вом субъективного. Подобно тому, как  человек  привык
рассматривать  себя  как физическое тело, наделенное  жизнью,  как животное,
обладающее определенным нравственным или безнравственным характером, а любые
творения  ума  считал неким изящным  украшением,  надстройкой над физической
жизнью,  а не чем-то  существенным  по природе своей  или признаком  чего-то
существенного - так же, и в  гораздо большей мере, общество относилось к той
крохотной частице своего субъективного  "я", которую научилось  сознавать. В
самом деле, оно всегда цепляется за  свои  национальные особенности, обычаи,
предрассудки - но  бездумно, в объективистской манере, принимая во  внимание
их  самый  внешний  аспект  и вовсе  не стремясь исследовать глубже их суть,
бла-годаря  которой  они   существуют  и  которую   бессознательно  пытаются
выразить.
     Это характерно не только для нации, но и для любого сообщества. Церковь
является организованным религиозным сообществом,  и  уж религия-то во всяком
случае должна  быть субъективной; ибо сам смысл ее  существования - там, где
она   не   превратилась   просто    в   этическую    доктрину,    наделенную
сверхъестественным авторитетом,  -  состоит в  том,  чтобы  помочь  человеку
обрести и реализовать душу. Тем  не менее почти  вся  история религии  -  за
исключением эпохи ее основателей и их непосредственных последователей - была
настойчивым утверждением объективного: обрядов, церемоний, власти, церковных
правительств,  догм,  внешних форм веры. Примером может служить  вся внешняя
история  религии   в  Европе,  эта  странная  святотатственная  трагикомедия
разногласий,   кровопролитных    споров,   "религиозных"   войн,    гонений,
государственных церквей  и всего  прочего,  что  является  прямым отрицанием
духовной жизни. Лишь недавно  люди начали всерьез задумываться над тем,  что
есть  на самом деле христианство,  католицизм, ислам  и каков их сокровенный
смысл, т. е. подлинная реальность и сущность.
     Но  теперь эта новая психологическая тенденция  общественного  сознания
заметно  и быстро  выходит  на  поверхность.  Теперь  у  нас  сформировалась
конценпция души нации, и, что более важно, мы действительно видим, как нации
ощупью  ищут свои души, пытаются  обрести их, всерьез стараются  действовать
исходя из этого нового чувства и превращать его в сознательную движущую силу
жизни  и  деятельно-сти  общества. И, разумеется,  данная тенденция наиболее
сильно  должна была проявиться  в новообразовавшихся нациях или тех, которые
борются  за   свою  самореализацию   вопреки  политической  зависимости  или
угнетенности.  Им больше,  чем кому-либо,  необходимо почувствовать  разницу
между собой и другими, чтобы получить возможность отстоять  и  доказать свое
право  на индивидуальность  как средство противодействия могучей сверхжизни,
стремящейся  поглотить  или  уничтожить ее. Именно  потому,  что жизнь таких
наций   развита   слабо  во   внешних  своих  формах   и   при  существующих
неблагоприятных обстоятельствах ей трудно утвердиться собственными усилиями,
у  них есть  больший шанс обрести свою индивидуальность  и присущую  ей силу
самоутверждения в сфере внутреннего,  субъективного или  по  крайней мере во
всем, что имеет отношение к субъективному, психологическому миру.
     Поэтому  в нациях,  оказавшихся  в  зависимом  положении,  тенденция  к
самопознанию проявилась наиболее сильно, создав в некоторых из них новый тип
национального  движения - как, например, в Ирландии и  Индии. Именно  в этом
заключался  глубинный  смысл  движения  свадеши  в  Бенгалии  и  ирландского
народного движения  на его ранних  стадиях, когда оно  еще  не  стало  чисто
политическим. В  Индии выделение  Бенгалии в субнацию с самого  начала  было
движением  отчетливо  субъективного  характера, причем на последних  стадиях
своего  развития это движение стало субъективным вполне осознанно.  Движение
1905  г. в Бенгалии утверждало совершенно новую концепцию  нации - не просто
как страны, но как души, психологического, почти духовного существа,  и даже
руководствуясь  экономическими  и   политическими  мотивами,  оно  старалось
оживить  их  этой  субъективистской  идеей  и видело в  них  скорее средства
самовыражения,  чем некую объективную  данность,  существующую саму по себе.
