чени - результат усердного поклонения Бахусу.
   Нина Аркадьевна часто ездила в Лисий Нос. Я два раза ездила  с  ней.  Она
убеждала Антона лечь в больницу, но он наотрез отказался умирать больным.
   - Буду умирать веселым, - заявил он, поглаживая бутылку с портвейном.
   - Значит, пьяным, - заплакала она, обращаясь ко мне. - Соня, хоть ты  ему
скажи.
   - Антон, поехали в Питер. Там спиртное дешевле, - сказала я.
   - Там люди хуже, - ответил он. Нина Аркадьевна всплеснула руками.
   - Зачем тебе люди? Ты все равно сидишь здесь один как сыч.
   - Люди мне не нужны, - отрезал Антон, делая два глотка прямо из  горлышка
бутылки. - Мне нужна компания.
   - Ему нельзя пить, - шепнула мне Нина Аркадьевна.
   - Ему нельзя бросать пить, - шепнула я ей в ответ. - Он умрет в  страшных
мучениях.
   Она заплакала, и мы ушли. Пока Нина Аркадьевна  проверяла  почтовый  ящик
Антона (по всем квитанциям уже давно платила она), я остановилась  поболтать
с соседкой. Надо сказать, что соседка Антона возненавидела Нелли сразу же, с
первых дней их знакомства. Естественно, именно поэтому разговор зашел о моей
любимой подруге.
   - Эта лахудра, как узнала, что Антоша смертельно болен, так больше носа и
не кажет, - зло поджимая губы, сообщила соседка.
   - Почему вы так думаете? - решила я вступиться за Нелли.
   - Да слышала, как она кричала ему: "Сдохнешь, и черт с  тобой.  Цирроз  -
это как раз то, чего ты заcлyживаешь". Я не любитель подслушивать,  да  окно
было открыто.
   Мне показалось это странным. Когда Нелли могла приехать  к  Антону,  если
она все время у меня на глазах? Я задала этот вопрос соседке. Она задумалась
припоминая точное время.
   - А поздно уже было,  -  кивая  головой  своим  мыслям,  в  подтверждение
сказала она, - я в сарайчик ходила кур закрывать,  ну  да,  часов  десять  и
было.
   - Я о месяце спрашиваю. В каком месяце?
   - Месяц? А черт-те знает, может, май, а может, июнь, куры мои уже ходили.
Тогда еще о болезни Антошиной никто ничего не знал,  и  я  очень  удивилась,
даже не поняла, о чем это она говорит, а уже месяцем позже Нина пожаловалась
на горе свое.
   - Вы о чем? - спросила подошедшая Нина Аркадьевна.
   Соседка скорбно поджала губы.
   - Об Антоше, - всхлипнула она.
   - Да, - нахмурилась Нина Аркадьевна и, взяв меня  под  руку,  увлекла  за
собой.
   - Медленно идем ко дну, - задумчиво произнесла она по дороге на станцию.
   - Я бы не сказала, что медленно, - уточнила я, вспомнив Клавдию и Дениса.
   В Питере я даром времени не теряла. Побывала в доме Сибирцева,  поболтала
с соседями. Выяснилось, что Сибирцев жил тихо, гостей к себе не водил. Никто
не мог припомнить ни одного его друга или знакомого.
   Зато у него обнаружился сводный брат с уголовным прошлым. На вопрос: "Где
этот брат живет?" - все только руками разводили и плечами пожимали.  Фамилии
брата тоже никто не знал, а вот имя запомнили - Лаврентий. Со  времен  Берии
довольно редкое имя. Мало кому из родителей приходило  в  голову  награждать
таким именем своего ребенка. А брата Сибирцева наградили. Почему?
   Одно из двух. Или этот Лаврентий родился до того, как Берия  стал  врагом
народа, или его отец - грузин. Второе вполне  возможно,  потому  что  соседи
отмечали его непохожесть на белобрысого Сибирцева. Старший брат был  смуглым
и черноволосым.
