аякъ также отръзываетт. голову самому безобидному человеку и
уноситъ ее, въ пид'Ь трофея. Д4тоуб1йство процветало въ самыхъ широкпхъ
размтЬрахъ на всемъ земномъ шарБ 2) и не встречало упрека; наоборотъ,
полагали, что уб1йство младснцевъ, особенно дъвочекъ, полезно для .
племени.
пли, но крайней мъръ, не вредно. Самоубийство въ прежн1я времена во-
обще не считалось лреступлешемъ 3), но наоборотъ, по причини обнару-
женнаго при этомъ мужества, признавалось почетнымъ ДБЛОМЪ. Да и теперь
къ самоуб1йству прибъгаготъ нБКОторые полуцивилпзованные и дише народы
безъ всякаго осуждеп1я, такъ какъ это д'вяше не очевиднымъ образомъ
касается блага другихъ членовъ племени. Разсказываютъ, что одинъ индвецъ
изъ племени тегъ (ТЬиа:) сознательно сожалълъ о томъ, что не ограбилъ
и не уоилъ столько же путешественниковъ, сколько удалось убить его
отцу. Въ грубомъ состояши цивилизац1и, разбой по отношен!" къ чуже-
земцамъ, действительно, вообще считается почетнымъ дъломъ.
Рабство, хотя до известной степени должно считаться благодъ-
тельнымъ для древнъйшихъ временъ 4), представляетъ великое преступлеше:
однако, оно вовсе не считалось преступнымъ до очень недавняго времени,
даже у наиболее цивилизованныхъ нащй. И это главнымъ образомъ за-
висало отъ того, что рабы вообще принадлежали къ племени, отличному

106

отъ племени господъ. Варварсие народы не уважаготъ мнъшя своихъ
женщинъ; съ женами у нихъ обыкновенно обращаются, какъ съ рабынями.
Большая часть дикарей совершенно равнодушна къ страдашямъ чужезем-
цевъ и даже наслаждается подобнымъ зрълищемъ. Общеизвестно, что
женщины и ДБТИ съвероамериканскихъ индъйцевъ помогали мужчинамъ
мучить враговъ. Некоторые дикари находятъ чудовищное наслаждеше въ
мучеши животныхъ 1), и человечность у нихъ неизвестная добродътель.
Тъмъ не менъе, помимо семейныхъ привязанностей, доброта часто проя-
вляется, особенно во время болезни, между членами одного и того же
племени, а иногда переступаетъ даже и эти пределы. Общеизввстенъ тро-
гательный разсказъ Мунго Парка о добро1"Ь къ нему негритянокъ изъ
внутренней Африки. Можно было бы привести не мало примвровъ благо-
родной верности дикарей другъ другу-но не чужеземцамъ; ежедневный
опытъ подтверждаетъ испанское правило: "никогда, никогда не довъряй
индийцу". Безъ правдивости не можетъ быть и върности; а эта основная
добродетель не редка между членами одного и того же племени. Мунго
Паркъ слышалъ, какъ негритянки учили своихъ маленькихъ дътей гово-
рить правду. Это опять одна изъ добродетелей, такъ глубоко укореняю-
щихся въ душе, что порою она применяется дикарями даже дорогой
пСною и относительно чужеземцевъ; но солгать врагу р^дко считалось
грвхомъ, въ чемъ слишкомъ ясно убъждаетъ истор1я новъйшей дипломатш.
Какъ только племя обладаетъ признаннымъ вождемъ, неповиновеше стано-
вится преступлешемъ, и даже отвратительное низкопоклонство разсматри-
вается какъ священная добродътель.
Такъ какъ въ болъе грубыя времена ни одинъ чедовъкъ не можетъ
быть ни полезенъ, ни въренъ своему племени, если онъ не обладаетъ му-
жествомъ, то это качество, вообще, всегда ставилось выше всъхъ прочихъ,
и хотя въ пивилизованныхъ странахъ добрый, но робки человъкъ можетъ
оказаться- гораздо полезнее для общества, нежели мужественный, все же мы
инстинктивно уважаемъ храбраго болъе, чъмъ труса, какъ бы ни былъ этотъ по-
слъдшй способенъ дълать добро. Съ другой стороны, бдагоразум1е, не ка-
сающееся блага другихъ людей, хотя и представляетъ очень полезную до-
бродвтель, но никогда не было особенно высоко цънимо. Ни одинъ чело-
въкъ не можетъ проявлять добродетелей, необходимыхъ для блага его пле-
мени. безъ самопожертвовашя, самообладашя и выносливости; эти качеств;!,
поэтому, всегда ценились высоко и самымъ справедливымъ образомъ. Аме-
рикансюй туземецъ добровольно подвергается самымъ ужаснымъ мучешямъ
безъ единаго стона, чтобы доказать и подкръпить свою твердость и муже-
ство, и мы не можемъ удержаться отъ восхищешя имъ и восхищаемся даже
инд1йскимъ факиромъ, который, по глупому суеверному побуждение, виситъ
на крюкв, воткнувшемся въ его мясо.
Друпя, такъ называемыя личныя добродетели, хотя и могупця вд1ять
на благо племени, но не оказывающая очевидпаго вл1яшя, никогда не ува-,

