яла в создании некоей модели "стационарного развития", которое, воплощая в себе абсолютные бытийные "ценности", строит будущее общество своеобразно понятой "справедливости" и "верности" бытийному архетипу, возвращением к которому, собственно, и являются проекты будущего. И в том, и в другом случае: и в случае построения коммунистического общества, и в случае осуществления "Великой политики" Ф.Ницше - речь шла о "третьем пути", который, не являясь повторением прошлого, феодального прошлого, все же не является тем капитализмом, современниками которого они являлисьlxxvii.
    Как социализм, так и национал-социализм ставили перед собой задачу создания "нового" общества, "нового" человека, который принципиально будет отличен от концепции человека, предлагаемой либеральной теорией в виде "атомарного" индивида, которого связует с другими такими же индивидами только экономическая необходимость, только голый интерес пользы и материального принуждения. В новой формируемой антропологии "третьего пути" класс, классовая солидарность, борьба - в социализме и "кровь", единство народа, логика его происхождения, генеалогия - в национал-социализме - становятся связующими элементами, опосредующими отношения в обществе. При этом и подчас в качестве единого верного критерия сама эта "связь" становится важнее индивидов, которых она объединяет, поскольку в жертву ей часто приносится та или иная личность, индивид, не отвечающий чистоте этой связи. Как отмечает К.Лефор, анализируя феномен тоталитаризма, "пролетариат составляет одно целое с народом, партия - с пролетариатом, наконец, политбюро и эгократ - с партией. И вместе с тем как расцветает представление о гомогенном и прозрачном в себе обществе, едином народе, отрицается во всех формах социальное разделение и одновременно отвергаются все признаки различия верований, мнений, нравов"lxxviii. И прежде всего, отрицается то, что как бы составляет необходимую предпосылку либерального общества - демократия. Делается это вполне сознательно и как вытекающее из логики самой классовой борьбы в обществе, строящем новое, отличное от прошлых эпох. Так например, И.В.Сталин, формулируя методологию построения "нового" общества и ссылаясь при этом на выполнение заветов В.И.Ленина, пишет: "Отдельные требования демократии, - говорит Ленин, - в том числе самоопределение - не абсолют, а частичка общедемократического (ныне общесоциалистического) мирового движения. Возможно, что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему. Тогда надо отвергнуть ее"lxxix. Частичка тут, частичка там - и в целом появление строя без демократии вообще, но с демократической демагогией в идеологии. И словно исправляя саму эту демагогию, точнее, отбрасывая ее, младший современник и тоже основатель тоталитарного режима, возникшего как своего рода исправление ошибок национал-социализма - Гитлер, уже без всяких демократических или социал-демократических уверток заявляет: "Я многому научился у марксистов. И я признаю это без колебаний. Я учился их методам. Я всерьез взглянул на то, за что робко ухватились эти мелочные секретарские душонки. И в этом вся суть национал-социализма. Национал-социализм - это то, чем мог бы стать марксизм, если бы освободился от своей абсурдной искусственной связи с демократическим устройством"lxxx. И это весьма знаменательная, симптоматичная перекличка лидеров обоих тоталитарных режимов по поводу построения "нового" общества.
