императора.   Опасность,  грозившая  его   жизни  в  Йене.   В
 Пултуске [1]. Я  узнаю, что  стал отцом. В  Эйлау[2].  Мосье де
 Турнон.  Наполеон и  маршал Ней.  В Фридланде [3].  Тильзитские
 переговоры.  Королева  Пруссии  и ее  "рустамовская"  прическа.
 Меня  представляют царю  Александру. Тильзитские увеселения.  В
 Дрездене.  Я возвращаюсь в  Париж в карете  Бонапарта. Приятный
 сюрприз, приготовленный мне женой.
 ---------------------------------------------------------------

Третий год  уже я служил у  Наполеона, но еще ни  разу не получал
жалованья. Мне  не платили и поскольку  я сам ничего не требовал,
никого это  не беспокоило.  Естественно, Бонапарт об  этом не мог
знать. У меня не было денег даже на папиросы. Я предпочел продать
свой кашемировый шейный платок, но денег у императора не просить.
Знакомые говорили мне:

- Со стороны кажется, что Наполеон тратит на тебя большие деньги.
Не помешало бы тебе защитить свои права.

Но  я послушался  мосье Венара [4],  моего покровителя и  друга с
самых первых  дней моего пребывания во  Франции. Он советовал мне
никогда не просить у императора денег:

-  Ты никогда первый  не заговаривай  об этих деньгах,  все равно
Бонапарт   тебя  не   обидит.   Пусть  все   идет  своим   путем.

Одним словом,  я счел его совет  разумным и ни о  чем не говорил,
хотя у  меня не  было в кармане  денег даже на  ежедневные мелкие
расходы.

Пришлось  мне предложить  свой  кашемировый шейный  платок одному
знакомому, который обещал продать  его за пятнадцать луидоров. Но
негодяй дал  мне только  десять, остальные обещал  принести через
три  дня. Прошло  три дня, три  месяца, и  он так и  не появился.
Тогда я решил сам сходить к нему. Оказалось, он переехал на новую
квартиру, привратник дал мне  его новый адрес, он жил недалеко от
тупика Фейдо. Я послал  ему несколько писем, но так как ответа не
дождался, то пошел по адресу и нашел его. Он очень холодно принял
меня и платить отказался:

- Я  продал платок за пятнадцать луидоров,  десять - ваши, пять -
мои.

Я пригрозил ему тюрьмой, но он нагрубил мне:

- Проваливай-ка отсюда, никого ты не испугаешь!

-   Ладно,   -  сказал   я,   -  запомни,   мы  еще   встретимся.

Мне сказали,  что он обедает в  таверне возле ворот Сен-Мартен. Я
хорошо знал эти места и однажды днем пошел проверить, так ли это.

Официантка    сидела   возле    кассы,   она    меня   успокоила:

- Если  вы ищете  мосье Антуана[5] , он здесь,  обедает со всеми.

Я обрадовался:

- Спасибо.

Тотчас  же  я вернулся  в  Тюильри,  нашел командира  гренадеров,
которого знал еще по  Большому Каиру, попросил у него двух солдат
и повел их туда, где обедал мосье Антуан.

И попросил официантку:

- Скажите  мосье Антуану,  что его ждут. Пусть  выйдет на минуту.

Когда он появился, я  передал его гренадерам и сказал, что сейчас
его арестуют, но Антуан  попросил не быть таким жестоким и обещал
тотчас  же вернуть  долг,  если мы  пойдем  к нему  домой. Так  я
получил причитающиеся мне деньги и даже дал гренадерам двенадцать
франков на выпивку.

Через месяц Наполеон вернулся  в Париж[6] принять большой парад и
некоторое  время  провести  в  столице..  Однажды  в  полночь  он
попросил у меня ужин. Для него у меня всегда имелась еда. Я подал
ужин   прямо   в   постель,   где  он   лежал   с   императрицей.

И вдруг Бонапарт спросил:

- Рустам, ты уже разбогател? Много денег скопил?

Я ответил:

-  Да, сир.  Все то  время, что  я служу  у вас, я  чувствую себя
богатым человеком.

Он перебил меня:

- Если понадобится, можешь дать мне в долг?

-  Сир,  у меня  в  кармане  всего двенадцать  луидоров. Я  готов
предложить вам все.

- Как так, у тебя больше ничего нет?

- Нет, сир.

Он стал расспрашивать:

- Сколько ты получаешь?

- Мне ничего не нужно, сир. Я ни на что не жалуюсь, я и так очень
счастлив.

