упп, локализованных  физически  (как  тела,
привязанные к постоянному месту: закрепленное место жительства  или  главное
место обитания) и обладающих возможностями присвоения этих более  или  менее
значительных благ и услуг (в зависимости от имеющегося  у  них  капитала,  а
также от физической дистанции, отделяющей от этих благ, которая сама в  свою
очередь  зависит  от  капитала)"  (Бурдье   П.   Физическое   и   социальное
пространство: проникновение и присвоение // Бурдье П.  Социология  политики:
Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и предисл. Н.А.  Шматко.  -  М.:  Socio-Logos,
1993. - С. 38, 40).
   28 Цепочка превращений бытие-сущим-бытие-данностью-присутствие  позволяет
нам зафиксировать причиняющее (или, шире - опредмечивающее и  в  тоже  время
распредмечивающее) взаимодействие социальной науки  со  своим  предметом,  в
результате которого сущее социального мира объективируется, а социология как
институт субъективируется.
   29   Рефлективная   неопределимость    и    дискурсивная    невыразимость
"объяснительных структур" на деле  значит,  что  агент  не  может  выйти  за
пределы ансамбля социальных отношений иначе, чем в моделирующей абстракции и
идеализации, но не практически.  Эти  структуры  -  зачастую  непонятийно  и
недискурсивно - выражают действительные связи  агента  с  социальным  миром,
открытые ему в его  практиках  посредством  их  социальной  обусловленности.
Агент не может адекватно постигнуть "объяснительные структуры" потому, что в
силах их распредметить, т. е. не обладает  способами  их  воспроизведения  в
своих практиках. Относительно "объяснительных структур"  социолог  не  может
сказать, чт? именно они означают, и, следовательно, не может  с  их  помощью
однозначно отделить социологическую истину от  не-истины,  потому  что  сама
социологическая истина есть производная от  этих  структур.  "Объяснительные
структуры" выступают в роли инвариантов отношений внутри  социальных  систем
практик, в которые вовлечен  агент.  Они  суть  преобразованные  диспозиции,
позволяющие  агенту  производить  плодотворные   практики,   "вписанные"   в
социальный мир, согласованные с ним,  и  потому  укорененные  в  объективных
социальных  структурах,  пред-объяснение  которых  они   осуществляют.   Это
пред-объяснение   сводится   к   успешному    практическому    использованию
законов-тенденций  социального  мира,  которые   в   прагматической   логике
инструментального   пред-знания   могут    сколько-нибудь    отчетливо    не
осознаваться, но, тем не менее, учитываться.
   30 В социальной науке нелегко  следовать  призыву  Э.  Гуссерля  "Zu  den
Sachen selbst!", поскольку "социальных вещей" (сущих)  самих  по  себе,  вне
социального и социологического конструирования не существует.
   31   Поэтому   противоречивой   представляется   позиция   Ж.    Дерриды,
утверждающего,  с  одной  стороны,  что   исходное   различие   (differance,
различание) не есть ни некая сущность, ни ничто,  ни  жизнь  (если  понимать
бытие как ousia,  присутствие,  сущность-существование  или  субъект),  а  с
другой, полагающего исходное различие конституентой сущности жизни [8].
   32 "Научный  реализм  утверждает,  что  объекты,  состояния  и  процессы,
описываемые правильными теориями, существуют на самом деле" [9, с. 35].
   33 Ср. Патнэм Х. Значение "значения" //  Патнэм  Х.  Философия  сознания:
Пер. с англ. Л.Б. Макеевой, О.А. Назаровой, А.Л. Никифорова / Предисл.  Л.Б.
Макеевой. - М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - С. 188-197.
   34 Ср. Патнэм Х. Реализм  с  человеческим  лицом  /  Пер.  с  англ.  О.А.
Назаровой // Аналитическая философия: Становление  и  развитие  (антология):
Пер. с англ., нем. -  М.:  Дом  интеллектуальной  книги,  Прогресс-Традиция,
1998. - С. 467-475.
   35 Подробно это положение раскрыто нами  на  примере  описания  состояний
поля политики в работе: Качанов Ю.Л. Опыты о поле политики. -  М.:  Институт
экспериментальной социологии, 1994. - С. 72-76.