    Но еще более интересное объединение методологии происходило в области антропологии, в области построения нового человека. Здесь прямо сочетались марксистские лозунги о преодолении "отчуждения" и "собирания человека": сверхчеловека - заимствованные из словаря Заратустры Ф.Ницше, как это было предложено А.А.Богдановым. Долгое пребывание заграницей В.И.Ленина, несомненно знакомого с философией Ф.Ницше, ознаменовалось лишь краткой оценочной фразой немецкого мыслителя как психолога, давшего "психологическое понимание империализма"lxxxi. Тогда как для его ближайшего товарища по эмиграции А.А.Богданова антропология Ф.Ницше стала своего рода методологией построения "нового человека" революционной эпохи. "Новая антропология" А.А.Богданова полностью воплотила в себе еще на заре тоталитарной эпохи своеобразный "синтез" утопии и антиутопии или, как отмечает К.Лефор: "...идеал крайней искусственности с идеалом крайне органицистским..."lxxxii, синтез, противоестественность которого стремились предотвратить и предсказать-предугадать многие крупнейшие мыслители начала XX века. Это и Г.Уэллс, и О.Хаксли, и Е.Замятин и, наконец, Д.Оруэл. Однако, все происходило по другим историческим сценариям, вовсе не корригирующим свое развитие с оглядкой на антиутопии, а с прицелом на формирование индивида, который беспрекословно подчиняется навязанной ему идеологии, безусловно подчиняется предложенному ему порядку и столь же безусловно подчиняется вышестоящему начальнику. Свобода индивида и состоит не в либеральной свободе, ограниченной другим индивидом, а в свободе подчинения, добровольного, безусловного и бесконечного - только в таком виде полностью отвечала особенностям тоталитарного строя. Формой воспитания такого индивида становится террор, страх, принуждение, спиритуализированное, доведенное до абсурда, как форма спиритуализации жестокости, согласно формуле Ф.Ницше.
    Если К.Маркс в своей формулировке "отчуждения" полагал, что человек в процессе капиталистической социализации теряет - отчуждает какие-то черты своей родовой сущности, своей ценности и полностью вернуть их должна грядущая социальная революция, то в данном случае наоборот: одухотворение, спиритуализация жестокости, возведенная в ранг воспитательной методологии, должна из индивида сформировать, спрессовать "нового" человека - человека тоталитарной эпохи, насильно загнанного в тоталитарный рай "свободы и подчинения". Снятие "отчуждения" индивида в тоталитарном государстве оказалось формой принуждения, приспособления путем одухотворения, спиритуализации жестокости к новым узким, сугубо функциональным обязанностям в рамках тоталитарного режима. Только называлось это принуждение в терминах тоталитарного новояза процессом "собирания человека", термином, прямо пародирующим, соотносящим сам этот процесс с намеченным, только намеченным Ф.Ницше, в его концепции "сверхчеловека".
    Рисуя еще во многом туманные образы грядущего коллективного "товарищеского" общества социализма, А.А.Богданов постоянно и как бы "несознательно", путает тексты социалистического и неоконсервативного содержания и, скорее, стремится "амальгамировать", сплавить воедино их различия и разночтения в единый текст - текст построения нового постиндустриального социалистического общества. Это и заявлено уже в эпиграфах к статье "Собирание человека": эпиграфы взяты из Библии, К.Маркса и Ф.Ницше. Это те путеводные звезды, которые стояли над философом-утопистом в момент написания статей, посвященных новой антропологии. Цель статей состоит в том, чтобы переоценить, переосмыслить многие представления либеральной идеологии и противопоставить им новые коллективистские, товарищеские ценности - ценности социализма. Само выдвижение "коллективистских" ценностей должно было, по замыслу философа, заменить буржуазное насилие - насилие по принуждению на насилие, но насилие по убеждению, внутреннему, делающему раба по необходимости - пролетария - рабом по внутренней, сознательно формулируемой целесообразности, готовности принести себя в жертву новому строю.