- Ты скажи, сколько получаешь за службу у меня?

Мне  вновь   не  хотелось  сообщать  ему   правду,  но  он  начал
возмущаться  дворцовым  управляющим  мосье  Фишером и  настаивал:

- Назови свое жалованье.

- Сир, я ничего не требую, поэтому мне не платят, - принужден был
сказать я.

Это было для него неожиданностью.

-  Значит, ты  два  года служишь  у  меня и  не получаешь  денег?

- Извините,  сир, я  привез с собой из  Египта кашемировый шейный
платок.  На днях  я продал  его и  смог купить папиросы  и разную
мелочь.

Услышав это, он вконец разгневался и приказал:

- Позови сюда этого Фишера[7].

Я не мог оставить свой пост и послал за ним ребят из гардеробной.
Явившийся Фишер первым долгом спросил меня:

- Император не в  духе? Затем он позвал меня в столь поздний час?

Я ответил:

-  Не  знаю,  но  думаю,  тревожиться  не  о чем,  он  в  хорошем
настроении.

Когда  я  доложил  о прибытии  мосье  Фишера,  Бонапарт сразу  же
набросился на него с упреками:

-  Почему   вы  не   платите  Рустаму  из   императорской  казны?
Большинство французов  служат мне по личным  своим побуждениям, а
Рустам предан  мне до конца.  И вдруг выясняется, что  он уже два
года ничего не получает из казны!

Фишер побледнел:

- Сир, без приказа я ничего не мог делать.

Наполеон вышел из себя:

- Ты форменный Идиот,  ты сам должен был напомнить мне о приказе!
У меня  тысяча своих  забот! Сейчас же включите  Рустама в список
моих камердинеров.

Однако об  оплате за прошлое ничего не  сказал. Одним словом, я с
этого  дня, как  и другие,  стал получать  в месяц  тысячу двести
ливров,  а  спустя  некоторое   время  -  две  тысячи  четыреста.

Дворцовая служба только создавалась, стали брать на работу бывших
лакеев. И однажды управляющий Фишер сказал мне:

-   Рустам,   вы  больше   не   будете  обслуживать   императора.

Я удивился:

- Почему?  Я ведь  служу ему еще  с Египта. Неужели  он недоволен
мной?

- Нет,  просто восстанавливается  старый порядок. После  этого вы
будете передавать  чистую посуду  лакеям, они будут  подносить ее
императору, а использованную посуду  вы получите назад от лакеев.

Понятно, что я не согласился:

- Я так служить  не могу. Если император спросит, почему я его не
обслуживаю, я скажу правду.

Я фактически перестал подавать  Бонапарту еду, но он так ни о чем
и не спросил.

Князь  Невшательский,  маршал Бертье,  представил однажды  список
участников  охоты, и  в нем  не было оруженосца.  Князь предложил
одного  человека,  от  которого  Наполеон  решительно  отказался:

-  Это место,  - сказал  он, -  принадлежит Рустаму.  Он научился
своему делу  у Бутэ, и во  время охоты всегда был  рядом со мной.
Кроме того, он честный, самоотверженный юноша, так что имейте это
в виду.

Я, естественно,  об этом разговоре не  знал, мне рассказали о нем
несколько дней  спустя. А  еще до этого князь  Бертье обещал дать
мне  разрешение  охотиться  в  Сен-Жермене  (очень  мне  хотелось
кроликов  пострелять). Однажды  утром слуга Невшателя  принес мне
большой  конверт. Я  решил,  что это  разрешение на  охоту,  но в
конверте  оказалось   свидетельство  о   присуждении  мне  звания
оруженосца,  к  которому Невшатель  приложил  свое личное,  очень
теплое  поздравительное  письмо[8] .  Фактически, согласно  новой
должности, мое годовое  жалованье составляло две тысячи четыреста
ливров. Я  тотчас же  пошел к императору и  выразил свою глубокую
признательность  и  обещал  сделать  все,  чтобы  быть  достойным
оказанной мне Его величеством чести.

И вдруг Наполеон напомнил:

- Рустам, в Египте я однажды подарил тебе славную саблю, что-то я
ее больше не вижу, куда ты ее девал?

Я не мог скрыть:

- Сир, как только  мы приехали во Фрежюс, князь Бертье попросил у
меня эту саблю, обещав  вернуть ее в Париже. Но не знаю почему до
сих пор ее не вернул.

Император возмутился:

- Мне  это не нравится. Сегодня  же найдешь его и  от моего имени
попросишь саблю обратно.