Однако  не следует  забывать, что на  первых этапах  эти  движения осознанно
руководствовались  старыми  мотивами,  порожденными  объективным  и  главным
образом  политическим  самосознанием.  Конечно,  Восток  всегда  был   более
субъективен,  чем  Запад,  и оттенок субъективизма мы можем  видеть  даже  в
политических  движениях Востока - в Персии,  Индии или Китае, и даже в очень
неоригинальном  движении  возрождения   в  Японии.   Но   сознательным  этот
субъективизм стал лишь  совсем  недавно.  Поэтому  мы  можем  заключить, что
сознательный и намеренный субъективизм некоторых  наций был только признаком
и предвестником изменений в  масштабах всего человечества, и местные условия
лишь способствовали его становлению, сам же субъективизм никак не зависел от
этих условий и не являлся их следствием.
     Этивсеобщиеизменения не вызывают никаких  сомнений;  они  пред-ставляют
собой  одно  из главных проявлений  современных  тенденций  в  жизни нации и
общества.  Сегодня все больше и больше наций принимает в качестве  основного
принципа своей жизни концепцию, которую  Ирландия  и Индия первыми облекли в
окончательную формулу - "быть самими собой", столь отличную от побуждений  и
стремления  зависимых  или несчастных  народов прошлого,  которое  сводилось
скорее к желанию "быть как все". Эта концепция чревата великими  опасностями
и заблуждениями, но  является важным  условием осуществления  того, что ныне
стало  требованием  Духа  Времени   к  человеческой   расе:   руководствуясь
принципами субъективизма, она  должна  найти не  только в индивиде,  но и  в
нации, и в самом человечестве как целом сокровенное бытие, внутренний закон,
свое  подлинное "я" и жить  в  соответствии  с  ними, а не  по искусственным
стандартам.  Эта  тенденция  подготавливалась  повсюду  и  частично вышла на
поверхность  перед  войной, но  наиболее  заметно обнаружилась, как  мы  уже
говорили,  в новых нациях  вроде  германской или  в  зависимых  нациях вроде
ирландской и индийской. Разразившаяся война повсюду с первых же дней вызвала
немедленное   -  и   в  настоящее  время  носящее  воинствующий  характер  -
пробуждение  того  же глубинного  самосознания. Достаточно примитивными были
первые его  проявления, зачастую подлинно варварскими и реакционными в своей
примитивности. В частности, оно побуждало нации повторить ошибку германского
народа, подготавливая их не только "быть собой", что совершенно справедливо,
но жить единственно для и ради  себя, а такое стремление за известной чертой
становится   губительным.  Ибо   для   того,   чтобы  субъективистский   век
человечества принес свои лучшие плоды, нациям  необходимо осознать не только
свою собственную  душу, но  и  души  других наций  и  научиться уважать друг
друга, оказывать друг другу помощь и извлекать  из взаимного  общения пользу
не только экономическую и интеллектуальную, но и психологическую и духовную.
