ится  в
его теле, которая при каждом прикосновении делает ее такой беспомощной?  Еще
несколько  мгновений,  которые  показались  ей  вечностью,  и  вот  их  губы
разделяет одно только дыхание.
   Как будто угадав ее мысли, Торгун без всякого сопротивления с ее  стороны
крепким поцелуем еще сильнее раздвинул губы девушки и языком  начал  ласкать
ее рот. Бретана с упоением отдалась этому сладкому занятию.
   Ощущение того, что его тело, руки и  все-все-все  заполнили  ее,  привело
Бретану в состояние крайнего и уже неподвластного ей возбуждения. Теперь  ей
уже было мало просто прикасаться к  нему,  хотелось  такого  же  ощущения  и
внутри. Она выгнула спину в отчаянной попытке с помощью  Торгуна  (уж  он-то
знает, как  это  сделать)  обрести  форму  удовлетворения.  Теперь  оба  они
стремительно и неизбежно приближались к исполнению своего обоюдного желания.
Чувства Бретаны,  ее  глубокое  удовлетворение  выдавали  только  сладостные
стоны.
   Торгун все понял. Без всяких  усилий  он  освободил  Бретану  от  платья,
единственной преграды, еще разделявшей их тела, и сильно прижал  ее  тело  к
своей  обнаженной  груди.  И  вновь  еще  полное  слияние:  дыхание  Бретаны
участилось в ожидании следующей волны наслаждения, на которую,  верила  она,
им предстоит вознестись. Но в тот момент, когда Торгун своими  нетерпеливыми
руками только-только хотел охватить ее полные груди, а его пальцы ласкали их
соски, вызывая в них  чувство  мучительно  сладкой  боли,  Бретана  внезапно
пробудилась   от   своего   наполненного   любовными    грезами    сна.    В
действительности, к  этому  дому,  всем  заботам  и  тревогам  ее  возвратил
оглушительный грохот. Еще не совсем уверенная в том, происходит все  это  во
сне или наяву, девушка выпрямилась на своем ложе.
   Тяжелая дерновая дверь распахнулась, и в комнату  упала  огромная  фигура
незнакомого человека. С невероятным усилием он уперся руками в глиняный  пол
и попытался приподнять голову. От изумления Бретана открыла рот.
   - Эй, - сердито закричала она, не зная, что еще сказать, - до  каких  это
пор будут вламываться в мою спальню?
   - Прошу прощения, миледи, - начал незнакомец. Однако не  закончив  фразы,
Торгун (а это был он) без сознания рухнул на пол.

Глава 6

   Первым  побуждением  Торгуна  было  желание  рассмеяться,  но  затем   он
передумал. Он испытывал к ней нечто  вроде  благодарности  за  то,  что  она
ухаживала за ним во время болезни.
   Викинг продолжал облачаться в новую одежду,  проявляя  при  этом  опыт  и
сноровку. Затем он подпоясал искусно сделанную куртку  с  длинными  рукавами
толстым кожаным ремнем  и,  наконец,  надел  темно-синие  чулки  и  козловые
сапоги. В сундуке оказались также ярко-синий плащ  и  отделанная  бронзовыми
украшениями перевязь, явно предназначенная для меча, который Бретана  раньше
не заметила на дне сундука.
   Закончив с переодеванием, Торгун занялся чем-то еще. Не будучи уверенной,
насколько он одет, девушка опасалась отнять руки от лица и повернуться в его
сторону. Прервал молчание Торгун:
   - Ну вот, это, думаю, тебе понравится. Бретана обернулась и увидела,  что
теперь дом разделен на две половины,  переднюю  и  заднюю,  укрепленными  по
бокам шторами. Отведя их назад,  к  березовой  стене.  Торгуй  открыл  взору
Бретаны стол на козлах, который он собирался использовать в качестве кровати
для себя во вновь выгороженной комнате. Еще в одном сундуке нашлись и  шкуры
для самодельного ложа.
   Бретана и не знала, что думать обо всем этом. Сначала он не хотел уходить
из дому, потом самым наглым образом раздевался у нее на глазах, повергая  ее
в ужас по поводу казавшегося ей неизбежным жестокого  изнасилования,  а  вот
теперь скандинав предлагает ей отдельную спальню.
   - Ну и какая же из них моя? - В ее голосе все еще сквозило недоверие.
