мента
Сен-Жермен-ан-Лау, где находилась кормилица с моим сыном. Но жена
не разрешила:

-  Не   стоит,  милый,  ты  устал   с  дороги,  поедем  завтра...

Я еще не знал, какой сюрприз она мне приготовила. Оказывается, за
два  дня до  моего  приезда она  привезла кормилицу  и  ребенка и
устроила  в доме  наших друзей  Ле Пельтье,  которые жили  в Порт
Жоне, недалеко от дворца Сен-Клу.

И вдруг она говорит:

-   Мадам  Пельтье   нездоровится,  давай  поедем   навестим  ее.

Мы поехали  к ней,  и я с  удивлением увидел, что  она совершенно
здорова. Когда  мы присели во дворе  в тени развесистого каштана,
кормилица  вынесла  моего  сына.  Я  не мог  наглядеться  на  это
Маленькое прелестное создание и говорил жене:

- Боже мой, это чудо, какой он прелестный!

Потом,    пристально    вглядевшись   ему    в   лицо,    сказал:

- Держу  пари -  это мой сын!  Лицо и самое главное  глаза - мои!

Все  очень  смеялись,  а  я  обнял  ребенка и  прижал  к  сердцу.

И только  теперь я понял, какой  приятный сюрприз приготовила мне
моя Александрин...

-----------------------------------------------------------------
                            ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Город  в Польше,  на берегу реки  Нарвы, где 26  декабря 1806
года   русские   потерпели  поражение   от  французов   (перев.).

[2] Старое название нынешнего русского города Багратионовска, где
18  февраля  1807  года  произошло сражение  между  французскими,
русскими и прусскими войсками (перев.).

[3] Прежнее название русского города Правдинска, где 14 июня 1807
года    наполеоновская   армия    победила    русскую   (перев.).

[4] Один из поваров императора (издат.).

[5] По происхождению он был грек (подл.).

[6]  Он  приехал из  Сен-Клу  (подл.). Сен-Клу  - царская  летняя
резиденция, находившаяся  недалеко от Парижа, со  своим дворцом и
парком (перев.).

[7]  Была   уже  полночь,   но  Фишер  жип   во  дворце  (подл.).

[8]  Впредь  я  должен   был  заниматься  также  военным  оружием
императора (подл.).

[9]  Летний  дворец  с  тем  же названием,  где  любили  отдыхать
Наполеон  и Жозефина,  которая  после развода  сделала его  своим
постоянным жилищем (перев.).

[10] В то время был Меневаль (подл.).

[11]  Ошибочно предполагают,  что  на акварельной  работе Изабея,
которая изображает лестницы Лувра,  есть и Рустам. Мамлюк на этой
картине не Рустам (издат.).

[12] Мы были в Сен-Клу (подл.).

[13] Деньги, итальянское слово (издат.).

[14]  Фредерик Массон,  основываясь на бухгалтерских  счетах того
времени, сообщает  нам, какие  Наполеон сделал траты  на Рустама,
начиная с  нивоза 13 года (декабрь 1804  г.) до января 1814 года.
"13-ый  год первого  нивоза -  для Рустама  куплено акций  на 500
франков,  прибыль от  которых  составила 5.804  франка. 1806,  12
февраля  -  на свадьбу  Рустама  истрачено 1.341  франк. 1810.  1
февраля  - представлен  к  премии в  100 луидоров  (годовой доход
Рустама составлял 2000 франков). 31 декабря - Рустаму выдано 3000
франков. 25 ноября 1811 - выдано премии на 4000 франков. 7 января
1813  года -  мамлюку  Рустаму дана  премия в  6000 франков.  - 2
января 1814 года -  Рустам получил 6000 франков премии" (из-дат).

[15] Знаменитый  дворец в одноименной  местности, где разместился
царский двор Наполеона (перев.).

