  что  Алиса  не   знает   адреса   Клавдии,   я
согласилась, что это самое подходящее для меня место, и смирилась.
   - Хорошо, - сказала я, - вези меня в заточение. В этот момент настойчивый
звонок в дверь заставил нас отреагировать крайне  нервозно.  Причем  я  лишь
вздрогнула, а вот Нелли подпрыгнула гораздо  выше,  чем  предусматривала  ее
комплекция.
   - Не волнуйся, это Санька с нянькой, - успокоила она меня.
   - У них же ключ, - резонно возразила я. - Впрочем, открой - узнаешь.
   И Нелли действительно открыла и действительно узнала, что это Алиса.
   - Видеть ее не могу, - украдкой шепнула мне Нелли, стараясь не смотреть в
сторону гостьи.
   Алиса, ни  о  чем  не  подозревая,  в  присущей  ей  многословной  манере
объяснила, что примчалась за книжкой и через час вернется. Она запыхалась  и
было заметно - счастье  просто  распирает  ее  душу.  Нам  же  с  Нелли  это
показалось святотатственным и особенно неприятным.
   - Все, поехали, - сказала Нелли,  когда  за  Алисой  закрылась  дверь.  -
Больше тебе оставаться здесь нельзя. Ни минуты.

Глава 10

   Клавдия жила  в  двухкомнатной  кооперативной  квартирке,  построенной  в
основном на средства нашей  бабушки  Анны  Адамовны,  так  осуждаемой  Ниной
Аркадьевной. Все в этой квартирке, начиная от тряпки, брошенной у  двери,  и
кончая огромной хрустальной люстрой в зале, абсолютно все - чья-то  заслуга,
чья-то, но только не Клавдии.
   Клавдия всегда в стороне и отрешенно наблюдает, к примеру,  за  тем,  как
любовник  Нелли  устанавливает  купленный  на  деньги  бабушки  холодильник,
привезенный моим очередным мужем из "блатных" складов приятеля подруги  моей
покойной матушки.
   Нелли знала, что предлагает. В квартире Клавдии  я  не  буду  чувствовать
себя в гостях.
   -  Клавке  ни  гу-гу,  -  наставляла  меня  по  дороге  Нелли.  -  Просто
соскучилась, и  все.  Ей  вовсе  не  обязательно  знать  о  твоих  житейских
затруднениях.
   Очень аккуратно сказано, учитывая, что моя жизнь висит на волоске.
   - Скажу, что привезла посылку от Нины Аркадьевны, и под шумок  неприметно
останусь ночевать, - успокоила я Нелли. - Думаю, Клавдия и не заметит  моего
присутствия.
   - Я тоже так думаю, - согласилась Нелли. И тут мне в голову пришла мысль.
Как же так, ведь если все наши предосторожности не  помогут  (а  Алиса,  как
оказалось, необычайно хитра) и я погибну, то ни одна душа не  узнает  о  том
тайнике, который я заготовила на черный день. Тогда, выходит, все достанется
государству, а значит - никому. От этой мысли меня бросило в жар.
   - Нелли, - осторожно начала я заходить издалека, - ты только не  пугайся,
но я очень богата.
   - Ерунда, - откликнулась Нелли. - Это ни для  кого  не  секрет.  Об  этом
знает даже кошка Изя.
   Обидно, конечно, слышать такое, очень обидно. Я-то думала -  это  секрет,
потому и не стеснялась редких случаев своей скупости.
   - Но никто не  знает,  где  я  храню  наличность,  золото  и  бриллианты,
доставшиеся мне от  многочисленных  мужей  и  бабули  с  ее  многочисленными
мужьями и любовниками, - храбро продолжила я, дав  себе  слово  не  обращать
внимания на реакцию Нелли.
   Она и без этого признания надоела мне по поводу моей  жадности,  которой,
хоть убейте, не нахожу в себе абсолютно, за редким исключением, но об этом я
уже упоминала.
   - Да знаю, - спокойно отозвалась Нелли.  -  Драгоценности  ты  хранишь  в
своей квартире под диваном, стоящим в Красной комнате.
   Нет, мне смешно. Вот и верь после этого Нелли.
   - В том-то и дело, что нет, - заявила  я.  -  Недавно  все  драгоценности
перевезены в Польшу к бабушке Франс, бабулиной кузине.
   - Ах, вот в чем дело! - радостно воскликнула Нелли. - Так и есть.  Алиска
чокнулась под влиянием этого юнца и решила бросить Германа. Теперь ей срочно
понадобились средства  к  существованию,  а  существовать  она  привыкла  на
широкую ногу. А-аа! Не за этим ли Алиска примчалась сюда?