Но Бертье сабли не вернул:

-  Никакой сабли  у  меня нет,  не  понимаю, о  чем ты  говоришь.

Вернувшись   во   дворец,  я   передал   императору  его   ответ.

Бонапарт послал меня к нему вторично.

- Пойми, - сказал Его величество, - Бертье задумал присвоить твою
саблю,  но  я  этого  не  хочу.  Скажи,  что  император  требует.

Я  снова подошел  к князю  Невшателю и  в точности  передал слова
императора.

- Послушай, ты по-французски понимаешь?

- Да, монсиньор.

- Значит, вбей в  свою башку, что я с императором произвел обмен,
вместо этой отдал ему другую саблю.

Пришлось мне смириться:

- Все ясно, монсиньор.

Узнав    об   этом    разговоре,   Наполеон    покачал   головой:

- Бертье,  похоже, подлец... Ничего, я  подарю тебе другую саблю.

Бонапарт  потребовал у  своего дворецкого  мосье Гебера  все свои
сабли  и, наверное,  самую лучшую  (клинок из дамасской  стали, в
ножнах) подарил  мне. Я поблагодарил и  больше никому своей сабли
не давал.

Далее мы  какое-то время  провели в Мальмезоне[9] . Однажды перед
сном император спросил:

-   Рустам,   ты    сегодня   виделся   с   маршалом   Бессьером?

- Нет, сир, - ответил я.

- Постарайся  обязательно увидеться с ним.  Я кое-что дал ему для
тебя.

Наутро  маршал Бессьер дал  мне акций  на пятьсот ливров  и особо
подчеркнул,  что  это  подарок Наполеона.  Когда  мы  уже были  в
Сен-Клу,  император,  прогуливаясь  в  Оранжерее,  спросил  меня:

- Ты видел Бессьера, Рустам?

Я поклонился:

-  Да, сир,  и я очень  вам благодарен.  Он передал мне  акций на
пятьсот ливров...

Наполеон перебил меня:

-  Ты, верно,  не умеешь  хорошо считать.  Акций было  на гораздо
большую сумму.

Я вновь попал в неловкое положение:

- Извините,  сир, я  считать умею. Было ровно  на пятьсот ливров.
Император не поверил:

- Не может быть. Поди сейчас же принеси билеты.

Акции  были у  меня  в комнате.  Пересчитав, он  покачал головой:

- Что я могу сказать... ты прав...

А потом добавил:

- Я  распорядился дать  тебе на девятьсот  ливров акций. Бессьер,
видно,  четыреста  оставил себе.  Нехорошо,  ах, как  нехорошо...

Он  в тот  же день вызвал  маршала и  как следует отчитал  его. А
Бессьер подумал, что это я пошел и нажаловался. Ясное дело, что я
его не  боялся, я ведь ни  в чем не был  виноват. Но Бессьер, как
только увидел меня, стал грозиться:

- Я  только что  был у императора  и выложил ему  все, что нужно.
Можешь и ты пойти к нему и сказать свое.

Я поклялся:

- Монсиньор, я только  поблагодарил императора за заботу обо мне.
Что  же  касается количества  акций,  то  он сам  спросил о  них.
Клянусь честью, я ни на кого не жаловался!

Спустя  два дня  Бонапарт через  своего секретаря[10]  послал мне
акций  примерно на  четыреста ливров,  и таким образом  вся сумма
составила девятьсот ливров.

Хотя дела  мои шли  неплохо, я никогда  не мог забыть  мою бедную
мать и сестру. Через посольства Константинополя, Санкт-Петербурга
я послал  им четырнадцать  писем, но никакого  ответа не получил.

Однажды на охоте Его величество спросил:

- Рустам, у тебя есть твой портрет?

Я ответил:

- Да,  сир, господин Изабей[11]  по моему заказу сделал небольшой
портрет.

- Так вот, сегодня  маршал Брун едет в Константинополь в качестве
посла. Давай отправим портрет твоей матери.

Это  предложение мне  не понравилось.  Наполеон много  раз обещал
привезти   мою   матушку   во   Францию.   Поэтому   я   спросил:

- Сир,  если Ваше  величество хочет, чтобы  мой портрет доставили
матери, значит  ли это,  что вы отказались  от намерения привезти
ее?

Он объяснил:

-  Одно другому  не  мешает. Пока  пошлем твой  портрет,  а после
подумаем о ее приезде.