[16] Пьер Мера родился в Версале 29 июля 1776 года, служил с 1793
года.  Был унтер-офицером  эскадрона мамлюков,  потом лейтенантом
второго  ранга,  знаменосцем. Удостоен  ордена Почетного  Легиона
(издат.).

[17]  Барон Делатр,  шеф эскадрона  мамлюков с 1807  г. (издат.).

[18] Жозеф  Бартелеми Клер, барон де  Бонгар (1762-1833) - с 1812
года   офицер,  в   1805   году  заместитель   командира  особого
гренадерского   полка    под   командованием   Мюрата   (издат.).

[19] Речь идет, по-видимому,  о господине де Турноне, который был
камердинером  Наполеона и  его денщиком,  а 14 февраля  1807 года
награжден орденом Почетного Легиона (издат).

[20]  В тот день,  когда император  вместе с мамлюком  Бессьера -
Мирзой уточнял на карте позиции, я пошел собрать ягод. Вдруг один
снаряд,  переменив  направление,   чуть  не  убил  меня  (подл.).

В общем  списке мамлюков есть два  Мирзы, один, который назывался
Старшим, умер  в 1805 году, младший,  Даниэль Мирза, когда-то был
янычаром, с  1805 - ефрейтором, в  1807 награжден орденом, в 1807
стал денщиком, в 1821  - лейтенантом. Вероятно, речь идет как раз
о нем, денщике Бессьера (издат.).

В этом  же списке мамлюков отмечено,  что оба Мирзы были армянами
и, по всей вероятности, шушинцами (перев.).

[21]  По  достоверным сведениям  наполеоноведения, фамилия  этого
гренадера была Лазарев и  принадлежал он к известному московскому
армянскому роду Лазаревых (пер.).

[22]  Арман-Огюстен-Луи,  маркиз де  Коленкур, герцог  Виченцский
(1772-1827) -  с 1805  года был генералом  дивизии, затем старшим
имперским конюшим (издат.).

----------------------------------------------------------------


                             ГЛАВА IV

 Наполеон  и Корвизар[1]. Трость Жан-Жака  Руссо. Император дает
 характеристику  Бурьенну  [2] .  Нежное  отношение  к  Римскому
 принцу.  Недовольство генералом  Гийо. Гардероб Бонапарта.  Мне
 удается  выхлопотать пенсию конюшему Лавиньи.  Доктор Ланфранк.
 Корвизар  в Шёнбрунне[3] . Пистолеты императора.  Путешествие в
 Венецию,  переход  через  Сен-Жени. Бонапарт  вскрывает  письма
 моей  жены.  Польза от  его любопытства.  Лебеди Мальмезона.  Я
 едва  не тону в пруду  Сен-Кукуфы[4]. Император  играет в карты
 на  деньги. В Фонтенбло. Разговоры  о самоубийстве. Королевские
 бриллианты. Почему  я не поехал на остров Эльбу. Я бегу в Труа.
 Благая  весть - родился  король для  Рима. Наполеон и  мой сын.
 Ночная   служба    на   половине   Его   величества.   Жозефина
 покровительствует  мне. Благодаря  ей я  занимаю место в  свите
 коронации.  Император   и  его  сапожник.  Поход  в  Россию.  В
 Сморгони.  В  Камрано.  В Вильне.  В  Ковно[5] .  В Варшаве,  в
 Познани.  Я обмораживаю лицо. В Дрездене. В  Эрфурте. В Майнце.
 Часовой    в   Тюильри.    Обследование   доктора    Корвизара.
 ---------------------------------------------------------------

Доктор Корвизар  раз в несколько дней  присутствовал при утреннем
туалете Его величества. Однажды, как только доложили, что приехал
Корвизар,  Бонапарт велел  сразу  же впустить  его. При  виде его
Наполеон засмеялся:

- Добро  пожаловать, шарлатан!  Много сегодня народу  отправил на
тот свет?

- Не так уж много, сир.

