. ну, я, конечно, никогда  не
называла себя  толстой.  -  Она  посмотрела  прямо  перед  собой,  продолжая
машинально гладить кошку, лежавшую теперь у нее на коленях. -  Потом  как-то
раз, когда я шла по улице, я вдруг увидела свое отражение  в  витрине  и  не
смогла себя узнать! Это было настоящим  потрясением.  Я  подумала:  господи,
скоро я стану  такой  же  бочкой,  какой  была,  когда  впервые  приехала  в
Швейцарию. Но тогда это была детская упитанность, которую нетрудно сбросить.
А сейчас, после двух детей, врач предупредил меня, что  похудеть  мне  будет
очень трудно. - Кошка вытянула передние лапы, выпустила когти и  вонзила  их
Максине в коленку. Та легонько шлепнула ее и продолжала:
   - Поэтому, чтобы не думать постоянно о диете, которую он мне прописал,  я
вернулась на работу в "Парадиз". Я проработала там целый месяц,  изо  дня  в
день, и к концу этого месяца, к своему удивлению, почувствовала  себя  снова
счастливой! Мне некогда было есть, скучать, жалеть себя. -  Она  зевнула.  -
Поэтому, как только я перестану кормить Оливера, я опять вернусь на  работу.
Я уже обо всем подумала, посоветовалась с доктором. И мы решили,  что  детям
лучше, если вокруг них не суетится круглосуточно толстая и озабоченная мать,
которая постоянно не в духе. Шестнадцать часов в день дома - это больше  чем
достаточно.
   - Ты все-таки на редкость неблагодарная, - сказала Джуди. - Тебе двадцать
четыре года, у тебя прекрасный  муж,  два  чудесных  младенца,  процветающий
бизнес, титул и шато. Что еще тебе надо?
   - Денег, - коротко ответила Максина.
   - Я думала, ты богата.
   - Это еще одна причина, почему я хочу назад на работу.  Все  свои  личные
расходы мы оплачиваем только из тех  денег,  что  дает  "Парадиз".  Хотя  та
прибыль, что он приносит, должна была бы вкладываться в дело.  Кристина  уже
сердится на меня за это, и она права. Но что я могу поделать? Мы бедны.  То,
что я получаю в  "Парадизе",  практически  наш  единственный  доход.  -  Она
помолчала немного, а потом торопливо добавила:
   - По правде тебе сказать, мы, наверное, и в этом доме сможем прожить  еще
очень недолго. Он становится нам не по карману. Вот почему я так  рада,  что
ты смогла приехать. Чарльз упрям как  осел,  он  категорически  отказывается
продавать шато. Но на нас просто могут в любой  момент  обвалиться  потолки.
Чарльз утверждает, что его виноградники должны начать приносить прибыль.  Но
весь будущий урожай уже заложен, он взял под  него  кредит.  Так  что,  если
урожай будет хороший, мы просто не получим  ничего.  Но,  если  он  окажется
плохим, вот тогда мы попадем в ужаснейшее положение.  Папа  на  этой  неделе
говорил с Чарльзом. Он занимается экспортом и, может быть, сможет чем-нибудь
помочь в этом и нам. Но в производстве шампанского такая  конкуренция,  а  о
шампанском "Шазалль" никто не слышал.  Все  покупают  у  Моэ  или  у  других
крупных фирм.
   Джуди проговорила задумчиво:
   - Прости, но у тебя шесть слуг. В моем представлении это не очень вяжется
с бедностью.
   - Да. Но две горничные необходимы просто для того, чтобы  содержать  этот
домище в чистоте. Чарльзу необходима секретарша. Если я стану  работать,  то
детям понадобится нянька. При четырех слугах надо уже нанимать повара, а при
пяти нужен дворецкий, который бы всеми ими командовал.
   Джуди  скептически  повела  бровью,  откинулась  на   спинку   кресла   и
засмотрелась на гипнотизирующее пламя камина.
   - Макси, ты сидишь на золоте. Не возражай, я знаю. Я это просто чувствую.
