лицом, ссутулившись и  надвинув  на
глаза кожаную кепку, сидел за рулем, барабаня пальцами по фирменному  значку
с изображением серебряного  оленя.  Когда  Чиж  с  кряхтеньем  и  невнятными
проклятиями тяжело опустился на соседнее сиденье, водитель повернул  к  нему
сонное лицо и указательным пальцем ткнул в козырек своей  кепчонки,  сдвигая
ее на затылок и освобождая тем самым свои органы зрения.  При  желании  этот
жест можно было принять за слегка модернизированное воинское приветствие.
   - Ну как там? - без особенного интереса осведомился он, отлепив от нижней
губы тлеющий чинарик.
   - Да никак, - неприветливо проворчал Чиж,  не  любивший  профессиональных
водителей вообще, и этого водителя в частности, за наглость и высокомерие. -
Такой ответ тебя устраивает или ты хочешь получить более подробный отчет?
   Водитель,  который  задал  свой  вопрос  просто   от   скуки,   предпочел
дипломатично промолчать,  подумав  про  себя,  что  начальство  либо  сильно
перебрало с  вечера,  либо  с  утра  по  какой-то  причине  не  успело,  что
называется, поправить голову. Скорее всего, решил он, верно и то и другое: с
вечера товарищ майор перебрамши, а похмелиться с утра не получилось,  потому
как операция у нас не хухры-мухры...
   Чиж между тем закурил и, продолжая недовольно бормотать и обирать с  лица
паутину, которой там давно  не  было,  открыл  бардачок.  На  колени  ему  с
дребезжанием посыпались аудиокассеты, которых в машине было штук двадцать, -
на  любой  вкус,  как  казалось  водителю.  Казалось  ему,  как  выяснилось,
напрасно: у майора Чижа имелся собственный вкус, к  удовлетворению  которого
водитель оказался не готов.
   Некоторое время майор копался в кассетах, как свинья в желудях:  брал  из
кучи, подносил к глазам, читая название, недовольно кривился, швырял кассету
обратно и тянулся за следующей. На остатках волос, окружавших его  блестящую
плешь, повис клок спутанной паутины,  к  плечу  прилип  желтый  прошлогодний
лист.
   - Анжелика Варум, - бормотал майор. - Филипп  Киркоров...  Филипок,  мать
его... Так, а это у нас что?
   Валерий Леонтьев, господи боже мой!
   А это? "Песни для братвы"...  Превосходно!  Слушай,  -  повернулся  он  к
водителю, - у тебя что, человеческой музыки нет? Нам здесь сидеть и  сидеть,
а у тебя послушать нечего!
   - Почему нечего? - обиделся водитель. - Что это за музыка такая особенная
- "человеческая"? А это какая - собачья, что ли? Всем, понимаешь,  нравится,
одному майору Чижу что-то не  так.  Вон,  коробка  треснула...  Что  вам  не
нравится-то?
   - Мусор этот не нравится, - честно признался Чиж, понемногу успокаиваясь.
- Это же не музыка, а сплошная попса.  Ее  же  слушать  невозможно,  с  души
воротит.
   - А меня не воротит, - миролюбиво  возразил  водитель.  Он  чутко  уловил
перемену в настроении начальства  и  теперь  старательно  пытался  перевести
разговор в более мирное русло. Судя по всему,  сидеть  им  здесь  предстояло
долго, и он был рад возможности скоротать время за  беседой.  -  Музыка  как
музыка. Заводная. Не всем же от Моцарта торчать!  Вот  вам,  товарищ  майор,
какая музыка нравится?
   - Мне? - переспросил Чиж, который уже совсем успокоился и теперь никак не
мог взять в толк, чего он взъелся на водителя. - Я "Битлз" люблю.
   - А, - сказал водитель, изо всех сил стараясь, чтобы  это  не  прозвучало
чересчур пренебрежительно. - "Облади, облада..." Как же, помню. Так ведь это
нынче неактуально.