   36  "...Все  возникающее  должно  иметь  какую-то  причину   для   своего
возникновения, ибо возникнуть без причины  совершенно  невозможно"  (Платон.
Тимей 28a / Пер. С.С. Аверинцева // Платон. Собр. соч. в 4 т. Т. 3. / Пер. с
древнегреч.; Общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи; авт. Вступ.
ст. и ст. в примеч. А.Ф. Лосев; Примеч. А.А. Тахо-Годи. - М.: Мысль, 1994. -
С. 432).  Социо-логически  принцип  причинности  может  быть  приблизительно
обоснован следующим образом. Сущему присуща  "безусловная  обусловленность",
поскольку оно - сверх собственной обусловленности  -  "есть"  в  безусловной
социальной   реальности.   При   множестве   социальных    условий    своего
существования,  сущее   безусловно   положено   в   социальной   реальности.
Следовательно, сущее социального мира в одно и то  же  время  обусловлено  и
безусловно. Настоящее противоречие снимается понятием "причина", позволяющим
определить  обусловленное  сущее  в  безусловности  социальной   реальности.
Причиненность сущего  посредством  причины  при  этом  интерпретируется  как
основа  его   бытийствования,   укорененность   в   социальной   реальности.
Подкрепленная прецедентами вера "научного сообщества" в то, что все  события
социального мира обладают так или иначе проявляющимися причинами может  быть
принята за аксиому или оформлена как "исторический структурный закон". (См.:
[87, с. 168-169].)
   37 Различие  "сущее  социального  мира/социальная  реальность"  проявляет
"бытийственную недостаточность" сущего социального мира: его  бытийствование
всегда в другом месте и в другое время. Социальная реальность -  это  всегда
"там и тогда", а сущее социального мира - "здесь и теперь"  (подробнее  см.:
Гл. 11).
   38 В качестве начала это "основание  самого  себя"  задает  специфический
облик всего причинно-следственного ряда: "Das erste  steht  uns  frei,  beim
zweiten sind wir Knechte".
   39 Достоверность предпосылок социологии не может быть доказана в пределах
самой социологии, поскольку любое возможное доказательство уже  предполагает
эту достоверность: "Каждая возможная наука имеет основоположение, которое  в
ней не может быть доказано, но должно быть заранее достоверным" [12].
   40 "Наука есть лишь  одна  из  составных  частей  системы  "символических
форм". Наука может, в определенном смысле, быть последним, ключевым  камнем,
замыкающим свод этой системы,  но  она  не  стоит  отдельно,  она  не  может
выполнять свою специфическую функцию, если бы ее не  поддерживали  с  разных
сторон другие силы, решающие вместе с ней задачу "совместного видения" <...>
Деятельность "логики", научно-понятийного познания не протекает  в  пустоте.
Она  не  просто  находит  аморфный  материал,  к  которому  применяет   свою
формообразующую  силу.  "Материя"  логики,  а  также  то  частное,  что  она
предполагает, чтобы перейти от него к  общему,  не  могут  просто  не  иметь
структуры. Бесструктурное не только не могло бы  быть  помыслено,  но  и  не
могло бы быть  воспринято  или  объективно  рассмотрено.  Мир  языка  и  мир
культуры, которые предшествуют работе понятий и лежат в ее основе, дают  нам
непосредственное   подтверждение    существования    этого    пралогического
структурирования, "этой отчеканенной формы". Они  указывают  другие  способы
подчинения, которые идут другими  путями  и  следуют  иным  законам,  нежели
логической иерархии понятий" (Кассирер Э. Логика наук о культуре  /  Пер.  с
нем. С.О. Кузнецова и Б. Вимера // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. -
М.: Гардарика, 1998. - С. 24).
   41 Например, "фоновые ожидания" Г.  Гарфинкеля  [13],  "системы  отсчета"
(frames) И. Гофмана [14] или "неявное знание" (tacit knowledge)  М.  Полани,
инкорпорированное в агенте, опредмеченное в его практических схемах, навыках
и способностях.
   42 Ср. особенно Делез Ж. Фуко / Пер. с фр. Е.В. Семиной; вступ. ст.  И.П.
