▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
да не покидала, но все казался кто-то - не то третий, не то седьмой ка- кой-то, и каждая ночь была как все. Была луна и под горой на воде лома- лись сотни лун, дом немотствовал, деревья у дома стояли серебрянными, расположилась тишина, в которой слышны лишь совы. Лунный свет бороздил паркет в зале. Окна Некульев тщательно закрыл, но в окнах не было сте- кол. Три двери в зале Некульев задвинул мебельной рухлядью и подпер дре- кольем. У одной из дверей стоял диван, и Некульев лежал на нем. На стуле рядом висел наган в расстегнутой кобуре, к дивану в ногах была прислоне- на винтовка. На диване лежало большое здоровое красивое тело, вот то, что глупо покрывается от каждого шороха гусиной кожей. Некульев покойно знал, что у Ивового ключа стерегут лес Кандин и Коньков, двое мастеро- вых, и они твердые ребята, мазу не дадут. А горами пешком не пройдешь, не то чтобы приехать на телеге, если же проберутся сюда, то секретной дверью, оставшейся от помещика-князя и случайно найденной, он пройдет в подвал, а оттуда под землей в овраг, а там - ищи, свищи!.. - Лампенка горела, чтобы отвести глаза, в правом крыле дома, где окна были тща- тельно завешаны. - Луна заглядывала в окна, в дом, где все было разбито. Некульев поднялся с дивана, взял револьвер, отодвинул кол от двери и по- шел темными комнатами, еще неуверенно, ибо плохо привык к дому, - на кухне он попил у ведра воды и вернулся обратно; в дверях прислушался к дому, не заметив, что тело покрылось гусиной кожей, - подпер дверь ко- лом; - и опять отпер поспешно: когда брал ведро, положил на подоконник револьвер, забыл его, поспешно пошел назад. На окне в зале в пыльном лунном свете лежали песочные часы, - Некульев стал пересыпать песок, - склонил кудрявую голову к мутно стеклянным колбам. И тогда - нежданно застучали в окно там, где была лампа, - неуверен- ный голос окликнул: - "Эй, кто тама, выходите. Милиционер требует!" - Некульев ловкой кошкой взял винтовку, бесшумно выглянул в разбитое окно: стоял на луне у дома с багром в руках паренек, осматривался кругом, в тишину. Некульев покойно сказал: - "Ты кто такой?" - Паренек обрадованно заговорил: - "Иди, тебя требует милиционер!" - "Ты почему с багром?" - "А это я от собак. Собак-от нетути? - Милиционер на берегу, в лодке!" Парнишка, Кузя и Некульев (эти двое с винтовками) по обрыву спусти- лись к Волге. У берега стояли три дощаника. По берегу ходил милиционер с наганом и саблей в руках и с винтовкой за плечами. Милиционер закричал: - Вы что-же, черти, спите, когда лес воруют?! - Я ездил ловить само- гонщиков, два дощаника поймал, три дня ловлю, не спал, еду сейчас мимо Мокрой горы, а с горы с самой верхушки, смотрю, летят вниз бревна, - ле- сокрады работают, а вы спите! Я сам бы поймал лесокрадов, да вишь у меня только два понятых, а остальные самогонщики с поличным, - уйду - разбе- гутся. Сорок ведер самогонки везу, три дня не спал... Так прямо с вер- хушки и сигают, и на воде два пустых дощаника!.. Милиционер влез в лодку, скомандовал самогонщикам, - мужики впряглись в ляму, потащили бичевой дащаный караван, безмолвно. Милиционер покрики- вал и поводил дулом револьвера. Луна светила безмолвно и сотни лун коло- лись на воде. Горы и Волга немотствовали. Дощаники скрылись за косой. - Кузя привел двух лошадей, одна под седлом, другая с мешком сена на спи- не. - Кузя, Некульев лесными тропками, горами, молча, с винтовками на перевес, помчали к Мокрой горе. Лошадей оставили в Мокрой Балке, - вышли к Волге; Волга, горы, тишина, - прокричал сыч, посыпался под ногами гра- вий, пахнуло полынью откуда-то, - тишина, - и на горе затрещало дерево, сорвалось с вершины, покатилось вниз под обрыв, потащило за собой камни. Кузя и Некульев пошли под обрывом, - в тальнике увязли два дощаника, один уже наваленный бревнами, еще сорвалось с вершины