их-либо эстетических критериев. В конце же XX века искусство стало растворяться, а иногда и отождествляться с жизнью, потому и эстетика повседневности превращается в повседневность и бытия и бытования. В постмодернизме же вообще возникает сомнение в том, нужна ли эстетика вообще, если все заменяют симулякры и всякого рода антихудожественные выходки, не имеющие никакого отношения ни к искусству, ни вообще к чему-то совершенному, гармоничному и тем более прекрасному: не считать же действия обнаженного человека, сидящего в выставочном зале на цепи и лающего на посетителей, относить к художественным творения! Да и в своих взаимодействиях с природой и космосом человек в прагматической и коммерческой неистовости докатился до возникновения глобальной проблемы выживания человечества.

Тема 3. Онтологические основания эстетики
    (Лекция)
    1. Бытие и небытие в эстетике и искусстве.
    2. Космос, Природа и Общество в системе бытия.
    3. Человек в природе, обществе и космосе как их гармоническое единство.
    4. Культура как способ бытия человека в мире природы, в мире людей и в космосе.
    5. Цивилизация как совокупность технологий, обеспечивающих культуротворческую активность человека в мире.
Литература
     История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. Т. I. М., 1962. С. 80-100.
      Борев Ю. Эстетика. М., 1975. С. 234-268.
      Каган М.С. Эстетика как философская наука. СПб., 1997. С. 67-77.
      Киященко Н.И. Эстетика жизни. Ч. 1. М., 2000. Темы 2-3.
      Кривцун О.А. Эстетика. М., 1998. С. 168-176.
      Гадамер Г.-Г. Введение к работе М.Хайдеггера "Исток художественного творения" // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.
      Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М., 1963.
      Столович Л.Н. Красота. Добро. Истина. М., 1994. С. 213-246.
      Фром Э. Иметь или быть. М., 1986. С. 113-155.
      Хайдеггер М. Исток художественного творения // Хайдеггер М. М., 1993. С. 50-116.

Тема 4. Бытие и небытие в эстетике и искусстве.
Эстетика и синергетика
    (Семинарское занятие)
    1. Проблема бытия и небытия в эстетике и искусстве.
    2. Особое место человека в гармонизации мира: проблемы и противоречия.
    3. Совершенство и гармония как объективные характеристики мира.
    4. Эстетика и синергетика. Эстетические системы мира как самые совершенные и упорядоченные.
Несколько напутственных слов к проблеме
    Для того, чтобы представить тексты, раскрывающие онтологические основы эстетики, необходимо дать хотя бы крайне сжатое определение понятия "бытие" из "Новой философской энциклопедии": "БЫТИЕ" - одно из центральных понятий философии. "Вопрос, который издревле ставился и ныне постоянно ставится и доставляет затруднение, - вопрос о том, что такое сущее" (Аристотель, "Метафизика" VII, 1). Онтология - учение о бытии - составляет со времен Аристотеля предмет т.н. "первой философии" (Новая философская энциклопедия. Т. М., 2000. С. 337).
    Выявляя онтологические основания эстетики, мы должны показать, что в самом окружающем человека мире и в самом человеке имеются объективные, то есть не зависящие от человека качества и свойства, которые явились основой для возникновения ценностных взаимодействий его с миром, на основе которых в нем, во-первых, возникает чувственно-эмоциональное отношение к миру, а во-вторых, вырабатывается постепенно эстетическое сознание, а потом и способности воздействовать на мир так, чтобы уметь выявлять его ценностные свойства и качества и придавать таковые результатам своего труда: как материального, так, особенно, и духовного.
Тексты для обсуждения
Стобей. Пер. С.Трубецкого
    О природе и гармонии следует мыслить так. Сущность вещей, будучи самою их вечною природой, подлежит не человеческому, но божественному ведению. Ибо ясно, что мы не могли бы познавать ничего из того, что есть и познается нами, если бы она [эта природа-гармония] не была внутренне присуща вещам, из которых составлен мир, - предельным и беспредельным. А так как самые начала различны и разнородны, то невозможно, чтобы космический порядок был установлен ими без посредства гармонии, откуда бы она не явилась. Ибо подобные и однородные элементы не нуждались в согласовании; различные же, разнородные по своей природе и направлениям должны быть по необходимости связаны такой гармонией, чтобы войти в космический порядок".
История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. Т. I. М., 1962. С. 80-81.