Один парижский коммерсант армянин был готов отправиться на Кавказ
и Крым,  найти матушку  и сестру -  я их как  раз в  этих краях и
оставил. Для этого он просил заверенный рукой императора паспорт,
три тысячи  франков и  экипаж. Когда я передал  это Наполеону, он
сказал:

-  Твоему земляку все  это нужно,  чтобы вывезти на  продажу свой
товар. А что если он потом вернется и скажет, что не нашел ваших?
Я ему заранее ничего  не дам, ваши края ему прекрасно известны, и
он может путешествовать ничего  не боясь. Если матушка твоя жива,
пусть привезет ее с собой, если нет - заверенное управляющим края
свидетельство о  ее смерти.  И тогда я  не только оплачу  все его
расходы, но и премирую десятью тысячами франков.

Я от имени Бонапарта передал моему соотечественнику эти слова, но
он  ничего не  обещал.  И вновь  я стал  посылать  матери письма,
которые оставались без ответа...

В эти годы я участвовал во всех наполеоновских походах, был рядом
с  ним  во  время  первого  австрийского,  прусского,  польского,
второго   австрийского,  испанского,   московского,  дрезденского
походов,  двух  итальянских,   венецианских,  а  также  во  время
разъездов внутри страны. Во  время похода в Голландию я заболел и
слег  с  высокой   температурой,  и  император  предоставил  свою
дворцовую карету, чтобы меня доставили в Париж.

Через семь лет после того как я оставил Египет, я решил жениться.
Девушке было  шестнадцать лет,  и она была очень  хороша собой, к
тому же  дочерью почтенных  родителей. Я давно знал  их. Отец ее,
Дувиль,  был первым  дворецким императрицы Жозефины.  Я ежедневно
видел  девушку, но  сделать предложение  не смел. Было  это перед
первым  австрийским походом.  Я  пригласил на  обед Дувиля  и его
близкого друга Ле Пельтье, с которым Дувиль же и познакомил меня.
Я хотел  лишь одного - попросить у  Дувиля руки его дочери, После
обеда я сказал ему:

- У вас красивая  дочка, я тоже молод. Если Богу будет угодно и я
женюсь на ней, то буду очень счастлив.

После чего  мы с  Пельтье долго уговаривали его  дать согласие на
этот брак.

Под конец отец сказал мне:

- За  поведение и характер своей  дочери я могу ручаться головой.
Но во всех случаях  без одобрения императора я не скажу ни да, ни
нет.

Поскольку  выступить  в  поход  в  Австрию  мы  собирались  через
несколько дней,  я попросил у него  разрешения писать его дочери,
чтобы  держать с  ней постоянную  связь, а по  возвращении обещал
переговорить с Наполеоном.

Расставаясь,  мы с  ним  обнялись и  расцеловались. Но  в  тот же
вечер, встретившись во дворце  с Дувилем, я сказал ему, что решил
не откладывать разговор с Наполеоном.

- Император  у себя в кабинете,  хочу перед отъездом[12] получить
его согласие.

Дувиль не возражал:

- И  я тоже думаю, что лучше  не откладывать. Так будет спокойнее
на душе.

Полный  решимости,  я  вошел  в кабинет  Наполеона.  Он  спросил:

-  А,   Рустам,  что  скажешь?  Оружие   мое  в  полном  порядке?

Я с трудом ответил:

-  Да,  сир... но  у  меня  к Вашему  величеству другая...  очень
большая просьба.

Он разрешил изложить ее:

- Говори, в чем дело?

-  Ваше величество  знает Дувиля,  который служит  императрице. У
него молодая, прелестная  дочь, единственный ребенок у родителей.
Я   хочу   попросить   вашего   разрешения   жениться   на   ней.

Бонапарт спросил:

- Есть ли у нее приданое, филоны?[13]

Я честно признался:

-  Не   думаю,  но  поскольку  я   имею  счастье  служить  Вашему
величеству, то  уверен, что  никогда ни в чем  не буду нуждаться.

-  Но  мы  через  несколько дней  выступаем,  у  тебя просто  нет
времени.

-  Мне  достаточно  согласия Вашего  величества,  а  женюсь я  по
возвращении.

- Да,  я согласен.  Если мы благополучно  вернемся, я сам  и женю
вас.

Счастливый, как  король, я  тотчас же нашел Дувиля  и сообщил ему
благую  весть. Он  тоже  очень обрадовался  и от  души расцеловал
меня.

На другой  день я  навестил жену и  дочь Дувиля, которые  уже обо
всем знали.  Однако вскоре  я уехал вместе с  армией в Австрию...

Мы прошли  Вюртембергское и  Баварское княжества, дошли  до Вены,
откуда направились в Аустерлиц.  Здесь и дали последнее, решающее
сражение.

