И шлю депеши в центр из Тюмени я:
 Дела идут, все боле-менее!..
 Мне отвечают, что у них сложилось мнение,
 Что меньше "более" у нас, а больше "менее".
А мой рюкзак
 Пустой на треть.
 "А с нефтью как?"
 "Да будет нефть!"
Давно прошли открытий эпидемии,
 И с лихорадкой поисков - борьба, -
 И дали заключенье в академии:
 В Тюмени с нефтью полная труба!
Нет бога нефти здесь - перекочую я:
 Раз бога нет - не будет короля!..
 Но только вот нутром и носом чую я,
 Что подо мной не мертвая земля!
И шлю депеши в центр из Тюмени я:
 Дела идут, все боле-менее!..
 Мне не поверили - и оставалось мнение,
 Что меньше "более" у нас, а больше "менее".
Пустой рюкзак -
 Исчезла снедь...
 "А с нефтью как?"
 "Да будет нефть!"
И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,
 Не на пол-литра выиграли спор -
 Тюмень, Сибирь, земля хантымансийская
 Сквозила нефтью из открытых пор.
Моряк, с которым столько переругано, -
 Не помню уж, с какого корабля, -
 Все перепутал и кричал испуганно:
 "Земля! Глядите, братики, земля!"
И шлю депеши в центр из Тюмени я:
 Дела идут, все боле-менее,
 Что - прочь сомнения, что - есть месторождения,
 Что - больше "более" у нас и меньше "менее"...
Так я узнал -
 Бог нефти есть, -
 И он сказал:
 "Копайте здесь!"
И бил фонтан и рассыпался искрами,
 При свете их я Бога увидал:
 По пояс голый он, с двумя канистрами
 Холодный душ из нефти принимал.
И ожила земля, и помню ночью я
 На той земле танцующих людей...
 Я счастлив, что, превысив полномочия,
 Мы взяли риск - и вскрыли вены ей!
  # 039

 1972     Революция в Тюмени

В нас вера есть и не в одних богов!
 Нам нефть из недр не поднесут на блюдце.
 Освобожденье от земных оков -
 Есть цель несоциальных революций.
В болото входит бур, как в масло нож.
 Владыка тьмы! Мы примем отреченье!
 Земле мы кровь пускаем - ну и что ж, -
 А это ей приносит облегченье.
Под визг лебедок и под вой сирен
 Мы ждем - мы не созрели для оваций, -
 Но близок час великих перемен
 И революционных ситуаций.
В борьбе у нас нет классовых врагов -
 Лишь гул подземных нефтяных течений, -
 Но есть сопротивление пластов,
 И есть, есть ломка старых представлений.
Пока здесь вышки, как бамбук, росли,
 Мы вдруг познали истину простую:
 Что мы нашли не нефть, а соль земли -
 И раскусили эту соль земную.
Болит кора земли, и пульс возрос,
 Боль нестерпима, силы на исходе, -
 И нефть в утробе призывает - "SOS",
 Вся исходя тоскою по свободе.
Мы разглядели, различили боль
 Сквозь меди блеск и через запах розы, -
 Ведь это не поваренная соль,
 А это - человечьи пот и слезы.
Пробились буры, бездну вскрыл алмаз -
 И нефть из скважин бьет фонтаном мысли,
 Становится энергиею масс
 В прямом и тоже переносном смысле.
Угар победы, пламя не угробь,
 И ритма не глуши, копытный дробот!
 Излишки нефти стравливали в Обь,
 Пока не проложили нефтепровод.
Но что поделать, если льет из жерл
 Мощнее всех источников овечьих,
 И что за революция - без жертв,
 К тому же здесь еще - без человечьих?
Пусть скажут, что сужу я с кондачка,
 Но мысль меня такая поразила:
 Теория "великого скачка"
 В Тюмени подтвержденье получила.
И пусть мои стихи верны на треть
 Пусть уличен я в слабом разуменьи,
 Но нефть свободна! Не могу не петь
 Про эту революцию в Тюмени.
  # 040