   - Зато хорошо, - сказал Чиж, отлично  понимая,  что  пытается  спорить  о
вкусах. - Классно, понимаешь? На все времена.
   - Понимаю, - сказал водитель. - "ГАЗ-21" - тоже классная машина.  На  все
времена, как броневик, с которого  Ленин  выступал.  А  вы,  товарищ  майор,
почему-то на "десятке" ездите. С чего бы это?
   - Чудак, - проворчал Чиж. - Машина - это для тела, а музыка -  для  души.
Разные вещи...
   - Да я все понимаю! - отозвался водитель. - Я же помню, как пацаном  был.
Тогда все клеши носили, за джинсы по двести пятьдесят рэ  отваливали.  Купит
фирменные джинсы, кирпичом их протрет, бахрому  понизу  организует,  да  еще
глаз на заднице нарисует - и все - самый крутой парень на районе. Сам  такой
был. До утра в подъезде "Герл" под гитару орали, и у каждой девки над койкой
Леннон висел. Или, в крайнем случае, этот.., как его... Маккартни.
   Чиж покосился на водителя сквозь густой табачный дым. Да, подумал он,  мы
с ним примерно одного возраста. Плюс-минус два года. Тоже небось за  дисками
охотился.
   - Так ведь когда это было, -  продолжал  водитель,  ободренный  молчанием
начальника. - Другие времена - другие песни. И вообще, мне  даже  тогда  наш
Мулерман больше нравился. Или Зыкина, скажем. Вот где голос!
   - Ммм-угу, - неопределенно промычал Чиж, которому этот спор  уже  надоел.
Он и без водителя знал, что консервативен во вкусах, словно навеки застрял в
тех полузабытых временах, как муха в куске янтаря или окунь в ледяной глыбе.
Что толку спорить? Люди бывают разные.
   Одни живут только сегодняшним днем, а другие всю жизнь  тоскуют  по  дням
своей молодости. И даже не обязательно молодости - просто по  тем  временам,
когда им было хорошо и радостно. А музыка -  просто  примета  времени.  Даже
слушая классиков, которые жили за сто, за двести, а то и за  триста  лет  до
наших дней, каждый вспоминает  и  думает  о  чем-то  своем,  видит  какую-то
картину, которая не видна никому, кроме него.
   - Вы, товарищ майор, так до "плешки" докатитесь со  своими  "битлами",  -
продолжал между тем водитель,  уверенно  развивая  успех  и  закрепляясь  на
отвоеванных, как ему казалось, позициях.
   - До чего я докачусь? - не понял майор.
   - "Плешка", - повторил водитель таким тоном, словно говорил  с  умственно
отсталым. - Есть в скверике на Гоголевском  такое  местечко,  где  битломаны
собираются.
   - Битломаны? - удивился Чиж. - Надо же! И много их в Москве?
   - Да кто их  считал?  Они  ребята,  в  общем,  безобидные,  не  сатанисты
какие-нибудь. Не дебоширят, записями обмениваются, разговаривают.
   Все одно и то же - у кого какой альбом, как будто с тех пор что-то  новое
могло на рынке появиться, да кто лучше - Леннон или этот.., вот же,  забываю
его, черта, все время... Маккартни, вот! да где в каком году  какой  концерт
был... Старые, косматые, кто седой,  кто  лысый...  И  молодежь  есть.  Тоже
волосатые. Придут, рты разинут и этих старых трепачей слушают, как будто  те
им что-то умное втирают. Гитарами  бренчат...  Вроде  клуба,  в  общем.  Ну,
сейчас не семьдесят второй, так их и не трогает никто. А вы что, правда не в
курсе?
   - А зачем? - вздохнул Чиж и ткнул окурок  в  пепельницу.  -  Не  люблю  я
тусовок. За день на работе так натусуешься, что ноги не держат. Какие уж тут
клубы!