Я еще не могу сообразить, на чем ты можешь зарабатывать. Но, знаешь, я у вас
за эти дни так хорошо отдохнула, что мне даже пришла  в  голову  мысль:  тут
гораздо лучше, чем в самых великолепных гостиницах. Во  всяком  случае,  мне
так показалось. Этот месяц был просто сказкой. За всю жизнь  я  не  получала
такого удовольствия. Мне  никогда  не  было  так  хорошо,  и  я  никогда  не
чувствовала себя такой счастливой. Ты прирожденная хозяйка дома, Максина.  А
может быть, тебе превратить это шато в нечто вроде гостиницы? Не в гостиницу
в прямом смысле слова. Но, допустим, сюда приезжали бы, как будто  в  гости,
те, кто хотел бы пожить в старинном замке. И платил бы за это. Допустим,  на
уикенды, по шестьдесят долларов за уикенд. Тебе ничего не стоило бы  сделать
так, чтобы этим людям здесь очень понравилось!
   Максина выпрямилась в кресле. Великолепная мысль! И почему  она  сама  об
этом не подумала? Она ведь уже в каком-то смысле именно этим  и  занималась:
сестры Чарльза приезжали к ним отдыхать постоянно. А в конюшнях  можно  было
бы открыть антикварный магазин.
   - Я могу помочь тебе организовать рекламу в Америке, - вызвалась Джуди. -
Тебе нужен постоянный приток американцев, их потянет пожить некоторое  время
в шато.  Для  начала  пригласи  каких-нибудь  хорошо  известных  американцев
погостить тут бесплатно.
   - Я думала, ты мне предлагаешь способ заработать деньги, - запротестовала
Максина.
   - Конечно. Но если пригласишь парочку голливудских звезд, а они бывают  в
Париже постоянно, то получишь в  Америке  потрясающую  известность.  О  тебе
начнут говорить, начнут писать  в  газетах.  Пойдут  слухи!  Честное  слово,
Максина, я знаю этот бизнес. Не думай, что известность достается  даром;  не
повторяй ошибку, которую делают все  твои  соотечественники,  чтоб  их  черт
побрал! За известность надо платить. Так же как за рекламу,  только  немного
иначе.
   Джуди закатила глаза, как бы выражая тем самым свое отчаяние из-за  того,
что во Франции не понимают столь простых и очевидных вещей.
   - Конечно,  это  более  рискованно,  чем  реклама:  здесь  ты  не  можешь
проконтролировать, какого рода известность получишь. Но  если  у  тебя  есть
доброкачественный  товар,  а  организация  известности  находится  в   руках
профессионала, то результат обычно хороший.
   - Поговорю в этот уикенд с  папой,  -  задумчиво  сказала  Максина.  -  И
постараюсь  сделать  это  до  того,  как  он  поговорит  с  Чарльзом  насчет
виноградников.
   Чарльза идея Джуди повергла в ужас, и  он  категорически  заявил,  что  и
слышать ни о чем подобном не желает. Одна мысль о том, что  его  собственный
дом будет открыт для посторонних, казалась ему святотатственной и  причиняла
боль. Он понимал,  что  необходимо  что-то  делать,  чтобы  шато  просто  не
развалилось; но он уже и так работал как вол, чтобы модернизировать имение и
заставить его приносить доход, и у него не было ни времени, ни сил на  новые
начинания. В  конце  концов,  однако,  объединенными  усилиями  Джуди  с  ее
оптимизмом и  Максимы  с  ее  решительностью  Чарльза  удалось  переубедить.
Измотанный  бесконечными  заботами  и  хлопотами,   сознавая,   что   что-то
предпринимать все равно придется, он разрешил Максине поступать так, как  та
считает нужным, при условии, что она не будет  вкладывать  в  это  начинание
остатки его капиталов - тем более что никаких остатков на самом  деле  и  не
было.
   Максина испытывала необычайный прилив  энергии  и  вдохновения.  Ей  было
трудно полностью сосредоточиться на практических сторонах воплощения  своего
замысла, потому что  в  ее  мозгу  постоянно  возникали  непроизвольные,  но
привлекательные сопутствующие  идеи.  Она  была  уверена,  например,  что  в
огромных и бесполезных конюшнях можно было организовать пассаж из  маленьких
магазинчиков. Некоторые из них можно было бы сдать кому-нибудь в аренду, как
это делают в парижских гостиницах, а в одном  можно  было  бы  продавать  их
шампанское в бутылках или наборами, в специальных коробках и корзинках.
   Отец Максины, когда его познакомили с замыслом, осторожно сказал, что, по
его мнению, в идее что-то есть и из нее может выйти толк; но сам он не имеет
возможности финансировать такие предприятия. Впрочем, они могут взять кредит
в банке.