- Корвизар,  я недолго  протяну, последние пять-шесть  лет я стал
чувствовать большую слабость в теле.

Так  как говорил  он эти  слова очень  весело, врач  перебил его:

-  Сир,   на  то   я  и  здесь,   чтобы  предупредить  опасность.

Его величество схватил Корвизара за ухо:

- Признайтесь, Корвизар, что вы поверили моим словам. Да я же вас
переживу!

- Не только меня, сир, но и многих других.

Бонапарт переменил тему:

- Ну,  хватит о болезнях,  горе-доктор. Скажите, что это  у вас в
руке?

- Это трость, сир.

- Уродливейшая вещь, Корвизар.  Противно даже смотреть. Почему вы
носите такую отвратительную трость?

Врач ответил:

-  Сир, я  купил  эту трость  очень  дешево, но  стоит она  очень
дорого.

- Скажите-ка, сколько вы за нее заплатили?

- Тысячу пятьсот франков, совсем недорого...

-  Боже  правый,  тысячу   пятьсот  франков?  Дайте-ка  сюда  это
уродство.

Он взял ее в руки, стал внимательно рассматривать и вдруг заметил
на    набалдашнике   позолоченный    портрет    Жан-Жака   Руссо.

- Корвизар,  она принадлежала Жан-Жаку? Где  вы ее откопали? Если
ее   вам   подарили    больные,   то   это   прекрасная   память.

-  Простите, сир,  но  я же  сказал, что  заплатил за  нее тысячу
пятьсот франков.

-  Все   равно,  Корвизар.  Это  не   истинная  ее  цена.  Трость
принадлежала  великому человеку,  то  есть такому  же, как  и вы,
великому обманщику.

И   так   как   доктор   улыбался,   Его   величество   повторил:

- Я не шучу,  Корвизар. Жан-Жак был в своем роде великий человек,
совершил много добрых дел...

И снова схватил Корвизара за ухо:

-   Никакого  сомнения   -  вы   хотите  походить   на  Жан-Жака!

Задумавшись, он вдруг спросил:

- Корвизар, в Париже много больных?

- Не так уж много, сир.

- Сколько вы заработали за вчерашний день?

- Я не считал.

- Двести франков?..

- Вряд ли.

-  Но  ведь  вы  с  каждого  пациента  берете  двадцать  франков.

- Простите, сир, у меня нет твердых расценок. Случается, даже три
франка беру.

Его величество остался доволен:

- Весьма похвально, значит, вы человек гуманный.

Беседуя,  Бонапарт  быстро  одевался,  чтобы успеть  на  охоту  в
Сен-Жерменский лес.

-  Как  вы думаете,  Корвизар,  погода  благоприятная для  охоты?

- Да, сир, прекрасная погода.

- Вы ходите на охоту?

- Иногда.

- И в это  время ваши больные, оставшись без присмотра, мрут? Где
же вы охотитесь, Корвизар?

- В Шатуйе, сир, в имении герцога Монтебелло.

- Давайте  сегодня поедем  с нами вместе,  я хочу видеть,  как вы
охотитесь.

Корвизар отказался:

- Это  для меня большая честь, сир, но у  меня нет с собой ружья.

- Мы дадим вам ружье. Рустам, ты слышал?

-  Я  не  смогу  пользоваться  оружием  Вашего  величества,  сир.

- Почему?

- Я левша.

- Это ничего не значит, мне очень хочется, чтобы вы были со мной.
Жаль, уже нет времени послать за вашим ружьем.

Корвизар сел  в карету старшего егеря и  вместе со всеми поехал в
Сен-Жермен.  Он  только  один   этот  раз  был  на  охоте  с  Его
величеством.

