закрепляет  подлинное  основание
"социальной группы предпринимателей" в ее присутствии,  делает  неприменимым
различие "присутствие/отсутствие" по  отношению  к  "предпринимателям":  они
впредь описываются исключительно как присутствие.
   Итак, "социальная группа предпринимателей"  не  есть  некая  первозданная
"эмпирическая реальность", конечная инстанция  социологического  объяснения.
Она воспринимается, оценивается и мыслится в качестве системы  узнаваемых  и
признаваемых   различий   -   отсылок   к   чему-то    другому,    внешнему,
противопоставленному "социальной группе предпринимателей" как предел (другие
"социальные группы")  или  контекст  ("социальные  отношения",  "экономика",
"культура"...).    В    отношении     означаемое     ("социальная     группа
предпринимателей")/означающее  (отдельные  агенты  и  практические   группы,
производящие  данную  "социальную  группу")  оппозиции   меняются   местами,
становятся  неадекватными:  означающее  постоянно  соотносится,  отсылает  к
означаемому, но всегда отличному от самого себя, отсутствующему.
   Надо  отказаться  от  принципа  "презумпции  естественности"  "социальной
группы предпринимателей": она сконструирована, и  как  суверенный  и  равный
своему социальному  действию  предмет  исследования  есть  уже  итог,  а  не
отправная  точка  социологической   рефлексии.   Социологическая   концепция
"предпринимательства" возникнет лишь в том  случае,  если  социальные  факты
перестанут конструировать,  исходя  из  внесоциологических  -  политических,
идеологических или философских - соображений. То есть тогда, когда предметом
исследования станут не значения  (множество  индивидов,  определяемое  через
предпринимательскую  деятельность)   или   ценности   ("реформы",   "свобода
предпринимательства",       "права        человека"),        а        способ
производства/воспроизводства  этих  значений  и  ценностей,  являющийся   их
условием и предпосылкой.
   Проблема,  однако,  заключается  не  просто  в   том,   чтобы   дополнить
стратификационную концепцию социальной группы предпринимателей -  концепцией
способа производства "социальной группы предпринимателей" и чтобы  соединить
в исследовании конструктивистскую парадигму со структуралистской. Ибо  такой
синтез практически уже общепризнан. Проблема - в  том,  чтобы  само  понятие
"социальная  группа  предпринимателей"  не  было  результатом   определенной
политической линии и коллективного субъективизма социологов.
   Концептуальная  схема  объективирует   присутствие   социолога,   и   эта
объективация создает практически ex nihilo присутствие "социальной  группы".
Понятие "социальной группы предпринимателей" возможно  в  качестве  описания
присутствия лишь при условии, что оно само реализует это присутствие. Однако
такое событие осуществимо исключительно в  сфере  политической  утопии,  где
действительность    Понятия    замещает     социальную     действительность.
Продуктивность смысла "социальной  группы  предпринимателей"  проявляется  в
политическом контексте, в котором она выступает в  роли  социологизированной
идеологемы: "социальная группа  предпринимателей"  как  проект  собственного
присутствия  есть  инструмент  политики  и  реальна  только  в   перспективе
перформативного   политического   дискурса,   претендующего   на    активное
преобразование общества118.
   Поясним  сказанное.  Т.И.  Заславская  определяет  три  главных  функции,
которые  должна  выполнять  современная  российская  социология:  во-первых,
"внутринаучную"   (собственно   производство    социологического    знания);
во-вторых, "политическую", состоящую во взаимодействии с  властями  с  целью
содействия "руководству общественным развитием"  и  повышения  эффективности
"реформ";  в-третьих,   "гражданскую",   заключающуюся   в   "...методически
надежном, доступном широкой публике и регулярном информировании  общества  о
сущности происходящих в нем процессов, их причинах и результатах" [139].  Не
подлежит   сомнению,   что    социология    является    частью    социальной
действительности, а также то, что ее влияние на социальную  действительность
иногда оказывается даже более сильным, чем хотелось бы самим социологам.  Но
предлагаемое  совмещение  трех  функций  (сознательное  и   последовательное
превращение  науки  в  не-науку)  означает  не  что   иное,   как   смешение
конструируемой социологией реальности и социальной действительности.
   Следовательно,   "социальная   группа   предпринимателей"   как    проект
собственного  присутствия  есть  инструмент  политики  и  реальна  только  в
перспективе  перформативного  политического   дискурса,   претендующего   на
активное преобразование общества.
   "Социальная   группа   предпринимателей"   не   может   быть   определена
исключительно через  присутствие,  она  может  быть  определена  лишь  через
присутствие и отсутствие одновременно. "Социальная группа  предпринимателей"
отсутствует,   и   это   отсутствие   информативно,   исполнено    значения.