Аристотель. Пер. А.Маковельского
    Как очевидно из сказанного, учение, что от движения [светил] возникает гармония, так как-де [от этого] происходят гармонические науки, свидетельствует об остроумии и большой учености высказавших его. А именно: некоторые считают необходимым, чтобы возникал звук от движения столь великих тел, так как [звук бывает] при движении у нас тел, не имеющих равных [тем] масс и не несущихся с такой быстротой. Когда же несутся солнце, луна и еще столь великое множество таких огромных светил со столь великой быстротой, невозможно, чтобы не возникал некоторый необыкновенный по силе звук. Предположив это и [приняв], что скорости [движения их, зависящие] от расстояний, имеют соотношения созвучий, они говорят, что от кругового движения светил возникает гармонический звук. А так как казалось странным, что мы не слышим этого звука, то [в объяснение этого] они говорят, что причиной этого является то, что тотчас по рождении имеется [этот] звук, так что он вовсе не различается от противоположной [ему] тишины, ибо различие звука и тишины относительно [и зависит от отношения их] друг к другу. Таким образом, подобно тому как медникам вследствие привычки кажется, что нет никакого различия [между тишиной и стуком при работе их], так и со [всеми] людьми бывает то же самое [при восприятии гармонии сфер].
История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. Т. I. М., 1962. С. 81.
Мартин Хайдеггер "Исток художественного творения"
Пер. А.А.Михайлова
    Исток здесь обозначает, откуда что пошло и посредством чего нечто стало тем, что оно есть, и стало таким, каково оно. То же, что есть нечто будучи таким, каково оно, мы именуем его сущностью. Исток чего-либо есть происхождение его сущности. Вопрос об истоке художественного творения вопрошает о его сущности. Согласно обычным представлениям, творение проистекает из деятельности художника и через посредство ее. Но посредством чего и откуда пошел художник, ставши тем, что он есть? Посредством творения, ибо когда говорят, что мастера узнают по его работе, то это значит: именно работа, дело, творение допускает, чтобы происходил художник как мастер своего искусства. В художнике исток творения. В творении исток художника. Нет одного без другого. Но не одно только из них служит основой для другого. Художник и творение искони суть внутри себя и в своих взаимосвязях через посредство третьего, которое есть первое, - через посредство того, отчего у художника и у художественного творения их имена, посредством искусства, художества.
    Хотя художник необходимо есть исток творения совсем иначе, совсем иным способом, нежели тот способ, каким творение есть исток художника, совершенно очевидно, что искусство есть исток и художника и творения, в свою очередь совсем иным способом. Но может ли искусство вообще быть истоком? Ведь искусство - это только слово, которому уже не соответствует никакая действительность. Его можно считать собирательным представлением, к которому мы относим все, что действительно в искусстве, - творения и художников. Даже если слово "искусство" и означает все же нечто большее, нежели собирательное представление, то все равно все, что разумеется этим словом, может быть лишь на основе действительности творений и художников Или, быть может, наоборот? Может быть, творения и художники есть только постольку, поскольку есть искусство, в котором их исток?..
    Чтобы найти сущность искусства, какое действительно правит внутри творения, мы обратимся к действительному творению и спросим у этого творения, что такое оно и каково оно.
    Художественные творения известны каждому. На площадях, в церквах и в жилых домах можно встретить расположенные здесь творения зодчества, скульптуры и живописи. В художественных собраниях и на выставках размещены художественные творения самых разных веков и народов. Если взглянуть на творения в их незатронутой действительности и ничего себе не внушать, то окажется, что творения наличествуют столь же естественным образом, как и всякие прочие вещи. Картина висит на стене, как висят на стене охотничье ружье и шляпа. Живописное полотно, например картина Ван Гога, изображающее крестьянские башмаки, путешествует с выставки на выставку. Творения рассылаются повсюду, как вывозится уголь Рура, как вывозится лес Шварцвальда. Гимны Гельдерлина во время войны точно так же упаковывались в солдатские ранцы, как приборы для чистки оружия. Квартеты Бетховена лежат на складе издательства, как картофель лежит в подвале.
    У любого творения есть такая вещность. Чем были бы творения, не будь у них этой вещности? Но, может быть, нас покоробит такой довольно грубый и поверхностный взгляд на художественные творения. Уборщица в музее или склад товаров, пожалуй, еще могут довольствоваться такими представлениями о художественном творении. А нам ведь нужно брать творения такими, какими они предстают перед теми, кто переживает их и наслаждается ими. Однако и пресловутое эстетическое переживание тоже не проходит мимо этой вещности художественного творения. В творении зодчества заключено нечто каменное. В резьбе нечто деревянное. В живописном полотне нечто красочное. В творении слова заключена звучность речи. В музыкальном творении звучность тона. Вещность столь неотторжима от художественного творения и столь прочна в нем, что, скорее, нужно сказать наоборот: творение зодчества заключено в камне. Резьба в дереве. Живопись в краске. Творение слова в звуках речи. Музыкальное творение в звучании. Могут возразить: все это разумеется само собой. Безусловно. Но что же это такое - само собою разумеющаяся вещность в художественном творении?