   И, похоже, дело с этим Лаврентием не совсем безнадежно. Я вошла  в  очень
теплые отношения с соседкой покойного  Сибирцева,  выяснила,  что  зовут  ее
Мария Федоровна и любит она солить соленья и варить варенья.  Поделившись  с
ней  несколькими  рецептами  моей  покойной  бабушки,   я   снискала   такое
расположение,  что  Мария   Федоровна   припомнила-таки   одного   знакомого
Сибирцева: красивого, высокого мужчину, причем приятеля обоих братьев.
   Высокий, красивый мужчина приезжал как-то к Сибирцеву,  но  дома  его  не
застал.
   - Он так настойчиво  стучал,  -  припомнила  Мария  Федоровна,  -  что  я
выглянула в дверь. Он сказал, что хочет видеть Лаврентия. Я ответила, что он
здесь не живет и редко бывает.
   - Так мужчина этот не  знает,  где  живет  Лаврентий?  -  теряя  надежду,
спросила я.
   - В том-то и дело, что знает. Он усмехнулся: мол, я знаю,  где  Лаврентий
живет, но там его нет, а он мне срочно нужен,  думал,  что  найду  у  брата.
Мужчина ставил свой адрес и попросил передать или Сергею или его брату. А мы
как раз купили дочке в подарок телевизор. Так коробка стояла в прихожей. Я и
писала адрес на коробке. Если вам очень надо, я адрес дам, но только  позже,
когда дочка вернется с моря. Нет у меня ключей от ее квартиры.
   Я оставила Марии Федоровне свой  московский  номер  телефона  и,  заранее
поблагодарив, ушла.
   Еще одно интересное открытие сделала я, случайно столкнувшись на  Большом
Конюшенном с Колей, соседом по даче в Сестрорецке. Я выходила из универмага,
а он собирался туда войти.
   - Софа! Какие люди и без охраны! - громко закричал  он,  увидев  меня.  -
Куда пропала? Я, бля, запарился тебя искать.
   Переизбыток его радости слегка компенсировал недостаток воспитания,  и  я
не стала обижаться.  Тем  более  что  чувствовала  некоторую  вину.  Тетушка
говорила, что "постоялец" рвется меня видеть, но я никак  не  могла  выбрать
время для встречи, а если честно, вовсе этой  встречи  не  жаждала.  На  это
имелись у меня две веские причины.
   Две опасности могли подстерегать меня в общении с  сестрорецким  соседом.
Опасность его неуклюжих знаков внимания и опасность нового торга. Второго  я
боялась больше, так как считала, что дачу сдала  за  бесценок.  Но,  вопреки
моим опасениям, речь пошла совсем о другом.
   - Ну ты, бля, еще та штучка, - улыбчиво заявил Коля.
   - В каком смысле? - удивилась я.
   - Натыкала по всему дому жуков, еще и спрашивает, - возмутился он.
   - Жуков? Каких жуков?
   - Ну, бля, еще и шлангой прикидывается. Мой кореш, бля, чуть  горшком  не
поехал, когда узнал, что вилла типа под наблюдением.
   - Под наблюдением?
   - Типа прослушивается. Короче, Софа, у меня из-за тебя проблемы были.
   Я мягко говоря, пришла в недоумение. О чем ведет речь этот  придурок?  Уж
не о подслушивающих ли устройствах? Неужели в моем доме имелась эта дрянь?
   - Так вы утверждаете, что в моем доме были подслушивающие  устройства?  -
делая ударение на "вы", спросила я.
   - Да, были. Теперь их уже нема, - развел руками Коля. - Так ты не знала?
   - Клянусь, нет.
   Он напыжился и деловито осведомился:
   - С фирмами отношения имела?
   - Какими фирмами?
   - Ну типа ФСБ.
   - Ни разу в жизни, - не моргнув глазом, солгала я.
   - Ну, тогда, детка, поберегись. Кто-то на тебя пику точит. Помощь нужна?