   - Если и за этим, я ничем ей помочь не могу,  потому  что  все  богатства
хранятся в Быдгоще в банке...
   - В банке! - возликовала Нелли.
   - Да, в банке из-под швабской спаржи, - опустила я ее на землю.
   - Ты с ума сошла! Это же глупо!
   - Не так глупо, как ты думаешь, потому что банки рушатся и в Польше, а не
только у нас, а доллары уже двести лет доллары, и их у меня так  много,  что
чихать я хотела на любые проценты. Ну а золото и бриллианты, сама понимаешь,
в банк тащить совсем глупо. Им,  ей-богу,  неплохо  и  в  той  банке  из-под
спаржи, которую я купила в овощном магазине Быдгоща.
   - Но если ты говоришь, что долларов много, как поместились  они  в  банке
из-под спаржи? - поинтересовалась Нелли.
   - Если купюры приличного достоинства, а банка объемом в пятьдесят литров,
это элементарно. Я покрасила  ее  розовой  масляной  краской.  Клянусь,  она
выглядит неплохо.
   - А где стоит эта банка?
   - В подвале гаража.
   - Вот сумасшедшая! - снова возмутилась  Нелли.  -  Надо  же  так  халатно
обращаться с финансами! Их. ведь там крысы погрызут.
   - Не погрызут. Банка в металлическом сундуке. из-под инструментов,  а  он
закрывается герметично. Моим финансам ничто не угрожает.
   - А если пожар?
   Я обиделась. Какой же дурой она меня считает!
   - После смерти дедушки Казика, мужа бабушки Франи, в этот  гараж  и  носа
никто  не  кажет.  Там  даже  электричество  некому  восстановить.   Откуда,
по-твоему, возьмется пожар?
   - А если бабушка Франя, не дай бог,  умрет?  Нелли  взволновалась  не  на
шутку. Даже руль запрыгал в ее руках.
   - Я внесена в бабушкино завещание и наследую этот гараж,  -  успокоила  я
ее. - Так что все предусмотрено. Если со мной что-нибудь случится, не  трать
попусту время, а поезжай в Польшу, утешь бабушку Франю, а заодно и вытащи из
подвала банку из-под швабской спаржи. Будет  Саньке  столько  велосипедиков,
сколько он захочет.
   Нелли растроганно взглянула на меня.
   - Соня, умоляю, не говори больше таких жутких  вещей,  -  едва  не  плача
сказала она. - Ты же знаешь - твоей смерти  я  не  переживу.  Кроме  тебя  и
Саньки, у меня никого нет.
   Мы обнялись, насколько это позволил руль, и от души  расплакались.  Такой
счастливой я не чувствовала себя давно, со времен последних объятий Артура.
   - Может, сообщить о спарже Алисе,  чтобы  она  отстала  от  тебя?  -  уже
въезжая во двор Клавдии, спросила Нелли.
   - Ни в коем случае, - запротестовала я. - Тогда она  поедет  в  Польшу  и
будет тиранить бабушку Франю, чего я не перенесу и  умру  уже  от  угрызений
совести. Поживу у Клавдии. Не может же Алиска на средства Германа бесконечно
долго скитаться в Москве, да и юнец когда-нибудь устанет выслеживать меня. И
кто его знает, что будет завтра. Может, юнец найдет себе другую старую дуру,
а Алиска возьмется за ум.
   - Маловероятно, - усомнилась Нелли. - Ей особо-то и браться не за что.
   Она привычно посигналила Клавдии, чтобы та встречала нас.
   Клавдия приняла посылку  матери  и  мое  присутствие  мужественно  и  без
благодарности, как все, что посылает ей жизнь: и квартиру, и холодильник,  и
люстру, и даже кошку Изю, принесенную когда-то давно соседкой.
   - У меня шаром покати, - сообщила она, и мы с Нелли испытали  мучительное
чувство вины.
   - Сгоняю в универсам, - бросилась к двери Нелли. - Соня, дай денег,  свои
оставила дома.
   Зная, что такое шаром покати, я торопливо достала кошелек и весь  целиком
вручила его Нелли, сожалея лишь об одном, что там недостаточно много денег.
   - Не забудь Изе "Вискас", - крикнула я вслед подруге.
   Нет, вы как хотите, а я выбираю новую жизнь. Именно  поэтому  не  одобряю
всех тех политиков,  которые  призывают  нас  вернуться  к  старому.  Ох,  и
намучилась я с этой долгожительницей Изей  в  советские  времена,  когда  за
свежей ливерной колбасой приходилось стоять в очереди  каждый  день,  потому
что несвежих продуктов  Изя  терпеть  не  могла.  Теперь  же  купил  коробку
"Вискас", и порядок. Изя сыта, Клавдия  довольна,  и  такое  счастье  длится
целый месяц, до новой коробки. Вечный кайф.