   - Вот эта, - указал он на постель, в которой провел три последних дня.  -
Можешь спать у очага.  -  Затем,  не  желая  отказать  себе  в  удовольствии
поиздеваться по  поводу  написанного  у  нее  на  лице  панического  страха,
добавил:
   - А если мне будет холодно, так стоит только подумать  о  тебе,  и  сразу
согреюсь.
   Бретана отдавала себе отчет в том, что  это  была  не  просто  грубоватая
шутка.  Ее  лицо  вновь  вспыхнуло  от  смешанного  чувства  раздражения   и
замешательства.
   Она предпочла пропустить мимо ушей этот сомнительный комплимент:
   - Занавеска вряд ли позволит мне чувствовать себя в безопасности.
   Торгуй задорно ответил:
   - Если бы я таил против вас, миледи, какие-то злые намерения, то будь она
сделана хоть из камня,  это  бы  меня  не  остановило.  Отдыхайте  спокойно,
дорогая. - С этими словами он исчез на своей половине,  плотно  задернув  за
собой обе половины штор.
   Сильная усталость разлилась по всему телу Бретаны, обещая крепкий  сон  и
свободу от каких-либо мыслей. Однако даже в таком  состоянии  она  не  могла
подавить мучившее ее странное  смущение.  Пытаясь  объяснить  противоречивые
обстоятельства  ее  теперешней  жизни,  она  уверяла  себя  в  правомерности
собственного страха перед человеком, который сначала  похитил  ее,  а  затем
обрек на неуютное пребывание в своей компании на этом Богом забытом острове.
Но была и другая мысль - дело не столько в Торгуне,  сколько  в  собственных
амбициях,  которые  нарушали  ее   спокойствие.   Сначала   она   попыталась
разобраться в этом, но затем отказалась от этой смехотворной мысли. Итак, он
не собирается применять по отношению к ней никакого  насилия,  и  пока  дело
будет обстоять таким образом, она в безопасности. И вообще, хватит об  этом.
И, тем не менее, уснуть ей в эту ночь удалось далеко не сразу.
   В столь же беспокойном состоянии пребывал  и  обитатель  другой  половины
дома. Торгуй так и не сомкнул  глаз  и  все  смотрел  на  потолочные  балки,
размышляя по поводу странных обстоятельств,  в  которых  оба  они  оказались
из-за шторма. Если бы не это, то они уже приближались бы к дому. Бретана - к
встрече со своим неизвестным отцом, а сам он -  к  серебру,  которое  Магнус
обещал ему в обмен на свою дочь.
   Из-за предательства своего братца Хаакона Торгун вот уже в течение  очень
долгого времени был лишен положения и состояния, которые принадлежали ему по
праву рождения. На деньги Магнуса он собирался купить у  юхландцев  корабль,
нанять команду и заняться борьбой за  трон.  Но  теперь  он  оказался  перед
серьезной и неожиданной угрозой, и ее олицетворяла сама Бретана.
   Когда он договаривался с Магнусом о ее  похищении,  то  это  была  просто
сделка, а девушка - всего лишь груз. Красота же Бретаны была  для  него  как
удар молнии; привыкнув рассматривать ее только с точки зрения денег, которые
он за нее получит, и корабля, который  на  них  можно  купить,  он  оказался
совсем не подготовленным к первой встрече с белокурой ведьмой.
   Дело даже не в том, что он отнюдь не был  обделен  вниманием  прекрасного
пола. Во время своих торговых рейсов и по возвращении домой  женщины,  можно
сказать, так и вились вокруг него, хотя их пыл заметно поостывал, как только
они узнавали, какую шутку выкинул с ним его венценосный братец, вынудив  его
жить в бедности. Те же, для  кого  его  положение  было  безразличным,  были
безразличны и для самого Торгуна. Надо сказать, что Хаакон очень надеялся на
брак Торгуна с особой низкого происхождения, что (и он прекрасно  знал  это)
сразу же лишит того всех прав на престол.
   Вот почему Торгун и жил жизнью мореплавателя.  Что  и  говорить,  женщины
помогали скрашивать беспокойное существование моряка, но любви тут не было и
в помине, а сердце викинга также не находило желанной пристани,  как  и  его
боевой корабль, бороздящий просторы Северного моря. И так было до встречи  с
Бретаной, затмившей собой всех женщин, которых он знал до этого.
   Торгуй совсем потерял голову от этой девчонки с  огромными  глазами.  Ему
приходилось сдерживать порывы своего тела, но в мыслях он раздевал и  крепко
обнимал ее, причем даже в  те  моменты,  когда  она,  злая  и  раздраженная,
находилась на другом конце дома.
