Но,  как  скажет
позже Нана, это мерзейшая ложь. Зная народ моей матери и зная, что Эдамс
тоже его знал, думаю, ему вряд ли до зуда в костях хотелось вернуться  в
каньон, где триста апачей из разных кланов танцевали  со  скальпами  его
тринадцати мертвых товарищей.
   - Эдамс, как ты наверное помнишь,  подтверждал  свою  ложь  тем,  что
будто наткнулся на большой самородок,  выглядывающий  из-под  пня.  Этот
самородок, по его словам, принес один из старателей, ходивших предыдущим
утром за пороги. Парень был в запрещенном месте ровно  час,  а  приволок
трехквартовое ведерко,  в  котором  заваривали  кофе,  до  краев  полное
самородками величиной от рисового зерна  до  детского  кулачка.  В  этом
самом ведерке, по словам Эдамса, и лежал тот самый самородок, который он
вытащил из-под пня. Но  ха-ха-ха!  Он  спокойно  мог  найти  этот  кусок
золота, где угодно,  и  совсем  не  обязательно  за  порогами.  Ты  ведь
помнишь, за сколько Эдамс продал его в Таксоне? Помнишь, Маккенна?  Фуй!
Девяносто два доллара - вот сколько ему дали за  этот  самородок!  Да  я
швырял самородки и побольше в кусты  чаппаралля,  заставляя  выпархивать
птичек, чтобы попрактиковаться в стрельбе из своего шестизарядного!
   - Ну, вот тебе, амиго, и  апачская  версия  истории,  произошедшей  в
Сно-та-эй. Индейцы  оставили  золото  в  яме  под  обгорелыми  останками
хижины. Решили, что лучшего места все равно не найти. Потому что в  один
прекрасный день золото могло понадобиться самим апачам. Итак,  по  обеим
версиям - красной и белой - сокровище лежит на своем старом месте.  Я  и
сам считаю также,  иначе  не  стал  бы  рассиживать  с  тобой  под  этим
топольком в тенечке и ждать, пока мне принесут мясо и кофе. Мой народ  -
точнее народ моей матери - считает, что с того самого времени ни  одному
белому не удалось пройти сквозь Потайную Дверь, и  ни  одному  апачу  со
времени смерти Наны. Говорят,  что  за  каньоном  пристально  наблюдают,
чтобы никто не посмел спуститься в Сно-та-эй.  Эдамс  не  смог  отыскать
обратную дорогу в Золотой каньон и в конце концов спятил. Брюер бежал до
тех пор, пока не добрался до  Колорадо,  где  и  осел.  Теперь  разводит
коров. С того времени погибло, наверное, человек сто, но никто так и  не
смог найти каньон. И многие еще умрут. Может, даже мы с тобой. Ха-ха-ха!
Как считаешь: индейцы все еще охраняют вход в Сно-та-эй?
   Несколько секунд Маккенна не отвечал, не осознав до конца, что бандит
закончил рассказывать. Спохватившись, он пролепетал:
   - Понятия не имею. Апачи, конечно,  способны  на  что  угодно.  Хотя,
знаешь, Пелон, думаю, что нет;  сколько  лет  прошло,  скоро  новый  век
начнется - не думаю, что индейцы все  еще  охраняют  каньон.  А  ты  что
скажешь?
   Пелон снова рассмеялся и развел огромными ручищами.
   - Все это ерунда! - загрохотал  он.  -  Нана  мертв  уже  черт  знает
сколько времени. Кто там может сидеть?
   - Может быть, духи, - ответил Маккенна.  -  Тринадцать  человек  были
убиты в каньоне. Пятеро на подступах к нему.
   - Ба! Ты не должен верить подобной чепухе. Духи! Ты же белый человек,
Маккенна!..
   - Нет, я - шотландец. Потусторонний мир меня сильно нервирует.
   - Да черт-то с ним, с потусторонним миром! - фыркнул  бандит.  -  Как
насчет моего рассказа? Совпадает ли он с твоей версией?
   - Вплоть до подробностей. Различия столь незначительны, что о  них  и
говорить не стоит.
   - А карта старого Койота?  -  спросил  Пелон,  искоса  поглядывая  на
своего собеседника. -  Согласуются  ли  версии  с  той  картой,  что  Эн
нарисовал тебе?
   - А вот над этим, -  ответил  рыжебородый  старатель,  -  мне  сейчас
придется очень сильно подумать...
   - Вот и мне так казалось! - гаркнул Пелон. - Давай, давай,  пораскинь
мозгами. Но не сейчас. Пойдем, искупаемся и поедим. Я умираю с голода.
   - А, может, просто поедим? - спросил Маккенна  неуверенно.  -  Что-то
мне купаться не очень хочется.
   Бандит усмехнулся и хлопнул шотландца по спине.
   - Придется, - сказал он. - В воду полезем все. Когда Пелон  принимает
ванну, - все принимают ванну вместе с ним. Мать! Сестрица!  Сюда!  Мы  с
Маккенной идем купаться. И вы тоже, обе! Скидывайте одежку!  Прыгайте  в
воду и наслаждайтесь прохладой...

СЕСТРИЧКА САЛЛИ

   По возрасту Салли казалась не старше Маккенны. Для  апачской  женщины
ее формы были чересчур изящными. У Маккенны перехватило  дыхание,  когда
он увидел ее стоящей на камне и собирающейся прыгать в воду. Если бы  не
отсутствие носа и не столь хищное выражение костистого лица,  он  бы  не
пожелал другой обнаженной  натуры  для  написания  полотна  "Язычница  у
озера". Забыв на время о некотором лицевом несовершестве, он стал  жадно
наблюдать за женщиной.
   Салли все это видела. Знала, что он любуется ее прекрасно выписанными
приподнятыми грудями, округлым, плоским  животом,  лепными  ягодицами  и
стройными ногами. Знала  и  специально  встала  так,  чтобы  бородач  не
пропустил ничего, но это заметил и ее полубратец Пелон, рявкнувший:
   - А ну, ты, марш в воду! Что, думаешь, нам приятно смотреть  на  твою
поджарую задницу? Ба! А ну, прыгай!
   И тут Маккенна  услышал  поразительный  звук.  Это  был  смех  Салли.
Несколько  раньше  старатель  имел  счастье  познакомиться   с   женским
вариантом Пелонского лая, но это!.. Маккенне не приходилось еще  слышать
настолько музыкальных звуков.
   Пока он соображал, что делать, Салли нырнула в озеро и поплыла к тому
месту, где нервно окунался шотландец. Он пытался  ускользнуть,  но  было
слишком поздно. Стоило  ему  выползти  на  торчащий  из  воды  прогретый
солнцем камень, как индианка схватила  мужчину  за  лодыжки  и  затащила
обратно в озеро. Там она принялась кружиться вокруг  Маккенны,  пресекая
все его попытки улизнуть. Глен яростно колотил по воде руками,  стараясь
отогнать Салли  так,  словно  она  была  живущим  в  озере  страшилищем.
Изящество ее движений гипнотизировало, завораживало. Проплывая  под  или
рядом с ним, она старалась коснуться тела мужчины,  тут  же  бросаясь  в
сторону,  чтобы   это   движение   казалось   невыразимо   эротичным   и
соблазнительным, но совершенно естественным.  Внезапно  Маккенна  понял,
что больше не в силах сопротивляться. Несмотря на то, что он  побаивался
безносой  апачской  женщины,  шотландец  чувствовал,  что  возбужден  до
предела. Он не мог поверить, но отрицать очевидное не было смысла: Салли
неумолимо приближалась к  нему,  не  скрывая  вспыхнувшей,  как  костер,
страсти.
   В отчаянной попытке ускользнуть от  безрассудной  индианки,  Маккенна
стал оглядываться по сторонам и  тут  увидел,  что  озерцо  вытягивается
одним рукавом, окаймленным тимофеевкой, в обратную сторону,  уходящую  к
водопаду, и там превращается в теплую лужицу стоячей воды. Этот путь  он
избрал для отступления, надеясь как можно скорее  доплыть  до  берега  и
влезть в одежду. Он почти достиг песчаного  пятачка,  но  Салли  тут  же
оказалась рядом, мешая встать в  неглубокой  воде.  И  здесь  в  теплой,
прогретой солнцем бухте, она, скрытая высокой  травой  от  Маль-и-пай  и
остальных, крепко прижалась к Маккенне, издавая яростные горловые  звуки
и со звериным упорством предлагая ему  свое  тело.  Невероятным  усилием
Маккенна оторвал от себя женщину и, бросив ее в воду,  вышел  на  берег.
Словно мятущаяся кошка Салли выскочила за ним следом и  вновь  обхватила
руками. Старатель грубо схватил ее за плечи и яростно  стряхнул  с  себя
извивающееся в болезненной горячке тело. Оно тяжело свалилось на землю.
   Все  еще  задыхаясь,  с  ненормально  расширенными  зрачками   Салли,
шатаясь, поднялась на ноги, оглядела  заросший  травой  рукав  озера  и,
внезапно отскочив в сторону, скрылась из вида. Маккенна услышал, как  ее
босые ноги прошлепали по камням, - женщина спускалась вниз по каньону. И
вот наступила полная тишина, в которой раздавалось лишь жужжание  редких
мушек, да говорок горной  куропатки,  носящейся  где-то  над  водопадом.
Маккенна снова выплыл в главное  озеро,  выбрался  на  берег,  оделся  и
присоединился к сидящим у  костра  Пелону  и  Маль-и-пай.  У  него  было
сильное и крайне  дурное  предчувствие,  что  с  Салли  может  произойти
что-нибудь ужасное. Но он не мог поделиться своими мыслями с  Пелоном  и
его матерью.
   И все же взял  кусок  резко  пахнувшего  мяса,  чашку  омерзительного
апачского кофе и, нахмурившись, стал завтракать, пока  бандит  и  старая
карга наблюдали за ним, ожидая появления на сцене "сестрички" Салли.
   Через полчаса она так и  не  соизволила  появиться.  Маккенна  вконец
разнервничался. Пелон и Маль-и-пай почувствовали неладное. Они  смотрели
на шотландца больше с подозрением, чем  с  любопытством.  Вскоре  бандит
соизволил высказаться напрямую:
   - Ну и, - бросил он, - что ты с ней сотворил? Что произошло?
   - Ничегошеньки! - с жаром проговорил Маккенна. - Клянусь!
   - Что случилось? - повторил Пелон.
   - Я же сказал - ничего.
   - Она за тобой гналась. Это мы видели. Вы уплыли в боковой рукав.  Мы
знаем ее характер. Она пыталась тебя достать. Взять тебя голеньким.  Нам
показалось, что и у тебя в голове бродит нечто подобное.
   - Ничего похожего! - крикнул Маккенна. - От одной  мысли  о  ней  мне
становится жутко!
   Сверкая глазами, бандит наблюдал за белым.
   И, наконец, кивнул.
   - Что произошло? - в третий раз потребовал он ответа.
   Маккенна понимал, что теперь ему следует быть сверхосторожным. Почуяв
неладное, Пелон и Маль-и-пай могли выпустить на  волю  дикие  инстинкты.
Напряжение возрастало. Старая  скво,  не  отрываясь,  буравила  Маккенну
взглядом.
   - Я отказался от нее, - сказал, наконец, белый. - Она не отставала, и
мне пришлось ее отбросить. Она упала. А когда снова поднялась  на  ноги,
то взглянула на меня, как затравленная пума, а затем  нырнула  в  проход
между скалами и стала спускаться куда-то вниз по каньону.  Я  не  видел,
куда именно, но шаги слышал. По-моему, в ту сторону.
   Пелон сурово взглянул на Маль-и-пай и в следующее  мгновение  вскочил
на ноги.
   - Боже мой, амиго, - сказал он  Маккенне,  -  тебе  следовало  раньше
предупредить меня. Скорее, быть может, еще есть время.