бревно, - и сейчас же рядом в десяти шагах негромко свистнул человек, а другой свистнул на горе, и третий свистнул, - и мир замер. И тогда одиноко на горе раско- лолся винтовочный выстрел. Кузя присел за камень, - Некульев толкнул его - вперед - коленом, перезамкнул замок винтовки и - твердо пошел к доща- никам, - толкнул на воду пустой и навалился, чтобы столкнуть нагружен- ный, - сверху выстрелили из винтовки, - пуля шлепнулась в воду. - "Кузьма! иди, толкай!" - на отвесе, наверху красный вспыхнул огонек, лопнул выстрел, шлепнулась пуля. По огоньку - сейчас же - выстрелил Не- кульев, и с горы закричали: "Ой, что ты делаешь, лешай! - Не трожь доща- ники!" Некульев сказал: - Кузя, чаль, толкай веслом, иди на руль, гони от берега, а то подстрелят! Луна потекла с весла. С берега кричали: "Барин, касатик, прости хрис- та ради, отдай дощаники! Некульев сказал: - Эй, черт, лошадей как бы не украли! Кузя ответил: - Пошто, - мы сейчас их возьмем. Бояться теперь нечего. Мужик охоло- нул, мужика теперь страх взял. Подплыли к Мокрой Балке, к дощанику - трое подошли мужики, - вязовс- кие, в слезах, один из них с винтовкой, - замолили о дощаниках. Некульев молчал, смотрел в сторону. Кузя - тоже молча пошел в балку, привел лоша- дей, впрег их в ляму, - тогда строго заявил: "Лес воровать, сволоча!? Садись в дощаник, под арест! Там разберут, как леса воровать!.." Мужики повалились на колени. Некульев недовольно шепнул: - На что их брать? Куда мы их денем? - Ничего, постращать не вредно! Лошади шли берегом по щебню медленно. Горы и Волга замерли в тишине, но луны уже не было: за Волгой в широчайших просторах назревало красным - пред днем - небо, похолодело в рассвете, села на рубашке роса. - Сказочку вам не рассказать ли? - спросил Кузя. Дощаники с лесом завели за косу под Медынской горой, привязали креп- ко. - (Через два дня - ночью - эти дощаники исчезли, их кто-то украл.) И опять в ночи задубасили в окна, - "Антон Иванович, - товарищ лесни- чий, - Некульев, - скорей вставай!" - и дом зашумел боцами, шорохами, шопотами, свечи и зажигалки закачали потолки, - "у Красного Лога - пото- му как ты коммунист, мужики из Кадом - всем сходом с попом поехали пи- лить дрова - по всем кордонам эстафеты даны - полесчика Илюхина мужики связали, отправили на съезжую!" - У конного двора, против людской избы стоят взмыленные лошади, так крепко пахнет конским потом (Некульеву от детства сладостен этот запах), - яркая звезда зацепилась за вершину горы (какая это звезда?) и рядом под деревом горит Иванов червячек. Кузя вы- вел лошадей, - но ему лошади не досталось и он побежал пешком. - Ягор, ты винтовку-то пока повези, чего тащить-то? - На лошадей и карьером в горы, в лес, - "эх черт! все просеки заросли! глаз еще вых- лестнешь!" Лес стоит черен, безмолвен, на вершинах гор воздух сух, пылен, пахнет жухлой травой, - в лощинах сыро, холодновато, ползет туман, в лощинах кричат незнакомые какие-то птицы - ("эх, прекрасны волжские ночи!"). Конским потом пахнет крепко, лошади дорогу знают. - Эх, и сволочь же мужичишки. Ведь не столько попользуются сколько повалят и намнут! - Сознательности в мужике нет никакой! - Илюхина мужи- ки связали, как разбойника, увезли в село, а жену с ребятами заперли в сторожке, приставили караул, - сын Ванятка подлез в подпол, там собака нору прорыла, норой - на двор, да к Конькову. А то бы не дознались. И так кажинную ночь стерегись! Верховых догнал Кузя, бежал рысью, сказал Егору: - Ягорушка, теперь ты побежишь, а я поеду, отдохну малость. Егор слез с лошади, побежал за верховыми. Кузя поудобнее размял мешок на лошади, уселся, отдышался, сказал весело: - Вот бы теперь хоровую грянуть, как разбойники! - И свистнул в тем- ноту леса длинным разбойничьим посвистом, захлопала крыльями рядом во мраке большая какая-то птица. ...