   Как только они принялись всерьез все просчитывать, то  сразу  же  поняли,
что на ремонт и реставрацию шато понадобится гораздо больше средств,  нежели
они смогут получить, если станут использовать шато  как  гостиницу.  Максина
прослышала, что некоторые английские  родовые  поместья  были  превращены  в
места для семейного отдыха. Переоборудованные таким образом, они сочетали  в
себе музей, парк, какие-нибудь развлечения. Мысль сделать нечто подобное и у
них показалась ей заманчивой, однако Максина не  рискнула  упомянуть  о  ней
Чарльзу, прежде чем не просчитала всего во всех  подробностях:  ей  нетрудно
было  вообразить,  в  какую  ярость  придет  Чарльз,   услышав   предложение
превратить родовое имение, дом своих предков в парк развлечений.
   После того как Джуди улетела назад в Америку, Максина тоже отправилась  в
двухнедельное путешествие в долину Луары, где рассчитывала  познакомиться  с
уже открытыми для публики шато и историческими зданиями. Интерьеры  во  всех
этих местах не представляли никакого интереса, кроме сугубо научного.  Потом
она поехала в Анг лию. Там она  посетила  Лонглит  -  принадлежащий  маркизу
Бэтскому редкостный образец архитектуры времен королевы Елизаветы;  побывала
в прекрасном Уобурнском аббатстве, весьма успешно  функционирующем  в  новом
его качестве; совершила  утомительную  поездку  в  Дербишир,  чтобы  увидеть
Четсуорт - блистающее холодным великолепием имение герцога Девонширского.  В
Эперне она вернулась уже с четким планом в голове: в их собственном замке не
будет обычных экскурсий по старинному  зданию.  Она  постарается  воссоздать
здесь саму  атмосферу  прошлого;  используй  для  этого  методы  сценических
постановок.
   Максина вместе с  отцом  и  бухгалтером,  который  обслуживал  имение  де
Шазаллей, заново обсчитали все, что она замыслила. У обоих  мужчин  ее  план
вызвал серьезнейшие сомнения; но Максина была  преисполнена  решимости.  Она
только хотела,  чтобы  каждая  деталь  ее  замысла  была  бы  предварительно
тщательно взвешена с финансовой стороны. Итоговая цифра повергла  Максину  в
отчаяние. Тогда-то она и позвонила Джуди:
   - Нам понадобится примерно 177 тысяч долларов. По-моему,  это  совершенно
невозможно.
   - Все возможно, пока не доказано обратное. Поэтому держись уверенно и  не
показывай никому своих сомнений.
   С тех пор когда она составляла  первый  в  своей  жизни  финансовый  план
расширения ее магазина антиквариата, Максина успела научиться уже многому. И
теперь с помощью отца  и  бухгалтера  она  разработала  хорошее  обоснование
своего предложения, и они вчетвером - Чарльз неохотно согласился участвовать
в этой части работы - отправились в Париж, чтобы обсудить это предложение  с
коммерческим банком. Им нужен был заем в 33 миллиона франков: если бы  такой
заем удалось получить, то для  оплаты  всех  текущих  расходов  и  получения
небольшой прибыли им было бы достаточно  годового  оборота  в  39  миллионов
франков. Если повезет, то за пятнадцать лет они рассчитаются  с  долгами.  А
если не повезет, то они окажутся и безработными, и  бездомными:  все  имение
было теперь заложено и перезаложено, не говоря уж о том,  что  отец  Максимы
согласился выступить гарантом по отношению к банку под тот кредит,  которого
она добивалась.
   Естественно, что Чарльзу все это не нравилось,  и  он  сопротивлялся  как
мог: "Я сказал, что я согласен в принципе, при том условии, что мой  капитал
останется неприкосновенным!"
   - Я и не трогаю твой капитал. Речь о том, чтобы все, что еще не заложено,
использовать как заклад под кредит.
   - Но, если дело не пойдет, мы же окажемся банкротами!
   - А если оно пойдет, тебе не придется покидать дом  своих  предков.  Твои
сыновья смогут вырасти в нем так же, как вырос здесь ты сам.
   Максина победила.
   Начиная с того дня, когда банк дал им кредит - с  которого  пошел  отсчет
процентов, - уже нельзя, было терять ни минуты.  Максина  взяла  секретаршу,
аккуратную и толковую девушку с узким, всегда сжатым ртом, и  теперь  трудно
было разобраться, Максина ли командовала мадемуазель Жанин или, наоборот, та
распоряжалась Максиной.