Тождество/различие,          присутствие/отсутствие,          бытие/небытие,
означаемое/означающее... -  все  эти  понятия  и  метафоры  социологического
мышления сформированы парными различиями.  Догматическое  противопоставление
различий по принципу или-или, придание  им  статуса  "естественных"  явлений
есть пережиток метафизики. Закрепление абсолютного превосходства  одного  из
различий над другим (присутствия над отсутствием, как в  анализируемом  нами
случае социологического формирования "социальной  группы  предпринимателей")
есть перенесение в стихию научного мышления методов политического насилия  -
"репрессирование" отсутствия, "диктатура" присутствия:
   "Метод становится равнозначным террору из-за  упорного  отказа  проводить
различия... Речь не идет о том, чтобы осуществить интеграцию  многообразного
как такового, сохраняя за ним его относительную самостоятельность, а о  том,
чтобы его уничтожить; таким образом, постоянное  движение  к  отождествлению
отражает унифицированную практику бюрократии" [140].
   Мы вовсе не призываем к "революции", к перевороту оппозиций: надо "снять"
иерархию  различий  по  принципу  взаимодополнительности   парных   понятий.
Присутствие/отсутствие,  равно  как  и   термы   других   различий,   должны
рассматриваться не столько как независимые сущности,  сколько  как  ансамбль
отношений, который необходимо раскрыть, как исходный пункт  социологического
анализа.
   ***
   "Экономическая  социология"  претендует  на  то,  чтобы   стать   "концом
социологии" (см.: [141]). "Экономический социолог" стремится освободиться от
власти унаследованных им социологических случайностей,  от  власти  истории,
чтобы произвести свои собственные случайности, свою собственную историю.  Мы
отнюдь не пытаемся критиковать: в  самом  стремлении  преодолеть  какую-либо
"социологию" уже заложено преклонение  перед  нею.  Вследствие  этого  лучше
предоставить  "экономическую  социологию"  себе  самой119.  Но  надо  лишить
социологической легитимности понятие легитимности, социологически переописав
все ее прецеденты. Первое, что следовало бы сделать  -  описать  потребность
"экономических социологов"  во  внешних  по  отношению  к  науке  инстанциям
легитимации ("политическая" и  "гражданская"  функции  социологии),  описать
так, чтобы полностью освободиться от нее.
   Перейти   от   субстанциализированного   понятия    "социальная    группа
предпринимателей" к понятию "производство  группы  предпринимателей"  -  это
означает  обратиться  к  исследованию   конституирования   самого   процесса
конституирования   группы    предпринимателей.    Это    означает    изучать
преобразование  всех   кажущихся   недоступными   в   концепции   социальной
стратификации "оснований", выступающих в  роли  "предельных".  Это  означает
исследовать   "группу   предпринимателей"   как   форму   понятия,   которая
рассматривается в качестве неподлежащего критике  условия  всякой  возможной
концептуализации в социологии социальной структуры.
   ***
   Утверждение присутствия "социальной группы предпринимателей"  выходит  за
рамки описания частных  социальных  фактов.  Оно  отсылает  нас  к  условиям
возможности любой  стратификационной  модели,  субстантивирующей  социальные
явления, т. е. представляющей их как неизменные "социальные вещи", а не  как
социальные отношения.
   Задаваясь вопросом "Что  такое  "социальная  группа  предпринимателей"?",
"экономическая  социология"  институционализирует  ее.  Понятие  "социальная
группа предпринимателей" предшествует  истине  предпринимателей.  Социология
пытается  снять  это  опосредствование,  утверждая  присутствие  "социальной
группы  предпринимателей"  как  ее  непосредственную  данность.  Фактичность
присутствия "предпринимательства" означает, что понятие  "социальная  группа
предпринимателей" вторично относительно социального мира: оно репрезентирует
нечто, существующее до понятия.  Интерпретируя  понятие  "социальная  группа
предпринимателей" как всего лишь "надстройку" над допонятийным присутствием,
"экономическая социология" отрицает конструирующую активность науки,  и  тем
самым  мистифицирует  природу  социологического  знания,  преувеличивая  его
непосредственную достоверность и объективность. Если принять положение,  что
присутствие  "предпринимательства"  и  есть  социальный  мир,   то   понятие
"социальная группа предпринимателей" окажется посторонним  присутствию.  Что
на самом  деле  и  происходит  в  "экономической  социологии":  рефлексия  о
происхождении и статусе "социальной группы  предпринимателей"  выносится  за
скобки или вытесняется, а  теоретическая  "работа  с  понятием"  подменяется
псевдоочевидностью опросов. Последнее  обстоятельство  выступает  сущностной
чертой всей российской "экономической социологии":  присутствие  "социальной
группы предпринимателей" отождествляется с его представленностью  в  опросе;
неявно предполагается, что если респонденты в состоянии отвечать на  вопросы
о "предпринимателях", то последние непосредственно и достоверно даны.