   - Обойдусь, - беспечно ответила я. - Меня больше  интересует,  где  нашли
этих "жуков"?
   Сосед расплылся в златозубой  улыбке.  Заметно,  что  чужие  неприятности
приносят ему особый кайф.
   - Да везде, - радостно сообщил он. - Даже в саду. Кому-то, бля, ты  очень
интересна.
   Я поблагодарила его за ценные наблюдения и поспешила расстаться.
   - Да, чуть не забыл! - крикнул он уже мне вслед. - Столяр  какой-то  тебя
разыскивал. Ругается, Бля, очень нецензурно.
   - А-а! Черт! - хлопнула я себя по лбу. - Совсем забыла. Я же калитку  ему
заказала. Он адреса мне не оставил?
   - Нет,  сказал  только,  что  заказ  давно  готов.  Почему-то  мне  сразу
захотелось нанести визит  столяру,  которому  мы  с  Нелли  заказали  обшить
деревом дверь в сад. Я не только забыла о нем, но и адрес его начисто стерся
из моей памяти, так же как имя и отчество, не говоря уже о фамилии.
   Долго блуждала я по улицам Сестрорецка, прислушиваясь к своим  ощущениям,
и непонятно каким чувством была приведена прямо к воротам дома  столяра.  Не
задумываясь, я постучала и в ответ услышала такой отборный мат, что  тут  же
пожалела об отсутствии диктофона. Запись бы получилась -  зашибись.  Аким  и
Маруся за такой "трофей" год носили бы меня на руках, а без диктофона  можно
рассчитывать лишь на свою дырявую память.
   Столяр был пьян, а потому разговор пошел как по  маслу.  Заготовками  для
обивки калитки я осталась довольна, с интересом  рассмотрела  эскиз  (говоря
словами столяра, как это будет в натуре), заплатила за  работу  и  перенесла
облицовку калитки на осень. Прощаясь, я принялась извиняться  за  опоздание,
естественно скрывая, что и вовсе забыла  о  своем  заказе,  но  тут-то  меня
столяр и ошарашил.
   - Да не так уж и опоздала ты, я тоже уезжал на месяц, - успокоил он меня.
- Разве мужик твой не передал? Мы же с ним подробно обсосали эту проблему.
   Вот это сообщение! Вот это неожиданность! Так и контузию получить можно.
   - О чем вы? - искренне изумилась я.
   - Да о  мужике  твоем,  -  пояснил  столяр  и  выдал  подробные  описания
внешности Сибирцева. - Эскиз ему так понравился, - в заключение похвастал он
что паренек его даже на ксероксе откатал.
   Мне сразу  стало  ясно,  откуда  такие  точные  познания  о  расположении
шпингалета на  моей  калитке.  Я  окончательно  попрощалась  со  столяром  и
отправилась к Волошиновым.
   Страх  за  жизнь  дядюшки  и  тетушки  нарастал   прямо   пропорционально
расширению моего кругозора. И как тут не пугаться? Сначала брат Сибирцева  с
уголовным прошлым, затем "жуки" в моем доме, потом этот столяр  с  калиткой.
Охота объявлена классическая, по всем правилам. Ох, не доведет это до добра,
ох, не доведет!
   Этим же вечером я принялась горячо убеждать тетушку поехать  погостить  у
меня в Москве.
   - У дядюшки двухмесячный отпуск,  у  тебя  тоже,  -  уговаривала  я  Нину
Аркадьевну. - Что вам здесь делать одним? К  тому  же  надо  сдать  квартиру
Клавдии. Зря столько денег пропадает.
   - Зачем нам деньги? - отмахнулась тетушка.  -  У  нас  совсем  никого  не
осталось. Даже Антон скоро помрет. Не для кого жить.
   Мне стало обидно. Разве можно так погрязать в пессимизме? Я точно в таком
же положении и не унываю, стараюсь сплотиться с теми, кто еще остался, пусть
и была с ними всю жизнь на ножах.