    Итак, статья начинается с предисловия, в котором сразу же заявляются цели и задачи исследования, которые А.А.Богданов формулирует не более, не менее как: "...развитие высшего типа жизни...", "...изменение типа человеческой личности...", "...устранение той узости и неполноты человеческого существа, которые создают неравенство, разнородность и психическое разъединение людей"lxxxiii. Ритуальная ссылка на К.Маркса в поисках "линии развития "высших проявлений человеческой жизни"lxxxiv вовсе не скрывает явно выраженный ницшеанский подтекст самого изложения. Тем более, что, как уже отмечалось, в критике либерализма, в его отрицании сходились, и подчас весьма близко, и социалисты, и неоконсерваторы конца XIX века, так что эти отличия почти не дифференцировались. Подобно Ф.Ницше ("Генеалогия морали", "Антихрист"), А.А.Богданов свое изложение строит как генеалогию человека, индивида и сразу же выделяет два типа личности: "человека группы" и "организатора групповой жизни"lxxxv. Это еще не классовое разделение по К.Марксу, но дуализм типов сознания, типов личности. "Тот, кто повелевает, - пишет А.А.Богданов, - неминуемо с различной точки зрения воспринимают одни и те же факты"lxxxvi. Более того, философ считает, переход невольно на позиции субъективного феноменализма: "Всякий строит мир по образу и подобию своего социального опыта"lxxxvii. В дальнейшем специализация не устраняет "авторитарного дробления человека", но создает противоречия. Противоречия и дробление индивида проникают все глубже и охватывают все сферы жизни, но оно же (дробление), как считает философ, "порождает не только неполноту жизни, раздвоенность опыта, раздвоенность мира: оно порождает реальные жизненные противоречия и через них - развитие"lxxxviii. В свою очередь: "В раздробленном человеке со стихийной силой возникает потребность стать целым. Она несет ему тяжелые муки неудовлетворенности, но и толкает его на путь борьбы за ее удовлетворение. На этом пути совершается собирание человека"lxxxix. И как конечный вывод из этой генеалогии индивида: "Новейшее время, - считает философ, - является эпохой собирания человека"xc. Все прошлое - как бы предыстория, история нового человека только начинается. И формы, в которые предполагается отлить его, весьма своеобразны, хотя столь же схематично очерчены, почти так же и истории прошлых эпох. Противопоставленное либеральному индивидууму, "собирание человека" А.А.Богданова, так же противопоставлено и аристократическому антропологизму "сверхчеловека" Ф.Ницше: оно коллективистично по определению, оно собирает человека-товарища - человека социалистического, а по сути своей - тоталитарного, человека-винтика, шестеренки в огромном механизме тоталитарного государства.
    В этой концепции социалистического товарищества происходит буквальное переворачивание аристократического индивидуализма Ф.Ницше. Если для немецкого мыслителя все человечество - это некий пьедестал, субстрат, подпочва, на которой стоит, вызревает "сверхчеловек" ("Не человечество, но сверхчеловек, - пишет Ф.Ницше, - вот цель"xci), то для русского социалиста наоборот: отдельный индивид, человек, личность и т.д. - ничто перед целостным видением человечества, его социальной цели, его устремленности в будущее. "Товарищ дорог товарищу как гармонично с ним действующая сила, - пишет А.А.Богданов, - в общей борьбе, как частичное живое воплощение общей цели"xcii. И в этом смысле оба товарища гомогенны друг другу, взаимозаменимы, их не отличает какая-либо качественная разница: у людей-винтиков вообще нет качества, а только "номера" - количественные характеристики, которые тоже меркнут перед величием цели, поставленной себе социалистически ориентированным человечеством. "Товарищ выбыл из строя, - поясняет эту "товарищескую динамику" А.А.Богданов, - товарищ погиб, - первая мысль, которая выступает на сцену, это как заменить его для общего дела, как заполнить пробел в системе сил, направленных к общей цели"xciii. И если у Ф.Ницше: "...каждый человек со всей его деятельностью имеет лишь постольку достоинства, поскольку он сознательно или бессознательно является орудием гения, из чего можно вывести этическое следствие, что "человек в себе", "абсолютный человек" не обладает ни достоинством, ни правами, ни обязанностями"xciv, то буквально переворачивая это же методолого-этическое правило неоконсервативной аристократической антропологии.
