Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детская литература
   Обучающая, развивающая литература, стихи, сказки
      Шагинян Мариэта. Месс-Менд, или Янки в Петрограде -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  -
Участие их выразилось в следующем: Дочь Мирэль (тогда пяти лет) потребовала, чтобы в книге непременно была ученая собака. Отсюда - Бьюти. Сестра Лина, встревоженная судьбой шотландца Биска, умоляла оставить его в живых. Отсюда - спасение Биска. Муж Джим, большой патриот и крестный отец Джима Доллара, возмутился: неужели в книге не будет армянина? Я ответила: "Выставь кандидатуру". Он выставил: "Сетто из Диарбекира"; Отсюда - Сетто из Диарбекира. Тремя этими уступками и ограничилось допущение чужого творчества в создание "Месс-Менд". 2. Все началось с елисеевской мебели, лаврового листа и статьи в "Правде" Осенью 1923 года страна наша еще находилась в тисках разрухи и голода. Группа писателей жила тогда в Петрограде, в общежитии "Дома искусств" - роскошном особняке, где до революции обитали богатые купцы Елисеевы. Мы получали скудные пайки. К концу месяца они истощались, и оставался один лавровый лист. Есть пословица: "Лавры спать не дают". Мы ее переделали в эпоху военного коммунизма: "Лавровый суп спать не дает". В тот день, о котором я пишу, у нас был лавровый суп. Под тарелкой лежала "Правда". Отодвинув суп, я заметила заманчивый фельетон о том, что нам, советским людям, необходимо создать для молодежи свою приключенческую литературу и своего "красного Пинкертона". Такого, чтоб воспитывал, звал к светлому будущему, помогал бороться с фашизмом и строить социализм... А ночью пришла лавровая бессонница. С Морской в комнату шел свет, бегали полосы от автомобилей. Вещи казались шевелящимися. Вокруг моей постели теснилась роскошная мебель из будуара купцов Елисеевых. Здесь были: ширма, часы рококо, кресло с фигурками дубовых обезьянок по углам, гобеленовый диванчик. Я стала на них смотреть. Сколько рабочих трудилось над этими штуками, чтобы купцы Елисеевы могли ими спокойно пользоваться! А ведь можно было бы сделать их с фокусами, чтобы они досаждали своим хозяевам, помогали рабочим бороться. Замки - открываться от одного только нажима, зеркала - снимать и хранить под собой снимки, стены - подслушивать, прятать ходы и тайники, сдвигаться и раздвигаться... В полусне мир ехидных, наученных, вооруженных вещей обступил меня, выстроился, пошел в поход - и уже вовсе спящей я увидела большое бородатое лицо, голубые глаза, прямые пушистые брови, трубочку в зубах - рабочего Мика Тингсмастера, великого мастера и повелителя вещей. Утром, в постели, я продолжала выдумывать. Родилась мелодия вместе с песенкой: ...Клеим, строгаем, точим, Вам женихов пророчим, Дочери рук рабочих, Вещи-красотки!.. Почему бы из этого не сделать "красного Пинкертона"? Тема: рабочий может победить капитал через тайную власть над созданьями своих рук, вещами. Иначе - развитие производительных сил взрывает производственные отношения. Содержание: возникает из неисчерпаемых возможностей нового - вещевого - трюка. 3. Отклик на идею Несколько человек, попавших мне под горячую руку, раскритиковали все в пух и прах. "Бывший" человек сказал язвительно: - Разве вы не знаете, что у нас литературный курс меняется, как киносеанс, по вторникам, четвергам и пятницам? Пока вы напишете Пинкертона, понадобится красная художественная статистика или красный художественный письмовник. Осторожный человек прибавил: - Это наивно - писать "в оригинале" и надеяться, что к тебе отнесутся, как к переводу. Какие у вас шансы? Шутник предложил: - Посоветуйся с Гете. Я сняла с полки томик, раскрыла и прочитала: "Und da ist auch noch etwas rundes..." ("И там есть еще кое-что кругленькое...") - из песенки о Кристель. Шутник провозгласил примирительно: - Тебе остается написать Пинкертона с приложением статистики и письмовника, объявить его иностранцем и назвать Долларом. 