я тебя абсолютно никакого значения, разве не так?  Ты  просто
никогда ни о чем и ни о ком кроме себя не думаешь!
   - Это не правда, Диана, и ты сама это знаешь. Неужто я не  делал  для
тебя все, что ты только ни пожелаешь? Неужто все это время я был  плохим
отцом для Бобби? Разве не был я хорошим мужем...
   - А что такого дал  ты  мне  или  Бобби?  Крышу  над  головой?  Пищу?
Безделушки? А что  ты  дал  нам  от  себя  самого,  Дуг?  Разве  я  хоть
когда-нибудь значила для тебя нечто большее, чем твой бизнес? Да  и  что
я, собственно, представляю в твоих глазах, как не просто женщина, весьма
приятная в постели?
   - Диана...
   - Признайся же в этом хоть самому себе! Ты говоришь, что бизнес это и
есть твоя жизнь, и это действительно так! И вот, после всех лет подобной
жизни ты, наконец докатился до точки! Теперь ты дошел до того, что готов
убить ни в чем не повинного ребенка!
   - Убийство, убийца, не нужно бросаться такими словами...
   - А это и есть убийство! Самое настоящее!  Можешь  называть  это  как
тебе угодно, но это - самое настоящее убийство! И ты сейчас  собираешься
совершить именно убийство, но, черт побери,  на  этот  раз  я  не  стану
спокойно смотреть на то, как ты его совершаешь!
   - О чем ты? Да понимаешь ли ты, о чем ты говоришь?
   - Понимаю, прекрасно понимаю, Дуг. Я говорю о том, что ты обязательно
уплатишь похитителям этот их выкуп.
   - Нет, Диана. Я этого не сделаю. Я не могу этого сделать.
   - Ты можешь. Дуг, и ты сделаешь это. Потому  что  на  этот  раз  тебе
придется выбирать между бизнесом и кое-чем еще, помимо жизни Джеффа.
   - Это чем же?
   - Если ты не уплатишь им, Дуг, я ухожу от тебя.
   - Уходишь...
   - Да, я забираю с собой Бобби и ухожу из этого дома.
   - Погоди, Диана, ты просто сама не понимаешь, что ты сейчас говоришь.
Ты же...
   - Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что я говорю, Дуг. Отдай деньги
этим людям, потому что если ты не сделаешь  этого,  я  просто  не  смогу
оставаться рядом с таким человеком! Я не смогу быть рядом со  всей  этой
фальшью и грязью, в которую ты превратишь, если уже  не  превратил,  всю
нашу жизнь.
   - Диана...
   - Да. Да, ты ее превратил во что-то жадное, ненасытное и  грязное,  -
повторила она. - Во что-то вроде этих ненасытных машин с твоей  фабрики.
Лоснящиеся...
   - Диана, дорогая, - сказал он и потянулся к ней. - Не могла бы ты...
   - Не прикасайся ко мне! - выкрикнула она и рванулась в сторону. -  Не
смей сейчас, Дуг! На этот раз тебе не удастся затащить меня в постель  и
утрясти все именно таким образом! Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне,
Дуг. На этот раз ты просто совершаешь убийство, а я... а я сыта уже этим
по горло!
   - Я не могу уплатить эти деньги, -  сказал  он.  -  И  ты  не  можешь
просить меня об этом.
   - А я и не прошу, Дуг, - холодно возразила она,  -  я  требую  этого.
Когда эти люди позвонят тебе завтра утром, ты уж лучше постарайся, чтобы
деньги эти были у тебя наготове. Постарайся, чтобы они были у  тебя  под
рукой и дожидались вместе с тобой их  инструкций.  Дуг.  Так  что,  будь
любезен, постарайся позаботиться об этом.
   - Я не могу их уплатить, - сказал он. - Диана, я не могу их отдать. И
ты не должна просить этого у меня.
   Но она уже успела выйти из гостиной.