107

жались дикарями, хотя теперь высоко ценятся цивилизованными нащями.
Величайшая неумеренность не ставится въ упрекъ у дикарей. Крайняя рас-
пущенность и неестественныя преступлешя распространены до изумительныхъ
размтровъ 1). Какъ только, однако, входить въ обычай бракъ, все равно
полигамический или моногамичесшй, ревность приводитъ къ оцънкт, женской
добродетели: почтеше къ этому качеству стремится распространиться и на
незамужнихъ женщинъ. Какъ медленно прививается такое же отношеше и
|;ъ мужскому полу, это мы видимъ даже въ настоящее время. Ц'Ьломудр1е
требуетъ, въ высокой степени, самообладашя: поэтому оно внушало чувство
почтен1я съ очень ранняго перюда нравственной исторш пивилизованныхъ
нащй. Слъдств1емъ было то, что безсмысленный обычай вовсе не вступать
въ бракъ съ отдаленнъйшихъ временъ признавался добродетелью 2). Него-
доващс противъ бесстыдства, кажущееся намъ до того естественнымъ, что
мы готовы признать его врожденнымъ, и оказывающее такое пенное содСй-
стше ц'вломудр1го, есть добродетель новтйшаго времени, свойственная, по
замъчадш сэра Стаунтона :!), исключительно цивили.чонаннымъ лгодямъ. Въ
таомъ убъждаютъ древше религюзные обряды различных^ народовъ, рисунки
на сгЬнахъ въ Помпеъ и обычаи многихъ дикарей.
Мы видели, что поступки разсматриваются дикарями, какъ хороппе
или дурные, единственно смотря по тому, вл1яютъ ли они очевиднымъ
"бризомъ на благо племени-но не вида, и не отдъльнаго члена племени;
18'вроятно, то же справедливо и для отдаленныхъ предковъ человека.
Этотъ выводъ отлично согласуется съ мн'Ьшемъ, что такъ называемое
вравственное чувство первоначально возникло изъ общественныхъ инстин-
ктовъ. Действительно, и то, и другое первоначально относилось исключи-
тельно къ общественной группв. Главными причинами нпзкаго уровня нрав-
ственности у дикарей (если измерять этотъ уровень нашею мъркою) явля-
ются: прежде всего, ограничете симпатш пределами одного только племени;
затвмъ, слабая способность къ разсуждешю, недостаточная для того, чтобы
признать значеше многихъ добродетелей, особенно такъ называсмыхъ лич-
ныхъ, могущихъ, однако, повлгять и на общее благоеостояше племени.
Такъ, напр., дикари неспособны подмътить многочисленныя дурныя послъд-
ств1я, вытекаю щ1я изъ недостатка умеренности, отсутств1я ц'Ьломудр1я и
т. п. Сверхъ д'ого, они отличаются еще малой способностью къ самообла-
.1ан1го; эта способность не усиливается у нихъ продолжительной; быть можетъ,
наследственной привычкой, поучешемъ и релипей.
Я разсмотрСлъ съ такою подробностью вопросъ о безнравственности
дикарей 4), потому что некоторые авторы недавно стали доказывать, что
дикари, наоборотъ, отличаются высоко-нравственною природою, и большая
часть совершаемыхъ ими преступлешй приписывается при этомъ ошибкамъ,