   Я взглянула на Клавдию, чинно разбирающую питерскую посылку, и спросила:
   - Как жизнь?
   - Нормально, - пожала она плечами. Глядя на ее хилое тело,  завернутое  в
чистенький  бесцветный  халатик,  на  реденькие   волосенки,   забранные   в
сиротливый пучок, на бледное лицо со скопищем веснушек на  картофелеобразном
носу, я поняла, что жизнью здесь и не пахнет. А если пахнет, то  как  в  том
склепе, где жизнь есть, но там, наверху, и за пределами кладбища.
   - Я подарю тебе сиреневую кофточку с золотой нитью, - пообещала я,  не  в
силах терпеть равнодушного вида Клавдии.
   - Такую же, как у Нелли? - вяло поинтересовалась она.  -  Трикотажную,  с
золотистыми пуговицами?
   Ну ничем эту сонную Клавдию не растормошить. Я готова пожертвовать  своей
новой кофточкой, восхитительной кофточкой, которую привезла из Польши, а она
никак не реагирует. Да таких кофточек, с изысканным декольте и  резинкой  на
любой размер, две во всей  Москве:  одна  у  Нелли,  подаренная  мной  к  ее
сорокалетию, а вторая будет теперь у  нее,  у  Клавдии.  Чем  не  повод  для
радости?
   - Твоя кофточка мне велика, - заявила Клавдия.
   - Вот глупости, - возмутилась я. -  У  тебя  талия  толще,  хоть  и  рост
меньше, а рукава там три четверти. Впрочем, не хочешь кофточку, не  надо.  Я
подарю ее Марусе.
   Зачем мне дарить этой нахальной Марусе кофточку? Она, что ли, грустит? Уж
такой у меня характер. Проблема входа и выхода. Если собралась  дарить,  так
дарить непременно и неважно кому.
   - Тогда уж лучше мне.
   Она осторожно присела в кресло и уставилась в одну точку.  Клавдия  могла
сидеть так часами и на вопрос: "Что ты делаешь?" - отвечать: "Думаю".
   Вот о чем может думать Клавдия, убей меня, не пойму. Судите сами,  о  чем
может думать человек, которому и думать-то не о  чем.  Все  за  него  делают
другие. Ей все по фигу: ни мужа, ни детей, ни личной жизни, ни интересов, ни
подруг, потому что мы с Нелли скорей прислуга на добровольных началах...
   В общем, нет ничего и никого, кроме Изи, а она так много думает. О чем, я
вас спрашиваю? Не об этой же кошке Изе?
   Должна  сказать,  что  моя  двоюродная   сестра   всегда   казалась   мне
инопланетянкой. Она не похожа ни на кого.  И  я,  и  Нелли,  и  Алиса,  даже
толстуха и бесстыдница Маруся - все мы при всем  нашем  разнообразии  чем-то
похожи друг на друга.  Клавдия  же  непонятна  никому.  Она  живет  странной
жизнью. Например, может прочитать от корки до  корки  книгу  и,  бросив  ее,
сказать "дрянь".
   Уму непостижимо! Если дрянь, то и время тратить не стоит. Я так  поступаю
даже с мужчинами. Как только узнаю, что дрянь, так сразу  и  бросаю  на  том
самом месте, где узнала. А уж с книгой и задумываться не  стала  б,  тут  же
подарила бы ее умным людям. Они любят всякое такое, никуда не годное.
   Короче, к приходу Нелли  я  окончательно  осознала,  что  долго  в  одной
квартире с Клавдией не  протяну.  Уж  лучше  погибнуть  от  руки  Алискиного
хахаля.
   Нет, Клавдия, конечно, хороший человек. Она добра. Можешь прийти, взять у
нее в квартире любое, что понравилось, она и ухом не поведет.
   Она не любопытна. Я точно знаю: и не подумает спросить, почему я  живу  у
нее, когда у меня есть просторная четырехкомнатная квартира, по которой даже
на велосипеде можно ездить.
   Она не осудит никого, хоть вы там на голове стойте,  а  ведь  терпеть  не
может ни женщин, ни мужчин..
   Она не позавидует. Вот уж до чего ей  никогда  не  додуматься.  Она  даже
посочувствует, по своему, конечно, но все-таки.
   Вот, к примеру,  пожалуйся  я  ей  на  неудачу  с  Артуром,  так  Клавдия
выслушает и скорей