 
Глава 10 
 
   Раннее утро. Город еще спит. Пронзительный предутренний холод как  бы
специально создан для  тех,  кто  любит  поздно  просыпаться.  Вместе  с
непроницаемой темнотой за окном  он  помогает  вообразить  свою  постель
единственным желанным  прибежищем.  Полы  в  квартире  сейчас  буквально
ледяные и никому на свете не хочется в эти часы касаться их босой ногой.
   Однако будильники начинают свой трезвон еще в темноте. Солнце  в  это
время вроде бы и не думает вставать. Звезды уже побледнели и исчезают  в
бездонной глубине ночного неба, однако на восточной части горизонта  еще
невозможно разглядеть проблески зари. Утро заполнено мраком и будильники
ввинчиваются  в  него  своим  пронзительным  дребезжащим  звоном,  будто
настроенные на одну и ту же волну, на одну  и  ту  же  песенку:  "Доброе
утро, Америка, не спи - время вставать и сиять".
   Да пропади ты, Америка, пропадом! -  и  тянутся  сонные  руки,  чтобы
выключить голос не знающего сна времени. Послав ко всем чертям Америку и
грядущий день, какой-нибудь Джордж торопливо натягивает одеяло,  пытаясь
скрыться в тепле, где тело так уютно соприкасается с телом, но его снова
вырывают из сна: "Джордж, пора вставать"!
   М-м-м! Джордж, дорогой, время вставать. И Джорджи всего этого  города
выбираются из-под теплых  одеял,  покидают  надежное  чрево  супружеских
постелей, ступают босыми ногами на ледяную  поверхность  полов.  Джорджи
всего этого города  дрожат  мелкой  дрожью,  наспех  одеваются  и  бегут
умываться. Вода, которой они торопливо ополаскиваются (даже если  она  и
теплая), кажется им пришедшей с каких-то обледенелых  горных  вершин.  А
тут еще предстоит пытка бритьем! Свет в  ванной  кажется  им  мрачным  и
холодным. Жена и дети все еще продолжают  мирно  спать,  и  есть  что-то
неестественное  в  том,   что   ты   вдруг   оказываешься   единственным
бодрствующим существом в квартире. Таким образом целый миллион  Джорджей
этого города совершают свой утренний туалет. В квартирах их  по-прежнему
холодно, однако радиаторы  уже  начинают  ворчать,  и  скоро  послышится
шипение поступающего в них тепла, можно будет даже ощутить и запах этого
тепла. Кофейник, поставленный на кухонную плиту, начинает подпрыгивать и
щедрый аромат горячего напитка распространяется по всей  квартире.  Даже
вода  из-под  крана  начинает  казаться  немного  теплее.  И  что  самое
прекрасное - солнце наконец поднимается из-за горизонта.
   У  него-то  со  вставанием  нет   никаких   проблем.   Солнце   бодро
приподнимает завесу ночи и выглядывает  из-за  нее,  окруженное  сияющим
нимбом, который  расцвечивает  голубизной  небесный  свод  над  собой  и
поднимается все выше и  выше,  заставляя  ночной  мрак  сворачиваться  и
обращаться в паническое бегство. Его желтые и оранжевые лучи расписывают
оконные стекла, стены домов и крыши, заливают золотом мрачные воды  реки
Харб. И нет у него с  этим  вставанием  никаких  проблем  -  оно  просто
подымается все выше и выше. Вот теперь с полным  правом  можно  сказать:
"Доброе утро, Америка, не спи - время вставать и сиять".
   Свет неоновых  ламп  блекнет  в  лучах  окрепшего  солнца.  В  черных
провалах улиц еще монотонно мигают огни светофоров. Но движения пока нет
и поэтому смена зеленых и красных огней все еще бессмысленна. Подле  них
еще не толпятся пешеходы, раздражаясь сменой разрешающих  и  запрещающих
сигналов. Мелькают огоньки светофоров, и даже в  их  стеклах  отражается
теперь, солнечный свет. Однако красочней всего он отражается  миллионами
оконных стекол высоких зданий, которые вглядываются  в  надвигающийся  с
востока день сотнями пылающих глаз.