   Развертывание   концепции   начинается   с   атетических    суждений    о
предпринимательской  деятельности   -   суждений   об   этой   деятельности,
высказываемых  безотносительно  к  ее  существованию  или   несуществованию.
Предпринимательская деятельность специально не  выявляется  как  "значимое",
"действительное" существующее - ведь социологу "непосредственно  дано",  что
на ее основе уже  возник  и  развился  "социальный  слой  предпринимателей".
Доказательства  наличия  предпринимательской  деятельности  не   приводятся,
поскольку "предпринимательство" здесь положено как присутствие.  Воспринимая
"предпринимательство" как присутствие, "экономическая социология" тем  самым
представляет  "социальную  группу  предпринимателей"  в  качестве  предмета.
Социологам остается лишь уточнить его строение, "внешние границы",  сравнить
с другими "социальными группами".
   Один и тот же эмпирический опыт  может  описываться  с  помощью  понятий,
обладающих  разным  значением.  Рассматриваемый  сквозь   призму   различных
понятий, конкретный социологический опыт осознается  как  имеющий  различную
смысловую определенность. Смысловой облик "предпринимателей"  -  присутствие
или отсутствие - определяется "интенцией" социолога.
   В зависимости от угла зрения,  под  которым  социолог  воспринимает  свой
опыт, ему предстоят разные  предметные  структуры,  т.  е.  один  и  тот  же
социологический  опыт  может  быть  истолкован  и  как  присутствие,  и  как
отсутствие "предпринимательства". Их (предметных  структур)  свойства  будут
определяться  двумя  факторами:   содержанием   опыта   социолога,   и   его
интерпретацией  в  качестве  реализующего   "интенцию   значения",   которая
представляет  собой  некое  инвариантное  смысловое  ядро  опыта.  Мысленное
варьирование  свойств   эмпирического   опыта   устраняет   из   присутствия
"предпринимателей"  все  индивидуальное   и   фактическое,   оставляя   лишь
инвариантное и  "существенное".  Обратная  операция  невозможна,  поэтому  с
самого начала надлежит исследовать,  обеспечивает  ли  социологический  опыт
присутствие "предпринимателей".
   Каков "опыт экономической социологии"? Социология, пытающаяся  обосновать
себя определенным типом опыта, сама  становится  его  функцией.  Социология,
обращающаяся в поисках основания к политическому опыту, может превратиться в
идеологию. Т.И. Заславская, отказываясь от постулата "свободы от оценки"  М.
Вебера [142], принципиально "снимает" дистанцию по  отношению  к  изучаемому
предмету, и возводит в добродетель соединение социальных фактов с "идейными"
предпосылками, а также политическими оценками:
   "Наиболее   валидными...    представляются    такие    критерии    оценки
социоструктурных перемен, как их соответствие принципиальным  целям  реформ;
роль в обеспечении выживания и устойчивого развития России, а также  влияние
на социально-инновационный потенциал общества, т. е.  на  его  готовность  к
продолжению и завершению реформ" [143].
   Следовательно,  дух  "экономической  социологии"  -  гражданский   пафос,
ответственности за судьбу России и всех  сущих  в  ней  "социальных  групп".
"Экономическая социология"  приписывает  (=  конструирует,  а  тем  самым  и
предписывает) "общественным группам" интересы и следит за их соблюдением, т.
е. содействует трансформации страны в "нужном направлении". Однако  выражать
и представлять интересы "общественных групп и слоев" - прерогатива политики,
но отнюдь не науки. Согласно же Т.И. Заславской, политика есть  неустранимый
момент социологии, без которого она не в силах обойтись.
   Попробуем  понять  жизненную   ситуацию   исследователя,   для   которого
утверждение  о  неразрывности  социологии  и  политики  не  просто  идея,  а
пережитый социальный опыт. Для него социология имеет еще одно измерение:  не
просто производство научного знания, но еще и политическое производство -  в
силу ее транснаучной структуры. Социологию можно назвать  "бытием,  открытым
политике", так как она не ограничена лишь  научным  способом  существования.
Для    захваченного    политикой    социолога    производство     собственно
социологического знания является средством реализации политических целей: он
онтологически  не  озабочен  познанием,  даже  если   и   уделяет   внимание
методологии, методике и т. п.  Его  предвосхищение  будущего,  проецирование
себя в будущее связано с политическим целеполаганием, актами идеологического
выбора. Короче говоря, его существование в  качестве  ученого  ориентировано
политически.
   Вовлеченная  в  политику  социология  стремится  не   рефлектировать,   а
действовать, не знаменовать,  а  прямо  представлять.  Социология,  напрямую
связанная с политическим действием, делается выражением системы политических
ценностей; при этом она не может рефлектировать себя  в  качестве  политики,
ибо  она  сама  есть  практическая  политика,  т.  е.  легитимное   насилие,
принимаемое агентами в качестве одного из естественных  условий  социального
существования, а потому не  воспринимаемое  как  таковое.  Такой  социологии
присуща многозначительность  тона,  ореол  причастности  к  власти,  которые
создают политическое письмо.