   - И то верно, - согласился водитель. - После этой  работы  только  стакан
хлопнуть да на боковую.
   - Вот!  -  подняв  кверху  указательный  палец,  веско  произнес  Чиж.  -
Наконец-то ты что-то умное изрек.
   - Так это ж у всех так, - сказал водитель. - У всей,  понимаешь,  великой
России две беды: с вечера жажда, а с утра похмелюга.
   - Истину глаголешь,  брат  мой,  -  дьяконским  басом  пророкотал  Чиж  и
скривился от внезапно толкнувшейся в затылок головной боли.
   Водитель, верно истолковав его гримасу, хитро прищурился и тоном опытного
провокатора предложил:
   - Так может, пивка, товарищ майор?
   - Ммм? - вопросительно промычал  Чиж  и  уставился  на  водителя.  Только
теперь он почувствовал, до какой степени у него пересохло во  рту.  А  уж  в
горле-то, в горле!.. - У тебя что же, и пиво есть?
   - Обижаете, товарищ майор, - сказал водитель.  -  Не  вы  один  по  утрам
болеете, другие тоже. А служебный  автомобиль  -  это  вроде  реанимации  на
колесах. Для своих, конечно. Так открыть бутылочку?  Правда,  у  меня  всего
одна осталась.
   - Одна? - Чиж поморщился. - Ну, ты, реаниматор... Этим,  братец  ты  мой,
только во рту напакостишь, вот и вся реанимация.
   - Подумаешь, проблема, - сказал водитель. Тон  его  Чижу  не  понравился:
было в нем что-то плутоватое, лакейское. - Тут  до  магазина  рукой  подать.
Четверть часа туда, столько же обратно... Это пешком.  Если  надо,  я  мигом
сгоняю.
   - Но-но, - сказал Чиж. - Ты на работе или где? Сгоняет он... А если ехать
придется?
   - Какое там ехать! Где это видано, чтобы сесть в засаду и  через  полчаса
клиента дождаться! Нам тут до вечера куковать, не  меньше.  Да  вы  же  сами
говорили. А на всякий пожарный я  вам  ключик  оставлю.  Неужто  вы  с  этим
корытом не справитесь? А я бы заодно сигарет себе купил. И жрать охота  так,
что сил никаких нету. А, товарищ майор? Николай Гаврилович!
   Чиж почесал переносицу, искоса посмотрел на водителя и тяжело вздохнул.
   - Ох и змей же ты, - сказал он. - Ладно, шагай. Вот тебе  деньги.  Только
лесом, понял? Не дай бог, на клиента сослепу набежишь... И быстро. Одна нога
здесь, другая там. Стой!
   Водитель, который уже наполовину выбрался из машины,  замер  в  неудобной
позе.
   - Пиво отдай, - сказал ему Чиж.
   Когда  водитель  скрылся,  двигаясь  с  почти  комичной  осторожностью  и
нарочито оглядываясь по сторонам, Чиж усмехнулся, выбрался из  машины  и  на
всякий случай пересел за руль. Он не верил в то, что Абзац  может  появиться
здесь до возвращения водителя, но рисковать не  хотелось.  В  одной  руке  у
майора была отданная ему запасливым водителем бутылка "Балтики", в другой  -
табельный пистолет. Чижу не впервой было пользоваться пистолетом в  качестве
открывалки, и на этот раз он, как обычно,  мастерски  справился  с  задачей.
Пиво зашипело, пенясь и выпирая из горлышка. Майор дал  газу  выйти  и  лишь
после этого снял с бутылки жестяной колпачок.
   Пиво, как и следовало ожидать, оказалось тепловатым, но в  данный  момент
майор был уверен в том, что никогда в жизни  ему  не  приходилось  пробовать
ничего  вкуснее.  Он  пил  мелкими,  скупыми  глотками,  стараясь  растянуть
удовольствие, краем уха вслушивался в треск и хрипы, которые  доносились  из
динамика рации,  и  от  нечего  делать  следил  за  подъездной  аллеей,  что
упиралась в ворота кондрашовской дачи.