Ильина. - М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998. - С. 142-150.
   43  Согласно  Э.  Гуссерлю,  любое  чистое  интенциональное   переживание
содержит  нетематические  данности,  которые  актуально  не  осознаются,  на
которые не направлено сознание. Они составляют его нетематический горизонт -
своеобразное пред-знание о предмете.
   44  Практики  (как  "синтез"  агента  и  не-агента)  суть,  рассуждая  по
аналогии,     социальная     форма     существования     "трансцендентальной
субъективности".
   45  Сознание  как  практики  есть  определенный   вид   опыта   сознания,
неотделимый от практик. Поскольку предметно-преобразующий  характер  практик
позволяет агенту преодолевать границы наличной ситуации, постольку  сознание
как практики открыто навстречу социальной реальности, "выходит в онтологию".
   46 Чтобы это  утверждение  не  показалось  голословным,  приведем  взятую
наугад, а потому относительно типичную выдержку из самопрезентации одной  из
исследовательских секций ИС РАН:  "Необходим  поиск  научно-инструментальных
способов  подкрепления  нравственных  императивов,  позволяющих  перейти  от
конфликтной идеологии к идеологии партнерства. Требуются принципиально новые
подходы  к  изучению  истоков,  предвидению   и   предотвращению,   а   если
профилактика запаздывает,  то  и  к  разрешению  кризисных  ситуаций.  Между
гражданином и властными структурами должна быть создана  система  наукоемких
социально-диагностических и конструктивно-коммуникативных технологий.  Такое
вмешательство социальной  науки  в  жизненную  практику  потребует  обучения
граждан  партнерству  и  диалогу,  а  значит,   и   комплексной   социальной
диагностике  и  мотивационо-целевому  (интенциональному)  анализу  текстовых
источников,  моделированию  ситуаций   конфликта   интересов   и   ожиданий,
разработки игровых и сценарных методов их  разрешения,  методик  тренинга  и
консультирования.  Все   это   таит   в   себе   перспективу   нетривиальных
теоретико-познавательных и социально-практических результатов  исследования"
(Институт  социологии  /  Отв.  ред.  В.А.  Ядов.  -  М.:  Изд-во  Института
социологии РАН, 1998. - С. 58).
   47 "...Неожиданные идеи появляются не от чего другого, как от  того,  что
их  ждут.  Они  в  немалой  мере  суть   результат   характера,   постоянных
склонностей, упорного честолюбия и неотступных занятий. Как, наверно, скучно
это  постоянство!  Однако,  с  другой  стороны,  решение  умственной  задачи
совершается почти таким же способом, каким собака, держащая в  зубах  палку,
пытается пройти через узкую дверь: она мотает головой до тех пор, пока палка
не пролезает, и точно так же  поступаем  мы,  с  той  только  разницей,  что
действуем не наобум, а уже примерно зная по опыту, как это делается. И  хотя
умная голова, совершая эти  движения,  проявляет,  конечно,  гораздо  больше
ловкости и сноровки, чем глупая, пролезание палки неожиданно и для нее,  оно
происходит внезапно, и  в  таких  случаях  ты  отчетливо  чувствуешь  легкое
смущение оттого, что мысли сделали себя сами, не  дожидаясь  своего  творца.
Смущенное это  чувство  многие  называют  сегодня  интуицией  -  прежде  его
называли и вдохновением - и усматривают в нем нечто сверхличное; а оно  есть
лишь нечто безличное, а именно  родство  и  единство  самих  вещей,  которые
сходятся в чьей-то голове.
   Чем лучше голова, тем меньше  при  этом  ощущаешь  ее.  Поэтому  думанье,
покуда оно не завершено, есть по сути весьма жалкое  состояние,  похожее  на
колику всех мозговых извилин, а когда оно завершено, оно  имеет  уже  не  ту
форму, в какой оно происходит, не форму мысли, а форму продуманного, а  это,
увы, форма безличная, ибо теперь мысль направлена уже наружу и препарирована
так, чтобы сообщить ее миру.  Когда  человек  думает,  нельзя  уловить,  так
сказать, момент между личным и безличным..." (Музиль Р. Человек без свойств:
Роман. Кн. I. / Пер. с нем. С. Апта; предисл. Д. Затонского. - М.:  Ладомир,
1994. - С. 141-142).