    Или может быть, излишне и лишь сбивает с толку - спрашивать о вещности художественного творения, коль скоро оно есть еще нечто сверх того нечто иное? То иное, что присуще художественному творению сверх того, и составляет его художественность. Конечно, художественное творение есть изготовленная вещь, но оно говорит еще нечто иное по сравнению с тем, что есть сама по себе вещь. Художественное творение все открыто возвещает об ином, оно есть откровение иного: творение есть аллегория. С вещью, сделанной и изготовленной, в художественном творении совмещено и сведено воедино еще нечто иное. А сводить воедино - по-гречески. Творение есть символ.
    Аллегория и символ задают нам рамку для представлений, в которой с давних времен вращается всякая характеристика художественного творения. Но то одно в творении искусства, что открывает иное, то одно, что совмещает и сводит воедино с иным, есть вещность художественного творения. И кажется даже, будто вещность художественного творения есть нечто вроде пода-остова, в который встраивается и на котором строится иное, то настоящее, ради чего, собственно, все строится. И не эту ли вещность, собственно говоря, создает художник, занимаясь своим ремеслом?
Хайдеггер Мартин. М., 1993. С. 51-54.
Добавочные пояснения к вынесенной на семинарское обсуждение проблеме онтологических оснований эстетики
    Как показали самые современные исследования принципов работы человеческого мозга, в самой природе мозга человека заложены такие свойства и качества, которые дают основания рассматривать их как онтологические, а именно: постоянная заряженность и нацеленность мозга человека на бесконечное познание мира и его совершенствование; исходная или изначальная предсказательная его способность; и самая поразительная и глубокая способность к самопоощрению за успешную реализацию двух первых исходных природных свойств1. Мало того, что человек все результаты своего мастерского или искусного творения духовного и нравственного содержания и значения воплощает в реальных материально-вещественных продуктах, он в своей голове, в своем духе содержит столь убедительные свойства и способности, благодаря которым в любом встречающемся на жизненном пути человека объекте и явлении сразу узревает порядок или хаос, гармонию или дисгармонию и тут же нацеливается, сначала хотя бы идеально на ликвидацию или преодоление хаоса или дисгармонии, иначе творец не получит того удовлетворения и даже наслаждения, которые являются высшим для него самовознаграждением.
    Поэтому нет ничего удивительного в том, что в самой глубокой древности, когда человек представал еще только как природное существо, не выделившееся из природы и не начавшее даже задумываться о необходимости выделения, уже чувствовал в себе эти отмеченные три потребности и начал иначе, чем все животные, обустраивать свою жизненную среду и менять ее по своим представлениям и возможностям. Тот факт, что в январе 2002 года в районе Кейптауна (Южная Африка) археологи нашли, раскопали, открыли пока самые древние рисунки и фрески, возраст которых составляет уже 77 тысяч лет, можно рассматривать как начало постижения человеком нашей очень далекой культурно-созидательной истории, за которой со временем откроются пласты культурно-исторического развития на протяжении ни одного, а нескольких миллионов лет, приближающих нас к тайнам "чешской" флейты (2,6 млн. лет) и таинственной "Люси" (3 млн. 600 тысяч лет). Возможно мы начнем постигать, каким образом не только Пифагор, но и тысячи и миллионы предшествующих поколений людей услышали в звуках Космоса гармонию, создав не только флейту, но, видимо, и массу других звучащих инструментов. А потом взялись и за естественные краски, резцы и отбойные инструменты и т.д. и т.п.
    Самое потрясающее во всем этом состоит в том, что человек никогда не возносился при этом в такие духовные выси, которые возносили его над Землей, и при этом никогда не отрывался от вещественно-материальной основы.

Тема 5. Философско-антропрологический контекст эстетики
    (Лекция)
    1. Homo sapiens, homo аgens et faber, homo ludens, homo phulcher.
    2. Человек, природа и космос в системе культуры и эстетики.
    3. Человек как творение культуры.
    4. Строение деятельности человека.
Литература
      Каган М.С. Эстетика как философская наука. СПб., 1997. С. 78-94.
      Киященко Н.И. Эстетика жизни. 9 класс. М., 2000. С. 16-22.
      Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993. С. 54-84; 326-331.
      Каган М.С. Человеческая деятельность. М., 1974. Гл. III и V.
      Кант И. Антропология с прагматической точки зрения. 1798 // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1966. С. 371-379; 386-392; 402-427; 475-494.
     Буржуазная философская антропология XX века. М., 1986.
      Степин В.С. Философская антропология и философия науки. М., 1992.
      Фролов И.Т. О человеке и гуманизме. Работы разных лет. М., 1989.
      Фролов И.Т. Перспективы человека. Опыт комплексной постановки проблемы, дискуссии, обобщения. М., 1983.