   Он думал об Абзаце, перебирая в уме многочисленные слухи и редкие крупицы
фактов, которыми располагала столичная милиция. Согласно слухам,  Абзац  был
волком-одиночкой, который всегда выбирал в пестром  стаде  соотечественников
самых жирных, самых сильных и, как правило, самых грязных самцов. Ни одна из
жертв, отправленных на тот свет киллером по прозвищу Абзац,  не  вызывала  у
Чижа ни сострадания, ни жалости. Эти люди топтали землю лишь  по  недосмотру
Господа Бога, и, будь Чиж рядовым обывателем, он не видел бы ничего  дурного
в том, что кто-то взял на себя тяжелый и грязный труд исправить эту  ошибку.
К сожалению, Николай Гаврилович Чиж был не  рядовым  обывателем,  а  майором
уголовного  розыска,  и  деятельность  Абзаца   находилась   в   сфере   его
профессиональных интересов.
   Кроме того,  майор  Чиж  давно  перестал  верить  сказкам  о  благородных
разбойниках. По-русски "киллер" - это убийца. Душегуб, иначе  говоря.  Чтобы
одного за другим, как мишени в тире, шлепать живых людей, нужен особый склад
характера. Для киллера человеческая жизнь стоит ровно столько, сколько готов
заплатить за нее заказчик. А моральные нормы - вещь  весьма  расплывчатая  и
нестойкая.  Даже  те,  которые  мы  устанавливаем  для  себя  сами.  В  один
прекрасный день этот Абзац мог махнуть рукой на свои принципы,  если  они  у
него вообще имелись, а не были высосаны из пальца одуревшими от  безделья  и
скверной кормежки постояльцами Матросской Тишины, и превратиться в  обычного
наемного стрелка, которому наплевать, кто у него на мушке,  лишь  бы  деньги
платили.
   Чиж отхлебнул пива и через стекло посмотрел, сколько осталось в  бутылке.
Какого черта, сказал он себе. Какого черта я пытаюсь  разграничить  эти  два
понятия: обыкновенный убийца и убийца с какими-то там принципами?  Убийца  с
принципами - это маньяк, что, по  сути  дела,  еще  хуже,  чем  обыкновенный
мокрушник. Ну хорошо, допустим, что легенды  не  врут  и  этот  тип  убивает
только мерзавцев - бандитов, воров, насильников, рэкетиров... Ну и  что  это
меняет? Он не Бог, не судья и даже  не  прокурор.  На  каких  основаниях  он
выносит и приводит в исполнение свои приговоры? Как  он  определяет,  правду
ему говорит заказчик, когда рассказывает, какой негодяй и мерзавец его враг,
или вешает лапшу  на  уши  с  целью  устранить  конкурента?  Тем  более  что
заказчики все, как один, сами хороши... А если однажды он ошибется и шлепнет
хорошего человека?
   Он посмотрел на часы. Водитель, наверное, уже дошел до магазина, если  не
застрял где-нибудь по дороге. Как его зовут-то, а? А впрочем, на кой черт он
мне сдался,  этот  доморощенный  меломан  с  замашками  вороватого  лакея...
Нельзя, конечно, так думать о людях, но что делать, если это  правда?  Он-то
небось идет сейчас по обочине и думает: Чиж этот, дескать, ни хрена в музыке
не понимает, только и знает, что водку  с  пивом  жрать  да  "битлов"  своих
слушать... Алкаш он, думает, этот ваш майор Чиж, и ничего больше. Хроник.  И
ведь  тоже  прав:  что  есть,  того  не  отнимешь.  Можно   сколько   угодно
хорохориться, но шила в мешке не утаишь, особенно от себя  самого.  Хотя  от
себя - оно, наверное, и легче. Тут главное что? Главное -  решить,  чего  ты
сам хочешь. Хочешь уважать - уважай. А не хочешь - кто ж тебя  неволит?  Вон
их сколько, таких свободных  людей,  по  ЛТП,  по  тюрьмам,  по  чердакам  и
подвалам...