 1972     Чужая колея

Сам виноват - и слезы лью,
 и охаю,
 Попал в чужую колею
 глубокую.
 Я цели намечал свои
 на выбор сам -
 А вот теперь из колеи
 не выбраться.
Крутые скользкие края
 Имеет эта колея.
Я кляну проложивших ее -
 Скоро лопнет терпенье мое -
 И склоняю, как школьник плохой:
 Колею, в колее, с колеей...
Но почему неймется мне -
 нахальный я, -
 Условья, в общем, в колее
 нормальные:
 Никто не стукнет, не притрет -
 не жалуйся, -
 Желаешь двигаться вперед -
 пожалуйста!
Отказа нет в еде-питье
 В уютной этой колее -
Я живо себя убедил:
 Не один я в нее угодил, -
 Так держать - колесо в колесе! -
 И доеду туда, куда все.
Вот кто-то крикнул сам не свой:
 "А ну, пусти!" -
 И начал спорить с колеей
 по глупости.
 Он в споре сжег запас до дна
 тепла души -
 И полетели клапана
 и вкладыши.
Но покорежил он края -
 И стала шире колея.
Вдруг его обрывается след...
 Чудака оттащили в кювет,
 Чтоб не мог он нам, задним, мешать
 По чужой колее проезжать.
Вот и ко мне пришла беда -
 стартер заел, -
 Теперь уж это не езда,
 а ерзанье.
 И надо б выйти, подтолкнуть -
 но прыти нет, -
 Авось подъедет кто-нибудь
 и вытянет.
Напрасно жду подмоги я -
 Чужая это колея.
Расплеваться бы глиной и ржой
 С колеей этой самой - чужой, -
 Тем, что я ее сам углубил,
 Я у задних надежду убил.
Прошиб меня холодный пот
 до косточки,
 И я прошелся чуть вперед
 по досточке, -
 Гляжу - размыли край ручьи
 весенние,
 Там выезд есть из колеи -
 спасение!
Я грязью из-под шин плюю
 В чужую эту колею.
Эй вы, задние, делай как я!
 Это значит - не надо за мной.
 Колея эта - только моя,
 Выбирайтесь своей колеей!
  # 041

 1972     Наш киль скользит по Дону ли, по Шпрее…

Наш киль скользит по Дону ли, по Шпрее,
 По Темзе ли, по Сене режет киль?
 Куда, куда вы, милые евреи,
 Неужто к Иордану в Израиль?
Оставя суету вы
 и верный ваш кусок,
 И - о! - комиссионных ваших кралей,
 Стремитесь в тесноту вы,
 в мизерный уголок,
 В раздутый до величия Израиль!
Меняете вы русские просторы,
 Лихую безнадежность наших миль
 На голдомеирские уговоры,
 На этот нееврейский Израиль?!
  # 042

 1972     Мы воспитаны в презреньи к воровству…

Мы воспитаны в презреньи к воровству
 И еще - к употребленью алкоголя,
 В безразличьи к иностранному родству,
 В поклоненьи ко всесилию контроля.
Вот - география,
 А вот - органика,
 У них там - мафия...
 У нас - пока никак.
У нас - балет, у нас - заводы и икра,
 У нас - прелестные курорты и надои,
 Аэрофлот, Толстой, арбузы, танкера
 И в бронзе отлитые разные герои.
Потом, позвольте-ка,
 Ведь там - побоище,
 У них - эротика...
 У нас... не то еще!
На миллионы, миллиарды киловатт
 В душе людей поднялись наши настроенья,
 И каждый - скажем, китобой или домкрат -
 Дает нам прибыль всесоюзного значенья.
Про них мы выпишем:
 Больная психика,
 У них там - хиппи же...
 У нас - мерси пока.
Да что, товарищи, молчать про капитал,
 Который Маркс еще клеймил в известной книге,
 У них - напалм, а тут - банкет, а тут - накал
 И незначительные личные интриги.
И Джони с Джимами
 Всенаплевающе
 Дымят машинами...
 Тут нет пока еще.
Куда идем, чему завидуем подчас?
 Свобода слова вся пропахла нафталином.
 Я кончил все. Когда я говорил: "У нас" -
 Имел себя в виду, а я - завмагазином.
Не надо нам уже
 Всех тех, кто хаяли.
 Я еду к бабушке -
 Она в Израиле.
  # 043