108


соиершаемымъ ими, однако, изъ чувства благожелательности г). Эти авторы
невидимому, оеновываютъ свои выводы на фактахъ, показывающихъ, что дн-
кари обладаютъ добродетелями, пригодными, или даже необходимыми, для су-
ществовашя семейства или племени-а такими качествами дикари несо-
мненно обладаютъ, и часто въ очень высокой степени.
Заключительныя залшчатя. Въ прежнее время философы, при-
надлежапце къ школъ, доказывающей такъ называемый производный (де-
ривативный) характеръ нравственности 2), утверждали, что оеновашемъ вся-
кой морали является некоторая форма себялюб^я (эгоизма); но въ болъе
недавнее время былъ особенно выдвинуть принципъ "наиболыпаго счасия".
Однако, болте правильно было бы говорить объ этомъ послъднемъ прин-
ципе, какъ мърилБ, а не мотивъ поведешя. Тъыъ не менте, авторы, к'])
которымъ я обращался, за немногими исключешями 3); пишу"'ъ такпмъ
образомъ, какъ будто для всякаго поступка долженъ существовать отчет-
ливый мотивъ, и, сверхъ того. этотъ мотивъ, по ихъ мнвшю, долженъ со-
четаться еъ нъкоторымъ удовольств1емъ или неудовольств1емъ. Но челов-ккъ.
повидимому, часто дъйствуетъ импульсивно, т. е. по инстинкту пли вслъд-
спяе долгой привычки, безъ веякаго сознашя удовольств1я; совершенно та-
кимъ же образомъ, какъ, по всей вероятности, дъйствуютъ пчела пли му-
равей, когда, они сл'впо повинуются инстинктамъ. Въ крайней опасности.
напримъръ во время пожара, когда человвкъ, старается ''спасти ближняго.
не колеблясь ни минуты, едва ли онъ можетъ испытывать удовольств1е: еще
менве у него остается времени для размышлешя о неудовольств1п, которое
онъ могъ бы впоелБДСтв1и испытать, еели-бы не сд'влал-й попытки къ сиа-
сен1ю. Если онъ впосл^дствш обсудить свое собственное поведен1е, то про-
сто почувствуетъ, что въ немъ есть некоторая побудительная сила, суще-
ственно отличная отъ погони за удовольств1емъ или счаст1емъ: это пооу-
жденк? есть, кажется, не что иное, какъ глубоко укоренивппйся обществен-
ный инстинкта.
Если р'вчь идетъ о низшихъ животныхъ, то кажется, гораздо болъе
умБстно говорить о развитш ихъ общественныхъ инстинктовъ для общаго