    А.А.Богданов и в своей концепции "товарища" - нового человека - социалистического будущего вводит свой критерий, делящий индивидов на весьма своеобразные, тоже различающиеся узко функционально, прагматические категории "работника" и "вампира" по принципу социально политической, энергетической политэкономии, по принципу сложения и вычитания сил, вносимых или выносимых "товарищами" в процессе строительства социалистической утопии. Это как бы "табель о рангах", дифференцирующая "товарищей" и дающая им этой положительной, либо отрицательной энергетикой право на жизнь в этом огромном "полипняке" индивидов, направленных и строго ориентированных по отношению к цели, поставленной человечеством.
    Ф.Ницше, создавая свою кастово-ранговую антропологию "сверхчеловека" еще не давал конкретных указаний по ее осуществлению - это были лишь намеки, "предчувствия", но А.А.Богданов, тоже сомневающийся на счет сроков осуществления и потому относящий их в утопическое время, в своем романе-утопии "Красная Звезда" дает четкие рекомендации по дифференциации рангов, имеющих право на существование, на жизнь, согласно выработанной методике энергетического сложения сил. Это и своеобразное "пролетарское" интерпретирование ницшеанской теории "добровольной смерти", изложенной Ф.Ницше в "Так говорил Заратустра", и теория своеобразного бессмертия, "вечного возвращения того же самого, интерпретированная А.А.Богдановым в биологически-виталистическую теорию "товарищеского обмена жизнями", и концепция "зародышевых людей" - людей низшей расы, которая как бы противостоит человеческому типу и которыми можно пожертвовать во имя высших целей человечества. И как кульминация, как, собственно, прибавление к ницшеанизированным интерпретациям "пролетарского коллективизма" - теория о "вампирах". Теория исходит из понятия "пролетарской справедливости" как некоей формы виталистической экономики самой жизни. Суть ее состоит в том, что до тех пор, пока индивид -"товарищ" - своей работой, жизнью что-то привносит в жизнь коллектива, коллектив считает его полезным работником, но если этот поток приращений кончается, то даже и этот, некогда полезный работник, становится "вампиром". Пролетарская философия коллективистски понятой жизни подсказывает А.А.Богданову следующую калькуляцию: "Но пока он (индивид, товарищ - А.М.) дает ей больше того, что берет, он увеличивает сумму жизни, он в ней плюс, положительная величина... Однако так случается редко. Гораздо чаще человек, который слишком долго живет, рано или поздно переживает сам себя. Наступает момент, когда он начинает брать у жизни больше, чем дает ей, когда он своим существованием уже уменьшает ее величину... Он не только паразит жизни, он ее активный ненавистник, он пьет ее соки, чтобы жить и не хочет, чтобы она жила, чтобы она продолжала свое движение"xcv. Более того: "вампир" - это не столько физиологическое, возрастное понятие, а, как отмечает герой фантастической утопии А.А.Богданова, ими могут быть целые классы общества. Он утверждает: "Когда "отживают целые классы общества, то мертвецы рождают мертвецов"xcvi. Это не расизм в духе Ф.Ницше, который говорил об уничтожении гниющих рас, но "классизм" - доведенная до абсурда классовая борьба пролетарского коллективизма, это перевернутая "калька" неоконсервативных утопий немецкого иррационалиста, переведенная на язык классовой борьбы русским социалистом. И вообще, сам стиль рассуждении, пафос их, при всем ритуальном поклонении пролетариату, если его можно так определить, - пролетарско-аристократический, т.е. ницшеанский.
    А рассуждения А.А.Богданова об "активностях рынка" в статье "Современные идеалы" (1917) - это сплошная "микрофизика власти", феноменология власти "воли к власти" все того же Ф.Ницше, только приспособленная к нуждам пролетарской науки. "На рынке враждебно сталкиваются, - пишет А.А.Богданов, - не физические силы людей, а их воли. Продавцы и покупатели выступают там как полновластные организаторы или распорядители каждый своего хозяйства и в качестве таковых проявляют взаимно противоположные стремления. В сфере этих организаторско-волевых активностей и развертываются дезингрессии рынка... Нет прямой конъюгации хозяйственно-руководящих воль - нет результирующих из такой конъюгации - общей руководящей роли"xcvii.