   Он непрестанно думал о ее  длинных  белокурых,  с  серебряным  отливом  и
мягких, как шелк, волосах. А  ее  белоснежное  лицо  с  горящими  сиреневыми
глазами и эти полные, ярко-красные, как вишни, губы; особенно соблазнительна
нижняя губа, чуть-чуть толще верхней. О, какой же это невыносимый вызов  его
сдержанности.
   Торгуй был так измучен беспрестанными любовными переживаниями, что каждое
движение ее роскошного тела вызывало в нем страстное желание быть все  ближе
и ближе к ней.  Он  упивался  каждой  скульптурно  выразительной  линией  ее
стройной талии, полными грудями, изнывал от желания  вжаться  в  теплоту  ее
обнаженного тела, как это уже было в то первое памятное утро  их  встречи  в
Глендонвике.
   В тот день он ничем не  выдал  своего  настроения,  но  если  бы  Бретана
посмотрела на него спереди, то (и он  был  уверен  в  этом)  роль  предателя
сыграл бы его половой орган, пульсирующий от сладостно-болезненного желания.
Не будь у него необходимости выполнения стоявшей перед ним важной задачи, он
без колебаний опрокинул бы на постель и тут же  овладел  бы  ею.  А  теперь,
когда он снова находится так близко от нее,  слышит  ее  дыхание  за  тонкой
занавеской, его затопляли новые и новые волны страсти.
   Но это безумие. Если он утолит свою любовную жажду, тогда  все  потеряно.
Надо, чтобы Бретана никак не пострадала во время своего  путешествия,  иначе
напрасными будут годы лишений и страданий, вызванных узурпацией Хааконом его
законных прав.
   Дело и так сильно осложнилось, в частности из-за потери  медальона,  хотя
Магнус, скорее всего, и поверит, что Бретана носила его. Да и их  теперешнее
положение тоже оставляет желать лучшего. Запятнать  честь  Бретаны  в  такой
момент, значит, нанести непоправимый ущерб ее  ценности  в  глазах  Магнуса.
Старик вполне может отказать ему в обещанной награде, и тогда получится, что
он зря проделал  это  долгое  и  опасное  путешествие  ради  утоления  своей
страсти.
   Нет, посягать на нее нельзя, чего бы это ему ни стоило. Торгун  и  раньше
был настроен таким образом и считал, что так и должно  продолжаться  впредь.
Для него эта пленница остается лишь чужой девицей, а то, что она  наполовину
саксонка, так это немного  стоит  в  глазах  викинга.  В  общем  так,  Эйнар
прибывает через месяц и благополучно отвозит их домой. А  уж  там-то  он  со
своим выкупом найдет себе женщин и получше.
   Твердо решив не думать больше об этом, Торгуй уткнулся  лицом  в  толстую
шкуру и притворился крепко спящим. В этот же  момент  повернулась  на  своем
ложе и Бретана.  Облегченно  вздохнув  и  глубоко  зарывшись  в  шкуры,  она
попыталась забыться во сне. Глаза Торгуна открылись. Он-то знал, что  в  эту
ночь спать ему придется недолго.

Глава 7

   - Может, мне тоже пощипать птичку?  -  Торгун  вздохнул,  понимая,  сколь
наивен он был, предполагая, что его высокородная подопечная хоть  что-нибудь
смыслит в кухонных делах.
   Бретана умоляюще пожала плечами:
   - Конечно, у тебя это  получится  гораздо  быстрее.  А  если  ты  так  уж
голоден...
   На лице Торгуна промелькнуло раздражение.
   - Если миледи, по ее словам, так обожает куропатку, то почему бы ей и  не
заняться ее приготовлением? И вообще, кому из нас пришлось побегать с  луком
в руках, чтобы добыть это пернатое?
   Бретана не спорила - Торгун имел все основания надеяться, что она и будет
ощипывать еще теплую куропатку. Да разве она возражает,  вот  только  как  к
этому приступить? Но признайся она, что ей приходилось видеть дичь только на
вертеле, какой град насмешек обрушится на нее. Вот ведь как  получается:  те
качества, за которые ее так почитали в Нортумбрии, то есть за умение читать,
сладко петь и обыгрывать всех в шахматы, здесь потеряли всякий смысл. Теперь
ее ценность измеряется одним - умением ощипать  перья  с  этой  еще  недавно
бегавшей пташки. Да, немного же она стоит в новых обстоятельствах. Нет уж, в
своем неумении она ни за что  не  признается,  пусть  уж  лучше  считает  ее
белоручкой, чем такой непрактичной особой.
