яния и разницу в профессиях, реакции на песню в этих аудиториях
весьма сходны - хоть в Москве, хоть во Владивостоке. Это происходит не от
того, что они одинаково воспринимают ту или иную песню, а просто эти люди с
одинаковым интересом относятся к авторской песне.


Мне так мало надо, чтобы было хорошее настроение...
    
Мне так мало надо, чтобы было хорошее настроение. Например, мне надо, чтобы
во время моих выступлений была нормальная реакция на юмор. Есть места, где
люди ходят только зубоскалить. Начинаешь показывать юмор, за которым
обязательно есть что-то серьезное (иначе бы я об этом не писал), а люди его
не хотят - хотят обязательно что-нибудь "этакое".


Каковы мои литературные вкусы?..
    
Каковы мои литературные вкусы? Привязанности мои немногочисленны, а вкусы -
определенные. Из теперешних, из "деревенщиков", что ли, я очень люблю
Можаева, Абрамова, Белова; люблю Астафьева, Распутина, Трифонова. Люблю
Булата за прозу. Поэзию люблю почти всю…


Любимое место в любимом городе?..
    
Любимое место в любимом
городе? Самотека в Москве. Я долго прожил в
Большом Каретном переулке, и там, неподалеку, было самое мое любимое место:
около нового здания Театра Кукол - тогда оно было просто кирпичной коробкой
- и серого дома рядом. Весной, в первый день, когда чуть-чуть подтаивало и
девочки уже начинали играть в классики, но еще не было слякоти, я сюда
приходил и просто стоял, смотрел на проходящих мимо людей. Еще эстакады не
было…


Я не пою со сцены песен из спектаклей...
    
Я не пою со сцены песен из спектаклей. Они написаны для театра и смотрятся
в контексте. Например, выйти и начать ни с того, ни с сего петь
белогвардейскую песню - это просто даже как-то смешно. А в спектакле
"Десять дней…" она вставлена в картину. "Логово контрреволюции" - сидят
задавленные люди и поют про то, что вот как все плохо, что вся Россия для
них погибла и что лучше застрелиться (*, **, ***). Там это смотрится
нормально.


Я продолжаю писать песни не только для театра и кино...
    
Я продолжаю писать песни не только для театра и кино, но и для компании; и
песни, которые можно исполнять в зрительном зале; и, конечно, песни,
которые не имеет смысла исполнять перед зрителями, а можно спеть только
дома: у всех есть такое сокровенное, что хочется сказать только дома, жене,
и что никогда не скажешь в большой компании, - это совершенно естественно,
абсолютно нормально.


Я никогда не пою на "бис"...
    
Я никогда не пою на "бис" - это же, опять повторяю, не концерт. Я свою
норму сегодня перевыполнил (спел примерно на 102 процента). Напрасно вы
говорите, что мало, - просто я сегодня взял темп побыстрее, чем обычно.
Можно было бы несколько песен назад уйти со сцены, покобениться там минуты
три, снова выйти - дескать, вот какой я демократичный: "Высоцкий устал, его
просили - он спел". Получается, что все знают, сколько они будут работать,
только я один не знаю.
Спасибо за ваше долгое терпение, что вы после камерных голосов все-таки
выдержали нашествие этого татаро-монгольского ига в лице моего голоса. Я
хочу вам сказать еще об одном: у меня много песен. Я их, правда, никогда не
считал, думаю, около тысячи. У меня много песен и стихов, которые никогда
не исполнялись с эстрады, и мне пока есть, что показывать. Но я все равно
это перепеть не смогу за один раз - чтобы все перепеть, нам с вами нужно
где-нибудь запереться недели на две и сидеть там до упора. Это дело
невозможное. Сегодня я постарался, чтобы каждому, независимо от возраста,
профессии, вероисповедания, настроения и так далее, досталось по вкусу.
Я вас благодарю еще раз и с удовольствием буду к вам приезжать. У вас
хорошие лица. Вы смеетесь, когда надо, серьезны тоже, когда надо, - в
общем, вы сегодня делали все хорошо. Надеюсь, что и я тоже.
Я надеюсь, что, пока живу и пока могу двигать рукой, я буду продолжать
писать песни. Если мои друзья будут того желать, я буду писать эти песни
для их картин, для спектаклей, ну и, естественно, для своих друзей и
знакомых. В общем, сколько буду жить - столько буду писать, потому что это
одно из самых моих любимых занятий, авторская песня.
До новых встреч. Всего доброго. А я поехал сниматься.


   Монолог     В кино я начал работать одновременно с театром...
песни, которые имели самостоятельную ценность в кино. И первый такой фильм
- "Я родом из детства", снятый режиссером Виктором Туровым. Это мой близкий
друг, он сам весь родом из детства.
Когда ему было восемь лет, на его глазах фашисты расстреляли отца, а потом
их с матерью угнали в Германию. А когда их освободили там, в Германии,
американцы, он, потеряв мать, полгода возвращался один по европейским
дорогам. Домой, в Могилев, он пришел десятилетним мальчишкой. Так что он
снимает фильмы взрослыми, но в то же время детскими еще глазами…
Я играл в его фильме роль капитана-танкиста, который горел в танке и
вернулся в свои тридцать лет из госпиталя совершенно седым человеком. Песни
из этого фильма вошли потом в пластинку. Я брал гитару и пел: "Мне этот бой
не забыть никогда…". А потом, когда мы сидели в одной из сцен с Ниной
Ургант, с пластинки вдруг начинала звучать песня, которая по фильму была
известна еще до войны. Поэтому я писал ее как стилизацию на довоенные
вальсы: "В холода, в холода, от насиженных мест…". А потом вдруг инвалид на
рынке моим голосом пел: "Всего лишь час дают на артобстрел". В финале
фильма к выщербленной пулями и снарядами стене подходят женщины с
высохшими, выплаканными уже глазами и кладут цветы на могилу погибших. В
этой сцене Марк
Бернесисполнял мою песню. Я с ним дружил - это был
удивительнейший человек, действительно ценивший авторскую песню. Песня,
которую он пел в картине, называлась "Братские могилы". Исполнение Бернеса
производило удивительный эффект.
Мы, например, получили письмо от одной женщины. Она потеряла память, когда
на ее глазах повесили двух ее сыновей. Она смотрела это кино в больнице и
вспомнила, где все это случилось с ее детьми. "Вы мне вернули память", -
написала она.
Потом я сочинил песни для фильма "Вертикаль" режиссера С.Говорухина.
Сначала мы хотели, чтобы они звучали на титрах. Но я противник такого
использования песен. Зрители читают, кто гример, кто директор, а в это
время за кадром звучат какие-то важные строчки, которые ты вымучивал по
ночам. Жалко. Песню, которую мы собирались пустить на титрах - "Здесь вам
не равнина, здесь климат иной", я написал после того, как почти на наших
глазах потерпела бедствие группа альпинистов из пяти человек - команда
ЦСКА. Один из них погиб, а двум его раненым товарищам мы помогали
спускаться вниз. И я написал песню, которая имеет продолжение. Жизнь ее
продлена, как ни странно, в смертях. Потому что слова этой песни пишут на
могилах погибших альпинистов:

                        Другие придут, сменив уют,
                        На риск и непомерный труд...

Мне присылают фотографии этих мест, они хранятся у меня дома. И, конечно,
жаль, если такая песня будет просто пропадать, идти где-то фоном.
Как мне кажется, один из самых удачных опытов моей работы в кинематографе -
это фильм "Вертикаль". Там ничего не мешало песне, и она никому не мешала,
потому что в это время показывались горы или альпинисты, уходящие в горы. Я
начинал петь, а когда альпинисты уже на вершине, песня заканчивалась.
Прошло десять часов, а я пел три минуты. То есть песня может нести и
временную нагрузку. Все песни в "Верикали", мне кажется, очень удачно нашли
свое место. И даже монтировалась картина в соответствии со смыслом и
продолжительностью песни.
Я люблю работать в кино и буду продолжать для него работать, хотя там и
случаются странные порой истории. Как, например, было в фильме "Бегство
Мистера Мак-Кинли". Я написал для него девять очень разных баллад. И даже
должен был играть уличного певца, который ведет все действие картины.
Работал очень серьезно. Мы даже сделали оркестровки, и я пел много раз с
оркестром. Но баллады мои так и не вошли в фильм. Быть может, они
кому-нибудь не понравились… Бывает, однако, что песни "не работают" с
отснятым материалом фильма, не монтируются с ним. Я писал трагичные,
неровные, заводные песни, а действие картины получилось задумчивое,
серьезное, медленное, на мой взгляд, немножко скучное. И поэтому песни
взяли и вырезали - они никак не соответствовали фильму. Кино-то не
выбросишь. А песню можно. (Все же часть баллад в фильм вошла -
Нар.Библ.Вл.Выс.)
Так же у меня было и с фильмом "Стрелы
Робин Гуда", куда не вошли шесть
моих баллад (позднее, уже после смерти Высоцкого, в 1982 году, они вошли в
"Балладу о доблестном рыцаре Айвенго" - Нар.Библ.Вл.Выс.). Сказали, что они
слишком утяжеляют повествование, а это - приключенческий фильм. Я же,
дескать, написал баллады, как для фильма серьезного.
Я никогда не отчаиваюсь. Потому что потом все равно запишу эти песни на
пластинки или магнитофоны, и вы будете их слушать. Они все равно не
пропадут. А кроме того… если получилось удачно, значит, спустилось
вдохновение, значит, ты уже и так награду получил.
Часто спрашивают, почему я не пишу больше сказок. Нет, пишу. Просто
кончился период, когда я сочинял шуточный фольклор, вроде "в заповедных и
дремучих, страшных муромских лесах…". Недавно для картины "Иван да Марья"
придумал серенаду Соловья-разбойника:

                     Выходи, я тебе посвищу серенаду,
                     Кто тебе серенаду еще посвистит?
                        Сутки кряду могу до упаду,
                          Если Муза меня посетит.

Когда в этом фильме нечистую силу опозорили и отовсюду прогнали, все они
сидят на полянке, грустные, промокшие, усохшие. И поют куплеты:
Я Баба Яга, вот и вся недолга.
Я езжу в немазаной ступе.
Я к русскому духу не очень строга,
Люблю его сваренным в супе…
… Я не люблю вспоминать о съемках в кино. Показывать ролики, отрывки из
фильмов, а потом рассказывать: "Вот видите, тут меня били по-настоящему. И
так девять дублей. Потом рожа вот такая была…".
Артист должен делать что-то сейчас, в данный момент, он должен играть,
творить, создавать искусство. Тогда это интересно.