   Слепой, нащупывая палкой дорогу, бредет по тротуару.  Вот  уже  и  на
реке пробудилось движение. Те Джорджи, что работают на реке, откликаются
на запах соленой воды и поджаренного бекона. От причалов  несутся  гудки
буксиров и паромов. На военном корабле слышится звук сигнальной трубы.
   Уличные фонари  гаснут.  В  городе  полновластно  царит  теперь  одно
солнце. Патрульный полицейский молча  совершает  обход  своего  участка,
пробует дверные ручки магазинов, заглядывает внутрь, прислоняясь лицом к
стеклам витрин, чтобы разглядеть, не случилось ли там чего за ночь.
   Он бросает привычный взгляд на часы. Без четверти шесть.  Через  пару
часов его, наконец, сменят.
   Ночь была длинной и холодной. Но уже наступило утро.
 
*** 
 
   Она молча собирала вещи в залитой солнечным светом спальне. Сияющие в
солнечных лучах пылинки мелькали в свете,  падающем  из  окна,  придавая
особую выразительность ее фигуре, склоненной над огромным чемоданом. Лиз
Белью следила за ее действиями, полулежа на шезлонге,  стоявшем  чуть  в
стороне от кровати и прихлёбывая кофе из крошечной чашечки.
   - В такую рань я не подымалась ни разу с того  предрассветного  часа,
когда ребята из нашего спортивного клуба совершили ночной налет на  наши
спальни и принялись сдергивать со спящих девчонок одеяла, - сказала Лиз.
   - Да, я помню эту ночь, - отозвалась Диана.
   - Ах, прекрасные деньки нашей  знойной  юности,  и  куда  вы,  только
подевались? Тогда ребята из клуба совершили этот налет только ради того,
чтобы поглядеть на нас без  трусиков,  а  теперь  мой  Гарольд,  если  и
совершает  по  ночам  на  что-нибудь  налет,  так  только  на   пиво   в
холодильнике.
   - Всем нам суждено когда-нибудь повзрослеть, Лиз,  -  сказала  Диана.
Она выдвинула ящик одного из  шкафов  и  достала  оттуда  стопку  белья,
которую она тут же положила на постель.
   - Ты так считаешь? - спросила Лиз. - В таком случае, позволь спросить
тебя, когда же ты сама  наконец  повзрослеешь,  дорогая?  Во  всей  этой
истории ты ведешь себя просто по-детски.
   - По-детски?
   - Вот именно. Если, естественно, тебя не охватила непреодолимая  тяга
к самоубийству. - Лиз скорчила глубокомысленную гримасу и  снова  отпила
глоток кофе. - И я еще вечно подначивала тебя именно за то, что ты у нас
такая уравновешенная девчонка. А тут ты вдруг требуешь от Дуга, чтобы он
пустил по миру себя, а заодно и тебя тоже. Это же просто бессмысленно.
   - Бессмысленно?
   - Вот именно - бессмысленно. - Лиз  нахмурилась.  -  И  прекрати  ты,
наконец, повторять окончание каждой и моих фраз, только придав им  форму
вопроса. Получается что-то вроде бездарного подражания Хемингуэю.
   -  Прости,  пожалуйста,  -  Диана  расправила  на  постели  очередную
комбинашку, аккуратно сложила ее и уложила в чемодан. -  А  представь-ка
себе, Лиз, хоть на минуточку, что в руках у этих мерзавцев кто-нибудь из
твоих детей. Что бы ты сделала?
   - Да я бы руку отдала на отсечение за него, - не задумываясь ответила
Лиз.
   - А предположим теперь, что у них мой сын - Бобби, а они  потребовали
этот выкуп с тебя?