1972     Мишка Шифман
      Мишка Шифман башковит -
У него предвиденье.
"Что мы видим, - говорит, -
Кроме телевиденья?!
Смотришь конкурс в Сопоте -
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!"
Мишка также сообщил
По дороге в Мневники:
"Голду Меир я словил
В радиоприемнике..."
И такое рассказал,
До того красиво! -
Что я чуть было не попал
В лапы Тель-Авива.
Я сперва-то был не пьян,
Возразил два раза я -
Говорю: "Моше Даян -
Сука одноглазая, -
Агрессивный, бестия,
Чистый фараон, -
Ну, а где агрессия -
Там мне не резон".
Мишка тут же впал в экстаз -
После литры выпитой -
Говорит: "Они же нас
Выгнали с Египета!
Оскорбления простить
Не могу такого, -
Я позор желаю смыть
С Рождества Христова!"
Мишка взял меня за грудь:
"Мне нужна компания!
Мы ж с тобой не как-нибудь -
Здравствуй-до свидания, -
Побредем, паломники,
Чувства подавив!..
Хрена ли нам Мневники -
Едем в Тель-Авив!"
Я сказал: "Я вот он весь,
Ты же меня спас в порту.
Но одна загвоздка есть:
Русский я по паспорту.
Только русские в родне,
Прадед мой - самарин, -
Если кто и влез ко мне,
Так и тот - татарин".
Мишку Шифмана не трожь,
С Мишкой - прочь сомнения:
У него евреи сплошь
В каждом поколении.
Дед параличом разбит, -
Бывший врач-вредитель...
А у меня - антисемит
На антисемите.
Мишка - врач, он вдруг затих:
В Израиле бездна их, -
Гинекологов одних -
Как собак нерезаных;
Нет зубным врачам пути -
Слишком много просятся.
Где на всех зубов найти?
Значит - безработица!
Мишка мой кричит: "К чертям!
Виза - или ванная!
Едем, Коля, - море там
Израилеванное!.."
Видя Мишкину тоску, -
А он в тоске опасный, -
Я еще хлебнул кваску
И сказал: "Согласный!"
...Хвост огромный в кабинет
Из людей, пожалуй, ста.
Мишке там сказали "нет",
Ну а мне - "пожалуйста".
Он кричал: "Ошибка тут, -
Это я - еврей!.."
А ему: "Не шибко тут!
Выйди, вон, из дверей!"
Мишку мучает вопрос:
Кто тут враг таинственный?
А ответ ужасно прост -
И ответ единственный:
Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу, -
Мишка пьет проклятую, -
Говорит, что за графу
Не пустили - пятую.
  # 044

1972     Песня таксиста
      Рты подъездов, уши арок и глаза оконных рам
Со светящимися лампами-зрачками!...
Все дневные пассажиры, все мои клиенты - там,
Все, кто ездит на такси, а, значит, с нами.
Смешно, конечно, говорить,
Но очень даже может быть,
Что мы знакомы с вами. Нет, - не по работе!
А не знакомы - дайте срок! -
На мой зеленый огонек
Зайдете, зайдете.
Круглый руль, но и "баранка" - тоже круглое словцо.
Хорошо, когда "запаска" не дырява!
То раскручиваем влево мы Садовое кольцо,
То Бульварное закручиваем вправо.
И ветер гаснет на стекле,
Рукам привычно на руле,
И пассажиров счетчик "радует" деньгами...
А мы - как всадники в седле, -
Мы редко ходим по земле
Своими ногами.
Тот рассказывает утром про удачное вчера,
У другого - трудный день: молчит, усталый...
Мы удобные попутчики, таксисты-шофера,
Собеседники мы - профессионалы.
Бывает, ногу сломит черт,
А вам скорей - аэропорт!
Зеленым светом мы, как чудом света бредим.
Мой пассажир, ты рано сник!
У нас час пик, а не тупик, -
Садитесь, поедем!
Я ступаю по нехоженой проезжей полосе
Не колесною резиною, а кожей.
Злюсь, конечно, на таксистов - не умеют ездить все!
Осторожно, я неопытный прохожий.
Вот кто-то там таксиста ждет,
Но я сегодня - пешеход,
А то подвез бы: "Сядь, - сказал бы, - человече!"
Вы все зайдете, дайте срок,
На мой зеленый огонек!
До скорой, до встречи...
  # 045