   - Время? - удивился, поднимаясь, старатель. - Для чего?
   - Чтобы отобрать ее! - задыхаясь, крикнул Пелон. - Ведь Салли  решила
отдать  то,  что  предназначалось  только   тебе,   этому   болванистому
мимбреньо. А он не умеет обращаться с женщинами, не умеет! Мозги у  него
как у пятилетка! Салли доведет его до умопомрачения!
   Он развернулся и легко направился в сторону сторожевого пункта. И тут
же остановился. Маккенна едва не ткнулся ему  в  спину,  уставившись  на
тропу, ведущую в расщелину.
   Из притененной утробы каньона на яркий солнечный свет выходил Хачита.
   В руках у него бесстыдно-нагая,  со  свесившимися  руками,  ногами  и
болтающейся головой лежала ясноглазая апачская шлюха - Салли.
   - Да-э-са, - скорбно вскричал Хачита. - Она мертва!..

ЯБЛОЧКО ОТ ЯБЛОНИ

   Как обычно  бессвязно,  все  время  запинаясь,  Хачита  поведал,  что
произошло. История получилась скверная. Пелон  не  ошибся.  Несмотря  на
весь свой рост, индеец был, что  дитя  малое  и  не  имел  понятия,  как
следует обращаться с женщинами. Он был столь велик, непроходимо  глуп  -
ох уж, эта его  лошадиная  морда!  -  и  настолько  робок,  что  женщины
обходили его за версту, а сам он не мог заставить себя  подойти  к  ним.
Салли на него и не смотрела,  а  тут  прибежала  в  каньон,  где  Хачита
поджидал  Микки  Тиббса.  Она  появилась   залитая   солнечным   светом,
совершенно голая, двигаясь так, что любой мужчина поневоле бы  задумался
о самых низменных вещах.
   Но и тогда  Хачита  всего  лишь  сказал  ей  "привет"  и  посоветовал
поскорее  убраться,  потому  что  стоял  на  страже.  Но  Салли   только
рассмеялась и погладила его, а потом заставила положить руки ей на грудь
и, ну, вот, так уж получилось, что в  следующую  секунду  они  летели  в
горячий песок, а потом начали кататься, обнимаясь, рыча и подвывая,  как
дикие звери, и вдруг Хачита обнял ее за шею, чтобы прижать покрепче,  но
услышал что-то похожее  на  "хрусь!"...  Салли  прекратила  дергаться  и
осталась лежать, не мигая, заглядывая куда-то  вдаль  и  одновременно  в
себя. В ее глазах больше не было жизни, и Хачита, хоть и был непроходимо
глуп, все-таки понял, что Йонсен взял ее душу - женщина мертва.
   Пока  великан  рассказывал  свою  бесхитростную  трагедию,   Маккенна
опустился на колени перед обмякшим телом Салли. Поднял голову и  тут  же
опустил ее. По тому, как она свалилась обратно и кувырнулась на  сторону
с руки - подбородком вверх, под невероятным углом - шотландец понял, что
Хачита в неистовстве  первого  любовного  опыта  просто-напросто  сломал
женщине шею. Глен поднялся на ноги, дослушивая последние слова признания
неуклюжего апача. Хачита, как и Пелон,  как  и  Маль-и-пай,  со  страхом
ожидали приговора. В  одно  мгновение,  не  веря  очевидному,  повинуясь
какому-то импульсу, все повернулись к Маккенне, надеясь на чудо, на  то,
что умение и способности белого смогут оживить этот  безжизненный  хлам.
Шотландец был поражен, увидев, что огромный апач  рыдает,  как  ребенок.
Никогда до этого он не видел плачущего апача. Собственно, как Маль-и-пай
и Пелон. В этих землях знавали слезы от попавшей в глаза пыли или песка,
но чтобы влага появлялась под  влиянием  чувства?..  Да  еще  на  людях?