4. Материал для романа-сказки Я засела писать. У меня не было ни плана, ни названия, ни фабулы, ни действующих лиц, ни малейшего представления о том, что будет содержать первая глава; ничего, кроме Мика Тингсмастера и его песенки. Но мы жили в необычайно интересное время - великое время первых лет революции. Наш пример обострил во всем мире два крайних полюса-лагеря. Весть об Октябрьском перевороте и о первой стране социализма доходила до самых отдаленных мест нашей планеты, деля человечество на два лагеря. Великий призыв "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" заставлял биться воедино сердца миллионов рабочих. Но он же вызывал звериную ненависть у хозяев старого мира, угнетателей и капиталистов, и тоже объединял их. В защиту империализма встал фашизм. Сперва он был итальянским: первым оплотом фашизма и его главаря, Муссолини, стала Италия. Обо всем этом нам ежедневно рассказывали газеты - и ясно, что впечатления от окружающих нас фактов и событий стали главным материалом моей сказки. Писала я в необычном возбуждении: мне самой хотелось поскорей узнать, что будет дальше. За моей спиной стояли домашние. Они имели скверную привычку предсказывать, что будет дальше. Я назло и из самолюбия тотчас же придумывала совсем наоборот. Таким образом, интрига все время ускользала от догадок читателя, как преступник от сыщика, и я отыскала моего "покойного Иеремию" в "генеральном прокуроре штата Иллинойс" ровным счетом в самую последнюю минуту, неожиданно для себя, как если бы вскочила на подножку отходящего поезда, идущего не туда, куда мне нужно. Таинственный Грегорио Чиче - разумеется, итальянец, как тогдашние фашисты, - выходил окруженный необычайным мраком. По вечерам я его боялась; кто-нибудь непременно должен был сидеть возле меня, и если на пол падала книга или ручка, я вздрагивала от ужаса. Моя сестра жаловалась на кошмары. Но самое страшное было в том, что я совершенно не знала, чем именно страшен Грегорио Чиче и как объяснятся его особенности. От незнания я все больше и больше отодвигала разгадку. Когда она подошла вплотную, я так испугалась, что чуть не дала Грегорио Чиче улизнуть от возмездия. Дочь Мирэль долго не могла мне этого простить и не хотела гулять по Кирпичному переулку, потому что там стоит недостроенный дом и Чиче мог в нем спрятаться. Панское правительство тогдашней Польши было остро враждебно советскому народу, и миссис Вессон, враг Советской России, оказалась у меня полькой. Симпатии и антипатии мои, так же как и отдельные события, все рождались и зависели от того, что происходило вокруг нас. Может быть, читатель удивится тому, как описывает Джим Доллар Петроград 23-го года. Разумеется, он не был и не мог быть таким, и его чудесные лаборатории, Аэро-электростанция и экспериментальные заводы - плод авторской фантазии. Но я решила описать нашу страну такой, какой мерещилась она мне в далеком будущем, - светлой страной непобедимой техники, величайших открытий, победы над голодом, климатом, болезнями. И этот утопический элемент надо было выдержать, во-первых, в тонах сказки, во-вторых, в виде такого волшебства, какое могло представиться глазам выдуманного мной американского автора. Каким счастьем было для меня писание "Месс-Менд"! 