На опушке Красного Лога редкою цепью залегли полесчики еще с вече- ра. В зеленую стену леса, в квадраты лесных просек, в лощину меж гор уходила дорога. Было все очень просто. Солнце село за степь, - отбыла та минута, когда - на минуту - и деревья, и травы, и земля, и небо, и птицы - затихают в безмолвии, синие пошли полосы по земле - из леса на опушку вылетела сова, пролетела безмолвно, и тогда прокричала в лесу первая ночная птица. И тогда далеко в степи, на перевале, увиделся в пыли мужи- чий обоз. Но его прикрыла ночь, и только через час докатились до опушки несложные тарахтенья и скрипы деревянных российских обозов. Потом пыль уперлась в лес, скрипы колес, тарахтенья ободьев, конские храпы, чело- вечьи шопоты, плач грудного ребенка, - стали рядом, уперлись в лес. - Два древних дуба у проселка на просеке - у самого корня подпилены, - только-только толкнуть - упадут, завалят, запрудят дорогу. Тогда из мрака строгий объездчичий окрик: - Э-эй! Кадомские! мужики! Не дело, верти назад! И тогда от обоза - сразу - сотнеголосый ор и хохот, слов не понять и непонятно - люди-ли кричат иль лошади и люди заржали в перекрик друг другу, - и обоз ползет все дальше. Тогда - два смельчака, мастеровые, коммунисты, Кандин и Коньков - последнее усилие, храбрость, ловкость - валят на дорогу колоды древних двух дубов, и судорожно бабахнули два выстрела по небу. От мужичьего стана - бессмысленно, по лесу - полетели наганные, винтовочные, дробовые перестрелы. Пол обоза стало, лошади по- лезли на задки телег. - "Сворачивай!" - "верти назад!" - "Пали!" - "Ка- сатики, вы бабу задавили!" - "Попа, попа держи!" - Лес темен, непонятен, - на просеке лошадь не своротишь, лошади шарахаются от деревьев, от выстрелов, оглобли упираются в стволы, трещат на пнях колеса. - "Да ло- шадь, лошадь не замайте! хомут порвешь, ты, сволочь!" - Непонятно, кто стреляет и зачем? К рассвету прискакал Некульев. У опушки горел костер. У костра сидели полесчики, пели двое из них тягучую песню. Валялась у костра куча винто- вок. На полянке стояли понуро телеги и лошади. Стояли в сторонке под стражей мужики, бабы, подростки и поп. Рассвет разгорался над лесом. Не- веселое было зрелище тихого становища. - Некульеву пошел навстречу Кан- дин, вместе с ним приехавший оберегать леса, отвел в сторону, расстроен- но и шепотом заговорил: - Получилась ерунда. Вы понимаете, мы преградили дорогу, свалили два дуба, думали телег штук пять арестовать, отделили их дубами. Для ост- растки я выстрелил. Больше мы не выпустили ни одного патрона. Стреляли сами мужики, убили мальчика и лошадь, одну лошадь раздавили. Когда нача- лась ерунда, я думал удалиться по добру по здорову, чтобы мужики разоб- рались сами собой, чтобы наши концы в воду, - но тут уже не было возмож- ности сдержать наших ребят, начали ловить, арестовывать, отбирать ору- жие... У Некульева в руке был наган, он сказал растерянно: - Фу ты, чорт, какая ерунда! Мужики повалили к Некульеву, повалились в ноги, замолили: - Барин, кормилец, касатик! - Отпусти Христа ради. - Больше никогда не будем, научены горьким опытом! Некульев заорал, - должно быть злобно: - Встать сию же минуту! Чорт бы вас побрал, товарищи! Ведь русским языком сказано - лесов грабить не дам, ни за что! - и недоуменно, должно быть, - а вы тут вот человека убили, эх!.. где мальченка?!. - Все село телеги перепортило, эх! - Отпусти Христа ради! - Больше никогда не будем!.. - Да ступайте пожалуйста - человека от этого не вернешь, - поймите вы Христа ради, что хочу я быть с вами по-товарищески! - и злобно, - а если кто из вас меня еще хоть раз назовет барином или шапку при мне с головы стащит, - расстреляю! - Идите пожалуйста куда хотите. Коньков, тоже приехавший с Некульевым, спросил - со злобой к Не- кульеву: - А попа?! - Что попа? - Попа никак нельзя отпускать! Его негодяя, надо в губернскую чеку отослать! Некульев сказал безразлично: - Ну что же, шлите! - Чтобы его мерзавца