   Лиз снова отхлебнула из чашечки и некоторое  время  молча  глядела  в
нее. Было все еще очень раннее утро и на лице  у  нее  не  было  никакой
косметики, однако и без нее она была очень красива, а глаза ее были  все
такими же лучистыми.
   - Дорогая моя, - сказала она наконец.  -  Я  люблю  тебя  как  родную
сестру. И всегда любила тебя, и дело тут  вовсе  не  в  воспоминаниях  о
старом добром времени, проведенном совместно в колледже. Но я далеко  не
уверена в том, что я с готовностью рассталась бы с пятью  сотнями  тысяч
долларов  ради  того,  чтобы  спасти  твоего  сына.  Нет  у  меня  такой
уверенности, Диана, и все тут. И если в результате  этого  признания  ты
станешь считать меня скотиной, то, ей-богу, я все равно ничего иного  не
смогу тебе сказать.
   - Ты меня поражаешь, - сказала Диана.
   - А почему? Только потому, что я - мать? Но я мать  только  тем  трем
маленьким чудовищам, что носятся целыми днями по дому, там на  холме,  и
переворачивают в нем все вверх дном. Я, слава Богу, не прихожусь матерью
всему человечеству,  -  Лиз  помолчала.  -  Трех  беременностей  с  меня
хватило.
   Некоторое время они обе молчали. Лиз допила  свой  кофе  и  отставила
пустую чашку. Диана продолжала упаковываться.
   - Очень мило с твоей стороны, Лиз, что ты  предложила  мне  приют,  -
сказала Диана.
   - Это - наименьшее, что я могла сделать, - просто сказала Лиз.  -  Но
если Дуг спросит  меня,  что  я  думаю  по  поводу  всего  этого,  то  я
совершенно искренне отвечу ему, что считаю тебя сумасшедшей.
   - Твои старания пропадут даром. Он и так считает меня сумасшедшей.
   - А ты уверена, что за этим  твоим  уходом  не  стоит  ничего  иного,
помимо этого похищения? - спросила Лиз. - Неужто и в самом деле  ничего?
Тетушка  Лиззи  все  поймет  правильно,  дорогая,  поэтому  тебе  нечего
стесняться... - Она неожиданно оборвала себя на полуфразе. - Он все  еще
по-прежнему хорош в постели?
   - В постели он выглядит отлично.
   -  Так  какого  же  черта?  Что  это  с  тобой  творится?  Сейчас  же
распаковывай этот дурацкий чемодан, спускайся к нему и расцелуй его ради
всего святого.
   - Лиз, - спокойно возразила ей Диана, - но вне постели он проводит по
меньшей мере шестнадцать часов в сутки.
   - Ах, дорогая моя, не жадничай, нам нужно научиться  сдерживать  свои
аппетиты, - сказала Лиз, лукаво подмигивая.
   - Не нужно шутить, Лиз. Мне сейчас совсем не до шуток.
   - Ну, извини.
   - Он трижды стучался в двери спальни за эту ночь, - сказала Диана.  -
А в последний раз он даже вроде бы плакал.  Нет,  ты  можешь  вообразить
себе плачущего Дуга? - Она сделала паузу. - Я  не  стала  открывать  ему
дверь. Он должен понять, что все  это  -  серьезно.  Он  должен  наконец
понять, что я всерьез ухожу от него, если  он  откажется  уплатить  этот
выкуп.
   - А почему бы тебе тогда не потребовать  от  него,  чтобы  он  просто
пустил себе пулю в лоб? - спросила Лиз.
   - Я прошу его всего лишь сделать то, что на его месте сделал бы любой
человек.
   -  Не  стоит  говорить  о  "любом  человеке",  когда  речь   идет   о
промышленных магнатах, - сказала Лиз. - Это же совсем иная порода.
   - В таком случае я не желаю жить с людьми этой породы. Если деньги  и
власть представляются им важнее всего...