   Он снова посмотрел  бутылку  на  просвет.  Пива  в  ней  осталось  меньше
половины. Чиж криво усмехнулся и сделал еще один глоток, совсем маленький.
   Вот и решай. Взвесь все хорошенько, приди к  очевидному  выводу  и  брось
пить. Как это? Да вот так! Брось - и все. А  если  не  получается  -  излови
Абзаца и доставь его Кондрашову - живого, а еще лучше мертвого.  После  чего
можно брать под козырек, запевать строевую песню и, чеканя шаг, отправляться
прямиком в центр Маршака, где за  совершенно  немыслимые  бабки  приводят  в
порядок таких, как ты. Да чего там - таких! Небось среди тех, у кого водятся
деньжата, встречаются типы и покруче... Ты себе лечись, а Кондратов за  тебя
заплатит. Украдет где-нибудь и заплатит, ему не впервой.
   "Дерьмо, - пренебрежительно сказал себе Чиж. - Загадочная  русская  душа.
Если в сиденье твоего стула нет торчащего гвоздя, его непременно нужно  туда
забить, да так, чтобы острием кверху и длиной сантиметров десять,  чтобы  уж
до самой кости, до кишок чтобы... Эх!"
   Он резко запрокинул бутылку, едва не угодив донышком в лобовое стекло,  и
в два могучих глотка употребил все содержимое.  Ничего,  сейчас  водила  еще
принесет... На наш век хватит. Кто не может бросить пить? Я не могу? Это  мы
еще посмотрим, гражданин Кондрашов.., а  также  товарищ  Лапоть.  Тоже  мне,
нашли слабое звено...
   Он  затолкал  пустую  бутылку  поглубже  под   сиденье   и   глубоко,   с
удовольствием затянулся сигаретой. "Прорвемся, - успокоил он себе. -  Всегда
прорывались и теперь прорвемся."
   В это время хрюкнула рация, на ее корпусе замигала красная лампочка.
   - Первый, я пятый, -  сказала  она  искаженным  почти  до  неузнаваемости
голосом. - Ответьте пятому, первый!
   Чиж взял рацию и передвинул большим пальцем рычажок.
   - Первый на связи, - сказал он. - Что нового, пятый?
   -  Какой-то  бомж,  -  доложил  пятый.  -  Движется  пешком  со   стороны
железнодорожной станции. Смотрит  на  ворота..,  как  будто  знакомых  ищет.
Направляется в вашу сторону. Повторяю: направляется к вам.
   - Бомж? - Чиж поморщился: только бомжей ему сейчас и  не  хватало.  -  По
дачам, что ли,  решил  пошарить?  Так  ведь  тут  кругом  охрана...  Как  он
выглядит?
   - Около сорока лет, - прохрипела рация. - Патлатый такой блондин,  волосы
до плеч, баки, как у адмирала, усы, черные очки. Одет в камуфляжные штаны  и
короткую черную куртку.., в "косуху", в  общем.  При  себе  имеет  рюкзак  и
сумку.
   - Погоди, пятый, - недовольно перебил его Чиж. - Где  ты  видел  бомжа  в
"косухе"? Может быть, это чей-то сынок? Впрочем, ладно. Ты  уверен,  что  он
направляется к нам?
   - Я его не спрашивал. Пересек дорогу, миновал подъездную аллею и  скрылся
в лесу на вашей стороне. Я его уже не вижу.
   - Спасибо, - сказал Чиж. - Отбой,  пятый.  Продолжайте  наблюдение.  Всем
остальным готовность номер один. Не думаю, что это наш человек, но все же...
   Он вернул рацию на место, выбросил окурок, зачем-то  пощупал  торчащий  в
замке ключ зажигания и  поиграл  педалями.  Сидеть  за  рулем  "Волги"  было
просторно, как в кинозале, особенно после тесноватых "Жигулей". "Черт  знает
что, - подумал Чиж. - Неужели это все-таки  наш  клиент?  В  таком-то  виде?
Пешком? Нужно совсем рехнуться, чтобы на такое отважиться!"
   Он вынул из кармана сигареты  и  закурил,  косясь  то  на  рацию,  то  на
видневшуюся  впереди  полоску  асфальта.  С  подъездной  аллеи   машина   не
просматривалась, Чиж проверил это лично, но теперь в глаза ему бросились две
продавленные во мху и папоротниках колеи, оставленные колесами "Волги".  Они
были едва заметны, но они были там, и человек, который знал, что искать,  ни
за что не прошел бы мимо.
   Чиж неуверенно подался вперед, но тут же одернул  себя.  "Если"  -  очень
скользкое слово. Что, если киллер сделает крюк по лесу и выйдет к  машине  с
тыла - весь в черном и с гранатометом наперевес? Или,  скажем,  прилетит  на
вертолете и сбросит на кондрашовскую  дачу  фугас?  Предположить  можно  что
угодно, а заросшая травой колея - не повод для истерики. Тем более что когда
он сам смотрел сюда с дороги, то не заметил никакой колеи, а уж он-то  знал,
что и где искать...
   Слева, со стороны дачи, вдруг долетел рев газующего на холостых  оборотах
автомобильного двигателя. Чиж встрепенулся и схватился за рацию.
   - Двенадцатый, - рявкнул он, - что у вас там происходит?!
   - Да все нормально, товарищ майор, - ответил двенадцатый.  -  Это  я  для
достоверности машину завел. Машина зверь, Николай Гаврилович! Нам бы в отдел
парочку таких!
   - Они бы за неделю  годовой  лимит  топлива  сожрали,  -  проворчал  Чиж,
непроизвольно зевнув: пиво начинало действовать. - И вообще, я ведь приказал
спрятаться и не отсвечивать. Развели, понимаешь, самодеятельность... Исчезни
оттуда! Все исчезните!
   - Е...
   - ответил пятый и почему-то замолчал, словно отключился, хотя Чиж отлично
слышал,  что  рация  продолжает   работать.   Шум   автомобильного   мотора,
доносившийся со стороны дачи, был слышен и в динамике  рации.  Через  минуту
шум  усилился,  поднявшись  до  натужного  рева,  потом  в  динамике  что-то
душераздирающе захрустело, и рация замолчала.
   Потом динамик  взорвался  возбужденными  голосами,  в  которых  слышались
досада и удивление загонщиков, упустивших добычу. Слева, с  дачи,  донеслись
пистолетные  выстрелы,  затем  послышался  глухой  удар.  Что-то  затрещало,
лязгнуло и рухнуло с тяжелым грохотом.
   Чиж аккуратно сбил с кончика сигареты пепел и сунул окурок в  самый  угол
губ, чтобы дым не разъедал  глаза.  Оказалось,  что  двигатель  "Волги"  уже
работает, хотя майор совершенно не помнил, когда и как его завел. Он включил
первую передачу, и машина плавно двинулась вперед, хрустя гнилыми сучьями  и
сбрасывая наваленные на капот и крышу еловые лапы. Выезжая на  асфальт,  Чиж
газанул, преодолевая небольшой подъем. Машина рванулась  вперед  и  замерла,
перегородив подъездную аллею.
   Чиж повернул голову налево, зная, что именно там увидит,  и  ощущая  себя
так, словно его накачали новокаином. Нарастающий вой мощного  автомобильного
двигателя  забивал  уши.  Он  был  похож   на   звук   пикирующего   старого
бомбардировщика.
   Огромная, как нож  бульдозера,  сверкающая  хромом  решетка  радиатора  с
фирменным знаком "шевроле" была уже совсем рядом, м