там расстреляли! Солнце поднялось над деревьями, благостное было утро, и невеселое бы- ло зрелище дикого становища. И опять была ночь. Безмолствовал дом. Некульев подошел к окну, стоял, смотрел во мрак. И тогда рядом в кустах - Некульев увидел - вспыхнул винтовочный огонек, раскатился выстрел и четко чекнулась в потолок пуля, посыпалась известка. - Стреляли по Некульеву. И было бодрое солнечное утро, был воскресный день. Некульев был в конторе. Приводили двух самогонщиков, Егор тащил на загорбке самогонный чан. - Приехал из Вязовов Цыпин, передал бумагу из сельского Совета, - "в виду постановки вопроса об улегулировке леса, немедленно явиться для доклада тов. Некульеву." - Цыпин был избран председателем сельского со- вета. - Некульев поехал, ехали степью, слушали сусликов; Цыпин рассказы- вал про охоту, был покоен, медлителен, деловит. - И потом, когда Не- кульев вспоминал этот день, он знал, что это был самый страшный день в его жизни, и от самой страшной - самосудной - смерти, когда его разорва- ли-б на куски, когда оторвали-б руки, голову, ноги, - его спасла только глупая случайность - человеческая глупость. - В степи удушьем пищали суслики. В селе на площади перед церковью и пред Советом толпились парни и девки, и яро наяривал в присядку паренек - босой, но в шпорах; Не- кульева шпоры эти поразили, - он слез с телеги, чтобы внимательно расс- мотреть: - да, именно шпоры на босых пятках, и лицо у парня неглупое. - А в Совете ждали Некульева мужики. Мужики были пьяны. В Совете нечем бы- ло дышать. В Совете стала тишина. Некульев не слыхал даже мух. К столу вместе с ним прошел Цыпин, - и Некульев увидел, что лицо Цыпина, бывшее всю дорогу медлительным и миролюбивым, стало хитрым и злобным. Заговорил Цыпин: - Чего там, мужики! Собрание открыто! Вот он, - приехал! А еще комму- нист! Пущай, говорит, что знает... Некульев ощупал в кармане револьвер, вспомнились шпоры, шпоры спутали мысль. Некульев заговорил: - В чем дело, товарищи? Вы меня вытребовали, чтобы я сделал доклад. - - - Ляса таперь наши, жалам их по закону разделить по душам... Перебили: - По дворам! Заорали: - Нет, по душам! - Нет, по дворам! - Нет, говорю, по душам! - Да что с им говорить, ребята! Бей лесничего своем судом! Некульев кричал: - Товарищи! Вы меня вытребовали, чтобы я сделал доклад... Страна наша степная, лесов у нас мало. У нас, товарищи, гражданская война, вы что - помещиков желаете?! Если леса все вырубить, их в сорок лет не поправишь. Леса валить надо с толком, по плану. У нас, товарищи, гражданская война, уголь от нас отрезан. Эти леса держат весь юго-восток России. Вы - поме- щиков желаете?! Лесов воровать я не дам. - - - Мужики! Теперь все наше! Пущай даст ответ, почему Кадомские могут воровать, а мы нет?! Откуда он взялся на нашу голову?! - Жалам своего лесничего избрать! - Бей его, робята, своем судом! Некульев запомнил навсегда эти дикие, пьяные глаза, полезшие нена- вистно на него. Он понял тогда, как пахнет толпа кровью, хотя крови и не было. - - Некульев кричал почти весело: - Товарищи, к чорту, тронуть себя я не дам, - вот наган, сначала ля- гут шестеро, а потом я сам себя уложу! - Некульев придвинул к себе стол, стал в углу за столом с наганом в руке. Толпа подперла к столу. Завопил Цыпин: - Минька, беги за берданкой, - посмотрим, кто кого подстрельнет! - Стрели его, Цыпин, своим судом. Некульев закричал: - Товарищи, черти, дайте говорить! Толпа подтвердила: - Пущай говорит! - Что же вы - враги сами себе? Я вот вам расскажу. Давайте толком об- судим, меня вы убьете, что толку?.. Вы вот садитесь на места, я сяду, поговорим... - - Некульев в тот день говорил обо всем, - о лесах, о дре- вонасаждениях, о коммунистах, о Москве, о Брюсселе, о том, как строятся паровозы, о Ленине, - он говорил обо всем, потому что, когда он говорил, мужики утихали, но как только он замолкал, начинали орать