 1972     Заповедник

Бегают по лесу стаи зверей -
 Не за добычей, не на водопой:
 Денно и нощно они егерей
 Ищут веселой толпой.
Звери, забыв вековечные страхи,
 С твердою верой, что все по плечу,
 Шкуры рванув на груди как рубахи,
 Падают навзничь - бери не хочу!
Сколько их в кущах,
 Сколько их в чащах -
 Ревом ревущих,
 Рыком рычащих,
 Сколько бегущих,
 Сколько лежащих -
 В дебрях и кущах,
 В рощах и чащах!
Рыбы пошли косяком против волн -
 Черпай руками, иди по ним вброд!
 Сколько желающих прямо на стол,
 Сразу на блюдо - и в рот!
Рыба не мясо - она хладнокровней -
 В сеть норовит, на крючок, в невода:
 Рыбы погреться хотят на жаровне, -
 Море по жабры, вода не вода!
Сколько их в кущах,
 Сколько их в чащах -
 Скопом плывущих,
 Кишмя кишащих,
 Друг друга жрущих,
 Хищных и тощих -
 В дебрях и кущах,
 В чащах и рощах!
Птица на дробь устремляет полет -
 Птица на выдумки стала хитра:
 Чтобы им яблоки всунуть в живот,
 Гуси не если с утра.
Сильная птица сама на охоте
 Слабым собратьям кричит: "Сторонись!" -
 Жизнь прекращает в зените, на взлете,
 Даже без выстрела падая вниз.
Сколько их в кущах,
 Сколько их в чащах -
 Выстрела ждущих,
 В силки летящих,
 Сколько плывущих,
 Сколько парящих
 В дебрях и кущах,
 В рощах и чащах!
Шубы не хочет пушнина носить -
 Так и стремится в капкан и в загон, -
 Чтобы людей приодеть, утеплить,
 Рвется из кожи вон.
В ваши силки - призадумайтесь, люди! -
 Прут добровольно в отменных мехах
 Тысячи сот в иностранной валюте,
 Тысячи тысячей в наших деньгах.
В рощах и чащах,
 В дебрях и кущах
 Сколько рычащих,
 Сколько ревущих,
 Сколько пасущихся,
 Сколько кишащих
Мечущих, рвущихся,
 Живородящих,
 Серых, обычных,
 В перьях нарядных,
 Сколько их, хищных
 И травоядных,
 Шерстью линяющих,
 Шкуру меняющих,
 Блеющих, лающих,
 Млекопитающих,
 Сколько летящих,
 Бегущих, ползущих,
 Сколько непьющих
 В рощах и кущах
 И некурящих
 В дебрях и чащах,
 И пресмыкающихся,
 И парящих,
 И подчиненных,
 И руководящих,
 Вещих и вящих,
 Рвущих и врущих -
 В рощах и кущах,
 В дебрях и чащах!
Шкуры - не порчены, рыба - живьем,
 Мясо - без дроби - зубов не сломать, -
 Ловко, продуманно, просто, с умом,
 Мирно - зачем же стрелять!
Каждому егерю - белый передник!
 В руки - таблички: "Не бей!", "Не губи!"
 Все это вместе зовут - заповедник, -
 Заповедь только одна: не убий!
Но сколько в рощах,
 Дебрях и кущах -
 И сторожащих,
 И стерегущих,
 И загоняющих,
 В меру азартных,
 Плохо стреляющих,
 И предынфарктных,
 Травящих, лающих,
 Конных и пеших,
 И отдыхающих
 С внешностью леших,
 Сколько их, знающих
 И искушенных,
 Не попадающих
 В цель, разозленных,
 Сколько дрожащих,
 Портящих шкуры,
 Сколько ловящих
 На самодуры,
 Сколько их, язвенных,
 Сколько всеядных,
 Сетью повязанных
 И кровожадных,
 Полных и тучных,
 Тощих, ледящих -
 В дебрях и кущах,
 В рощах и чащах!
  # 046