     Пример  развития Германии  и  ее  агрессия против  других стран оказали
огромное влияние  на  развитие  наций. Ее пример состоял в  том, что никакая
другая нация не пыталась  с такой осознанностью, так методично, так  разумно
и, если судить по внешней стороне дела, так успешно найти себя и реализовать
свою  энергию, жить своей жизнью и максимально использовать свои собственные
силы.   Ее  агрессия   сыграла   свою   роль  потому,  что  сама  природа  и
провозглашенные  лозунги  нападения  вызывали  в  качестве защитной  реакции
подъем  самосознания  в  подвергшихся  нападению  народах  и  заставляли  их
задуматься, в чем кроется источник этой могучей силы, и понять, что они сами
должны сознательно искать  ответную силу в тех же глубинных источниках. В то
время  Германия  являла  самый  замечательный  пример нации,  готовящейся  к
субъективистскому  веку,  поскольку, во-первых,  она  обладала  определенным
видением - к сожалению, скорее,  интеллектуальным, нежели просветленным, - и
мужеством  действовать  сообразно  этому видению  - опять-таки, к сожалению,
больше витальным  и интеллектуальным, нежели  духовным; и, во-вторых, будучи
полновластной хозяйкой  своей судьбы, смогла организовать  собственную жизнь
так, чтобы  выразить собственное  видение себя.  Исходя  из  внешней стороны
событий,  мы  не должны делать  ложного  вывода,  будто  сила  Германии была
создана  Бисмарком  или  направлялась  кайзером  Виль-гельмом  II. Появление
Бисмарка во  многих отношениях стало скорее несчастьем  для  растущей нации,
ибо  под его твердой  и сильной  рукой  ее субъективизм  вылился в  форму  и
действие слишком  рано.  Будь  подготовительный  период субъективизма  более
длительным,  германской  нации,  возможно,  не  пришлось  бы пожинать  столь
губительные  плоды,  пусть  человечество  и  лишилось   бы  при  этом  столь
впечатляющего примера. Подлинный  источник  этой великой субъективной  силы,
которая  так сильно исказилась в своем объективном проявлении, заключался не
в  государственных  деятелях  и  солдатах  Германии  - в  большинстве  своем
довольно невзрачных людях  - но в ее великих философах Канте, Гегеле, Фихте,
Ницше, великом мыслителе и поэте  Гете,  великих  композиторах  Бетховене  и
Вагнере, а также во всем том в душе и характере Германии, чтоv они выражали.
Если главные достижения нации почти полностью лежат в двух сферах, философии
и музыке,  то  ей явно предназначено возглавить переход  к  субъективизму  и
принести великие плоды добра или зла на заре субъективистского века.
     Это   одна  сторона   предназначения   Германии;   вторая  определялась
деятельностью ее просветителей,  педагогов, ученых,  общественных  деятелей.
Эта  нация издавна  славилась своим  прилежанием, добросо-вестным  усердием,
верностью идеям, честным и неутомимым духом трудолюбия. Народ может обладать
великими врожденными  талантами, и  все же,  если  он пренебрегает развитием
низшей стороны нашей  сложной природы, он будет не в состоянии построить тот
мост между идеей и воображением и реальной  жизнью,  между видением и силой,
который  и  делает  реализацию  возможной; высокий  дар  народа может  стать
источником радости и вдохновения для окружающего мира, но сам  он  не сможет
войти  во  владение  собственным  миром, пока  не выучится  более  скромному
умению.  В  Германии  этот  мост  был  возведен,  хотя  боvльшая  его  часть
представляла  собой  темный  тоннель  над  пропастью;  ибо при  передаче  от
субъективного  ума  философов   и  поэтов   к  объективному   уму  ученых  и
общественных деятелей  идеи  искажались. Примером  такого  искажения  служит
неверное  применение,   которое  Трейчке   нашел  учению   Ницше  в  области
национальных интересов и  международной политики и которое глубоко возмутило
бы самого  философа.  Но так  или иначе,  передача  идей существовала. Более
полувека  Германия  занималась  субъективным самоанализом, обращая  пытливый
взор на себя саму, вещи, явления и идеи в поисках истины своего собственного
существа и  истины мира; и  еще полвека она  занималась  кропотливым научным
исследованием  в поисках  объективно существующих средств  для  упорядочения
своих реальных  или мнимых достижений. И  эта деятельность дала  результаты,
результаты  поистине впечатляющие и великие, однако в некоторых направлениях
приняла уродливые и  губительные формы.  К сожалению, именно эти направления
оказались  теми  самыми  магистральными путями,  сбиться с которых  означало
уклониться от цели.