109

блага, нежели- для счаст]'я вида. Выражеше "общее благо" можетъ быть
определено, какъ воспиташе наибольшаго количества особей и достижеше
ими полной силы и здоровья, при вподнъ развитомъ состоянш всъхъ спосо-
бностей, п при услошхъ, которымъ обыкновенно подвергаются эти жпвот-
иыя. Такъ какъ общественные инстинкты какъ человека, такъ и низшихъ
животныхъ, безъ сомнъшя, развились почти одиыаковымъ путемъ, то было
пы ум'встпо, если бы только это удалось применить въ обоихъ случаяхъ,
дать одно и то же опредСлеше, и принять за мърило нравственности
общее благо, или благополуше общественной группы, а не общее счаст1е\
но это опредълеше, вероятно, потребовало бы н^котораго ограничешя по
отношсшю къ политической н])авственности.
Когда чедовъкъ риекуетъ жизнью, чтобы спасти ближняго, то также,
кажется, правильнее сказать, что онъ дМствуетъ для общаго блага, не-
жели для обтаго счас'ля человечества. Лезъ сомнън1я, благосостояше к
счасие особи обыкновенно совпадаютъ между собою: довольное судьбою.
счастливое племя также будетъ лучше процветать, чвмъ недовольное и
несчастное. Мы видимъ, что, даже въ раншй перюдъ исторш человека,
ясно выраженныя желашя общины естественно должны были въ значитель-
ной степени вл1ять на поведете каждаго члена; и такъ какъ вс^ люди
стремятся къ счастью, то "прииципъ наибольшаго счасяя" сталъ -наиболъе
важнымъ изъ вторичныхъ руководителей и цСлей; но тъмъ не мен^е, пер-
впчнымъ побужден1емъ и руководствомъ былъ общественный инстинкта, въ
шязи съ симпа'пей (приводящей насъ къ тому, что мы обращаемъ внима-
ше на одобрен1е или неодобрен1е со стороны другихъ людей). Такимъ обра-
: зомъ, устраняется упрекъ, что благороднвйшая часть нашей природы осно-
вана будто бы на принцип^ еебялгоб1я, если только мы не вздумаемъ на-
. звать эгоистичнымъ даже чувство удовлетворен1я, испытываемое каждымъ
животнымъ, когда оно повинуется своимъ инстинктамъ и, наоборотъ, не-
\ удовольств)емъ, если встр1>чаетъ въ эгомъ помеху.
Желан1я и мн^шя членокъ общины, выражаемыя сначала устно, а
позднее письменно, становятся единственными руководителями нашего пове-
ден1я, или же въ значительной м'вр'в подкръпляютъ ихъ. Таюя мн'Ьн1я,
' однако, порою обладаютъ тенденц1ей, прямо противоположной обществеи-
нымъ инстинктамъ. Этотъ случай прекрасно поясняется, напр., правилами
чести, т. е. правилами, относящимися къ мнъшго не ве'вхъ нашихъ со-
г].|;1Ж,|,анъ. а только намъ равныхъ. Нарушеше этого правила, .1,аже за1{'Б-
,доио согласное съ истинною нравственностью, причинило многимъ бол'Ье
|мукъ, нежели пресгуплете. Мы сознаемъ тоже вл1ян1е, когда чувствуемъ
вгучй стыдъ, испытываемый, вероятно, большинствомъ изъ насъ даже по
Врошествш многихъ лътъ, при воспоминаши о томъ, какъ мы случайно на-
йушили какое-либо пустое, но общепринятое правило прилпчгя.
| Общественное мн'вше, вообще говоря, находится подъ руководствомъ
Вйкотораго грубаго опыта, показавшаго, что именно въ течеше долгаго вре-
мени, было всего полезнде для вс'Ьхъ членовъ общества. Но ато суждеп^е
1'верБдко будетъ заблуждешемъ, зависяп^мъ отъ невежества и слабой спо-