   - В Глендонвике я этим не занималась.
   - Ничего удивительного. Но ведь я тоже не собирался учить  упрямых  девиц
искусству выживания. -  Являя  всем  своим  видом  сильное  раздражение,  он
положил птицу на стол и стал перед ним, уперев руки в бока.
   Несмотря на всю свою неопытность, Бретана  все  же  считала,  что  Торгун
требует от нее невозможного. Свое дело она сделала.
   - Я каждый день собираю свеклу и капусту. И за огнем тоже я слежу. И  что
же, после этого можно говорить, что я ничего не делаю?  -  Она  не  очень-то
любила с ним спорить, особенно потому, что всегда терпела поражение.  Однако
надо же было постоять за себя, когда к тебе так придираются.
   Разделывая куропатку, Торгун думал о том, что, пожалуй, он немного  круто
с ней обошелся. Ведь ее жизнь сильно отличалась от всего того,  к  чему  она
привыкла раньше. А что касается сбора овощей и возни с  огнем,  то  тут  она
совершенно права.
   - Ладно уж, - проворчал он, - на этот раз договорились, но  уж  следующая
птица - точно твоя.
   От такой отсрочки Бретана с облегчением вздохнула,  но  испытания  ее  на
этом не кончились, потому что наблюдать за разделкой птицы было почти так же
противно, как и самой заниматься этим делом. Ощипывание - это еще ничего, но
когда дошла до внутренностей, вот тут  ее  замутило.  А  ведь  буквально  на
следующий день ей по настоянию Торгуна пришлось-таки делать то же самое.
   "Слава Богу, - думала она, - хоть овощи мои не кровоточат".
   В тот вечер  Бретана  поджарила  куропатку  на  вертеле,  который  Торгуй
укрепил между  парой  внутренних  опорных  балок.  Он  называл  этот  способ
приготовления жаркого словом, очень похожим на то, как оно звучало на  языке
саксов, да и в Глендонвике делали почти то же  самое.  Жарилось  мясо  много
часов, но зато каким сытным и сочным оно получилось!
   Гарниром к главному блюду была свекольная каша, которая стала для них  по
необходимости привычной едой. Благодаря  тому,  что  Торгун  прекрасно  знал
растительный мир острова,  Бретане  теперь  удавалось  находить  капусту,  а
иногда и лук, так что теперь у них было чем сдабривать суп.
   Привыкнув на корабле есть два раза в день (утром и вечером), они и  здесь
придерживались того же распорядка, причем вечером пища всегда была  горячей.
Ели они за столом, пользуясь большими деревянными тарелками.
   К восторгу Бретаны Торгун показал ей место,  где  ведущая  к  морю  узкая
тропинка ответвлялась и почти незаметно приводила к месту, усыпанному ранней
земляникой. Прошло уже несколько недель с того времени, когда она  последний
раз наслаждалась вкусом свежих фруктов, и это открытие доставило ей огромное
удовольствие. Впервые придя в лесок одна, она по-ребячески  жадно,  сидя  на
земле, прямо-таки  объедалась  ягодами,  упивалась  их  вкусом,  с  упоением
вдыхала сладчайший аромат. Ее пальцы даже порозовели от клейкого сока.
   К концу первой недели пребывания в доме его обитатели за целый день  едва
обменивались несколькими словами.  Тем  не  менее  каждый  из  них  довольно
успешно занимался своим делом и при этом не мешал другому. По  утрам  Торгун
обычно охотился, возвращаясь затем с куропаткой, а иногда, если повезет,  то
и с зайцем. Пополнив запасы продовольствия, он вновь  выходил  из  дому,  на
этот раз за топливом для очага на ночь.
   Бретана, со своей стороны, два раза в  день  готовила  еду,  а  свободное
время заполняла сбором растений и  фруктов.  Поздно  вечером,  когда  Торгуй
возвращался с дровами или хворостом, она обычно сидела  у  очага,  занимаясь
чисткой и мытьем посуды и разными другими хозяйственными делами.
   Однажды Бретана задержалась на прогулке сверх обычного. Сначала Торгун не
придал этому значения, предполагая, что она ради  разнообразия  пошла  домой
более длинной  дорогой.  Однако,  когда  почти  совсем  стемнело,  он  начал
беспокоиться. С ее стороны это было не только глупо, но и вообще на  нее  не
похоже. Ведь сейчас ей надо будет возвращаться по крутой,  неровной  дороге,
да еще в темноте.