Спустя  три   дня  после   этого  сражения  между   Наполеоном  и
императором  Австрии  начались   переговоры,  и  мы  переехали  в
местечко  Шёнбрунн,   в  одной   миле  от  Вены,   где  находился
императорский дворец.

Однажды утром мы с  друзьями отправились в Вену, пообедали там, и
время пролетело незаметно до трех часов. Вдруг я увидел одного из
дворцовых   служащих   верхом.  Я   спросил   его,  что   нового.

- Ничего, - коротко бросил он.

Я стал расспрашивать его  о новостях, потому что с утра находился
в Вене.

И он торжественно произнес:

-  Если так,  то знай  - сегодня  утром заключен  мирный договор.
Король Австрии  уже выехал в  связи с этим в  Мюнхен, а император
Франции поедет завтра утром.

В  одно мгновение я  стал самым  счастливым человеком на  свете -
наконец-то заключен  мир, и я могу  вернуться в Париж и жениться.

Мы   остановились  в   Мюнхене,  через   несколько  дней   к  нам
присоединилась   и   императрица.   Наполеон  задержался,   чтобы
присутствовать   на   бракосочетании   вице-короля  и   баварской
принцессы. Дни наши протекали  в пирах и развлечениях, по вечерам
город утопал  в праздничной иллюминации. Бонапарт  часто ходил на
охоту,  с собаками  и без  собак, и  я всегда заряжал  его ружья.
Через  несколько  дней  мы   поехали  в  Вюрцбург,  где  в  честь
императора и императрицы был дан большой прием. Наполеон вместе с
королем Вюртемберга  отправились на  охоту, и он тут  же на охоте
подарил  королю  дорогой  карабин.  Поскольку я  был  оруженосцем
Бонапарта, я и преподнес его королю.

Наконец  мы вернулись  в Париж,  император разрешил мне  сразу же
жениться,  однако  нотариус  и  архиепископ согласия  не  давали,
мотивируя  тем,  что  я  не  христианин  и  не  католик  римского
вероисповедания. Я долго объяснял  им, что родился в Грузии и что
в  Грузии  все  христиане.  Я  вынужден был  вновь  обратиться  к
Наполеону, который  дал мне  два рекомендательных письма,  одно -
главному  нотариусу,  другое -  на  имя парижского  архиепископа.

И  только  после  этого,   то  есть  спустя  месяц  после  нашего
возвращения,   я  смог   наконец  жениться.  Император   был  так
великодушен, что подписал наш брачный контракт и взял на себя все
расходы[14].

Во время  первого итальянского похода, когда  Бонапарт должен был
короноваться,  мы   так  быстро  продвигались   вперед,  что  все
утомились от недосыпания и усталости. Несмотря на это, он недолго
оставался  во дворце  Ступинджи,  находящемся в  миле от  Турина,
только  раза два  ходил на  оленью охоту  (я всегда  был с  ним и
заряжал его карабин).

Императрица просила его:

- Останемся  здесь дня на два, свита  валится с ног от усталости.

Наполеон не соглашался:

- Да они просто слабаки и неженки? Посмотри на Рустама, с утра до
вечера со мною вместе на ногах, но не устает. И вид у него всегда
бодрый, свежий.

На  следующее  утро мы  поехали  в Александрию,  кружили по  полю
Маренго, где  Наполеон дал  крупное сражение. Эту  ночь император
провел  в Милане,  в  специально отведенном  для него  дворце. Мы
пробыли  там  около  месяца,  только  изредка  совершали  краткие
поездки  по  стране.  Затем  Бонапарт  короновался,  и  мы  через
Мон-Жени  и Лион вернулись  в Фонтенбло [15]. Впереди  всех ехала
карета Бонапарта,  и я вместе с  ним, остальные кареты и всадники
значительно  отстали  и только  через  день  смогли догнать  нас.

Мое  имя  по-прежнему  значилось  в  списке  эскадрона  мамлюков,
который  был   важнейшей  частью   императорской  службы  охраны.
Понятно, что после женитьбы  я хотел подать прошение об отставке,
но все  время откладывал, чтобы получить  мое служебное жалованье
(три года я ничего  не получал). Я об этом не раз писал господину
Мера[16], унтер-офицеру мамлюков, но мои заявления оставались без
ответа. Обратившись в четвертый  раз, я предупредил, что если мне
не выплатят задолженность, я пожалуюсь императору. Видимо, угроза
подействовала,  потому  что  Мэра  показал  мое  прошение  своему
начал