      Фролов И.Т. Загадка жизни и тайна человека: поиски и заблуждения // Вопросы философии. 1999. № 8.
      Фромм Э. Сущность человека, его способность к добру и злу // Это человек. Антология. М., 1995. С. 41-53.
      Шелер М. Положение человека в космосе // Шелер М. Избранные произведения М., 1994.
      Юнг К.Г. Проблема души современного человека // Это человек. Антология. М., 1995. С. 24-41.

Тема 6. Духовность и целенаправленность практической деятельности человека
    1. Структура и строение эстетической деятельности человека.
    2. Законы эстетической деятельности.
    3. Культурно-эстетическая деятельность как высший вид творчества.
Тексты для обсуждения
    Поскольку специальные работы по эстетическим аспектам философской антропологии в России пока не появлялbсь, да, пожалуй и не скоро появятся, поскольку состояние эстетической науки в России вызывает серьезные опасения из-за общественной невостребованности эстетики (в современной России имеется только одна чистая кафедра эстетики на философском факультете МГУ; на все педагогические университеты России сегодня осталось только 2-3 кафедры, да и то эстетику объединили с культурологией, этикой либо с историей мировой культуры); положение дел во всех видах и родах искусства таково, что эстетические критерии либо считаются излишними и ограничивающими свободу так называемого художественного творчества, либо требования общественного вкуса настолько снижены, что называть их эстетическими просто неудобно, а с научной точки зрения просто невозможно, особенно это относится к телевидению и эстетическим аспектам деятельности всех средств массовой информации.
    Разумеется, вопросы и проблемы, вошедшие в XIX и XX веках в ведение формировавшейся и складывавшейся философской антропологии, присутствовали в философии с самого начала ее возникновения и самоопределения в мире научного знания, постольку представляется целесообразным предложить студентам некоторые фрагменты антропологического характера из диалогов Платона и работ Аристотеля, да и многих других древнегреческих философов, а возможно даже и из учения Конфуция. Обратимся в связи с этим к Аристотелю, поскольку в его "Большой этике" есть прямые взаимопереплетения этических и эстетических проблем.
Аристотель "Большая этика. 119" Пер. А.Лосева
    После того как мы высказались о каждой из добродетелей в отдельности, остается, надо полагать, сказать и вообще, со сведением отдельного в целое. Именно для совершенного равнительства существует не худо высказанное наименование "калокагатия". Из этого выходит, что "прекрасным и хорошим" [человек] является тогда, когда он оказывается совершенным ревнителем (spoydaios). В самом деле о "прекрасном и хорошем" человеке говорят в связи с добродетелью, как, например, "прекрасным и хорошим" называют справедливого, мужественного, целомудренного и вообще [связывают] с [теми или другими] добродетелями. Однако поскольку мы употребляем [здесь] двойное деление, то есть одно называем прекрасным, другое хорошим [благим] и поскольку из хорошего одно - хорошее просто, другое - не просто, и прекрасным [мы называем], например, добродетели [сами по себе] и связанные с добродетелью поступки, а благом, например, власть, богатство, славу, почет и подобное, то, следовательно, "прекрасным и хорошим" является тот, у которого хорошим является просто хорошее, и прекрасным - просто прекрасное... Такой, стало быть, - "прекрасен и хорош". У кого же хорошим не является просто хорошее, то есть не есть "прекрасный и хороший", как и здоровым нельзя считать того, у которого здоровым не является здоровое [здоровье] просто. Действительно, если богатство и власть своим появлениям наносят кому-нибудь вред, они не могут быть достойны выбора, но [каждый] захочет иметь для себя то, что не может ему повредить. А если он оказывается таким, что он уклоняется от какого-нибудь добра, чтобы его не было, то он не может считаться "прекрасным и хорошим". Но [только] такой человек является "прекрасным и хорошим", у которого все хорошее есть сущее хорошее... и который не терпит от него никакого ущерба, как, например, от богатства и власти.
    Итак, о каждой добродетели в отдельности сказано выше. Но поскольку значение их мы рассмотрели по отдельности, то надо специально высказаться и о той добродетели, которая из них возникает, то есть той, которую мы уже называли калокагатией. Впрочем, ясно, что тому, кто хочет в истинном смысле достигнуть этого наименования, необходимо обладать [и] отдельными добродетелями. Ведь и в других областях не может быть иначе. Не бывает так, чтобы кто-нибудь имел здоровье во всем теле, и не имел его ни в каком члене. Наоборот, необходимо, чтобы все или большая часть или главнейшие [из членов] обладали одинаковым состоянием со всем целым.
    Итак, быть хорошим просто и быть "прекрасным и хорошим" различается не только по названию, но и по самим фактам. Именно целями всего хорошего являются такие цели, которые достойны выбора сами ради себя. К эт