110

собности къ разсуждвнш. Огсюда могущественное господство на веемъ зем-
номъ шарС самыхъ странныхъ обычаевъ и суев'вр1й, совершенно противо-
ръчащихъ иетиниому благу и счастью человечества. Мы видимъ это, напр.,
когда индусъ испытываетъ ужасъ, покидая свою касту,-п во мвогихъ по"
добныхъ случаяхъ. Трудно провести различ1е между угрызен1емъ совести,
иег^тываемымъ индусомъ, который поддался искушешю и по'влъ нечистой
пищи, и тдмъ, которое онъ испыталъ поел! воровства: но первое, вероятно,
гораздо сильнее.
Сколько не.гвпыхъ правилъ поведены и абсурдныхъ върован1й воз-
никло этимъ путемъ-сказать трудно; мы не знаемъ также, какимъ обра-
зомъ эти правила и в-вровашя во всъхъ странахъ такъ глубоко укорени-
лись въ душахъ людей. Стоить, однако, заметить, что убъждеше, по-
стоянно укрепляемое в-ь уме вь ранше годы жизвя, когдо мозгъ вяечатли-
теленъ, невидимому, почти пр1обр'втаетъ характеръ инстинкта; а самая сущ-
ность инстинкта состоитъ въ томъ, что ему повинуются независимо отъ ра-
зума. Мы не въ состоянш также сказать, почему некоторый превосходный
добродетели, какъ напр., правдивость, ценятся некоторыми дикими племе-
нами гораздо выше, нежели другими г); или также, почему аналогичныя
различ1я замечаются даже у высоко цивилизованныхъ нац1й. Зная, какъ
прочно укоренились мноне странные обычаи и суев1>р1я, мы вовсе не должны
испытывать изумленья по тому поводу, что личныя добродетели, хотя им'вю-
пця разумное основан1е, кажутся намъ теперь такими естественными, что
представляются намъ врожденными, тогда какъ онъ вовсе не ценились че-
ловъкомъ въ его первобытномъ состоянш.
Несмотря на существоваше различныхъ источниковъ для сомнън1я, че-
лов'Ькъ, вообще, легко способенъ провести различ1е между высшими и низ-
шими нравственными правилами. Выспия правила основаны на обществен-
ныхъ инстинктахъ и относятся къ благу другихъ людей. Они поддержи-
ваются одобрешемъ нашихъ бдвжнихъ и нашего разума. Низш1я правила,-
хотя нвкоторыя изъ нихъ, если они подразумъваютъ самопожертвован1е.
едва ли заслуживаютъ назваше низшихъ, - относятся, главнымъ образомъ.
ЕЪ самой личности и возникаютъ изъ общественнаго мнън1я, ставшаго бо-
л*е зр'Ьлымъ подъ вл1яшемъ опыта и развиия; поэтому они не встречаются
у дикихъ племенъ.
По мъръ того, какъ человъкъ подвигается въ дъл'Ь цивилизац1и, и
малыя племена соединяются въ болъе крупный общины, простъйппя разум-
иыя побужден1я указываютъ каждому члену общества, что онъ долженъ
распространить свои сощадьные инстинкты и симпатш на всъхъ члене въ
данной нацш, хотя бы ему лично неизввстныхъ. Разъ этотъ пунктъ до-
стигнуть, остается лишь искусственный барьеръ, препятствуюпцй распро-
странешю его симпаяй на людей всвхъ наци и племенъ. Действительно.
"ели мнопе люди отделены отъ насъ большими различ1ями въ наружномъ