     Конечно, можно сказать, что последний результат деятельности, о которой
идет  речь, - война, разруха, жестокая реакция,  ведущая к появлению  жестко
организованного,  закованного в броню,  агрессивного и грозного  нацистского
государства - не  только  ошеломляет, но  и  служит ясным предупреждением  о
необходимости оставить этот путь  и вернуться  к прежним и более  безопасным
формам  жизни.  Но  неверное использование  великих  сил еще не довод против
невозможности  их верного применения. Возвращение назад невозможно; на самом
деле  любая  попытка  вернуться  назад   есть  заблуждение.  Мы  все  должны
предпринять ту  же попытку,  которую  сделала Германия, но, учитывая все  ее
ошибки, сделать это иначе. Поэтому нам следует проникнуть взором за кровавую
пелену  войны  и  черный дым  смятения  и хаоса, поглотивших ныне мир, чтобы
увидеть, где  и  почему  Германия  потерпела  неудачу. Ее  неудача,  которая
сегодня  очевидна  по тому обороту, какой приняли  ее  действия, приведшие в
настоящее  время к  полному краху,  была  очевидна уже  с самого  начала для
ищущего  истины  беспристрастного мыслителя. С  Германией случилось  то, что
порой  случается с ищущим на  пути Йоги,  искусства  сознательного обретения
своего "я",  - пути, чреватого опасностями куда  более серьезными,  чем  те,
которые  обычно  окружают  среднего человека,  - когда  он следует за ложным
светом навстречу  своей  духовной  гибели.  Германия  ошибочно  приняла свое
витальное эго за свое истинное "я"; она искала свою душу, но нашла лишь свою
силу.  Подобно Асуру,  она провозгласила: "Я есть  мое тело, моя жизнь,  мой
разум,  мой  характер" и  привязалась к ним с  титанической силой;  особенно
настойчиво  она  провозгласила:  "Я есть моя жизнь  и  мое тело",  а большей
ошибки не может совершить человек или нация.  Душа  человека или нации  есть
нечто более великое и более божественное; она выше своих орудий, и ее нельзя
заключить в формулу физического, витального, ментального  существования  или
формулу характера. Если  ее таким образом  ограничить - даже если  фальшивое
социальное  устройство  будет  воплощено  в  бронированном  социальном  теле
человеческого коллектива,  этаком  гигантском динозавре, -  это  может  лишь
подавить рост внутренней Реальности  и привести  к разложению или вымиранию,
которые берут верх над всем, лишенным гибкости и  умения приспосабливаться к
среде.
     Совершенно  очевидно, что наряду с истинным  есть ложныйсубъективизм, и
заблуждения,  к которым предрасположена субъективистская тенденция, столь же
велики, как и скрытые  в ней возможности, и вполне  могут привести  к тяжким
бедствиям. Для того, чтобы устранить опасности, которые ожидают человечество
на этой стадии  общественной эволюции, необходимо ясно понять различие между
истинным и ложным субъективизмом.

Глава V. Истинный и ложный субъективизм

     Субъективистский  период  развития человечества  -  это  та  переходная
стадия,  когда, уйдя от символов, типов  и конвенций, обратив еще неглубокий
взгляд на индивидуальное существование с целью открыть его  истину и  верный
закон его  действия  применительно к поверхностной и внешней истине и закону
вселенной, наша раса начинает  проникать  взором  глубже,  чтобы  увидеть  и
почувствовать  реальность,   скрытую   за  видимым   и   поверхностным,   и,
следовательно, жить внутренним  миром.  Субъективизм  -  это  шаг в  сторону
самопознания и жизни внутри своего "я" и по  законам этого "я"; он уводит от
прежнего способа  познания  мира  как реальности, существующей независимо от
"я", и от жизни в согласии  с этой объективистской  идеей бытия и вселенной.
Все  зависит от того,  каким образом предпринимается этот шаг, к какого рода
субъективизму мы  приходим и  как  далеко продвигаемся в  самопознании;  ибо
опасность  заблуждения  на  этом  пути столь  же велика и  чревата  столь же
серьезными   последствиями,  как  велики   результаты   поисков   в   верном
направлении. Человечество символистического, типического и конвенционального
века избегает этих опасностей,  отгораживаясь от них стеной самоограничения;
и  именно  потому,  что  эта стена  в  конце концов  превращается  в  тюрьму
духовного  невежества,  ее  необходимо  разрушить  и  стать на  опасный,  но
плодотворный путь субъективизма.
