что осталось всего-то
вытащить сокровище из каньона и, чтобы взвесить и продать,  отвезти  его
либо  в  Грантс,  штат  Нью-Мексико,  либо  в  самом  худшем  случае   к
какому-нибудь "приятелю" - химику-лаборанту, чтобы тот  произвел  анализ
золота на чистоту. В общем, подальше от агрессивно настроенных апачей. В
любом случае сейчас, когда золото Эдамса было у них в кармане,  а  Микки
Тиббс и Пелон, казалось, полностью загипнотизированы его сиянием,  шансы
на выход сухими из этой переделки возрастали с каждым мигом.
   Поэтому шотландец лишь согласно кивнул и обратился к Пелону:
   - Как скажешь, хефе. Ты у  нас  главный.  Я  согласен  с  тем,  чтобы
старуха и Хачита получили по части из моей доли.
   - Очень мило с твоей стороны, - сказала Маль-и-пай, радостно  показав
свои четыре зубных пенька. - Ты мне всегда был  симпатичен,  Голубоглаз.
Конечно, ты не слишком тянешь на омбре дуро, но для женщин ты самое  то,
что надо. Бьешь наповал.  Обычно  мужиков,  тех,  что  настоящие  воины,
постоянно убивают: стреляют, пыряют,  вешают...  А  вот  в  мужья  я  бы
выбрала разумного труса, лучше всего с рыжей бородой.
   - Грасиас, мадресита, - ответил Глен Маккенна.
   Вперед выдвинулась Фрэнчи Стэнтон.
   - Сколько примерно они потянут, а, Глен? - спросила она. - Я  имею  в
виду твою и мою доли?
   - Понятия не имею. Могу лишь предположить...
   - Давай-давай, предполагай.., - по своему обыкновению не  проговорил,
а прошипел Микки Тиббс. - Мне вот, например, хотелось бы узнать, сколько
причитается  за  убийство  двух  чернокожих  болванов  и  путешествие  в
компании болтливых ублюдков.  Честно,  Лысый,  мне  еще  не  приходилось
встречать человека, говорившего бы столько, сколько ты, Иисусе!
   - И снова различие, - кивнул Маккенна, испытывая к косоглазому  парню
ненависти не больше, чем к ядовитой рептилии. - Видишь ли,  именно  речь
отделяет четвероногих от двуногих. Вот я, например, заметил, что тебе не
слишком  нравится  разговаривать.  Может,  ты   узнаешь   больше,   если
проконсультируешься со своей лошадью?
   Микки сделал отчаянную попытку удержать  по  центру  ускользающие  за
спину глаза и сфокусировать их на Маккенне.
   - Я это тебе припомню, - пообещал он старателю.
   - Припомни, припомни, - пробормотал  Хачита.  -  Хотелось  бы  и  мне
кое-что  припомнить.  Ведь   почти   поймал   мысль,   так   она   снова
ускользнула...
   - Маккенна, - сказал Пелон, - на сколько примерно у нас золота?
   - Чтобы узнать это, нам придется вынуть его из  оллы  и  взвесить,  -
ответил шотландец. - Мадре, сходи-ка принеси холстину. И тащи  маленький
котелок для  кофе:  мерять  большим  слишком  тяжело.  Итак:  кофейничек
вмещает от трех до четырех чашек, то есть почти кварта. Зная  объем,  мы
можем вычислить примерный вес котелка с золотом  и  затем  умножить  это
число на количество котелков.
   - Буэно! - радостно вскричал Пелон. - Ну, что, сукин-ты-засраный-сын,
убедился? Насколько полезно держать такого человека? Предупреждал я, что
у этой бороды есть мозги. И честность. О, Господи,  да  он  честен,  как
евнух в гареме. Такому можно доверить собственную - или по крайней мере,
твою - жизнь.
   Юный Микки Тиббс почему-то ничего не ответил.
   Взвешивание золотого песка, а затем и самородков - сначала с  рисовое
зерно, затем с желудь, с грецкий орех, и под конец с индюшачье  яйцо,  -
наконец началось. Во время работы никто не проронил ни слова, все только
беззвучно считали сначала на пальцах, а  затем  шевеля  губами:  сколько
всего кофейников зачерпнул Маккенна из глиняной оллы.  По  окончании  на
грязной, просмоленной холстине оказалось тринадцать аккуратно  сложенных
блестящих кучек золота. При очень приблизительном весе одного  кофейника
в тринадцать фунтов общая сумма составила триста девяносто фунтов песка,
самородков и крупнозернистого золота. Даже заниженный результат заставил
всех  прищелкивать  языками  и  восхищенно  кивать.  Настоящие   золотые
россыпи! Общая сумма примерно совпадала с вычислениями Эдамса!  Наконец,
Маккенна оторвал взгляд от мерцающих сокровищ и сразу протрезвев, кивнул
Пелону.
   - Принимая  во  внимание,  что  удельный  вес  золота  19,  3,  объем
кофейника  -  чуть  меньше  кварты,   дифференциал   между   цельной   и
разрозненной массой равен объему  воздуха  между  частицами  металла,  я
оцениваю находку примерно  в  99000  долларов,  -  сказал  шотландец.  -
Разумеется, - добавил он,  сверкнув  глазами,  -  это  очень  заниженная
сумма, но в подобных обстоятельствах иначе нельзя. Правда, не  удивлюсь,
если узнаю, что истинная ценность приблизится к  100  тысячам.  Еще  раз
повторюсь: конечно, это не то, на что мы рассчитывали, но зато близко  к
выкладкам Эдамса. Верно?
   - Верно, - согласился бандит, - все верно. Правда,  у  нас  в  Соноре
называли более соблазнительную цифру в 200 000.  Но  надо  знать  любовь
мексиканцев к преувеличениям и всегда делить  названную  сумму  пополам.
Тогда точно  получишь  верный  результат.  Все  нормально.  Принимается!
Каждому причитается по 25 000! - Он повернулся к Микки Тиббсу. - Ну что,
сын сукина сына, нравится тебе такой дележ?
   Микки возвел свои непокорные глазки горе, иными  словами,  постарался
взглянуть на Пелона.
   - Ты что, знал моего отца? - спросил он сонорца.
   - Знал ли я твоего отца?! - взревел Пелон Лопес. - Конечно  же,  чтоб
мне пусто было! В течение целых семи лет, пока Старый  Бородач  охотился
за Джеронимо, твой папаша пытался  поймать  меня  и  доставить  на  ужин
генералу Круку. И ты страшно походишь на старого Микки. Маль-и-пай  тебя
верно охарактеризовала. Барахло, как и твой папаша. А  теперь,  отвечай:
доволен дележкой? Возьмешь свою четверть и успокоишься, слабоумник?
   - Возьму, возьму, свинья полукровная, -  откликнулся  тот.  -  Но  не
успокоюсь до тех пор, пока не унесу ее отсель подальше. А когда  отойду,
всех вас  достану:  и  тебя,  и  твою  мамашу-карлицу  и  этого  подонка
голубоглазого, которого ты считаешь закадычным дружком... И  ты,  Пелон,
еще вспомнишь то, что я сказал.
   - Что это тебя вдруг так  заволновал  цвет  маккенниной  кожи,  а?  -
ухмыльнулся Пелон. - Что, индейская кровушка взыграла? Или  рассерженные
предки жалят адскими головешками? У-у, как страшно...
   - Ступай к чертям со своими шутками. Хотя нет, лучше начинай дележку.
На четыре части, - отрезал Микки. - Я хочу забрать золотишко и  убраться
отсюда. Кстати, и  всем  остальным  советую:  давайте  разберем  доли  и
разными тропами разъедемся от  греха  подальше.  И  побыстрее.  Ты  ведь
знаешь. Лысый...
   - Ничего подобного! - рявкнул Пелон. - Не хочу об  этом  слышать!  Мы
пришли сюда, как друзья, и уйдем, как друзья. Вместе - мы сила!  Поэтому
вместе и останемся.
   - Не знаю, хефе, - хитро  промямлил  Маккенна,  -  об  этом  миккином
предложении можно было бы много чего  сказать...  И,  как  он  правильно
заметил, лучше с ним согласиться. Гнаться  за  людьми,  едущими  на  все
четыре стороны, куда тяжелее, чем за одним отрядом. Мне бы тоже хотелось
забрать золото и убраться.
   Пелон пронзил его взглядом.
   - И, конечно, вместе с девушкой? - спросил он.
   - Да, с ней.
   - И с ее долей?
   - Разумеется.
   - Ха-ха-ха-ха-ха! Чудненько! Слышал смех? Вот  действительно  уморил,
так уморил. Видишь, Маккенна, я  все  еще  ценю  твой  юмор,  хотя  надо
признаться, несколько устал от его однообразия. Да  уж!  Ха-ха-ха-ха-ха!
Так, ну а теперь - по одеялам! Утром будем делить  золото  и  прощаться.
Без пальбы, без драки. Как нормальные цивилизованные люди.
   Держа правую руку под серапе,  он  наблюдал  за  Маккенной  и  Микки.
Шотландец осторожно кивнул.
   -  Конечно-конечно,  хефе.  Нет  ничего  лучше  хорошей  порции  сна:
прочистить мозги и отдохнуть. Это то, что нам  всем  нужно.  Ты  великий
человек, никто не умеет убеждать лучше тебя.
   Микки снова промолчал. Он стоял, нахмурившись, держа правую  руку  на
весу: в ней  поблескивал  взведенный  винчестер,  а  подушечка  большого
пальца аккуратно нажимала на собачку.
   Маккенна взял одеяло, которое ему подала Фрэнчи. Вместе с девушкой он
устроил постель с одного края парусины. Напротив  устроился  Хачита:  он
сел, не укрывшись, и скрестил ноги. По бокам молча примостились Микки  и
Пелон. Старая Маль-и-пай развела в бывшем очаге  огонь  и  поставила  на
него кофейник. Было часов десять  вечера  и  время  текло,  как  тягучая
смола. Маккенна, понимая, что следующие  шесть  часов  будут  совершенно
непохожи на предыдущие, предупредил об этом свою худощавую приятельницу.
   - Сразу после четырех начнет светать, - прошептал  он  Фрэнчи.  -  До
этого времени спать нельзя. Понятно?
   Девушка сжала ему руку и придвинулась ближе.
   - Да, - ответила она. - Меня уже предупредили.
   - Кто это?
   - Маль-и-пай, конечно! Она для этого занялась кофе.  И  сказала,  что
она делает его не для тебя.
   Маккенна бросил взгляд на старую каргу. Та мощно подмигнула в  ответ.
Шотландец кивнул и тоже моргнул, почувствовав себя намного лучше. Теперь
он был уверен в том, что им удастся дожить до рассвета.
   - Буэнос ночес, мадре, - крикнул  он  матери  Пелона  Лопеса.  -Хаста
маньяна.
   - Хаста маньяна, - проворчала старуха. - Шел бы ты к чертям.

ПАМЯТЬ МИМБРЕНЬО

   Маккенна страшно удивился, увидев,  что  в  скором  времени  Пелон  и
Микки, которые начали пить кофе с ним вместе, заклевали носами. А  через
полчаса заснули. От костра отделилась тощая фигура  Маль-и-пай,  которая
подошла к брезентовой  накидке.  Старуха  плюнула  на  Микки,  а  Пелона
укутала одеялом.
   - Он вообще-то хороший мальчик, - извиняясь, проговорила она.  -  Мне
не слишком хотелось подсыпать ему в кофе снотворное, но  он  не  оставил
мне другого выхода. Пелон хоть наполовину, а все же апач.
   - Мы твои должники, мамаша. Ты спасла нам жизнь, и, надеюсь, если нам
удастся выбраться отсюда живыми, я найду способ тебя отблагодарить.
   - Или я! - пропищала Фрэнчи.
   Маккенна удивленно воззрился на девушку.
   - Ты понимаешь? - спросил он. -  Тогда  зачем  раньше  скрывала,  что
знаешь испанский?
   - А я ничего и не скрывала. Поработаешь с Маль-и-пай и в школу ходить
не надо. Вот и все.
   - Ничего себе! - восхищенно пробормотал Маккенна.
   - Времени  почти  нет,  -  энергично  проговорила  девушка.  -  Давай
собираться.
   Она поднялась, но Маккенна не двинулся с места.
   - Куда это еще? - спросил он.
   - Подальше отсюда. Золото поделили. Эти  спят.  Утром  им  Маль-и-пай
объяснит, что мы сделали ноги. Давай двигать.
   - И как же ты хочешь поднять наверх "наше" золото,  а?  -  язвительно
осведомился Маккенна. - Две доли весят не меньше взрослого мужчины  -  и
довольно  здорового.  То  есть  коням  придется  тянуть  наверх  лишнего
человека. Пелон и Микки  поймают  нас  до  того,  как  мы  доберемся  до
фургонной дороги. К этому времени завтра мы будем с тобой так же мертвы,
как эти скалы.
   - Если верить Маль-и-пай, мы и так погибнем.
   - Это да, но можно постараться что-нибудь придумать.  У  нас  впереди
целая ночь.
   Фрэнчи Стэнтон прожгла его своими горящими глазами.
   - Глен, это ты говорил еще в самую первую ночь, тогда, на  "Нежданном
Привале". С того времени ты только и делал, что сидел и думал.
   - В этом моя беда, - признал Маккенна.
   - Но не моя!
   - Ты чертовски права, - нахмурился старатель. - Мы сможем остаться  в
живых и выбраться отсюда,  если  только  Маль-и-пай  с  вьючной  лошадью
поедет с нами:  повезет  груз,  тогда  и  нам  повезет.  И  кроме  того,
необходимо, чтобы Хачита  прикрывал  наши  тылы.  Если  ты  сможешь  это
организовать, я с тобой поеду.
   Девушка нахмурилась в ответ.
   - Половину по крайней мере я  уже  организовала,  -  сказала  она.  -
Маль-и-пай с нами поедет. Я ей пообещала, что мы будем жить все вместе.
   - Как это "вместе"?
   - У нас ведь будет дом, не так ли?
   - Фрэнчи, ты с ума сошла!..
   - Вполне возможно. Но свою часть дела я выполнила. Теперь твой черед.
   - Ты имеешь в виду Хачиту?
   - Ты ведь сам предложил его в провожатые.
   Маккенна  с  подозрением  кинул  взгляд  через   засыпанную   золотом
парусину. Потомок Мангас Колорадас кофе не  пил.  Он  сидел,  совершенно
неподвижно и наблюдал за белой парочкой.
   Маккенна прокашлялся.
   - Амиго, - улыбнулся он, - мы бы хотели убраться отсюда, пока Пелон и
Микки дрыхнут. Может, пойдешь с нами?
   Огромный апач угрюмо покачал головой.
   - Не могу, белый друг, - сказал он. - Я должен вспомнить то, что  мне
приказывал помнить мой погибший товарищ. Пока не  вспомню,  с  места  не
тронусь.
   Нахмурившись, Маккенна взглянул на  Фрэнчи.  Девушка  ждала,  как  он
поведет  себя  дальше.  Внезапно  шотландец  понял,  что  настала   пора
действовать:  сидя  на  заднице,  эту  работу  не  выполнишь.  Он  снова
повернулся к Хачите и в нескольких  словах  обрисовал  картинку:  они  с
Маль-и-пай и Фрэнчи должны уйти, уведя  вьючную  лошадь  и  забрав  свое
золото, и им будет очень обидно оставлять его, верного индейского  друга
один на один с Пелоном и Микки. Но великан в ответ лишь печально покачал
головой.
   - Это невозможно, белый друг, - сказал он.
   И с этими словами вытащил томагавк из-за пояса.
   - Пока не вспомню, что  должен  вспомнить,  -  из  каньона  никто  не
выйдет.
   - Но ты  ведь  можешь  совсем  не  вспомнить!  -  вскричал  Маккенна,
пораженный тем, какой сюрприз преподнесла им капризная судьба.  -  И  мы
останемся здесь, пока не состаримся, как Маль-и-пай!
   Хачита сурово кивнул. Он взвесил топорик в руке, поворачивая топорище
в ладони. Пламя от костра сверкало, словно кровь на бритвенно-заточенном
лезвии. Хачита взглянул на него, а затем искоса на Глена Маккенну.
   - Правильно, - согласился он. - Вполне можем.

ТОМАГАВК ХАЧИТЫ

   Наутро  от  дружелюбия  и  духа  товарищества,  которым  вчера   была
пропитана сама атмосфера, не осталось и следа.  Если  Пелон  с  Микки  и
поняли, что были опоены каким-то зельем, то не подали вида. Вожак  банды
казался подозрительно жизнерадостным.
   - Дружище, Боже мой! -  приветствовал  он  Маккенну.  -  Какой  денек
предстоит! А какое утро! Ты только понюхай этот воздух. Слышишь?  Растет
трава. Айе, де ми, как приятно быть живым.
   Фрэнчи с Маль-и-пай сворачивали лагерь. Птичьи трели и ласковое пение
ручейка наполняли каньон счастливыми звуками. Глядя  на  воодушевленного
Пелона, Маккенна не мог поверить в то, что  сонорский  полукровка  может
затаить какие-нибудь черные мысли. Когда ему было  выгодно,  приземистый
бандюга умел становиться очаровательным хозяином.
   Сегодня как раз был подходящий денек.
   -  Старый  товарищ,  -  с  нескрываемым  дружелюбием  говорил   Пелон
Маккенне, - не хочешь ли пробежаться наверх  и  заглянуть  во-он  за  те
уступы? Думаю тебе, как человеку, знающему толк в этом  деле,  наверное,
интересно, что же там такое...
   - Верно, - согласился Маккенна.
   Он поднялся. Пелон  пошел  впереди.  Микки  поплелся  сзади:  ему  не
хотелось упускать их из вида. Бандит  сразу  же  остановился.  Рука  его
скользнула под серапе.
   - Кто-то должен остаться с женщинами, - сказал он.
   - Только не я, - ответил Микки.
   Под серапе произошло наводящее на неприятные размышления движение.
   - А мне вот кажется, что именно ты.
   Снова Пелон застал Микки с  опущенным  винчестером.  Поэтому  паренек
кивнул и молча повернул обратно.
   - Двинемся же, - сказал Пелон, улыбаясь  и  делая  приглашающий  жест
рукой. - Деспуэс де устед, сеньор.
   Маккенна ответно улыбнулся, радуясь  тому,  что  непостоянная  натура
бандита дала ему возможность перевести дух, и, повинуясь приказу,  пошел
впереди.
   Водопад и пороги были такими, какими их описывал Эдамс: футов четырех
в высоту. Сразу за ним ручей сворачивал на  запад,  выводя  на  "верхний
этаж". Именно здесь разбил когда-то лагерь Нана, и здесь же должны  были
находиться Залежи Индюшачьих Яиц. Как только Маккенна свернул по  ручью,
его наметанный глаз разом охватил открывшуюся картину, и он  восторженно
воскликнул:
   - Алли! Пор Диос, ты только взгляни на это сияние! Даже отсюда  глаза
слепит!
   Они двинулись к земляной насыпи. Стоянка и эдамсова  хижина  скрылись
из вида. Да, подобного месторождения Маккенна не видел ни разу в  жизни.
Ни "Лагерь Кондона", ни "Рыбий Ручей", ни "Верде" - ему  в  подметки  не
годились,  как  и  остальные  аризонские  рудники.   Наверное,   подумал
Маккенна, такого белый человек не видел со времен  первых  завоевателей.
На всем Юго-востоке такого не сыскать. Ему оставалось  только  стоять  и
любоваться.
   А вот Пелон почему-то был странно  спокоен.  Открывшееся  великолепие
оставило его равнодушным; в  его  мозгу  не  роились  грандиозные  планы
насчет возвращения и дальнейшей разработки месторождения.
   - Знаешь, - сказал бандит, оборачиваясь, чтобы убедиться, что за ними
никто не приплелся, - я ведь сюда не  на  золото  смотреть  пришел.  Мне
нужно только то, что лежит на нашей парусине. Я  не  собираюсь  в  грязи
рыться. Ведь я разбойник - бандидо - я ворую золото, а  не  добываю  его
потом и кровью, ковыряясь  в  земле.  Черт-то  с  ним,  где  бы  оно  ни
находилось. Я привел тебя сюда, чтобы поговорить.
   Эта насыпь, если ее разработать, подумал Маккенна, может принести  не
меньше миллиона. И это лишь видимая часть разработки, а если углубиться,
то там не один: два,  пять,  десять,  сколько  -  неизвестно.  Вода  для
гидравлической обработки шлиха - в ручье. Этот рудник  может  стать  еще
одной "Маминой Жилой", как в калифорнийской сьерре. А если  жила  чистой
уходит глубоко в землю, тогда даже "Комстоком" или  "Ольховым  Ущельем".
Судя по внешнему выходу золота на поверхность, нет ничего  невозможного.
Это все, о чем мог думать  горный  инженер  Маккенна,  глядя  на  Залежь
Индюшачьих Яиц на Руднике Погибшего Эдамса.
   - Ты меня слышишь? - спросил Пелон. - Надо прикинуть,  что  делать  с
Микки. Он всех нас хочет отправить  к  праотцам.  Ты  ведь  знаешь,  что
парень того, чокнутый. Поэтому я хотел  тебя  предупредить  и  заключить
сделку. Очень простую: ты только положись на старину Пелона и оставь ему
заботу о пареньке. Ну, что скажешь? Ты со мной?
   - Предположим, - выдавил Маккенна, с трудом отрываясь  от  созерцания
россыпей. - Во всяком случае уж никак не с юным Тиббсом.
   - Отлично, тогда пошли обратно. Мне не терпится  показать,  что  наше
старинное знакомство для меня что-нибудь да значит. Куидадо. Все беру на
себя, ибо прекрасно знаю, что нужно делать в таких случаях.
   - В чем я никогда не сомневался, - брякнул шотландец,  -  так  это  в
этом... Веди меня, хефе.
   Подойдя к лагерю, им показалось, что на первый взгляд все в  порядке.
Вьючную конягу нагрузили  нехитрым  апачским  скарбом,  оставалось  лишь
распределить главную тяжесть -  золото.  Пелон  уже  хотел  было  отдать
распоряжение начать погрузку, когда его посетил первый из двух приступов
вдохновения.
   - Подожди! - крикнул он старой скво, ведущей мустанга в  развалины  к
парусине с золотом. - У меня идея: давайте  на  вьючного  коня  погрузим
половину добычи - ему все равно всего не вывезти. А оставшуюся  половину
разделим  поровну  между  четырьмя  партнерами.  Таким  образом,   будет
побудительная  причина  оставаться  вместе.  Так  что  если   кто-нибудь
отколется и ускользнет, то несмотря на часть, которую  он  оставляет  во
вьюке, у  него  будет  доля,  которой  он  сполна  вознаградит  себя  за
перенесенные трудности. Возражения есть?
   Возражений не было. Предложение было очень жестким и практичным,  оно
согласовывалось с бандитской природой Пелона.
   Золото разделили.
   - А теперь, - провозгласил Пелон, оглядывая выстроившуюся  на  берегу
ручья кавалькаду, - мне в голову пришла еще одна идейка: пусть наш друг,
Маккенна, вырвет из своей записной книжки лист бумаги и  нарисует  карту
пути до Сно-та-эй. Скопирует то, что нарисовал ему старый  Эн,  понятно?