   - Деньги и власть играют у них не столь уж большую  роль,  -  сказала
Лиз. - Магнатство - это самая настоящая болезнь. Мы,  люди  со  стороны,
называем ее шилом в заднице. Такие мужчины,  как  Дуг  или  Гарольд,  не
способны усидеть на месте, даже если ты приколотишь их гвоздями к стулу.
Они должны двигаться, они просто обязаны делать хоть что-нибудь. Заставь
их бездействовать - и это будет равносильно тому, чтобы предоставить  им
истечь кровью.
   - А включает ли в себя это магнатство, как ты его  называешь,  полную
утрату жалости и сочувствия к другим людям? - спросила Диана.  -  Неужто
это - обязательный симптом этой болезни?
   В дверь постучали.
   - Кто там? - спросила Диана.
   - Это я, Пит.
   - Не откроешь ли ты ему дверь, Лиз?
   Лиз Белью грациозно сплыла с шезлонга и направилась к двери.  Отперев
ее, она величественно произнесла: "Доброе утро", в то время как  Камерон
уставился на нее изумленным взглядом.
   - Лиз, - нашелся он наконец. - Вот уж никак  не  ожидал  застать  вас
здесь. Я даже и подумать не мог, что вы вообще способны вставать в такую
рань.
   - Я всегда встаю рано, - невозмутимо солгала Лиз. - И всегда бодра  и
свежа. А как спалось сегодня вам, мистер Камерон?
   - Прекрасно, миссис Белью. Учитывая обстоятельства.
   - Следовательно, вам пока еще не удалось достичь магнатского статуса.
Вот когда вы его  достигнете,  то  все  ночи  будут  у  вас  уходить  на
составление хитроумных планов, как это у них принято.
   Камерон улыбнулся.
   - Планированием, Лиз, я занимаюсь в дневное время.
   - Угу, готова держать пари, что именно так оно  и  есть,  -  ответила
она. - А лучшую часть своих трудов вы все-таки  оставляете  на  ночь.  -
Глаза их встретились. Диана, занятая упаковкой чемодана, казалось, вовсе
не обращала на них внимания. - А  что  все-таки  привело  вас  в  будуар
хозяйки дома? - спросила Лиз.
   - Я тут столкнулся  с  проблемой.  У  меня  в  кармане  сейчас  лежит
выписанный Дугом чек, Диана. Что мне с ним делать? Отправляться с ним  в
Бостон или просто разорвать его?
   - Вам следовало бы узнать это у него.
   - Нет, конечно же, я должен его порвать, - сказал Камерон.  -  Он  же
ведь должен будет уплатить этот выкуп. Я в этом абсолютно уверен.
   - А на чем основана эта ваша уверенность?
   - Но он же должен это сделать, не так ли? Неужто вы сами не видите?
   - Нет, боюсь, что я вообще уже ничего не вижу.
   - Ну, хорошо. Предположим, что я вылетаю в  Бостон,  и  там  вся  эта
комбинация проходит без сучка и задоринки, так?  В  этом  случае  Дуглас
Кинг заполучает полнейший контроль над Гренджером. Но все газеты  отсюда
и вплоть до самого Китая обмажут его дегтем. Они будут  вопить  на  весь
мир: "Дуглас Кинг, который сейчас контролирует Гренджер, это  тот  самый
человек,  который  отказался  спасти  от  смерти  маленького  мальчика".
Господи, да такая популярность попросту разорит его. Неужто вы  думаете,
что хоть кто-нибудь после этого согласится  приобрести  хоть  одну  пару
выпущенных Гренджером туфель?
   - Нет, этого я не думаю. И я вообще не думала обо всей этой проблеме,
рассматривая ее с такой точки зрения.
   - Правильно, - сказал Камерон. - И я могу держать пари на что угодно,
что сейчас Дуг и рассматривает именно этот аспект. Поэтому я так  уверен
в том, что он обязательно заплатит выкуп.
   - Но если он заплатит его только  по  этой  причине,  -  начала  было
Диана.