мужики о том, что - что, мол, говорить, бей его своим судом! - И у Некульева начинала кружиться от запаха крови голова. Цыпин давно уже стоял в дверях с бер- данкой. День сменился стрижеными сумерками. Мужики уходили, приходили вновь, толпа пьянела. Некульев знал, что уйти ему некуда, что его убьют, и много раз, когда пересыхало в горле, надо было делать страшные усилия, чтобы побороть гордость, не крикнуть, не послать всех к черту, не пойти под кулаки и продолжать - говорить, говорить обо всем, что влезет в го- лову. - Некульева спасла случайность. В дом ввалилась компания "союза фронтовиков", молодежь, пьяным пьяна, с гармонией, их коновод - должно быть председатель - влез на стол около Некульева, он был бос, но со шпо- рами, - он осмотрел презрительно толпу и заговорил авторитетно: - Старики! Вам судить лесничего, товарища Некульева, нельзя! Его су- дить должны мы, фронтовики. Вон - Рыбин орет боле всех, а отсиживал он у лесничего в холодной или нет!? Нет! Судить могут только те, которые по- падались на порубках, а которые не попадались - катись отсели на легком катере. А то голыми руками хотят лес забрать! Как мы попадались на по- рубках ему в холодную, - леса нам и в первую очередь и нам его судить. А Цыпина судить вместе с им, как он ему первый помощник и сам леший! Стрижиный вечер сменился уже кузнечиковой ночью. - Парень был пьян, около него стояли, тоже пьяные, его друзья. Тогда пошел ор, гвалт: - "Вре!" - "Правильно!" - "Бей их!" - "Цыпина лови, старого чорта!" - И тогда началась свальная драка, полетели на стороны бороды, скулы, синя- ки, запыхтел тяжелый кулачный ор. - Некульева забыли. Некульев, очень медленно, совсем точно он недвижим, полушаг в полушаг, подобрался к окну и - стремительною кошкой бросился в окно. - Никогда так быстро, так стремительно - бессмысленно - не бегал Некульев: он вспомнил, осознал себя только на заре, в степи, в удушливом сусличном писке. - - (В сельском совете, за дракой, не заметили, как исчезнул Некульев, - и в тот вечер баба Груня, жена рыбака Старкова, а на утро уже много баб говорили, что видели самим глазами - вот провалиться на этом месте, если врут - как потемнел Некульев, натужился, налились глаза кровью, пошла изо рта пена, выросли во рту клыки, стал Некульев черен в роде чернозе- ма, - натужился - и провалился сквозь землю, колдун.) И такой был случай с Некульевым. Опять, как десяток раз, примчал объездчик, сообщил, что немцы из-за Волги на дощаниках поплыли на Зеле- ный Остров пилить дрова. Некульев со своими молодцами на своем дощанике поплыл спасать леса. Зеленый Остров был велик, причалили и высадились лесные люди незаметно, - был бодрый день, - пошли к немцам, чтобы угово- рить, - но немцы встретили лесных людей правильнейшей военной атакой. Некульев дал приказ стрелять, - от немцев та-та-такнул пулемет, и немцы двинулись навстречу организованнейшей цепью, немцы наступали по всем во- енным правилам. И Некульев и его отряд остались вскоре без патрон и ста- ли пред дилеммой - или сдаться или убегать на дощанике, - но дощаник был очень хорошей мишенью для пулемета, - лесники заверили, что, если немец разозлится, он ничего не пожалеет. - Их немцы взяли в плен. Немцы отпус- тили пленников, но забрали с собой за Волгу, кроме лесов, дощаник и Не- кульева. - Некульев пробыл у немцев в плену пять дней. Его - по непонят- ным для него причинам - выкупил Вязовский сельский Совет во главе с Цы- пиным (Цыпин и приезжал за Волгу в качестве парламентера.) - Пассажирс- кий пароход на всю эту округу останавливался только в Вязовах, - вязовс- кие мужики заявили немцам, что, - ежели не отпустят они Некульева, - не будут пускать они немцев на свою сторону, как попадется немец - убьют; необходимо было немцам справлять на пароход масло, мясо, яйца, - немцы Некульева отпустили. - - Гла

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє