ить Салли с собой, чтобы она не смогла до тебя добраться  и
не  помогла  ненароком  убежать.   -   Старуха   замолчала,   пристально
вглядываясь в белого. - Ты знаешь,  что  Салли  это  настоящий  Манки  в
женском обличье - те же привычки, ухватки, та же дикость... Понимаешь?
   - Еще бы, - простонал Маккенна. - Но белая девушка, маманя, с  ней-то
что? Пойми, что все мои помыслы о ней одной...
   - И какие же это интересно помыслы? - спросила старуха с хитрецой.  -
Может, тебя волнует, правда ли, что эти маленькие груди так крепки,  как
кажутся издалека? Или тебя волнует то, что  для  худощавой  девицы  юбка
чересчур плотно облегает ягодицы во время ходьбы? Не смущайся, Маккенна,
я легко читаю в мужских сердцах. Они  расположены  не  в  груди,  как  у
женщин, а несколько  ниже...  А,  ладно,  хватит...  Только  не  вздумай
раздражать меня болтовней о "высоких"  чувствах,  чико.  Мужчина  всегда
остается мужчиной.
   Маккенна,  ничего  не  ответив,  вспыхнул.   Он   обладал   редчайшей
способностью не говорить ничего, когда говорить нечего. Старуха, увидев,
как изменился цвет его лица, выразила искреннее изумление.
   - Валъграм! - возопила она. - Неужто ты действительно  хотел  сказать
то, что сказал? Ты смущен? Боже, может у тебя и впрямь к  ней  искреннее
чувство... Черт! Это не по правилам, Маккенна. Ты  же  знаешь,  что  при
виде настоящей любви любая женщина моментально глупеет.  Поэтому  сейчас
ты обладаешь преимуществом.
   - Тогда глупей, только побыстрее, - откликнулся старатель, приходя  в
себя. - Пор фавор, мамаша, расскажи о девушке. Ты  же  видишь,  что  она
отняла у меня сердце, что здесь я бессилен! Неужели  ты  заставишь  меня
страдать?
   Маль-и-пай уставилась на белого: на изборожденном морщинами  лице  не
проявилось ни малейшего намека на сострадание или милосердие.
   А затем обнажились клыки цвета пережженой охры, а в  бусинах  птичьих
глаз сверкнула далекая искорка.
   - Ох, уж мне эти голубенькие глазки! - Старуха  вздохнула.  -  Нечего
удивляться, что Пелону пришлось привязывать Салли веревкой  -  настоящим
вервием - к себе, чтобы удержать ее на расстоянии... Вот ведь потаскуха!
Как появится что-нибудь вкусненькое - за милю учует...

НА ГОРИЗОНТЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ КАВАЛЕРИЙСКИЙ ОТРЯД

   - Что касается белой девушки, - усмехнулась  Маль-и-пай,  -  и  того,
куда ее забрали, так тут я не  в  курсе.  Но  думаю,  что  вреда  ей  не
причинят. Видимо, Пелон просто хотел убрать ее от тебя  подальше,  чтобы
заставить поволноваться. Чтобы ты сам замучил  себя  предположениями  до
такой степени, что тебя можно было бы держать  в  кулаке  всю  дорогу  -
долгую дорогу - до Сно-та-эй. А уж вернется ли  она  с  тем  же  набором
добродетелей, с каким уходила этим утром - один Бог знает.  Но  вернется
обязательно. Пелон довольно  странный  тип.  У  него  есть  определенные
правила, которым он неукоснительно следует.
   - Да, - резко бросил белый. - С некоторыми  из  них  я  имел  счастье
познакомиться.
   - Нет, я имела в виду законы чести. Это не смешно.
   - Мамаша, ради всего... У Пелона Лопеса? Законы чести?..
   - Маккенна, у каждого  мужчины  есть  определенная  толика  чести.  В
Пелоне она хотя и глубоко запрятана, но все-таки есть.
   - Давай-ка оставим этот бесполезный разговор...
   - Давай.
   - Может ты расскажешь о девушке? Где вы ее подобрали?
   - Разумеется, расскажу. Взяли ее вчера утром, как  Пелон  и  говорил.
Приехали на одно белое ранчо попоить лошадей и хорошенько подзаправиться
у гостеприимных хозяев. Правда,  гостеприимство  оказалось  основательно
подпорченным, но не потому что хозяева были плохие,  а  потому  что  они
сильно испугались. Да и как иначе, когда к тебе за  стол  садятся  такие
люди, как Пелон, Манки и этот  великан  Хачита?..  Так  вот,  когда  все
съели, а лошадей хорошенько напоили, Беш, которого  оставили  на  задней
тропе присматривать, не появятся ли солдаты, прискакал  во  весь  дух  и
сказал, что вдалеке движется кавалерийский отряд. Тогда  Пелон,  который
знает ремесло бандита ничуть не хуже, чем ты ремесло старателя,  схватил
девчонку - дочь хозяина ранчо - и сказал ее родителям:  "Обидно,  друзья
мои, но если у нас выйдет неприятность с солдатами, то  нам  понадобится
заграничный паспорт, чтобы перебраться обратно в  Мексику.  Обещаю,  что
постараюсь не причинять вреда вашей дочери, а случись нам  вернуться  на
ваше ранчо, то за определенную плату мы вам  обязательно  ее  вернем.  А
теперь прошу не делать резких движений и не нарываться на  неприятности.
Свое дело я знаю".
   -  Ты  можешь  себе  представить,   что   подумали   родители   такой
симпатичной, хотя и тощей девушки. Отец оказался бравым малым. Попытался
добраться до ружья, которое висело над камином. Манки  убил  его  голыми
руками, размозжив бедняге голову о  косяк.  Разумеется,  тут  же  начала
кричать - и весьма громко -  жена  белого  и,  прежде  чем  Пелон  успел
вмешаться, Манки угробил и ее, выхватив  из  раскаленной  печи  железную
кочергу и ударив женщину прямо в лицо. Железяка прожгла голову  насквозь
и,  задев  ухо,  вышла  с  другой  стороны.  Тебе  наверное  никогда  не
приходилось видеть подобного месива...
   Маккенна  судорожно  сглотнул  слюну,  стараясь  удержать  в  желудке
неукротимо рвущуюся вверх кашу с мясом.
   - А дальше, - продолжила старуха, -  случилось  нечто  странное.  Беш
что-то сказал Хачите, и тот стиснул Манки своими огромными ручищами так,
словно яки был новорожденным и тут  всем  стало  ясно,  что  ему  вскоре
предстоит сделать свой последний вздох.  Но  вперед  выступил  Пелон  со
своим револьвером, который  он  всегда  держит  наготове  под  серапе  и
рявкнул, что хотел бы узнать, что  именно  сказал  Беш  своему  приятелю
Хачите. Беш дружелюбно ответил, что попросил мимбреньо размолотить башку
Манки так, как тот это сделал белому мужчине. Судя  по  его  словам,  он
раньше знал этих людей, так как однажды они его приютили.
   Маккенна нахмурился.
   - То есть, ты хочешь сказать, что Беш знал эту белую девушку?
   - Этого я не говорила. Я сказала - родителей. Когда они спознались  с
Бешем, девчонки у них еще не было.
   - Тогда  откуда  ты  знаешь,  что  она  их  дочь?  Это  выяснилось  в
разговоре, предшествовавшем убийству?
   - Точно. Девушка не родная их дочь, а племянница, дочь  брата  белого
мужчины, который живет в другой части страны. - Маль-и-пай махнула рукой
на восток, и Маккенна кивнул, показывая, что понял,  что  "другая  часть
страны" означает нечто находящееся за пределами территории,  на  которой
проживали апачи, то есть за пределами Аризоны, Мексики и Нью-Мексико.
   - Продолжай, - попросил он тихо.
   - Досказать осталось совсем немного. Мы уехали.  Двигались  быстро  и
поэтому ушли от погони. Девушку, разумеется, взяли с собой.  Кстати,  на
том же ранчо прихватили и очень милую мексиканочку, которая работала там
служанкой. Пелон решил добавить ее к гарему Манки. Но во  втором  лагере
отсюда, когда настала ее очередь ублажать яки, она перерезала себе вены,
и Манки обнаружил под одеялом лишь кровь и  остывшее  тело.  Решительная
была женщина, но глупая. А зато Люпе - толстушка-пима, умная.  Нож  и  у
нее есть, но она предпочитает впускать в  себя  Манки,  а  не  резаться.
Хи-хи-хи! Отменный у этих баб выбор, правда, Маккенна?
   - Правда, - ответил старатель.
   - Ну, что же, омбре, пожалуй это все, хотя  можно  было  бы  добавить
кое-что о Лагуне Санчесе, Беше и Хачите. О них говорить особенно нечего.
Первые двое пришли с Пелоном из Соноры. Об остальных я ничего  не  знаю.
Они приехали на нашу ранчерию - ты понимаешь, что  я  говорю  о  стоянке
клана Наны, - незадолго до появления в ней Пелона. Беш, который  говорил
также и от имени Хачиты, объяснил, что они представители своих кланов, и
что пришли обсудить проблему исчезнувшей тайны Сно-та-эй. Что именно они
хотели обсуждать, мы так и не узнали, потому что в этот момент в деревню
приехал Пелон, который и нарушил все планы. Когда  Беш  узнал  намерения
Пелона захватить Эна и выудить у него тайну, он сказал, что  они  с  его
гигантским приятелем поедут вместе с бандой, потому что цели  у  них  те
же.
   Она  стала  всматриваться  куда-то  вдаль,   искоса   поглядывая   на
восходящее солнце.
   - Если тебя еще что-нибудь  интересует,  -  пробормотала  Маль-и-пай,
поднимаясь и беря свое старое ружьецо, - спроси об этом Пелона.  Он  как
раз едет.
   К тому  времени,  как  Маккенна  смог  подняться  на  ноги,  ему  уже
отчетливо слышался цокот неподкованных  копыт  по  кремнистой  тропе.  В
следующую секунду в дальнем конце луга появились Пелон с  Хачитой,  везя
по пассажиру. У предводителя бандитов за спиной  сидела  белая  девушка,
тогда как Хачита  баюкал  в  огромных  ручищах  застывшее  тело  старого
Эна-Койота.
   Маккенна услышал, как Маль-и-пай пробормотала за спиной  что-то  типа
"извини, мол" и тут же треснула его прикладом винчестера  по  голове.  У
Маккенны в глазах завертелись ярчайшие  солнечные  пятна  и  бесконечные
цепи желтых гор,  а  потом  опустилась  темнота.  Он  рухнул  головой  в
остывающую золу костра так же тихо, как бычок на бойне.
   - Тысяча извинений, Голубоглаз, - сказала старуха, наклоняясь над ним
и отковывая от бревна, - но Пелон приказал ни  в  коем  случае  тебя  не
расковывать.   Теперь   придется   бессовестно   солгать,   будто    ты,
изловчившись, ударил меня и забрал ключи. Айе,  де  ми!  Какие  страшные
раны наносим мы порой собственной гордости!

ЧОКНУТАЯ ПЛЕМЯННИЦА НАНЫ

   Маккенна  недолго  оставался  в   бессознательном   состоянии.   Удар
прикладом  прошел  по  голове  вскользь  и  скорее  потряс,  чем   ранил
старателя. Он пришел в  себя,  потому  что  его  сильно  кусали  слепни.
Внимание, оказанное насекомыми, походило на  сотни  уколов  с  той  лишь
разницей, что слепни, введя жало, не вынимали его до тех  пор,  пока  не
напивались крови вдосталь или пока их не размазывали  хлопком  по  рукам
или лицу. Слабо чертыхаясь, Маккенна  очнулся.  Не  переставая  бить  по
паразитам, он ощупал рану на затылке и моргая осмотрел луг.
   Оказывается, он снова был прикован к сосне. Возле  костра  Пелон  пил
кофе. Маль-и-пай ему прислуживала. Напротив этой  парочки,  на  сосновом
бревне, к которому старуха приковывала Маккенну, удрученно сидела  белая
девушка;  вид  у  нее  был  совсем  жалкий.   Пелон   объяснял   причину
возвращения.
   -  Все  из-за  этой  чертовой  девки,  -  говорил  он  Маль-и-пай.  -
Совершенно не переносит жару. Побледнела, как  смерть,  потом  пару  раз
блеванула, вот тут-то я и решил, что  уж  лучше  привезти  ее  назад,  в
тенек. Не хочется ее терять. По крайней мере до тех пор,  пока  Маккенна
не приведет нас в Сно-та-эй.
   - А что мимбреньо? - спросила скво, поведя плечом в  сторону  Хачиты,
сидевшего под сосной вдалеке от костра и все так  же  державшего  Эна  у
груди, словно он был больным ребенком,  а  не  разлагающимся  трупом.  -
Он-то какого черта с тобой приехал? Чего не остался высматривать  своего
приятеля? Не верю я этим двоим. Что-то они замышляют.
   -  Как  и  я,  -  сказал  Пелон.  -  У  этого  Хачиты  мозг,  как   у
новорожденного. Вцепился в трупешник, как в леденец. Говорит: либо я его
отдам встречным воинам из клана Наны, Либо  сам  уйду  к  ним.  Ему  все
равно. Как только его дружок Беш вернется из  Джила-Сити,  говорит,  что
отвалит на ранчерию Наны. А это, между прочим,  скверно.  Может  вляпать
нас всех.
   - Это точно, -  согласилась  Маль-и-пай.  -  Такой  простофиля  может
выдать и  нас,  и  поход  к  Сно-та-эй!..  Черт  побери,  Пелон,  нельзя
позволить ему уйти! Язык-то без костей, глядишь, через пару дней за нами
будет охотиться половина всех аризонских индейцев! Не говоря о  солдатах
и шерифе из Джила-Сити. Эй, Диос! Слушай, дай мне твой пистолет. У моего
ружья курок сломан, ни фига не стреляет.
   - Слушай, старая, - остолбенел Пелон, -  ты  что,  ему  череп  хочешь
размозжить?
   - Конечно. А что еще остается?
   - А Беш? И его пристрелить?
   - А почему нет?
   - Да потому что их кланы знают, что они отправились в  деревню  Наны,
чтобы встретиться с тобой. Как и то, зачем они это сделали.  К  тому  же
люди Наны обязательно скажут, что Хачита и Беш уехали с Пелоном Лопесом,
чтобы отыскать старого Эна и выпытать у пего тайну Сно-та-эй.
   - Их! Что ж из того?
   - А вот что, старая: если ты думаешь,  что  очень  умно  дать  понять
мимбреньо и чирикауа, что мы пристрелили их посланцев,  то,  значит,  ты
осел женского рода.
   - Осел женского рода? Каким это образом? Осел - слово мужского  рода.
Женских ослов не бывает. Это мужчина  всегда  осел.  Все  мужчины  ослы.
Включая и тебя, Пелон Лопес, лысоголовый ублюдок, полукровка!
   - Ну что же, симпатяга, - пожал плечами бандит, - благодари Йосена за
то, что ты чистокровка и такая красавица.  Только  не  пытайся  шевелить
мозгами, ладно? Оставь эту работенку Пелону Лопесу.
   - Ба!
   - Можешь бабахать, сколько влезет. Если  ты  такая  умная,  каким  же
образом Маккенне удалось улизнуть?
   - Он нечестно поступил, - ударил меня по голове, когда я отвернулась.
   - Так же, как ты его? Я видел, когда подъезжал...
   - Да, но ведь он белый. А белым нельзя вести себя, как индейцам.
   - Это верно.
   Пелон кивнул, прекращая разговор, и они со старой  скво  нахмурившись
стали обдумывать то, что их заботило. Прикованный  к  своему  печальному
древу, Маккенна последовал их примеру. Скорчившись на  своем  деревянном
пуфике, белая девушка, видимо, уже давно этим занималась.  В  бандитском
лагере было тихо, как в библиотеке.

СТАРЫЕ ПРИЯТЕЛИ И АЛЧНЫЕ ПСЫ

   Закат следующего дня. По прикидкам Пелона, его  команда  должна  была
вернуться через  несколько  часов.  Санчес  -  комиссар  командующего  -
разделял неуверенность предводителя в успехе операции. Мимбренский апач,
Хачита, если и был чем-то озабочен, то  никак  этого  не  показывал.  Он
сидел возле большого камня с наветренной стороны костра, где ему наказал
находиться Пелон. Прошедший день был таким же невыносимо жарким,  как  и
предыдущие, и запах разлагающего трупа превратился в  невыносимую  вонь.
Маккенна, которого отковали от сосны, тоже заметно нервничал. Если отряд
не вернется из Джила-Сити, или если он вернется, но без Сибера и белых -
в общем, проку от таких "если" было немного. Маккенне следовало  сказать
проще: отряд должен был вернуться из города и привести с собой Сибера  и
компанию. Иначе  старателю  грозило  длинное  и  тяжелое  путешествие  к
Сно-та-эй с Пелоном и Санчесом.
   А подобная прогулка могла  стать  неприятной  по  причине  того,  что
маленьким  отрядом  наверняка  бы  заинтересовались  банды  американских
апачей. На границе популярность Пелона была равна нулю из-за  того,  что
само его присутствие всегда  привлекало  огромное  количество  армейских
подразделений  и  полицейских  групп.   "Чистки",   проводимые   белыми,
приводили к тому, что в пылу  сражений  и  погонь  разрушали  и  сжигали
мирные индейские поселения. Поэтому, если  трое  посланных  в  город  не
вернутся, значит, отряд будет сильно ослаблен и  где-нибудь  на  пути  к
золотому каньону его обязательно уничтожат местные индейцы.
   Несмотря на это, Маккенну заботила  не  собственная  смерть.  Отнюдь.
Страх за девушку - вот что его съедало. Сейчас она осмотрительно  сидела
в тенечке возле костра. Они с Маккенной на протяжении всего дня пытались
обменяться тайными знаками  и  взглядами.  Но  эти  контакты  стоили  им
слишком дорого. Всякий раз, когда Пелон  замечал  их  неуклюжие  попытки
поговорить, он приказывал старухе избивать девушку. Метода была простая,
грубая и убедительная. Пойле второго  избиения  и  Маккенна,  и  девушка
стали упорно смотреть в землю, используя только  периферийное  зрение  и
остроту слуха, чтобы как-то улавливать то, что происходит с товарищем по
несчастью. Само по себе это было  неприятно,  а  в  дополнение  к  общей
нервозности, связанной  с  возвращением  отряда  из  Джила-Сити,  вообще
зависло над головами  пленников,  как  тяжелая  туча.  Прошел  еще  час.
Напряжение стало невыносимым. Пелон не выдержал и заговорил.
   - Думаю, лучше попытаться прикинуть действия на случай  невозвращения
наших из Джила-Сити, - сказал он Маккенне.  -  От  своей  задумки  я  не
отступлюсь. Инстинкт мне подсказывает, что ты отлично  запомнил  путь  к
каньону Погибшего Эдамса. И ты приведешь меня  к  нему,  даже  если  мне
придется ехать на тебе верхом, хорошенько наддавая шпорами. Мой приятель
Санчес со мной согласен. Хачита не в счет. Я очень надеюсь на то, что он
все-таки уйдет. Я, ей-богу, не могу больше выносить эту страшную вонь!