   Так, например, существование социолога Т.И. Заславской,  причастной  и  к
исполнительной, и  законодательной  ветвям  власти,  как  СССР,  так  и  РФ,
"распахнуто" в политику. Подобная "распахнутость", помимо прочего,  наделяет
исследователя способностью на  деле  изменять  социальную  действительность.
Практическая  вовлеченность  в  политику  добавляет  новое  значение  любому
феномену  социального  и  жизненного   мира,   без   того,   однако,   чтобы
элиминировать  прежнее;  "политическая"   и   "социологическая"   реальность
взаимопроникает.
   "Политическое соучастие" ученого в социальной действительности  приводит,
как  минимум,   к   тому,   что   он,   проецируя   интериоризированные   им
социально-политические    классификации    на    предмет    социологического
исследования, теряет  возможность  объективации  себя  как  объективирующего
субъекта; истина для  него  теряет  связь  с  процессом  научного  познания,
социологическим дискурсом, адекватным описанием социальных фактов.
   Присутствие  "предпринимателей"  как  непосредственное   осознаваемое   и
несомненно достоверное сущее несет в  себе  первичные  проекты  и  жизненные
ориентации   исследователя,   предшествующие   собственно   социологическому
мышлению.  Социолог  оказывается,  таким  образом,   существенным   моментом
социологической  очевидности,  меняющейся  вместе  с  изменением  его  точки
зрения.   Очевидности   социологической    концепции    суть    объективации
субъективности социолога.
   Например,    достоверность    и    очевидность     "социальной     группы
предпринимателей" (т. е. ее присутствие)  предполагает  социолога,  которому
это очевидно. Почему ему это  оче-видно?  Потому  что  таково  его  в(дение,
такова его  точка  зрения  (в  обоих  смыслах  этого  слова),  обусловленная
ситуацией   его   существования,   его    социальной    позицией.    В(дение
ангажированного социолога преформировано политическим пред-пониманием в виде
априорных по отношению к социологическому опыту интенциональных оснований.
   Присутствие   "предпринимателей"   выражает   иллюзию   непосредственного
осознания "явления предпринимательства". Это пред-понимание, вырастающее  из
непосредственного социального восприятия,  осуществляется  в  "предпонятиях"
повседневного опыта. Так, политические и обыденные  смыслы  и  значения,  из
которых складываются  структурные  интенции  сознания  (необъективировавшего
себя как объективирующего субъекта) социолога, проецируются им  в  онтологию
его  теории,  делают  возможным  осмысленное  познание   "трансформационного
процесса в России".
   По  определению,   присутствие   "социальной   группы   предпринимателей"
эмпирически абсолютно выражено в своем содержании. Все,  что  "экономическая
социология"  может  сказать  о  структуре  этого  явления,  о  его  составе,
строении,     таково,     что     оно     полностью      развернуто      для
непосредственно-чувственного  созерцания,  или  же  -  если  речь   идет   о
ненаблюдаемых прямо "сущностях" (к примеру, "сознание группы") - разрешимо в
опыте.
   Проблема  эмпирического  определения   присутствия   "социальной   группы
предпринимателей"  заключается  в   неявном   постулировании   неких   общих
концептуальных элементов "экономической социологии", несводимых к содержанию
любого  единичного  опыта  и  обеспечивающих   внутреннее   единство   этого
присутствия. Поэтому эмпирическое содержание присутствия  "предпринимателей"
- такие качественные состояния и процессы,  которые  поддаются  эмпирической
артикуляции  в  социальных  феноменах  ("предпринимательская  деятельность",
"политический", "экономический" и "социокультурный" "потенциалы"...) и могут
быть  отчетливо  зафиксированы  как  раз  потому,  что  из  них  максимально
устранены ненаблюдаемые "сущности" ("социальные отношения", "интересы"...).
   Смысл этого прост: использование эмпирических данных через  постулируемое
присутствие "социальной  группы"  означает,  что  этой  теоретической  схеме
придан онтологический статус, т.  е.  в  области  пересечения  социальной  и
социологической реальностей концептуальная модель встречается с результатами
своего собственного воздействия; что социолог моделирует возможные  феномены
предпринимательства, добавляя "сверхчувственный" элемент  к  их  чувственной
структуре. Таким образом, речь идет лишь о "присутствии" предпринимательства
в  пространстве  теории  "экономической  социологии".   "Присутствие"   есть
артикуляция конструирующей деятельности социолога.
   Теоретическое суждение, носящее всеобщий характер, может  описывать  лишь