    Крайности не только сходятся, но в данном случае неоконсервативный немецкий философ дает русскому социалисту не только слова, но и сам мотив, методологию анализа социальных явлений, даже путем полного или частичного переворачивания самих "первичных" текстов. Рынок предстает как арена противоборствующих воль, "воль к власти", конкурирующих между собой. Тогда как следуя в том все той же волюнтаристской логике социализм - это общество не знающее конкурирующих, соперничающих между собой воль, индивидов, это одна, единая, спаянная из миллионов личных воль - воля целого тотального, коллективного и "товарищеского". Естественно, что все эпитеты, вроде "тотального" и "коллективного" и т.д. в этом определении социализма являются синонимичными по значению друг другу. Это единый динамический порыв, направленное стремление миллионов по осуществлению единой цели, единой воли, единой телеологии всего динамического процесса. И в этом "порыве" органично "сплавлены" и "классизм", и "волюнтаризм" и "коллективистки товарищеские" отношения во имя общей цели, телеологии всего движения. По сути дела этот "товарищеский социализм" А.А.Богданова немногим отличается от "прусского социализма" О.Шпенглера: все те же "люди-винтики", "служилые" на службе государства, с той лишь разницей, что в прусском бюрократическом социализме - все чиновники, и все - на службе государстваxcviii, хотя и возможна некоторая вертикальная подвижность, а в "товарищеском коллективистском социализме" о такого рода активности не сказано ни слова: все решают вожди - организаторы производства.
    И обе эти концепции социального будущего, вышедшие из-под пера неоконсерватора и социалиста, удивительным образом совпадают в "третьей" концепции, намеченной позже В.И.Лениным в "Государстве и революции" (1917) и как бы вытекающей из заветов классиков марксизма. "Все общество будет, - писал в этой работе В.И.Ленин, - одной фабрикой с равенством труда и равенством платы"xcix. И название этой "конторы" тоже будет общее для всех трех концепций будущего - тоталитарное государство, противопоставленное либеральной концепции минимального государства - государства "ночного сторожа", стоящего в далеком далеке от процессов капиталистического обращения и стихии рынка. Так задумывалось, по крайней мере, так мечталось. А что получилось из этого? В Германии О.Шпенглер просто не дожил до этого. В России А.А.Богданов уже в декабре 1917 года констатировал: "Партия стала рабоче-солдатской... Партия рабоче-солдатская есть объективно просто солдатская. И поразительно, до какой степени преобразовался большевизм в этом смысле. Он усвоил всю логику казармы, все ее методы, всю ее специфическую культуру и ее идеал. Логика казармы, в противоположность логике фабрики, характеризуется тем, что она понимает всякую задачу как вопрос ударной силы. А не как вопрос организационного опыта и труда"c.
    И если вспомнить, что первичным импульсом, образом, лежащим в основании концепции "воли к власти" Ф.Ницше, явилось созерцание колонны марширующих прусских солдат во время Франко-прусской войны 1870 года, направляемых как раз на подавление, удушение Парижской коммуны во Франции, то метаморфоза большевизма, превратившего весь народ своей страны в подобную колонну марширующих солдат, а само государство - в казарму, как это констатирует А.А.Богданов уже в 1917 году, весьма знаменательно.
    Круг завершился - видение "воли к власти" обрело свою "плоть и кровь", но сначала в России, а затем - в Германии в образе тоталитарного Государства-Левиафана, этого библейского "зверя из бездны". Метафизика обрела свою реальность, актуализировалась в России на 70 с лишним лет и на 12 - в Германии. Метафизическая философия неоконсерватора Ф.Ницше с какой-то неумолимой логикой исторического развития восторжествовала и в социалистической России, и в феодально-монархической Германии XX века и стала определяющей для пафоса государственного устройства тоталитарных режимов обеих ст