   - У вас еще осталась племянница, - напомнила я. - Живите для меня.
   Нина Аркадьевна удивилась. Ей и в голову такое не приходило.
   - Для тебя? - спросила она. - А разве тебе это нужно?
   Что за вопрос? После смерти моей бабушки я  круглая  сирота.  Очень  рано
лишилась материнской ласки и еще раньше - отцовской  заботы.  Одиночество  -
вот мой удел.
   С одиночеством я пытаюсь бороться любовью. Это то же,  что  лечить  солью
открытую рану. Я молодая, красивая, талантливая, умная  и  сильная,  поэтому
никому не приходит в голову, что я несчастна.
   - Разве тебе нужна чья-то забота? - спросила Нина Аркадьевна,  и  прежняя
стена вновь выросла между нами.
   - Нет, я железная, - ответила я. - Я, как Микки  Маус,  всех  вас  спасу.
Сегодня же уеду в Москву. Нина Аркадьевна уронила голову в ладони.
   - Сонечка, я не хотела тебя обидеть, - заплакала она. - Я не хотела...
   Прежняя стена мгновенно рухнула.
   - Не хотела и не обидела, - успокоила я тетушку. - Мне  и  в  самом  деле
пора домой. Загостилась. А вы приезжайте, обязательно приезжайте.
   Я обняла Нину Аркадьевну, прижала к  себе  ее  худенькие,  совсем  как  у
Клавдии, плечики и... не расплакалась.
   - Мы приедем, - пообещала тетушка. - Обязательно приедем.

Глава 26

   Все эти дни в голове моей шли сложные процессы осмысления того, что  само
по себе  казалось  немыслимым,  иррациональным.  Когда  я  пыталась  связать
полученные факты, выходило такое, от чего почва уплывала из-под ног.  Я  тут
же сдавалась и говорила себе, что в моих выводах одни ошибки, но новые факты
приводили к одному и тому же.
   Вот и теперь, войдя в свою московскую квартиру я складывала полученную  в
Питере информацию и так и этак, но не  получала  ничего  утешительного.  Все
варианты - хуже не бывает. Для меня.
   Я сбросила туфли, надела шлепанцы и остановилась перед зеркалом.  Фу,  ну
зачем я это сделала. Как все-таки дорога не украшает  женщину.  С  возрастом
это становится особенно заметно. Нет, скоро я буду  выглядеть  на  все  свои
сорок, что и неудивительно при  таком  образе  жизни.  Надо  принять  ванну,
выспаться, а потом отправиться на массаж.
   И непременно надо снять это старушечье платье! С какого перепугу я его на
себя нацепила? Конечно,  доставлять  удовольствие  Нине  Аркадьевне  -  дело
благое, но не до такой же степени. Во всем надо меру знать.
   С этой мыслью я отправилась в ванную и до  отказа  открыла  кран  горячей
воды.
   Телефонный звонок вырвал меня из волшебного мира и погнал в  прихожую.  Я
не сразу поняла, с кем разговариваю - так путанна и  сбивчива  была  женская
речь, несущаяся лавиной, сплошным нескончаемым потоком.
   В конце концов я кое-как установила, что это  соседка  Сибирцева  душечка
Мария Федоровна. Когда она со всеми  подробностями  рассказала  о  прелестях
отдыха  на  Черноморском  побережье,  откуда  вернулась  ее   дочь,   и   об
установившихся там ценах на мясо и фрукты, я, благодаря своей исключительной
ловкости, исхитрилась протиснуть в ее повествование один маленький вопросик:
   - Вы нашли адрес того красивого мужчины, приятеля Сибирцева?
   Наградой за мое терпение последовал ответ:
   - Да, нашла, - сказала соседка и без преамбул , (что удивительно)  начала
диктовать:
   - Лебедев Дмитрий Александрович, город Коломна...