 1972     Мы - просто куклы…

Мы - просто куклы, но... смотрите, нас одели,
 И вот мы - жители витрин, салонов, залов.
 Мы - манекены, молчаливые модели,
 Мы - только копии с живых оригиналов.
Но - поставь в любую позу,
 Положи да посади,
 И сравненье в нашу пользу:
 Манекены впереди!
Нам хоть Омск, хоть Ленинград,
 Хоть пустыня Гоби, -
 Мы не требуем зарплат,
 Пенсий и надгробий.
Мы - манекены, мы - без крови и без кожи,
 У нас есть головы, но с ватными мозгами.
 И многим кажется - мы на людей похожи.
 Но сходство внешнее, по счастью, между нами.
Мы выносливей, и где-то
 Мы - надежней, в этом суть,
 Элегантнее одеты
 И приветливей чуть-чуть.
И на всех сидит наряд
 В тютельку и в точку,
 Мы стоим шеренгой в ряд
 Локоть к локоточку.
Пред нами толпы суетятся и толкутся,
 Под самым носом торг ведут, шуршат деньгами,
 Но манекены никогда не продаются.
 Они смеются бутафорскими зубами.
В нашем детстве нас любили
 Без носов и без ушей, -
 Нас детишки в ванне мыли
 В виде кукол-голышей.
В детстве людям мы нужны,
 Но, когда взрослеем,
 Без одежды мы цены
 Вовсе не имеем.
Зато мы многого себе не позволяем:
 Прогулов, ругани и склок, болезней мнимых,
 Спиртных напитков в перерыв не распиваем,
 План не срываем и не пишем анонимок.
Мы спокойней суперменов -
 Если где-нибудь горит,
 В "01" из манекенов
 Ни один не позвонит.
Не кричим и не бузим,
 Даже не деремся.
 Унеси весь магазин -
 Мы не шелохнемся.
И наши спаянные дружбой коллективы
 Почти не ведают ни спадов, ни накалов.
 Жаль, допускают все же промахи и срывы
 Плохие копии живых оригиналов.
Посмотрите на витрины:
 На подбор - все, как один,
 Настоящие мужчины,
 Квинтэссенции мужчин -
На любой на вкус, на цвет,
 На любой оттенок...
 Да и женщин в мире нет
 Лучше манекенок!
  # 047

 1972     Я к вам пишу

Спасибо вам, мои корреспонденты,
 Все те, кому ответить я не смог,
 Рабочие, узбеки и студенты,
 Все, кто писал мне письма - дай вам Бог,
Дай Бог вам жизни две,
 И друга одного,
 И света в голове,
 И доброго всего!
Найдя стократно вытертые ленты,
 Вы хрип мой разбирал по слогам,
 Так дай же Бог, мои корреспонденты,
 И сил в руках, да и удачи вам!
Вот пишут: голос мой не одинаков -
 То хриплый, то надрывный, то глухой...
 И просит население бараков:
 "Володя! Ты не пой за упокой!"
Но что поделать, я - и впрямь не звонок:
 Звенят другие, я - хриплю слова.
 Обилие некачественных пленок
 Вредит мне даже больше, чем молва.
Вот спрашивают: "Попадал ли в плен ты?"
 Нет, не бывал - не воевал ни дня.
 Спасибо вам, мои корреспонденты,
 Что вы неверно поняли меня!
Друзья мои, - жаль, что не боевые, -
 От моря, от станка и от сохи,
 Спасибо вам за присланные злые
 И даже неудачные стихи.
Вот я читаю: "Вышел ты из моды.
 Сгинь, сатана, изыди, хриплый бес!
 Как глупо, что не месяцы, а годы
 Тебя превозносили до небес!"
Еще письмо: "Вы умерли от водки?"
 Да, правда, умер, но потом воскрес.
 "А каковы доходы Ваши, все-таки?"
 За песню - "трешник". - "Вы же просто крез!"
Ах, письма высочайшего пошиба:
 Идите, мол, на Темзу и на Нил!..
 Спасибо, люди добрые, спасибо,
 Что не жалели ночи и чернил.
Но только я уже бывал на Темзе,
 Собакою на сене восседал!
 Я не грублю, но отвечаю тем же.
 А писем до конца не дочитал.
И ваши похвалы и комплименты,
 Авансы мне - не отфутболю я:
 От ваших строк, мои корреспонденты,
 Прямеет путь и сохнет колея.
Сержанты, моряки, интеллигенты,
 Простите, что не каждому ответ, -
 Я вам пишу, мои корреспонденты,
 Ночами песни вот уж десять лет.
  # 048