   Здраво рассудив, что она, как обычно, пошла за земляникой, он  направился
в знакомое место и нашел ее на полпути распростертой поперек узкой  тропинки
в окружении рассыпавшихся вокруг нее красных ягод.  Ее  миндалевидные  глаза
были заполнены слезами, а одной запачканной земляникой рукой она  безуспешно
пыталась  дотянуться  до  своего  распухшего  колена,  которое   на   глазах
превращалось в одну сплошную опухоль. Услышав громкое  приближение  Торгуна,
который ломился прямо через кусты,  и  не  зная,  что  это  он,  она  начала
опасаться, как бы не попасть на ужин к какому-нибудь хищнику.
   Увидя Торгуна, девушка под  влиянием  пережитого  ею  страха  разразилась
безудержными рыданиями, которые становились  все  громче,  выражая  собой  и
облегчение при виде своего спасителя, и боль, причиняемую ногой.
   В обычных обстоятельствах, случись с ней что-либо подобное, Бретана  была
бы невообразимо смущена, но сейчас другое дело, - колено распухло  и  ужасно
болело, и она не думала ни о чем другом, как только  о  боли,  пронизывавшей
все ее тело, и ожидала сочувствия.
   - Да вот, нога, - начала она свои объяснения, почти задыхаясь от  слез  и
указывая на густую поросль кустов, видневшуюся в нескольких  шагах  вниз  по
тропинке от того места, где она лежала. - Я бежала, споткнулась... - И вновь
слова потонули в потоке бурных слез.
   Суровая жизнь моряка не способствовала развитию у Торгуна умению  утешать
впавших в отчаяние женщин. Он стоял в растерянности, не зная, что же  должен
предпринять  в  таких  обстоятельствах.  Она  казалась  такой  маленькой   и
беззащитной, и в ней ничего не оставалось от того очаровательного  и  всегда
враждебно настроенного к нему существа,  образ  которого  утвердился  в  его
представлении о ней.
   Ясно было одно - ее надо доставить домой. Не могли же они  оставаться  на
ночь в этом холодном и небезопасном месте. Торгун слегка наклонил голову,  с
сочувствием вглядываясь в ее искаженное болью лицо:
   - Идти сможешь? - В его голосе проскользнули добрые нотки.
   Стерев тыльной стороной ладони слезы, блестевшие на  ее  опухших  глазах,
Бретана с детской доверчивостью повернула к нему лицо:
   - Не знаю, - с трудом, прерывисто дыша, выдавила она. - Так больно, что и
пробовать страшно.
   - Я тебя подниму  на  ноги,  -  И  прежде  чем  Бретана  сумела  что-либо
возразить, Торгуй опустился рядом с ней на колени, положил одну ее  руку  на
свои широкие плечи и крепко ухватил ее за тонкую талию.
   - An! - решительно скомандовал  он  и,  не  дожидаясь  ее  ответа,  одним
движением руки, которой он поддерживал девушку под мышки,  быстро  поднял  и
поставил ее. Она стала на здоровую ногу, правой рукой  по-прежнему  опираясь
на его мощное плечо, а другой беспомощно болтая в воздухе.
   Пытаясь унять дрожащие губы, Бретана приготовилась к  ощущению  боли  при
попытке идти. Голосом, преисполненным решимости, она сказала:
   - Надо попробовать стать на нее. Наклонившись вперед и  перенеся  тяжесть
тела на больную ногу, чтобы посмотреть, что будет с ее коленом, она сразу же
отказалась от дальнейших попыток. Малейшее давление  на  нее  вызвало  такую
невыносимую боль, что заставило  ее  переступать  на  другую  ногу.  Потеряв
равновесие, она невольно всем телом прижалась к Торгуну.
   Неожиданное объятие повергло Бретану в такое замешательство, что  сначала
она даже  не  смела  посмотреть  ему  в  глаза.  Она  просто  стояла,  тесно
прижавшись  к  викингу.  И,  тем  не  менее,  чувство  острого  возбуждения,
вызванное их близостью, перебороло ее инстинктивное желание освободиться  от
него. Ладонями рук она опиралась на плечи Торгуна, а локтями  прижималась  к
его широкой красной куртке, не  делая  ни  малейшей  попытки