   Чарльзу становилось не по себе при одно мысли о том,  в  скольких  местах
может все сорваться. Максина  же  думала  только  о  своей  работе,  которую
предстояло выполнить. Утром она просыпалась с мыслью о  недоделанном  вчера,
вся ее жизнь крутилась вокруг смет, перечней и перечней смет,  но,  несмотря
на все это, она переживала состояние торжествующего вдохновения.  Джуди  уже
прислала ей эскиз названия  ее  будущего  заведения.  Красивым  традиционным
шрифтом там было написано:
   "ШАТО ДЕ ШАЗАЛЛЬ "ЭПЕРНЕ". ФРАНЦИЯ".
   На протяжении многих последующих месяцев Максина не могла  уделять  детям
столько времени, сколько она хотела бы; но, как бы  ни  бывала  она  занята,
послеобеденное время она проводила всегда с ними.  Когда  дети  укладывались
спать, Максина еще долго сидела и работала - причем каждый день,  -  на  ней
висела вся ответственность за перестройку шато, а,  кроме  того,  надо  было
продолжать и прежнюю работу, которую она запустила из-за двух беременностей.
   За  исключением  той  относительно  небольшой  части  дома,   в   которой
практически жила их семья, все остальные комнаты и  коридоры  шато  все  еще
находились в состоянии крайнего запустения и хаоса,  способных  кого  угодно
вывести из душевного равновесия.  Рядом  с  вещами  огромной  ценности  -  о
которых, правда,  все  позабыли  -  висела  примитивная  мазня:  акварельки,
нарисованные еще прабабушками Чарльза. Комнаты и мебель были покрыты толстым
слоем пыли, затянуты паутиной,  засижены  мухами  и  загажены  мышами.  Весь
чердак западной башни был забит картинами. На писанных маслом  холстах  были
изображены лошади и собаки, овцы и племенные быки и разные другие  животные,
которых высоко ценили предки Чарльза. К сожалению, картины хранились в очень
плохих условиях, а некоторые оказались даже порваны. От одной мысли  о  том,
каких усилий и средств потребует приведение их в порядок, можно было  впасть
в отчаяние.
   "Парадиз" подготовил план реставрации, переоборудования и отделки дома  и
следил  за  выполнением  всех  работ.  Максина  нашла  молодого   парижского
дизайнера, вместе с которым работала сейчас  над  планом  музейной  части  и
исторической экспозиции. Максине не хотелось, чтобы у них было так,  как  во
всех домах-музеях: толпы глазеющих  по  сторонам  туристов,  переходящих  из
одной великолепной комнаты в  другую  в  сопровождении  монотонно  бубнящего
гида, которому давно надоело повторять одно и то же. Она стремилась добиться
того,  чтобы  каждая  экскурсия  становилась  чем-то  вроде   увлекательного
театрального  представления.  "Мне  хочется,  чтобы  наши  гости  испытывали
радость и удивление", - говорила она дизайнеру,  от  которого  еще  никто  и
никогда не требовал ничего подобного.
   Первым делом пришлось составить тщательнейший план второго  этажа.  Когда
это было сделано, они взялись за составление схемы экскурсионного  маршрута.
На протяжении  целой  недели  они  сводили  воедино  различные  предложения,
чертили схемы и тут же перечеркивали их новы ми, продумывали разные варианты
маршрута в целом. Потом семья переехала в дом, который  сняли  для  этого  в
Эперне; вся находившаяся в  доме  мебель  и  другие  вещи  были  на  полгода
отправлены на хранение на склад;  и  начались  строительные  работы.  Каждую
вещь, прежде чем вынести из дома и погрузить  в  фургон,  фотографировали  и
заносили в каталог. Максина отлично понимала, что вкусы  людей  со  временем
неизбежно меняются, и то, что одному поколению представляется годным  только
на свалку, следующему станет казаться  антикварной  ценностью.  Поэтому  она
решила практически почти ничего  не  продавать.  "У  нас  прорва  свободного
места, - рассуждала она, - поэтому часть его вполне можно  использовать  как
склад. Картины и мебель XIX века уже  сейчас  хорошо  продаются  в  Америке,
поэтому мы избавимся только от самых больших и громоздких  вещей.  Например,
от  всех  этих  доспехов,  которые  кто-нибудь  с  удовольствием  купит  для
украшения кабинетов и библиотек".