   - А в котором часу они пообещали позвонить? - не дала  договорить  ей
Лиз.
   - Кто - похитители? Они ничего об этом не сказали.  -  Лиз  задумчиво
покачала головой. - А уж когда они позвонят, то обязательно зададут свой
главный вопрос. Я считаю, что  даже  эти,  на  телевизионных  конкурсах,
ведут себя значительно гуманней,  правда?  По  крайней  мере,  они  дают
человеку по меньшей мере неделю на обдумывание вопроса.
   У двери спальни раздалось покашливание. Все  обернулись  к  раскрытой
двери и увидели стоящего в ней Дугласа Кинга в халате и пижаме.  Он  был
не брит, и глаза у него были красными,  однако  вся  его  поза  выражала
уверенность и целенаправленность. И  тем  не  менее  от  казался  сейчас
материализовавшимся духом. Он всего лишь кашлянул у двери, а после этого
стоял совершенно  молча,  пристально  глядя  на  то,  что  происходит  в
комнате.
   - Доброе утро, Дуг, - сказал Камерон. - Хорошо спалось?
   - Нет, спалось мне неважно.
   - Господи, Дуг, ты выглядишь просто ужасно, - сказала Лиз.
   - Я ведь и должен выглядеть ужасно, как ты не понимаешь? Мои грехи не
дают мне уснуть. Я ведь жестокий, бессердечный подонок, исчадие ада. Вот
кем я оказался на поверку. - Кинг сделал паузу. - А ты что делаешь здесь
в такую рань?
   - Ночью я позвонила ей. Дуг, - сказала Диана. - Я увезу к ним Бобби.
   - Все подготовлено для сцены бегства с тонущего корабля, так что  ли?
Женщины и дети сходят первыми. - Он повернулся к Камерону. - А ты,  Пит,
когда уезжаешь?
   - Что?
   - Я спрашиваю, когда ты собираешься ехать?
   - Ну, я... я пока еще не знаю.
   - То есть как это - пока не знаешь? На какой самолет у тебя билеты?
   - Я их еще не заказал, - сказал Камерон.
   - Почему?
   - Я подумал...
   - Думать не входит в  твои  обязанности.  Я  сказал  тебе,  чтобы  ты
заказал билет, разве не так? И я вручил  тебе  чек,  который  ты  должен
будешь передать по назначению, верно?
   - Да, но... Но я не знал, захочешь ли ты, чтобы я это сделал.
   - А ничего и не изменилось. Сейчас же  спускайся  вниз  и  позвони  в
аэропорт!
   Камерон молча кивнул и вышел из комнаты.
   - Пожалуй, мне нужно поторопиться с  укладыванием  вещей,  -  упавшим
голосом проговорила Диана.
   - Истерн Айрлайнз, пожалуйста,  -  говорил  он.  -  Алло?  Мне  нужно
заказать билет на первый же самолет, который вылетает в Бостон.  Да,  на
сегодняшнее утро, - он промолчал. - Да. На это утро. Да, я подожду, - он
прикрыл трубку и обернулся к Кингу. - Они сверяются с наличием свободных
мест. Дуг.
   - Ты должен был позаботиться об этом еще вчера вечером.
   - Неужто ты собираешься позволить им убить  этого  мальчика.  Дуг?  -
Кинг открыл было рот, чтобы  ответить,  но  Камерон  снова  заговорил  в
трубку. - Алло? Да? В двенадцать дня?  Погодите  одну  минуточку.  -  Он
снова прикрыл трубку ладонью. - Самый ранний рейс - сегодня  в  полдень.
Все остальные распроданы.
   - Бери этот, - сказал Кинг.
   - Очень хорошо, оставьте за мной! - сказал Камерон в трубку, - мистер
Питер Камерон. Да, да - Камерон... Да, да,  кредитная  карточка  у  меня
имеется, но  счет  отправьте  на  счет  "Гренджер  Компани"...  Да,