Как  уже говорилось,  Корвизар  часто присутствовал  при утреннем
туалете  императора.   Однажды  утром  речь   зашла  о  господине
Бурьенне. Наполеон сказал:

- Держу пари, Корвизар,  что если запереть Бурьенна одного в саду
Тюильри, он обнаружит там  клад[6]. Поразительно проницательный и
прозорливый человек,

Императорские  покои в  Тюильри  смотрели в  сад. Однажды,  когда
Бонапарт  одевался,   доложили,  что   пришел  Наполеон  младший.
Император разрешил ему войти. Когда мальчик вошел, Наполеон обнял
его и  стал целовать. Они стояли  около окна. Наполеон показал на
сад и спросил у мальчугана:

- Чей это сад?

- Моего дяди.

Его величество потянул мальчика за ухо и сказал:

- После  меня достанется  тебе! Я надеюсь  оставить тебе неплохое
наследство.

Однажды во время дрезденского  похода император беседовал с мосье
Маре [7]  о  короле   Баварии.  Он  сказал  герцогу  Бассанскому:

-   Как   войду  в   Мюнхен,   камня  на   камне  не   оставлю...

Генерал  Гийо[8]  командир  легкой артиллерии  конной гвардейской
дивизии, за день до битвы при Монтерее[9] был неожиданно атакован
неприятелем и потерял много пушек. Узнав об этом, император велел
тотчас же  отозвать генерала  Гийо с шоссе,  ведущего в Монтерей.
Когда Гийо предстал перед Наполеоном, он не смог сдержать гнева и
обрушился  на   Гийо  в  присутствии   окружавшего  его  старшего
офицерского состава:

-  Господин   генерал,  где  доверенные  вам   пушки?  Вы  можете
допустить,  чтоб  похитили  даже вашу  жену,  но  не мои  пушки!!

Бонапарт,  не  найдя в  своем  возмущении больше  слов, сорвал  и
бросил  наземь  свою  шапку.   Генерал  хотел  что-то  сказать  в
оправдание,  объяснить,  что все  случилось  не по  его вине,  но
император не стал его слушать:

- Замолчите, мосье, вы просто трус!

У Бонапарта  были маленькие и  изящной формы руки и  ноги. Могу с
уверенностью сказать, что первые парижские красавицы позавидовали
бы таким рукам. А  тело его словно было вылеплено скульптором. Он
всегда по утрам принимал ванну и менял в день две рубашки. Обычно
он носил гвардейскую форму, а на торжества и парады-гренадерскую.
Во время  походов или даже в Париже постоянно  носил одно и то же
белье, пару носок,  шелковые штиблеты, полотняное белье, суконный
жилет,  рубашку из  голландского полотна  (трико и  жилеты должны
были  быть ослепительной  белизны),  светлый виссонный  галстук и
воротник  из  черного шелка.  Во  время поездок  и походов  туфли
надевал  редко, предпочитал  сапоги.  Во дворце  же всегда  был в
туфлях с  позолоченными шнурками,  а сапоги надевал  только когда
ездил на охоту.

Лавиньи,  самый  старый конюший  Наполеона,  был отцом  девятерых
детей.  Его  послали на  пенсию  с шестьюстами  франков, чего  не
хватило  бы  даже на  сухой  хлеб  его семье  из десяти  человек.
Поскольку я был близок с Лавиньи и даже был крестным отцом одного
из его  детей, то я посоветовал ему  написать прошение на имя Его
величества. Я хотел вручить прошение из самых лучших побуждений и
отнюдь  не  думал  тем  самым досадить  старшему  конюшему  мосье
Коленкуру.

Необходимые  бумаги   мне  принесли   перед  нашим  отъездом   в
Компьен[10].