   48 Подобно тому как онтологическое бытие само  по  себе  не  тождественно
гносеологическому  бытию  самому  по  себе,  так  и  бытийствование   сущего
социального  мира  не  тождественно  бытийствованию  сущего-в-опыте.   Иными
словами, сверхпредметное, само по себе бытийствование сущего не совпадает  с
выявлением сущего в качестве предмета социологического познания. "...Задачей
науки вовсе не является "снятие" предмета и превращение в предмет того,  что
не является  предметом.  Но  что  не  является  предметом,  то,  само  собой
разумеется, и не дано, поэтому всякая наука начинается без даты, начинается,
не  имея  никакого  основания.  Ведь  что  такое  непредметное?   Все,   что
существует, - и чувственная, и самая  обычная  будничная  вещь,  покуда  она
является объектом жизненных интересов или общераспространенных точек зрения,
- не есть предмет науки" (Фейербах Л.  О  "Начале  философии"  /  Пер.  П.С.
Попова // Фейербах Л. Избр. филос. произв.: В 2 т.: Пер. с нем. -  Т.  1.  -
М.: Госполитиздат, 1955. - С. 97).
   49 "...Поскольку социальная  жизнь  во  всей  полноте  своей  выходит  за
пределы сознания, последнее не обладает  достаточной  силой  восприятия  для
того, чтобы чувствовать ее реальность. Так как для такого восприятия  у  нас
нет достаточно тесной и прочной связи с ней, то она легко производит на  нас
впечатление чего-то плывущего в  пустоте,  чего-то  полуреального  и  крайне
податливого. Вот почему столько мыслителей видели в  социальных  устройствах
лишь искусственные и более или менее произвольные комбинации. Но если детали
или конкретные и частные формы ускользают от нас, то мы,  по  крайней  мере,
составляем себе самые общие и приблизительные представления  о  коллективном
бытии в целом, и эти-то схематичные  и  общие  представления  являются  теми
"предпонятиями", которыми мы пользуемся в  обыденной  жизни.  Мы  не  можем,
стало быть, и помыслить о том, чтобы усомниться в их существовании, так  как
замечаем последнее одновременно с нашим. Они существуют не только в нас, но,
будучи продуктом повторных опытов, они от повторения и  происходящей  отсюда
привычки получают известного рода  влияние  и  авторитет.  Мы  чувствуем  их
сопротивление, когда стараемся освободиться от них. А мы не можем не считать
реальным того, что нам сопротивляется"  (Дюркгейм  Э.  Метод  социологии  //
Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии / Пер. с  фр.
и послесл. А.Б. Гофмана. - М.: Наука, 1990. - С. 424-425).
   50 Доксический  опыт  не  может  быть  отождествлен  с  конструктивным  и
техническим  опытом  мышления,  дающим  "само   сущее"   социального   мира.
Принципиальная  невозможность  сведения  доксического  опыта  к  социальному
познанию заключается  в  том,  что  познание  предполагает,  чтобы  агент  и
социальный мир (смысловой горизонт практик) уже были сформированы, тогда как
доксическое отношение содержит в себе  проблему  их  становления.  (Если  бы
становление субъекта и объекта социального познания не было проблемой, т. е.
неопределенным состоянием, допускающим взаимоисключающие возможности, то они
были бы природой.) В тотальности научного производства субъект познания, как
необходимый  момент  целого,  отличает  себя   от   объекта,   как   другого
необходимого      момента,      и      противопоставляет      себя      ему.
Интериоризация/экстериоризация             социальных             отношений,
опредмечивание/распредмечивание  практик,  социализация  и  т.  д.   -   эти
процессы, реализуемые в доксическом  отношении,  так  или  иначе  трактуются
социальной наукой, но не могут быть воплощены ею, как и вообще акт  познания
не может заменить собою социального действия.