   Дальше я не слушала. Дальше просто некуда. Точнее, есть куда - в Коломну.
   Я помчалась в Коломну в чем была, а была я, если вы не  забыли,  в  сером
старушечьем платье, рекомендованном мне Ниной Аркадьевной. В  этом  дурацком
платье мое сходство с той элегантной печальной  дамой  (в  черной  кружевной
шляпе) было так незначительно,  что  Дмитрий  Александрович  узнал  меня  не
сразу. Дорожная пыль и отсутствие на моих  щеках  дорогих  прозрачных  румян
тоже способствовали этому.
   Когда я замолотила кулаками в ворота, Лебедев  вышел  почти  мгновенно  и
воззрился на меня с видом "какого черта?"
   После того как я представилась, вид его поменялся и говорил уже о другом;
"Ну вот, повадилась..."
   По запаху, исходящему от него, бывалый Аким мог бы с ювелирной  точностью
установить, сколько дней человек пьет. Я таким опытом не обладала, а  потому
предположила, что дня три.
   Почему человек пьет? Судя по письмам, он  не  запойный.  Значит,  у  него
горе. Значит, узнал о гибели Клавдии.
   Я поежилась, но Дмитрий отнесся ко мне доброжелательно, пригласил в  дом,
на ходу бросив все же горький упрек:
   - Почему тогда не сказала? Ведь за этим же приезжала.
   - Не смогла, - призналась я, усиленно гадая,  имеет  ли  он  отношение  к
убийствам и покушениям.
   Если по дороге в Коломну я была уверена, что имеет, то теперь, заглянув в
его честные глаза, поняла - причастность Дмитрия к убийствам не очевидна.
   В доме было на удивление чисто. Следы пьянства  сосредоточились  в  одном
месте: под столом в виде нескольких пустых бутылок из-под  водки.  На  столе
стоял портрет Клавдии.
   "Пьет и слезами  поливает",  -  с  завистью  подумала  я,  вспомнив  свои
похороны.
   - Есть хочешь? - спросил Дмитрий.
   - Нет, - солгала я.
   - Тогда зачем приехала? Интересный вопрос.
   - Мне нужно найти Лаврентия, - выпалила  я,  жадно  всматриваясь  в  лицо
Дмитрия.
   Как в таких случаях говорится, ни один мускул не  дрогнул  на  его  лице.
Лишь промелькнуло слабое удивление.
   - Зачем он тебе?
   -  Моя  подруга  встречалась  с  его  братом,  который  умер.  Она  хочет
встретиться  с  Лаврентием,  передать  кое-какие  личные  вещи  покойного  и
вообще...
   Дмитрий резко подался вперед.
   - Серега умер?! - закричал он. - Не может быть! Он же еще пацан.
   - Несчастный случай, - пояснила я и, не желая  вдаваться  в  подробности,
добавила:
   - Точно не знаю, при каких обстоятельствах это случилось.
   - А когда случилось, знаешь?
   - Полгода  назад,  -  солгала  я,  чтобы  проверить  давно  ли  он  видел
Сибирцева.
   Дмитрий с недоверием посмотрел на меня.
   - Полгода? Странно... Я встречался с Лаврентием в мае,  он  был  весел  и
ничего такого не говорил.
   - Не знаю, может, не полгода, может, меньше. Так  вы  поможете  разыскать
Лаврентия? Кстати, как его фамилия?
   - Маградзе его фамилия, но это  ничего  вам  не  даст.  Он,  как  бы  это
сказать... - Дмитрий замялся. - Ну, в общем, не найдете вы  его.  Я  помогу.
Давайте ваши координаты, куда сообщить.
   Я дала адрес и номер телефона, проследив, чтобы он правильно все записал.
Мы посидели немного молча. Потом я стала  прощаться.  Он  проводил  меня  до
ворот.
   - Извините, что встретил вас в таком виде, - смущенно сказал он, открывая
калитку.
   - Ерунда, я тоже выгляжу не слишком, - подбодрила его я.