5. Несчастная любовь выхохатывается Каждую неделю я писала по выпуску. Дело дошло до штата Иллинойс. Из-под пера вылезла мисс Юнона Мильки, "молодая девица" пятидесяти лет, в коротеньком платье лаун-теннис и рыжем парике. Я заметила, что она обезьянничает с меня и выставляет в смешном виде мои самые святые чувства. Ее рассказ вышел в черновике расплывчатым - это не от слез, а от смеха. Я хохотала так, что у меня начинались колики. Старая няня Вера Алексеевна приходила кропить меня святой водой. Одной рукой я держалась от смеха за живот, другой писала. А когда кончила, откинулась на спинку стула, зевнула от изнеможения и заметила, что любовь вся ушла вместе с хохотом, как лопнувшее яйцо - в кипяток, и что, пожалуй, ее даже и вовсе не было. 6. Откуда взялся "Месс-Менд" Из словаря. Когда понадобился лозунг, я пустила кошку Пашку на словарь. Наша кошка любит поворачивать страницы. Пашка цапнула сразу пять листов, откинула, и я нашла сперва Mess потом Mend. А значение самое подходящее: починка, ремонт, общая трапеза, смесь, заварить кашу. 7. Джим Доллар пускается в плавание Каждое воскресенье у меня собирались друзья - писатели и книжные люди. Они слушали "Месс-Менд" от выпуска к выпуску. Когда роман был закончен, каждый высказал свое мнение. Сложив их, получаешь следующее: "Это черт знает что. Союз писателей обидится. Что скажет Евгений Замятин? И, наконец, можно сорганизоваться и написать целую серию таких романов, основать свое издательство и пойти в гору". Мы немедленно подали заявление, что хотим организовать издательство "Клуб рассказчиков", и нам немедленно в этом отказали. После этого я осталась один на один со своим детищем, которое каждый читал без передышки и я сама перечитывала десятки раз, - и все, и я в том числе, были в совершенном недоумении, что же это такое. Но - три месяца прошло. Другой рукописи у меня не было. Я наскребла денег на самый дешевый поезд "максимку", завернула рукопись в газету, надела шинель, стоившую четыре миллиарда [до денежной реформы наши деньги были сильно обесценены, счет велся на миллиарды и миллионы, которые в просторечии часто называли "лимонами"], и поехала в Москву. Тогдашний директор Госиздата, большевик старой ленинской гвардии Николай Леонидович Мещеряков, взял у меня рукопись, как она была. Листочки, исписанные мелким почерком (мы еще не перепечатывали рукописи на машинке!), он захватил домой, в номер гостиницы "Метрополь", прочитал за одну ночь, вызвал меня на следующий день в Госиздат и тотчас заключил со мной договор. Было решено сохранить псевдоним Джин Доллар, и Н.Л.Мещеряков дал свое предисловие к роману, поддерживавшее мою шутку. 8. Несколько слов о романе "Месс-Менд" был хорошо встречен советским читателем. Он переведен на несколько языков, целиком напечатан в "Роте Фане", печатался в Париже, в газете армянских демократов. В Австрии и Германии он выдержал несколько изданий. Отзывы о нем немецких рабочих составили целую книжку. Спрашивая себя, в чем причина счастливой судьбы этого романа, писавшегося в шутку, отвечаю: Прежде всего он - не халтура. От первой и до последней страницы "Месс-Менд" создан тем лихорадочным подъемом, который вызывается "горением фосфора", иначе сказать - творчеством. Многие главы я переделывала по десятку раз. До сих пор я ненавижу первый выпуск и считаю его слабым, но иным он не мог быть, потому что в нем - первые шаги, ощупью, по не найденному еще пути. И, во-вторых, он весь обращен против двух главных зол современности - против войны и фашизма. Есть портреты, глаза которых, откуда ни посмотри, глядят прямо на вас. Глаза этой книги, кажется мне, глядят и современность. В чем тайна формы "Месс-Менд"? Не забудем, что это пародия. "Месс-Менд" пародирует западноевропейскую форму авантюрного романа, пародирует, а не подражает ей, как ошибочно думают некоторые критики. Но судьба многих книг - начинаться в насмешку и кончаться всерьез, подобно Пиквику. Используя обычные западноевропейские штампы детективов, я направила их острие против разрушительных сил империализма и фашизма 20-х годов нашего века, а всю положительную романтику и счастливую сказочность этой вещи - на прославление творческой, созидательной силы рабочего класса всех стран и народов. В процессе писания пародия была изжита, и возник своеобразный пафос, я бы сказала - пафос нового, классового трюка. Изобретенный