   51 "...Понять нечто можно лишь благодаря заранее  имеющимся  относительно
него предположениям, а не когда  оно  предстоит  нам  как  что-то  абсолютно
загадочное. То обстоятельство, что антиципации  могут  оказаться  источником
ошибок  в  толковании  и  что  предрассудки  [Vor-urteil  -   дорефлективные
содержания сознания], способствующие пониманию, могут вести и к непониманию,
лишь указание на конечность такого существа, как человек, и проявление  этой
его конечности" (Гадамер Г.Г. Философские основания  XX  века  /  Пер.  В.С.
Малахова // Гадамер Г.Г. Актуальность  прекрасного  /  Пер.  с  нем.  -  М.:
Искусство, 1991. - С. 18-19).
   52 Агент с неизбежностью вовлечен в доксическое отношение, он соучаствует
в нем, а не всего лишь затронут им. Прежде, чем стать предметом исследования
и для того, чтобы им  стать,  доксическое  отношение  должно  быть  принято,
признано и присвоено. Доксическое отношение не есть нечто созданное агентами
в  соответствии  с  их  понятиями,   что-то   такое,   что   можно   целиком
опредметить/распредметить. Посему оно предстает как необъективированное,  т.
е.        как         пространственно-временная         структура,         -
опространствливание-овременение, опосредствование  практик  агента,  -  и  в
таковом   качестве   обладает   по   отношению   к   нему    самостоятельным
бытийствованием.
   53  Так,  "понимающая  социология"  А.  Шюца   есть   лишь   совокупность
"конструктов  второго   порядка",   неотделимых   от   мысленных   объектов,
сконструированных здравым смыслом ("конструктов  первого  порядка"),  и  как
таковая сводится к специфическому  (страдающему  дефицитом  по  сравнению  с
повседневностью) "миру опыта", вырастающему из повседневности как "верховной
реальности" [23]. "Объясняющая  социология",  напротив  того,  объективирует
объективирующего субъекта, превращая доксу в предмет исследования и совершая
эпистемологический разрыв со спонтанными воззрениями на социальный мир.  Она
включает  в  себя  социологию   восприятия   социального   мира,   изучающую
доксическое отношение и его роль в конструировании социальной реальности, но
именно  как  социологию.  То  есть  "объясняющая   социология"   утверждает,
во-первых, необходимость соотнесения доксических представлений агентов с  их
социальными позициями, и, во-вторых, существование объективных, а не  только
интерсубъективных, социальных структур, оказывающих причинное воздействие на
восприятие и выражение агентами социального мира.
   54 "Отказываясь  от  иллюзии  прозрачности  сознания  самому  себе  и  от
общепринятого  среди  философов  представления  о  рефлективности...   нужно
довольствоваться предположением... что самой действенной рефлексией является
та, что заключается в объективации объективирующего  субъекта.  Под  этим  я
понимаю  рефлексию,  которая,  лишая   познающего   субъекта   его   обычной
привилегии,  вооружает  его  всеми  доступными  инструментами   объективации
(статистические    данные,    этнографические    наблюдения,    историческое
исследование  и  т.  д.),  чтобы  пролить   свет   на   допущения,   которые
объективирующий субъект получает при его включении в объект познания.
   Эти допущения принадлежат трем различным разрядам: прежде всего,  начиная
с лежащего на самой поверхности, ассоциирующегося с занимаемой в  социальном
пространстве позицией и со  своеобразной  траекторией,  приведшей  к  данной
позиции, а также с  принадлежностью  к  определенному  полу  (которая  может
массой способов  влиять  на  отношение  к  объекту,  в  той  мере,  в  какой
разделение труда между полами вписано в социальную структуру и в когнитивные
структуры, направляя, например, выбор  предмета  исследования).  Существуют,
далее, допущения, основополагающие  для  доксы,  особенной  для  каждого  из
различных полей (религии, искусства,  философии,  социологии  и  т.  д.),  а
точнее - те, которые должен иметь каждый отдельный мыслитель  в  силу  своей
позиции в поле. И, наконец, допущения, основополагающие  для  доксы,  обычно
ассоциирующейся  с  schole,  со  свободным  временем,  являющимся   условием
существования всякого научного поля" [19, с. 21-22].
   55 Отдалено  напоминающая  "предустановленную  гармонию"  (prastabilierte
Harmonie Г.В. Лейбница) "истин разума"