     В процессе психического познания внутренней  сущности  нам открывается,
что в нашем существе есть множество поверхностных, фронтальных,  видимых или
фрагментарных  "я"  и  лишь одно - полностью  скрытое  - подлинное; привычка
сосредотачиваться на  внешнем и ошибочно принимать его за подлинное является
главным   заблуждением,   порождающим   все   остальные,  и   причиной  всех
разочарований  и  страданий,  к  которым  человек  предрасположен  по  своей
ментальной природе.  Мы можем приложить эту истину и к попытке человека жить
по закону своего субъективного  существа  - не важно, подразумевается ли под
существом индивид или социальная единица, объединяющая  коллективные разум и
тело.
     Смысл   того  характерного  направления,  которое   принимает  развитие
современной  цивилизации,  заключается в том, что  во всех областях жизни мы
начинаем - пусть пока не всегда и в порядке робкого эксперимента - подходить
к   действительности   с  субъективной  позиции.  В  области  воспитания   и
образования  мы  ставим  себе целью  познавать психологию  ребенка  по  мере
превращения  его  во взрослого  человека и  на этом основании  строить  наши
системы  обучения  и воспитания.  Новая  цель  состоит в  том,  чтобы помочь
ребенку   развить   свое   интеллектуальное,  эстетическое,   эмоциональное,
моральное,  духовное существо  и  организовать  свою  общественную  жизнь  и
внутренние   побуждения,  исходя   из   своего   собственного   характера  и
способностей,  -  и цель эта сильно  отличается от той, которую преследовала
старая  система  образования, а  именно: невзирая  на сопротивление ребенка,
просто  забить  его  голову  стереотипными знаниями  и  подчинить  шаблонным
правилам поведения его сопротивляющуюся природу и преобладающие естественные
импульсы1. В плане отношения к преступнику общество в наиболее прогрессивных
странах уже не довольствуется только тем, что видит в нем нарушителя закона,
которого следует  наказать, заключить в тюрьму, запугать,  казнить, а нет  -
так мучать физически или морально  либо в порядке мести за его бунт, либо  в
назидание другим;  все  чаще  предпринимаются  попытки  понять  преступника,
принять во  внимание  его  наследственность,  окружающую  среду,  врожденные
пороки и  изменить его скорее изнутри, нежели сломить снаружи. Если говорить
о  нашем  взгляде на само  общество  в  целом,  то мы начинаем рассматривать
сообщество, нацию или любое  другое  устойчивое человеческое объединение как
живой организм, обладающий своим собственным  субъективным бытием,тенденцией
к росту и естественному развитию, которые он должен осуществить с предельной
полнотой и совершенством. Вроде  бы все хорошо: совершенно очевидны боvльшая
просвещенность, подлинная глубина, мудрая гуманность этого нового взгляда на
мир.  Но равно очевидны и угроза ограничения нашего  знания и опыта на  этом
новом пути, и опасность серьезных ошибок и заблуждений.
     Если мы посмотрим на новую попытку наций,  продиктованную субъективными
побуждениями или  имперскими  амбициями  созна-тельно  осуществить  себя,  и
особенно   на   знаменательный  эксперимент  германского  народа,  движимого
субъективным  мотивом, то увидим источник вероятных ошибок. Первая опасность
проистекает из самого исторического факта развития субъективистского века из
индивидуалистического.  Соответственно,   первой   чудовищной  ошибкой  была
тенденция  превратить  заблуждение  индивидуалистического  эгоизма  в  более
серьезное  заблуждение эгоизма  общественного.  Индивид, ищущий закон своего
существования,  может быть уверен, что нашел его, только в  том случае, если
он ясно сознает две великие психологические истины и живет в согласии с этим
ясным видением. Во-первых, эго и "я"  - разные  вещи; есть  одно  общее  "я"
вселенной,  и  душа  является  частицей  этой  универсальной Божественности.
О