в "Месс-Менд" "трюк с вещами" носит не универсальный и не личный характер (как обычные трюки в романах и в кино), а рабоче-производственный, и быть другим он не может, потому что вещи делаются рабочими. Отсюда - плодотворность темы, ее не надуманный, а сам собой возникающий романтизм. Потом: никто не заметил (да и я сама - пока не дописала), что в основе "Месс-Менд" лежит сказка - народная сказка о благодарных животных. Шуточная уголовная развязка внезапно превращается в "народную словесность". Для нового издания этого романа-сказки в наше время, спустя тридцать два года после его написания, понадобились, конечно, очень большие переделки. Отодвинулись на второй план такие фигуры, как убийца и гипнотизер Чиче. Выросли и выдвинулись на первый план, открыв свой страшный облик, такие фигуры империалистов, как миллиардер Кресслинг. А в то же время мы сами стали старей и серьезнее, и многие нелепости и несуразицы прежнего варианта романа как-то смущают и не удовлетворяют нас в чтении. Пришлось их переработать и внести в книгу больше логики. Но утопическую, сюжетную и юмористическую часть я сохранила в целости, чтоб не заглох аромат 20-х годов - тех годов большой молодости нашей литературы, когда и наша великая страна, и мы, и читатели наши переживали раннее утро нового мира. И если б я совсем заглушила этот аромат тогдашнего незабвенного времени, мой "Месс-Менд", может быть, стал бы таким солидным и скучным, что его и переиздавать бы не стоило. Мариэтта Шагинян (Джим Доллар). ПРЕДИСЛОВИЕ Н.МЕЩЕРЯКОВА К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ "Янки в Петрограде" - кинематографический роман: действие в нем развивается головокружительным аллюром. В этом отношении "Янки" - роман нашего времени, когда крупнейшие события сменяют друг друга с чисто кинематографической быстротой. "Янки" - роман фантастический. Действующие лица в этом романе совершают неправдоподобные, невозможные для выполнения поступки. Но разве не фантастична вся наша эпоха? Разве во время революции, а в особенности Великой Мировой Пролетарской Революции, не фантастична вся жизнь? Разве не были и не являемся мы все время очевидцами того, как самые обыкновенные, казалось бы, рядовые люди совершают великие, фантастические деяния? И, как роман фантастический, "Янки" вполне отвечает вкусам читателя эпохи революции. Но фантастика "Янки" - здоровая, революционная фантастика, не имеющая ничего общего с возвратом к реакционной фантастике Гофмана, ищущей материала в чертовщине Средневековья. "Янки" - картина борьбы фашизма с Советской Россией; последнюю поддерживают американские рабочие. Главный герой романа - это коллектив пролетариата. Имя Джима Доллара совершенно незнакомо русским читателям. Судя по биографии, он американский рабочий. Он никогда не видал России. Он знает ее только по рассказам, по книгам да по газетам. Естественно, что описания его не соответствуют русской действительности. Отсюда ряд курьезных несообразностей. Так, одной из своих героинь он дает, якобы на русский манер, имя "Катя Ивановна". Речку Мойку он называет "бурной" и т.п. Но, конечно, не в этих курьезных ошибках дело, в особенности в таком романтически-рокамболевском романе, как "Янки в Петрограде". Сами эти курьезные ошибки - один из элементов романтического налета. Несмотря на свою умышленно аляповатую форму, доходящую временами до гротеска, "Янки" представляет крупное, оригинальное и глубоко интересное произведение (я сказал бы, первое крупное произведение) из области революционной романтики. Оно читается с захватывающим интересом. Ряд товарищей, которым пришлось прочитать роман в рукописи, не могли оторваться от этого чтения; некоторые читали его всю ночь напролет. Мы уверены, что на долю "Янки" выпадет крупный литературный успех. 1923

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору