а-сука тычет невпопад.
 [Меня] куда бы пьянка ни метнула,
 Я свой Санкт-Петербург не променяю
 На вкупе все, хоть он и Ленинград.
В мне одному немую тишину
 Я убежал до ужаса тверезый.
 Навеки потеряв свою жену,
 В углу сидел француз, роняя слезы.
Я ощутил намеренье благое -
 Сварганить крылья из цыганской шали,
 Крылатым стать и недоступным стать.
 Мои друзья - пьянющие изгои
 Меня хватали за руки, мешали,
 Никто не знал, что я умел летать.
Через Pegeaut я прыгнул на Faubourg
 И приобрел повторное звучанье:
 На ноте "до" завыл Санкт-Петербург,
 А это означало "До свиданья".
Мне б по моим мечтам - в каменоломню:
 Так много сил, что все перетаскаю, -
 Таскал в России - грыжа подтвердит.
 Да знали б вы, что я совсем не помню,
 Кого я бью по пьянке и ласкаю,
 И что плевать хотел на Interdite.
Да! Я рисую, трачу и кучу!
 Я даже чуть избыл привычку к лени.
 Я потому французский не учу,
 Чтоб мне не сели на колени.
  # 007

 1978     Конец "Охоты на волков", или Охота с вертолетов
(Михаилу Шемякину)

Словно бритва рассвет полоснул по глазам,
 Отворились курки, как волшебный сезам,
 Появились стрелки, на помине легки, -
 И взлетели стрекозы с протухшей реки,
 И потеха пошла - в две руки, в две руки!
Вы легли на живот и убрали клыки.
 Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,
 Чуял волчие ямы подушками лап;
 Тот, кого даже пуля догнать не могла б, -
 Тоже в страхе взопрел и прилег - и ослаб.
Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал, -
 Зря мы любим ее, однолюбы.
 Вот у смерти - красивый широкий оскал
 И здоровые, крепкие зубы.
Улыбнемся же волчей ухмылкой врагу -
 Псам еще не намылены холки!
 Но - на татуированном кровью снегу
 Наша роспись: мы больше не волки!
Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,
 К небесам удивленные морды задрав:
 Либо с неба возмездье на нас пролилось,
 Либо света конец - и в мозгах перекос, -
 Только били нас в рост из железных стрекоз.
Кровью вымокли мы под свинцовым дождем -
 И смирились, решив: все равно не уйдем!
 Животами горячими плавили снег.
 Эту бойню затеял не Бог - человек:
 Улетающим - влет, убегающим - в бег...
Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,
 В равной сваре - за нами удача.
 Волки мы - хороша наша волчая жизнь,
 Вы собаки - и смерть вам собачья!
Улыбнемся же волчей ухмылкой врагу,
 Чтобы в корне пресечь кривотолки.
 Но - на татуированном кровью снегу
 Наша роспись: мы больше не волки!
К лесу - там хоть немногих из вас сберегу!
 К лесу, волки, - труднее убить на бегу!
 Уносите же ноги, спасайте щенков!
 Я мечусь на глазах полупьяных стрелков
 И скликаю заблудшие души волков.
Те, кто жив, затаились на том берегу.
 Что могу я один? Ничего не могу!
 Отказали глаза, притупилось чутье...
 Где вы, волки, былое лесное зверье,
 Где же ты, желтоглазое племя мое?!
...Я живу, но теперь окружают меня
 Звери, волчих не знавшие кличей, -
 Это псы, отдаленная наша родня,
 Мы их раньше считали добычей.
Улыбаюсь я волчей ухмылкой врагу,
 Обнажаю гнилые осколки.
 Но - на татуированном кровью снегу
 Наша роспись: мы больше не волки!
  # 008

 1978     Белый вальс

Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов!
 Сердца стучали на три счета вместо двух.
 К тому же дамы приглашали кавалеров
 На белый вальс традиционный - и захватывало дух.
Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам,
 Давно решился пригласить ее одну, -
 Но вечно надо отлучаться по делам -
 Спешить на помощь, собираться на войну.
И вот, все ближе, все реальней становясь,
 Она, к которой подойти намеревался,
 Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс, -
 И кровь в висках твоих стучится в ритме вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
 Но тень за тобою тебя выдавала -
 Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей.
 И бережно держа, и бешено кружа,
 Ты мог бы провести ее по лезвию ножа, -
 Не стой же ты руки сложа, сам не свой и - ничей!
Если петь без души - вылетает из уст белый звук.
 Если строки ритмичны без рифмы, тогда говорят: белый стих.
 Если все цвета радуги снова сложить - будет свет, белый свет.
 Если все в мире вальсы сольются в один - будет вальс, белый вальс.
Был белый вальс - конец сомненьям маловеров
 И завершенье юных снов, забав, утех, -
 Сегодня дамы приглашали кавалеров -
 Не потому, не потому, что мало храбрости у тех.
Возведены на время бала в званье дам,
 И кружит головы нам вальс, как в старину.
 Партнерам скоро отлучаться по делам -
 Спешить на помощь, собираться на войну.
Белее снега белый вальс, кружись, кружись,
 Чтоб снегопад подольше не прервался!
 Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь, -
 И ты был бел - белее стен, белее вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
 Но тень за тобою тебя выдавала -
 Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей.
 И бережно держа, и бешено кружа,
 Ты мог бы провести ее по лезвию ножа, -
 Не стой же ты руки сложа, сам не свой и - ничей!
Если петь без души - вылетает из уст белый звук.
 Если строки ритмичны без рифмы, тогда говорят: белый стих.
 Если все цвета радуги снова сложить - будет свет, белый свет.
 Если все в мире вальсы сольются в один - будет вальс, белый вальс.
Где б ни был бал - в лицее, в Доме офицеров,
 В дворцовой зале, в школе - как тебе везло, -
 В России дамы приглашали кавалеров
 Во все века на белый вальс, и было все белым-бело.
Потупя взоры, не смотря по сторонам,
 Через отчаянье, молчанье, тишину
 Спешили женщины прийти на помощь нам, -
 Их бальный зал - величиной во всю страну.
Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез, -
 Припомни этот белы зал - и улыбнешься.
 Век будут ждать тебя - и с моря и с небес -
 И пригласят на белый вальс, когда вернешься.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
 Но тень за тобою тебя выдавала -
 Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей.
 И бережно держа, и бешено кружа,
 Ты мог бы провести ее по лезвию ножа, -
 Не стой же ты руки сложа, сам не свой и - ничей!
Если петь без души - вылетает из уст белый звук.
 Если строки ритмичны без рифмы, тогда говорят: белый стих.
 Если все цвета радуги снова сложить - будет свет, белый свет.
 Если все в мире вальсы сольются в один - будет вальс, белый вальс.
  # 009

 1978     Давайте я спою вам в подражанье рок-н-ролу…

Давайте я спою вам в подражанье рок-н-ролу,
 Глухим и хриплым тембром из-за плохой иглы,
 Пластиночкой на ребрах, в оформленьи невеселом,
 Какими торговали пацаны из-под полы.
Ну, например, о лете, - которого не будет,
 Ну, например, о доме, - что быстро догорел,
 Ну, например, о брате, - которого осудят,
 О мальчике, которому - расстрел!
Сидят больные легкие в грудной и тесной клетке.
 Рентгеновские снимки - смерть на черно-белом фоне.
 Разбалтывают пленочки о трудной пятилетке
 И продлевают жизнь себе, вертясь на патефоне.
  # 010

 1978     Запись в книге почетных гостей ледового дворца Северодонецка

Не чопорно и не по-светски -
 По человечески меня
 Встречали в Северодонецке
 Семнадцать раз в четыре дня.
  # 011

 1978     Юрию Яковлеву к 50-летию

Москва. Театр Вахтангова. От Таганки.
 Любимцу публики, рампы, руля.
 Желаем дома, в лесу и в загранке
 Удач, оптимизма, добра и рубля.
 Юрий Любимов и его команда.
Ты ровно десять пятилеток в драке,
 В бою за роли, время и блага.
 Все Яковлевы - вечно забияки:
 Еще в войну повелевали "ЯКи"
 И истребляли в воздухе врага!
Дела их - двояки и трояки,
 Якшаться с ними славно и дружить.
 Актеры - Яки, самолеты - "ЯКи",
 И в Азии быки - все те же яки...
 Виват всем ЯКам - до ста лет им жить!
Желаем с честью выйти из виража и пьянки,
 И пусть тебя минует беда, хула, молва...
 Як-50, желают тебе друзья с Таганки
 Счастливого полета, как "ЯКу-42"!
  # 012

 1979     В белье плотной вязки…

В белье плотной вязки,
 В шапчонке неброской,
 Под буркою бати -
 Опять шерстяной -
 Я не на Аляске,
 Я не с эскимоской, -
 Лежу я в кровати
 С холодной женой.
Идет моей Наде
 В плетеной рогоже,
 В фуфайке веселой,
 В китайском плаще,
 И в этом наряде
 Она мне дороже
 Любой полуголой,
 А голой - вообще!
Не нашел сатана денька,
 Все зимы ему мало! -
 Нет, напакостил в праздник точь-в-точь!..
 Не тяни же ты, Наденька,
 На себя одеяло
 В новогоднюю ночь!
Тьфу в нас, недоенных,
 Чего мы гундосим!
 Соседу навесить -
 Согреться чуток?
 В центральных районах
 В квартирах - плюс восемь,
 На кухне - плюс десять,
 Палас - как каток.
Сожгем мы в духовке
 Венгерские стулья
 И финское кресло
 С арабским столом!
 Где надо - мы ловки:
 Все прем к себе в улья,
 А тут, интересно,
 Пойдем напролом?
Вдруг умы наши сонные
 Посетила идея:
 Десять - это же с водкой полста!
 Наливай же граненые,
 Да давай побыстрее!..
 Вот теперь красота!
  # 001

 1979     Слева бесы, справа бесы…

Слева бесы, справа бесы,
 Нет! По новой мне налей!
 Эти - с нар, а те - из кресел:
 Не поймешь, какие злей.
И куда, в какие дали,
 На какой еще маршрут
 Нас с тобою эти врали
 По этапу поведут!
Ну, а нам что остается?
 Дескать - горе не беда?
 Пей, дружище, если пьется,
 Все пустыми невода.
Что искать нам в этой жизни?
 Править к пристани какой?
 Ну-ка, солнце, ярче брызни!
 Со святыми упокой...
  # 002

 1979     Лекция о международном положении прочитанная человеком,
посаженным на 15 суток за мелкое хулиганство, своим сокамерникам

Я вам, ребяты, на мозги не капаю,
 Но вот он - перегиб и парадокс:
 Ковой-то выбирают римским папою -
 Ковой-то запирают в тесный бокс.
Там все места - блатные расхватали и
 Пришипились, надеясь на авось, -
 Тем временем во всей честной Италии
 На папу кандидата не нашлось.
Жаль, на меня не вовремя накинули аркан, -
 Я б засосал стакан - и в Ватикан!
Церковники хлебальники разинули,
 Замешкался маленько Ватикан, -
 Мы тут им папу римского подкинули -
 Из наших, из поляков, из славян.

Сижу на нарах я, в Нарофоминске я.
 Когда б ты знала, жизнь мою губя,
 Что я бы мог бы выйти в папы римские, -
 А в мамы взять - естественно, тебя!
Жаль на меня не вовремя накинули аркан, -
 Я б засосал стакан - и в Ватикан!
При власти, при деньгах ли, при короне ли -
 Судьба людей швыряет как котят.
 Но как мы место шаха проворонили?!
 Нам этого потомки не простят!
Шах расписался в полном неумении -
 Вот тут его возьми и замени!
 Где взять? У нас любой второй в Туркмении -
 Аятолла и даже Хомейни.
Всю жизнь мою в ворота бью рогами, как баран, -
 А мне бы взять Коран - и в Тегеран!
В Америке ли, в Азии, в Европе ли -
 Тот нездоров, а этот вдруг умрет...
 Вот место Голды Меир мы прохлопали, -
 А там - на четверть бывший наш народ.
Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли
 Таланты - все при шпаге, при плаще, -
 Руслан Халилов, мой сосед по камере, -
 Там Мао делать нечего вообще!
  # 003

 1979     Меня опять ударило в озноб…

Меня опять ударило в озноб,
 Грохочет сердце, словно в бочке камень.
 Во мне живет мохнатый злобный жлоб
 С мозолистыми цепкими руками.
Когда мою заметив маету,
 Друзья бормочут: "Скоро загуляет", -
 Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
 Он кислород вместо меня хватает.
Он не двойник и не второе "я",
 Все объясненья выглядят дурацки, -
 Он плоть и кровь - дурная кровь моя -
 Такое не приснится и Стругацким.
Он ждет, когда закончу свой виток,
 Моей рукою выведет он строчку, -
 И стану я расчетлив и жесток
 И всех продам - гуртом и в одиночку.
Я оправданья вовсе не ищу, -
 Пусть жизнь уходит, ускользает, тает.
 Но я себе мгновенья не прощу,
 Когда меня он вдруг одолевает.
Но я собрал еще остаток сил,
 Теперь его не вывезет кривая:
 Я в глотку, в вены яд себе вгоняю -
 Пусть жрет, пусть сдохнет - я перехитрил.
  # 004

 1979     Мой черный человек в костюме сером…

Мой черный человек в костюме сером!..
 Он был министром, домуправом, офицером,
 Как злобный клоун он менял личины
 И бил под дых, внезапно, без причины.
И, улыбаясь, мне ломали крылья,
 Мой хрип порой похожим был на вой,
 И я немел от боли и бессилья
 И лишь шептал: "Спасибо, что живой".
Я суеверен был, искал приметы,
 Что мол, пройдет, терпи, все ерунда...
 Я даже прорывался в кабинеты
 И зарекался: "Больше - никогда!"
Вокруг меня кликуши голосили:
 "В Париж мотает, словно мы в Тюмень, -
 Пора такого выгнать из России!
 Давно пора, - видать, начальству лень".
Судачили про дачу и зарплату:
 Мол, денег прорва, по ночам кую.
 Я все отдам - берите без доплаты
 Трехкомнатную камеру мою.
И мне давали добрые советы,
 Чуть свысока похлопав по плечу,
 Мои друзья - известные поэты:
 Не стоит рифмовать "кричу - торчу".
И лопнула во мне терпенья жила -
 И я со смертью перешел на ты,
 Она давно возле меня кружила,
 Побаивалась только хрипоты.
Я от суда скрываться не намерен:
 Коль призовут - отвечу на вопрос.
 Я до секунд всю жизнь свою измерил
 И худо-бедно, но тащил свой воз.
Но знаю я, что лживо, а что свято, -
 Я это понял все-таки давно.
 Мой путь один, всего один, ребята, -
 Мне выбора, по счастью, не дано.
  # 005

 1979     Я никогда не верил в миражи…

Я никогда не верил в миражи,
 В грядущий рай не ладил чемодана -
 Учителей сожрало море лжи
 И выплюнуло возле Магадана.
Но свысока глазея на невежд,
 От них я отличался очень мало -
 Занозы не оставил Будапешт,
 А Прага сердце мне не разорвала.
А мы шумели в жизни и на сцене:
 Мы путаники, мальчики пока!
 Но скоро нас заметят и оценят.
 Эй! Против кто?
 Намнем ему бока!
Но мы умели чувствовать опасность
 Задолго до начала холодов,
 С бесстыдством шлюхи приходила ясность
 И души запирала на засов.
И нас хотя расстрелы не косили,
 Но жили мы, поднять не смея глаз, -
 Мы тоже дети страшных лет России,
 Безвременье вливало водку в нас.
  # 006

1979     А мы живем в мертвящей пустоте…
      А мы живем в мертвящей пустоте -
Попробуй надави, так брызнет гноем...
И страх мертвящий заглушаем воем -
И вечно первые, и люди, что в хвосте.
И обязательное жертвоприношенье,
Отцами нашими воспетое не раз,
Печать поставило на наше поколенье,
Лишило разума, и памяти, и глаз.
И запах крови, многих веселя...
  # 007

1979     Мне скулы от досады сводит…
      Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, - там жизнь проходит,
А там, где нет меня, - идет!
А дальше - больше, каждый день я
Стал слышать злые голоса:
- Где ты - там только наважденье,
Где нет тебя - все чудеса!
Ты только ждешь и догоняешь,
Врешь и боишься не успеть,
Смеешься меньше ты и, знаешь,
Ты стал разучиваться петь!
Как дым твои ресурсы тают,
И сам швыряешь все подряд.
Зачем? Где ты - там не летают,
А там, где нет тебя, - парят.
Я верю крику, вою, лаю,
Но все-таки, друзей любя,
Дразнить врагов я не кончаю,
С собой в побеге от себя.
Живу, не ожидая чуда,
Но пухнут жилы от стыда -
Я каждый раз хочу отсюда
Сбежать куда-нибудь туда.
Хоть все пропой, протарабань я,
Хоть всем хоть голым покажись,
Пустое все: здесь - прозябанье,
А где-то там - такая жизнь!
Фартило мне, Земля вертелась,
И взявши пары три белья,
Я шасть - и там! Но вмиг хотелось
Назад, откуда прибыл я.
  # 008

 1979     Я верю в нашу общую звезду…

Я верю в нашу общую звезду,
 Хотя давно за нею не следим мы:
 Наш поезд с рельс сходил на всем ходу -
 Мы все же оставались невредимы.
Бил самосвал машину нашу в лоб,
 Но знали мы, что ищем и обрящем, -
 И мы ни разу не сходили в гроб,
 Где нет надежды всем в него сходящим.
Катастрофы, паденья, - но между -
 Мы взлетали туда, где тепло...
 Просто ты не теряла надежду,
 Мне же - с верою очень везло.
Да и теперь, когда вдвоем летим,
 Пускай на ненадежных самолетах, -
 Нам гасят свет и создают интим,
 Нам и мотор поет на низких нотах.
Бывали "ТУ" и "ИЛы", "ЯКи", "АН"...
 Я верил, что в Париже, Барнауле
 Мы сядем, - если ж рухнем в океан,
 Двоих не съесть и голубой акуле!
Все мы смертны - и люди смеются:
 Не дождутся и нас города!
 Я же знал: все кругом разобьются,
 Мы ж с тобой - ни за что никогда.
Мне кажется такое по плечу -
 Что смертным не под силу столько прыти! -
 Что налету тебя я подхвачу,
 И вместе мы спланируем в Таити.

И если заболеет кто из нас
 Какой-нибудь болезнею смертельной,
 Она уйдет, - хоть искрами из глаз,
 Хоть стонами и рвотою похмельной.
Пусть в районе Мэзона-Лаффита
 Упадет злополучный "Скайлаб"
 И судьба всех обманет - финита, -
 Нас она обмануть не смогла б!
  # 009

 1979     Через десять лет

Еще бы - не бояться мне полетов,
 Когда начальник мой Е. Б. Изотов,
 Жалея вроде, колет как игла.
 "Эх, - говорит, - бедняга!
 У них и то в Чикаго
 Три дня назад авария была!.."
Хотя бы сплюнул, все же люди - братья,
 И мы вдвоем и не под кумачом, -
 Но знает, черт, и так для предприятья
 Я - хоть куда, хоть как и хоть на чем!
Мне не страшно, я навеселе, -
 Чтоб по трапу пройти не моргнув,
 Тренируюсь уже на земле
 Туго-натуго пояс стянув.
Но, слава богу, я не вылетаю -
 В аэропорте время коротаю
 Еще с одним таким же - побратим, -
 Мы пьем седьмую за день
 За то, что все мы сядем,
 И может быть - туда, куда летим.
Пусть в ресторане не дают на вынос,
 Там радио молчит - там благодать, -
 Вбежит швейцар и рявкнет: "Кто на Вильнюс!..
 Спокойно продолжайте выпивать!"
Мне лететь - острый нож и петля:
 Ни поесть, ни распить, ни курнуть,
 И еще - безопасности для -
 Должен я сам себя пристегнуть!
У автомата - в нем ума палата -
 Стою я, улыбаюсь глуповато:
 Такое мне ответил автомат!..
 Невероятно, - в Ейске -
 Почти по-европейски:
 Свобода слова, - если это мат.
Мой умный друг к полудню стал ломаться -
 Уже наряд милиции зовут:
 Он гнул винты у "ИЛа-18"
 И требовал немедля парашют.
Я приятеля стал вразумлять:
 "Паша, Пашенька, Паша, Пашут.
 Если нам по чуть-чуть добавлять,
 То на кой тебе шут парашют!.."
Он пояснил - такие врать не станут:
 Летел он раз, ремнями не затянут,
 Вдруг - взрыв! Но он был к этому готов:
 И тут нашел лазейку -
 Расправил телогрейку
 И приземлился в клумбу от цветов...
Мы от его рассказа обалдели!
 А здесь все переносят - и не зря -
 Все рейсы за последние недели
 На завтра - тридцать третье декабря.
Я напрасно верчусь на пупе,
 Я напрасно волнуюсь вообще:
 Если в воздухе будет ЧП -
 Приземлюсь на китайском плаще!
Но, смутно беспокойство ощущая,
 Припоминаю: вышел без плаща я, -
 Ну что ж ты натворила, Кать, а, Кать!
 Вот только две соседки -
 С едой всучили сетки,
 А сетки воздух будут пропускать...
Мой вылет объявили, что ли? Я бы
 Не встал - теперь меня не поднимай!
 Я слышу: "Пассажиры на ноябрь!
 Ваш вылет переносится на май!"
Зря я дергаюсь: Ейск не Бейрут, -
 Пассажиры спокойней ягнят,
 Террористов на рейс не берут,
 Неполадки к весне устранят.
Считайте меня полным идиотом,
 Но я б и там летел Аэрофлотом:
 У них - гуд бай - и в небо, хошь не хошь.
 А здесь - сиди и грейся:
 Всегда задержка рейса, -
 Хоть день, а все же лишний проживешь!
Мы взяли пунш и кожу индюка - бр-р!
 Снуем теперь до ветра в темноту:
 Удобства - во дворе, хотя - декабрь,
 И Новый год - летит себе на "ТУ".
Друг мой честью клянется спьяна,
 Что он всех, если надо, сместит.
 "Как же так, - говорит, - вся страна
 Никогда никуда не летит!.."
...А в это время гдей-то в Красноярске,
 На кафеле рассевшись по-татарски,
 О промедленье вовсе не скорбя,
 Проводи сутки третьи
 С шампанским в туалете
 Сам Новый год - и пьет сам за себя!
Но в Хабаровске рейс отменен -
 Там надежно засел самолет, -
 Потому-то и новых времен
 В нашем городе не настает!
  # 010

 1979     Я спокоен - он мне все поведал…

Я спокоен - Он мне все поведал.
 "Не таись!" - велел. И я скажу -
 Кто меня обидел или предал,
 Покарает Тот, кому служу.
 Не знаю, как: ножом ли под ребро,
 Или сгорит их дом и все добро,
 Или сместят, сомнут, лишат свободы...
 Когда? Опять не знаю, - через годы
 Или теперь. А может быть - уже...
 Судьбу не обойти на вираже
 И на кривой на вашей не объехать,
 Напропалую тоже не протечь.
 А я? Я - что! Спокоен я, по мне - хоть
 Побей вас камни, град или картеч