   - Нет, вы сегодня значительно лучше, чем в прошлый раз, -  не  согласился
он.
   Вот и угоди этим мужчинам. Как прикажете их соблазнять, когда у них такие
непредсказуемые вкусы?
   Уже выйдя за ворота, я вспомнила, что забыла о главном.
   - Скажите, а как вы познакомились с Клавдией? - спросила я.
   Дмитрий расплылся в сентиментальной улыбке.
   - Да через этого Маградзе и познакомился. Можно сказать, случайно.
   Час от часу не легче. Устала уже удивляться.
   - Клавдия знала Маградзе? - поразилась я.
   - Нет, Клавдия заходила к подруге в лечебницу частную, в этот, как его...
   - В "Гиппократ"?
   - Точно. Я был на автомобиле и случайно встретил  Маградзе.  Он  попросил
подбросить его в этот самый "Гиппократ".
   - Заболел, что ли?
   - Нет. Там у него бева, как он выразился.
   - Бева? - не поняла я.
   - Ну, женщина, - пояснил Дмитрий.  -  Он  приблатненный,  любит  по  фени
выражаться. Мне было по пути, и я его подбросил.
   - А Клавдия здесь причем?
   - Маградзе из машины вылез, махнул мне рукой, мол, пока,  а  Клавдия  как
раз в это время из двери лечебницы выходила. Ну, Лаврюха -  разбитной  такой
парень - возьми да и  скажи:  "Вот  тебе  попутчица".  А  Клавдия  услышала,
подошла и попросила:
   "А правда, не подвезете?" Так и познакомились.
   "Все ясно, - подумала я, - надо срочно перемещаться в Москву  и  сразу  к
Нелли. Уж она-то в своем "Гиппократе" знает всех и про всех".
   К Нелли я попала поздно ночью.  Я  могла,  конечно,  подождать  до  утра,
потому что у  Нелли  маленький  Cанька  и  работа.  Правила  хорошего  тона,
элементарное приличие и все такое прочее говорили мне, что надо подождать до
утра. Но  мое  воспитание  всегда  пасовало  перед  нетерпением,  поэтому  я
ворвалась к Нелли ночью.
   Несмотря на позднее время, Нелли не  рассердилась,  как  обычно  в  таких
случаях. Она обрадовалась и тут же принялась мне выговаривать:
   - Что это такое? - сердито говорила она, целуя меня в щеку. -  Нельзя  же
пропадать на столько дней. То ты возишься с этой дурочкой  (имеется  в  виду
Алиса), то забиваешься туда, откуда я никак не могу тебя достать (это уж про
Нину Аркадьевну), а то вообще пропадаешь неизвестно где.
   Мне оставалось только оправдываться.
   - Ты права. Виновата, - мямлила я, - но столько дел. Я и сейчас по делу.
   Нелли посмотрела на меня скептически.
   - Ну, милочка, могла бы этого и не говорить, - сказала она.
   - Почему?
   - Да потому, что я знаю тебя едва ли не с  рождения,  и  ни  разу  ты  не
появлялась у меня без дела.
   Неужели она права? Плохая я тогда подруга. Но в  этот  раз  у  меня  есть
веское оправдание. Вопрос жизни и смерти, если я всем еще не надоела с  этим
вопросом.
   - Нелли, ты должна мне  помочь,  -  сердечным  тоном  сообщила  я.  -  Ты
сравнительно долго работаешь в "Гиппократе" и знаешь там всех.
   Нелли мгновенно приободрилась. На лице ее появилось вдохновение.
   - Ну да, - подтвердила она. - Знаю всех. Говори, кто тебя интересует?
   - В том-то и дело, что я не знаю сама. Это предстоит еще выяснить.  Нелли
изумилась.
   - Странная ты сегодня, - заметила она.
   - У меня сегодня и день странный.
   Я тогда еще не знала, какая у меня будет ночь. После того, что услышу  от
Нелли.