Однажды во время утреннего туалета я представил их Его величеству
и  попросил от  себя что-нибудь  сделать для бедняги  Лавиньи. Он
прочел прошение  и послал  меня за Коленкуром,  который вместе со
старшими  офицерами ждал  в  приемной выхода  Бонапарта. Когда  я
доложил, что Коленкур явился,  он приказал пригласить его и сразу
же возмущенно набросился на него с упреками:

- Коленкур,  как вы распоряжаетесь доверенным  вам делом! Лавиньи
служил мне во время египетского и итальянского походов, он самый,
быть может,  старый служащий дворца. А  вы соизволили послать его
на  пенсию всего  с  шестьюстами франков,  чтобы устроить  на его
место кого-нибудь из своих людей?

Коленкур  начал   что-то  говорить  и   разъяснять,  но  Бонапарт
повернулся к нему спиной и обратился ко мне:

- Языкастый, видать, человек, ничего не скажешь... Писать умеешь,
Рустам?

- Немного, сир.

- Вполне достаточно. Сегодня же напишешь Лавиньи, что я определяю
ему пенсию  в тысячу двести ливров  из своей казны и одновременно
назначаю  конюшим в  Версале. За  это он  получит еще  две тысячи
четыреста франков.

За  все  эти  годы   Лавиньи  всего  один  раз  навестил  меня...

Когда-то  я был очень  близок с  мосье Бизуаром[11] , начальником
отделения французского банка. Однажды  мы с семьей были у него на
обеде.  Среди приглашенных  был некий  отставной хирург  по имени
Моризо,  который работал  в  службе охраны  дворца. Ему  было уже
семьдесят  восемь, но  он  не получал  пенсии и  не  имел никаких
средств к  существованию. Вдобавок ко всему  еще и изрядно оглох.

Бизуар сказал:

-   Папаша   Моризо,  если   Рустам  походатайствует,   император
непременно что-нибудь сделает для тебя...

От  этих  слов старик  так  расчувствовался,  что даже  заплакал.

Ничего ему  не обещав,  я только попросил  мосье Бизуара написать
прошение от  имени Моризо. Я только  хотел хоть чем-нибудь помочь
бывшему хирургу, сделать для  старика доброе дело. Я долгое время
носил эти  бумаги с собой, чтобы  вручить Его величеству, когда у
него будет хорошее настроение.  Бывали дни, когда никто не смел с
ним даже заговаривать.

Однажды  утром   после  ванны  Бонапарту   доложили,  что  явился
Корвизар. Он  дал разрешение  впустить его и сразу  же начал свои
обычные шутки:

- А, здравствуй, здравствуй, шарлатан. Давай выкладывай последние
парижские сплетни.

Бонапарт  одевался, беседуя  и напевая. Я  воспользовался удобным
моментом и  попросил для старика Моризо  пенсию в размере трехсот
ливров. Император уточнил:

- Трехсот франков? Но только раз, ладно?

- Нет,  сир, платить надо весь  год. Это не так  уж и много, ведь
папаше Моризо уже семьдесят восемь лет.

Мосье   Корвизар  поддержал   меня,  и  это   удивило  Бонапарта:

- Вы тоже знакомы с ним?

И не дождавшись ответа, рассмеялся:

-   Ну   конечно  же,   все   горе-доктора   знают  друг   друга!

Разумеется,  он  так обращался  с  Корвизаром  просто из  желания
подтрунить над ним.

Его величество  был в штабе Шёнбрунна.  Мосье Ланфранк[12], самый
знаменитый врач  Вены, часто  навещал его и,  случалось, во время
утреннего туалета  и ванны  оставался при нем  по часу. Император
высоко ценил  его талант  и врачебный опыт.  Однако на сей  раз и
Корвизар тоже был вызван  в Шёнбрунн. Бонапарт не болел, просто и
зимой, и летом слегка покашливал.

Прибыв  в Шёнбрунн, Корвизар  стал следить  за тем, как  спит Его
величество,  и присутствовал  при утреннем туалете.  Однако через
три дня он изъявил желание вернуться во Францию.

Императора это удивило:

- Как то есть хотите домой? Уже заскучали?

- Нет, сир, но я предпочитаю быть в Париже.