   Максина сама тщательно осматривала каждую вещь. Ее самым крупным и ценным
открытием  оказалась  пара  изящных  комодов  работы  Булля:  на   грациозно
изогнутых резных ножках, отделанные необыкновенно искусным бронзовым литьем.
Ручки ящиков, установленные в розетки,  отлитые  в  форме  пяти  соединенных
вместе желудей, были точно такими же,  как  на  комодах  Мазарини  в  Лувре,
сделанных для Людовика XVI в 1709 году. В конечном счете проданной оказалась
только одна вещь - конторка, украшенная сверху по бокам двумя колоннами и  с
цветочным  орнаментом,  инкрустированным  по  дереву  на   верхней   крышке,
сделанная Эбеном в 1765 году.  Максина  невзлюбила  ее  с  первого  взгляда.
Конторку удалось продать музею "Метрополитен"  за  пять  миллионов  франков.
Сумма эта повергла Чарльза в изумление и восхищение и позволила им  оплатить
все расходы по приведению в порядок водопровода и канализации.
   Чарльз с трудом понимал, что делают строители с  его  шато:  реставрируют
или доламывают до конца.
   - Я не могу больше выносить этот хаос! - расшумелся он как-то на Максину,
возмущенно показывая на то,  что  творилось  вокруг.  Они  стояли  в  центре
парадного зала,  заваленного  строительным  мусором,  со  снятыми  с  петель
дверями и окнами, где в этот момент как раз  ломали  перегородки,  и  потому
пыль тут стояла столбом.  Максина  привыкла  к  тому,  что  на  этой  стадии
реставрации или отделки и должен быть подобный  беспорядок;  поэтому  сейчас
она видела не  только  груды  мусора,  но  и  то,  каким  станет  зал  после
завершения всех работ: уже не за горами  время,  когда  он  станет  поражать
элегантностью и изысканностью. Подхватив Чарльза под  руку,  Максина  повела
его в другое крыло здания, где строительные работы были уже почти закончены.
Но шум и беспорядок там оказались еще сильнее: здесь рабочие циклевали полы,
и все было занято их машинами, автоматически  раздвигающимися  лестницами  и
приспособлениями,   позволяющими   добраться   до    самых    неудобных    и
труднодоступных мест и углов.
   Чарльз выскочил отсюда в первую попавшуюся дверь и устремился на конюшню,
где обычно размещались его собаки. Но сейчас в этом обычно тихом и спокойном
месте  тоже  орудовала  целая  армия  рабочих.  Внутренняя   часть   конюшен
перестраивалась под пассаж, состоящий  из  милых  старомодных  магазинчиков,
среди которых должны были разместиться также кофейня, ресторан  и  погребок,
где можно будет бесплатно продегустировать их вино.
   В отчаянии Чарльз воздел руки, но в этот момент  Максина  догнала  его  и
потянула за рукав:
   "Чарльз, дорогой,  ты  так  долго  все  это  терпел...  теперь,  любимый,
осталось всего несколько недель... давай я покажу  то,  что  уже  закончено:
галерею предков. Ее закончили только вчера!"
   Галереей предков они между собой в шутку  называли  вводную  историческую
часть  маршрута,  расположенную  на  первом   этаже.   Вместо   экскурсовода
предполагалось использовать магнитофонные записи, которые включались простым
нажатием кнопки. Живого гида можно было нанять позже: пока Максина  не  была
очень уверена, сможет  ли  она  себе  это  позволить.  Маршрут  проходил  по
комнатам, отделанным малиновой тканью и освещенным только острыми и  тонкими
- как карандаши - лучами света  от  специальных  ламп.  Некоторые  маленькие
комнаты  были  полностью  затемнены,  лишь  стеклянные   музейные   витрины,
установленные  в  них,  подсвечивались  узкими  полосками  света  так,   что
создавалось впечатление, будто семейные драгоценности, выставленные  в  этих
витринах, парят в воздухе.
   Один из коридоров, шириной около двух с половиной метров, был выкрашен  в
ярко-желтый цвет, в нем были развешаны  портреты  предков  Чарльза.  Проходя
мимо изображений де  Шазаллей,  Чарльз  поостыл  и  успокоился.  Изумительно
организованная экспозиция прослеживала его род довольно глубоко