111

виде или в правах, то опыт, к несчастью, показывает, как много
J -проходить времени, прежде чем мы начнем смотрть на иих, как на
наших ближних. Что касается симпатш за пределами человйческаго рода,
т. е. человечности до отношешю к низшим животным, она, повидимому,
js представляет одно из самых позднейших моральных приобрвтешй.
Чувство это, очевидно, не испытывается дикарями, исключая разве привя-
занности в нкоторым дюбимцам. Как мало оно было свойственно древ-
ним римдянам, доказывают их отвратитедьиыя гладиаторския представле-
шя. Самая идея такой человечности, насколько я мог заметить, была
чм-то несдыханным для гаучосов в американских пампасах. Эта
добродетель, одна из благородндйших, какими только одарен ЧСДОВБВ,
повидимому, "возникла как побочный результат того, что наши симпатш
становятся все бодве нужными и распространяются все шире, так что, на-
конец, включают встх чуветвующих существ. Как только такая
добродетель начинает почитаться и примняться к д4лу немногими от-
двльными личностями, она распространяется путем научешя и примра,
усваиваемаго мододым поколнием и может, наконед, укорениться в об-
щественном мнтши.
Наивысшая возможная ступень моральнаго развитая достигается в том
случа, когда мы признаем, что должны контролировать наши помышлешя
а когда "даже в сокровеннейшей мысли не думаем о грхах, сдвлав-
ших для нас прошедшее таким приятным" и). Все, что дздлает какой-
либо дурной поступок привычным нашей мысли, обдегчает его совер-
шеше. Марк Аврелй давно уже сказал: "Каковы твои обычныя мысли,
таков будегь и твой душевный характер, потому что душу окрашивают
домыслы" 2).
Наш велиюй философ, Герберт Спенсер, недавно выяснил свои
взгляды на нравственное чувство. По его словам s), многочисленные опыты,
г относящееся к польз, - организованные и упроченные в ряду покогв-
ний,-произвели соотвтственвыя видоизмтнения, который, путем непрерыв-
ной передачи и накопдешя, стали у нас известными способностями нрав-
ственной интуищи - при чем опредеденныя душевныя волнешя соотввт- 
ствугот правильному или, иаоборот, дурному поведешю хотя бы эти ду-
щевныя настроеиш и не имли основашя в индивидуальному опыт отно-
сительно полезности".
Мне кажется, нт ни мадйшаго основашя считать неправдопобным,
чтобы скрытыя склонности могли передаваться в боле или менте сильной
степени; действительно, не говоря уже о различных предрасподожеюях и
привычках, передаваемых многими из наших домашних животных
своему потомству, я слышад и о достоврных сдучаях, когда стремле-
aie в краже или ко лжи передавалось из покол4ния в поколше в высших

112 

сословиях. Так как воровство-очень редкое преступлеше среди богатых.
классов, то едва ли можно считать стремлеше к краже у двух илв
трех членов одного и того же рода случайным совпадешем. Если дурныя
стремдешя передаются, то, вероятно, также передаются и хороппя. Состоя-
ние тела, действуя да мозг, оказывает огромное влияше на нравственный.
склонности: это известно почти всм, кто страдал хроническим раз-
стройством пищеварешя или болезнью печени. Тот же факт доказывается
также тСм, что "извращеше или утрата нравственнаго чувства часто является
одним из наиболее ранних симптомов душевнаго разстройства" и); а
помешательство, как известно всвм, часто наследственно. Если не допу-
стить закона передачи нравственных склонностей, то нельзя понять разли-
чи, которыя, по общему мншю, существуют в этом отпошеши между
различными человеческими расами.
Даже неполная передача добродтельных наклонностей может в очень.
значительной степени содействовать первичному побуждение;, прямо или
косвенно вытекающему из о.бщественных ИНСТИНЕТОВ. Допустив на ми-
нуту, что добродтельння наклонности наследственны, мы должны признать.
вероятным,-по крайней мвре для таких качеств, как, напримСр, цСло-
мудрие, умеренность, человечность по отношешю к животным и т. п.,-
что онС первоначально запечатлелись на душевной организащи путем при-
вычки, обучешя, примдра в течение нэскольких поколнй в одвюм и
том-же семействд; лишь в самой малой степени этому могло содейство-
вать то обстоятельство, что личности, обладавпия такими добродетелями,
брали верх в борьбе за жизнь: а может быть это и вовсе не случа-
лось. Одною из главных причин, побуждающих меня сомневаться на.
счет подобной наследственности, служить тот факт, что, допустив ее,
пришлось бы признать также наследственную передачу безсмысленных обы-
чаев, суевСрий и вкусов, в родС отвращешя индусов к "нечистой,
пищС". МнС неизвестно никаких фактов, подтверждающих такую пе-
редачу суевСрных обычаев или безмысленных привычек,. хотя само по-
себе это не менее вероятно, чСм то, что животныя могли прюбрСсть на-
следственные вкусы к извСстным родам пищи или-же страх перед
известными врагами.
Наконеп, сощалыше инстинкты,-без сомнСшя, приобрСтенные че-
ловСком, как и низшими жив