-  Оставайтесь, скоро  мы  дадим большое  сражение, и  вы увидите
своими глазами, что такое война.

-   Премного  благодарен,   я  подобными  вещами   не  увлекаюсь.

Наполеон не выдержал:

-  Прохвост, спешите  в Париж,  чтобы побыстрее загнать  в могилу
несчастных больных?

На следующее утро доктор уехал.

Император[13]  доверил мне уход  за всем его оружием.  У меня был
даже под рукой подчиненный, который чистил и раскладывал оружие и
иногда  даже бывал  с нами в  поездках. Мы  с ним всегда  клали в
карман  седла  Его величества  пару  пистолетов,  чтобы в  дороге
император  мог при  желании  пострелять птиц.  Случалось, однако,
из-за  тряски пистолеты  давали осечку, что  становилось причиной
неприятных разговоров. Всякий раз  император обвинял в этом меня.

Дворцовый   оружейник   мосье   Ле   Паж  приспособил   небольшой
предохранитель,  на  который  надо  было  нажать  перед  тем  как
прицелиться.  Я объяснил  Его  величеству, как  пользоваться этим
приспособлением,  и  он нашел,  что  весьма остроумно  придумано.

Мы  были  в то  время  в  Берлине. Однажды  утром после  завтрака
Бонапарт сел  на коня, чтобы в  сопровождении высшего офицерского
состава отправиться на прогулку. Мы проезжали мимо широкого поля,
на котором  было полно  ворон. Император быстро  помчался вперед,
вынул  пистолет   и  выстрелил.  Но  так   как  он  не  нажал  на
предохранитель, выстрела  не последовало. Он в  ярости отбросил в
сторону  пистолет и,  размахивая  плетью, набросился  на меня.  Я
находился среди  офицерской свиты, но, увидев  его в таком гневе,
бросился бежать,  а он пустился за мной.  Однако, поняв, что он и
не думает прекращать погоню,  я остановился. Он стал ругать меня,
на  чем свет стоит.  Я хотел  было объяснить, отчего  пистолет не
выстрелил,  но он  отвернулся, подошел  к высшим военным  чинам и
стал оправдываться:

-  Из-за этого  мерзкого Рустама  мне ни  одной птицы  не удалось
подстрелить.

Я поднял с земли пистолет и выстрелил в воздух, чтобы он убедился
в  своей  неправоте. Старший  конюший  тоже  проверил пистолет  и
сказал, что оружие и  в самом деле в порядке. Так как я был очень
расстроен,  то даже  генерал  Рапп[14]  подошел ко  мне  и сказал
несколько утешительных слов:

- Не огорчайся, Рустам, ты же знаешь, как вспыльчив император, но
зато он любит тебя.

На   следующий   день   Бонапарт   напомнил  мне   о   вчерашнем:

-  Ну  как, мой  толстый  фокусник, будешь  впредь заботиться  об
оружии? o

-  Я всегда  слежу  за оружием  и никогда  не отлыниваю  от своих
обязанностей, сир.

Он не ответил, но  после этого всегда пользовался предохранителем
и никогда не давал осечки.

И хотя  старший конюший убедился сам, что я  ни в чем не виноват,
он попытался раздуть этот  маленький инцидент в большую историю и
даже   предложил   оштрафовать  ответственного   за  оружие.   Я,
естественно,   поинтересовался,   что  побуждает   его  к   таким
строгостям.  Если он  добивается  того, чтобы  мой помощник  стал
осмотрительнее, то это не  имеет смысла, потому что он и без того
чрезвычайно добросовестен. Я сказал даже больше:

- И  если, герцог, вы тем не  менее решите, что кто-нибудь должен
заплатить штраф, то пусть это буду я.

И  после  всего  этого  Коленкур  не давал  покоя  бедному  моему
помощнику, который, ничего не понимая, пришел ко мне узнать, чего
от