   Маккенна несколько секунд помолчал, затем пожал плечами.
   - Обсуждать тут нечего, - сказал он. - Это как карточная игра. Сдаешь
ты.
   Теперь уже Пелон пристально смотрел на Маккенну.
   - Помнишь, - спросил бандит, - как несколько лет  назад  мы  с  тобой
повстречались в мескалерской ранчерии?
   - И очень  хорошо,  -  вздрогнув,  отозвался  старатель.  -  За  твое
великодушие благодарят оставшиеся пальцы на моей правой ноге.
   - Тогда я выкупил тебя у апачей за довольно скромную сумму, подвез  к
Сан-Карлосу, отпустил и наказал не забывать об этой услуге. Ведь так?
   - Так, - признал Маккенна. - Кстати,  и  ты  в  свою  очередь  можешь
припомнить, как через несколько  лет  после  той  встречи  кавалерийский
патруль запер одного беглеца в глухом каньоне возле Соляной  Вилки,  где
один старатель старательно  намывал  золотишко.  И  как  тот  старатель,
спрятав беглеца в своей хижине, солгал солдатам, что с весеннего паводка
не видел ни одного разумного существа, кроме них самих. Разве не так?
   - Так, черт побери! - яростно рявкнул Пелон.
   - Значит, мы квиты.
   - Нет уж, к дьяволу!  -  отверг  утверждение  разбойник.  -  Мне  это
представляется примерно таким образом: двое старинных друзей  сошлись  в
определенной точке, чтобы исполнить одну и ту же  миссию.  Мне  кажется,
тут дело чести, ведь мы с тобой благородные люди...
   Ответом Маккенны на эту страстную речь  стал  его  упорный  взгляд  в
непроницаемую тьму пустынной ночи.
   - Какого черта ты там высматриваешь? - грубо спросил Пелон.
   - Жду, не мелькнет ли молния, - ответил Маккенна.
   - Чего-чего? Какая еще молния?
   - Десница божья, - усмехнулся старатель, - которая вобьет твою голову
в пузо.
   - Хочешь сказать, что я лгу?
   - Разумеется.
   - Лады, тогда так: мы - алчные псы,  вынюхивающие  косточку,  зарытую
много-много лет  назад  другим  псом,  не  менее  жадным.  Может,  такую
характеристику, амиго, ты переваришь легче?
   - Тебе придется выбирать:  либо  мы  приятели,  либо  псы,  иначе  не
пойдет. Ты еще не добил меня до такой степени,  чтобы  я  согласился  со
всеми твоими притязаниями.
   Пелон с поразительной скоростью, которую было невозможно предположить
в столь неуклюжем и грубом существе, двинулся вперед. Схватив  старателя
за ворот, он лезвием ножа сверху вниз срезал все пуговицы с его рубашки.
Разрез   прошел   сквозь   материю   и   оставил   на   коже   старателя
двадцатидюймовую кровоточащую рану. Маккенна задохнулся от  боли.  Когда
кровь полилась из неглубокого пореза, полукровка удовлетворенно  кивнул,
отступил за костер и вновь уселся, скрестив ноги.
   - Маккенна, я выбираю дружбу. Мне вовсе не  хочется  проделать  столь
длинный путь бок о бок с врагом, - пояснил он. - Если потребуются  более
веские доказательства всей серьезности моих намерений, ты их  тотчас  же
получишь.
   - Спасибо, не надо, -  проскрежетал  зубами  белый.  -  Этого  вполне
достаточно. Но мне вот что любопытно. Если мы такие старые  и,  главное,
хорошие приятели, то почему тебе все время приходится меня истязать?
   Бандит ссутулился.
   - Если я тебя слегка и прижимаю, - ответил он, -  то  для  твоего  же
собственного блага. Помни, амиго, что за время, которое ты находишься  у
меня в гостях, я у