 1972     Тот, который не стрелял

Я вам мозги не пудрю -
 Уже не тот завод:
 В меня стрелял поутру
 Из ружей целый взвод.
 За что мне эта злая,
 Нелепая стезя -
 Не то чтобы не знаю, -
 Рассказывать нельзя.
Мой командир меня почти что спас,
 Но кто-то на расстреле настоял...
 И взвод отлично выполнил приказ, -
 Но был один, который не стрелял.
Судьба моя лихая
 Давно наперекос:
 Однажды языка я
 Добыл, да не донес, -
 И особист Суэтин,
 Неутомимый наш,
 Еще тогда приметил
 И взял на карандаш.
Он выволок на свет и приволок
 Подколотый, подшитый материал...
 Никто поделать ничего не смог.
 Нет - смог один, который не стрелял.
Рука упала в пропасть
 С дурацким криком "Пли!" -
 И залп мне выдал пропуск
 В ту сторону земли.
 Но слышу: "Жив, зараза, -
 Тащите в медсанбат.
 Расстреливать два раза
 Уставы не велят".
А врач потом все цокал языком
 И, удивляясь, пули удалял, -
 А я в бреду беседовал тайком
 С тем пареньком, который не стрелял.
Я раны, как собака, -
 Лизал, а не лечил;
 В госпиталях, однако, -
 		В большом почете был.
 Ходил в меня влюбленный
 Весь слабый женский пол:
 "Эй ты, недостреленный,
 Давай-ка на укол!"
Наш батальон геройствовал в Крыму,
 И я туда глюкозу посылал -
 Чтоб было слаще воевать ему,
 Кому? Тому, который не стрелял.
Я пил чаек из блюдца,
 Со спиртиком бывал...
 Мне не пришлось загнуться,
 И я довоевал.
 В свой полк определили, -
 "Воюй! - сказал комбат. -
 А что недострелили -
 		Так я не виноват".
Я очень рад был - но, присев у пня,
 Я выл белугой и судьбину клял:
 Немецкий снайпер дострелил меня, -
 Убив того, который не стрелял.
  # 049

 1973     Памятник

Я при жизни был рослым и стройным,
 Не боялся ни слова, ни пули
 И в привычные рамки не лез, -
 Но с тех пор, как считаюсь покойным,
 Охромили меня и согнули,
 К пьедесталу прибив "Ахиллес".
Не стряхнуть мне гранитного мяса
 И не вытащить из постамента
 Ахиллесову эту пяту,
 И железные ребра каркаса
 Мертво схвачены слоем цемента, -
 Только судороги по хребту.
Я хвалился косою саженью -
 Нате смерьте! -
 Я не знал, что подвергнусь суженью
 После смерти, -
 Но в обычные рамки я всажен -
 На спор вбили,
 А косую неровную сажень -
 Распрямили.
И с меня, когда взял я да умер,
 Живо маску посмертную сняли
 Расторопные члены семьи, -
 И не знаю, кто их надоумил, -
 Только с гипса вчистую стесали
 Азиатские скулы мои.
Мне такое не мнилось, не снилось,
 И считал я, что мне не грозило
 Оказаться всех мертвых мертвей, -
 Но поверхность на слепке лоснилась,
 И могильною скукой сквозило
 Из беззубой улыбки моей.
Я при жизни не клал тем, кто хищный,
 В пасти палец,
 Подходившие с меркой обычной -
 Опасались, -
 Но по снятии маски посмертной -
 Тут же в ванной -
 Гробовщик подошел ко мне с меркой
 Деревянной...
А потом, по прошествии года, -
 Как венец моего исправленья -
 Крепко сбитый литой монумент
 При огромном скопленье народа
 Открывали под бодрое пенье, -
 Под мое - с намагниченных лент.
Тишина надо мной раскололась -
 Из динамиков хлынули звуки,
 С крыш ударил направленный свет, -
 Мой отчаяньем сорванный голос
 Современные средства науки
 Превратили в приятный