Конечно, ни  женщину,  ни  мужчину  нельзя  упрекнуть  в  том,  что  они
поддались  настроению  и  выказали  слабость  в  подобный   момент.   Но
по-настоящему реветь? Чтобы слезы текли ручьем? О таком в стране  апачей
не слыхивали.  Маккенна  сообразил,  что  Пелону  и  Маль-и-пай  страшно
неудобно за соплеменника, поэтому отвернулся и, понимая,  что  в  данном
жутком случае это наилучший выход, заговорил, обращаясь к одному Хачите.
   - Друг мой, - сказал он громадному апачу, - нельзя ли  нам  отойти  и
поговорить? Можешь высказать все, что  накопилось  у  тебя  в  душе  или
просто  помолчать.  Посидим  и  пусть  воспоминание  об   этом   ужасном
происшествии улетучится подобно  дыму.  В  том,  что  случилось  с  этой
несчастной  женщиной,  твоей  вины  нет.  Если  хочешь,   я   постараюсь
объяснить, почему.  -  Шотландец  сделал  небольшую  паузу,  чтобы  дать
великану пораскинуть тем, чем следовало раскинуть, и добавил:
   - Ты ведь знаешь,  Хачита,  что  твой  погибший  у  Скаллз  друг  мне
доверял. Ведь так?
   Тут старатель сжульничал. На самом деле, он понятия не  имел  о  том,
как к нему  относился  Беш,  но  индейцы  чрезвычайно  чувствительны,  и
Маккенна посчитал, что молодой воин чирикауа отвечал взаимностью на  его
симпатию и расположение. В этом шотландец оказался прав.
   - Так, - ответил Хачита, поднимая необъятную голову и растирая  рукой
слезы, - это правда. Мой друг, погибший у колодца, говорил мне, что если
с ним что-нибудь случится, я  могу  тебе  довериться;  говорил,  что  ты
хороший белый. И еще что-то - не по поводу тебя, а  о  самом  важном.  С
того момента, как он упал, я все пытаюсь вспомнить.  Но  ты  же  знаешь,
патрон, что с таким, как у меня, скудным умишком...
   - Не так уж он скуден, твой ум, - ответил Маккенна. -  Просто  ты  не
суетишься, поэтому счастливее многих. Это удел храбрых. А  теперь  давай
присядем у тополей и попьем кофе.
   Хачита покорно кивнул, и они двинулись к деревьям.
   Но Пелон уже пришел в себя.
   Появившись внезапно из-за спины Маккенны, он сипло проговорил:
   - Минуточку! Какого черта ты  тут  себе  позволяешь?  Ничего  мне  не
сказал о сестре. Отчего она умерла?
   - Шея, - ответил Маккенна. - В припадке страсти Хачита сломал ей шею.
Свернул, как цыпленку, можешь сам пощупать. Но он не ведал, что  творит.
Поэтому невиновен.
   - Да знаю я, знаю, - проворчал бандит. - Черт побери!  Ты  не  должен
был напоминать...
   - Па! - Это Маль-и-пай поспешила присоединиться к ним.  -  Невиновен!
Вы, мужчины, всегда невиновны. Черт, а что бы вы  сделали,  например,  с
жеребцом, который, не зная, как покрыть кобылу, сначала бы забил  ее  до
смерти копытами, а  затем  зубищами  ободрал  в  любовной  игре  шею.  Я
спрашиваю, чтобы вы с ним сделали? Проклятье, да вы, ублюдки, просто  бы
его убили, вот и весь сказ. Отвели бы сукина сына куда-нибудь подальше в
чаппаралль и пустили бы пулю гулять в его безмозглой голове, вот и все!
   Пелон  вовремя  к  ней  прыгнул  и  успел  вывернуть  из  рук  старый
винчестер, когда старуха уже собиралась прострелить Хачите голову.
   - Будь ты проклята! - крикнул он. - Хочешь стрелять в узком каньоне в
то время, когда мы ждем...
   Ему не удалось закончить выволочку: полукровка вспомнил  о  том,  что
мгновенно умерило его ярость.
   - Боже мой! - прошептал Пелон. - Мы забыли о Микки!
   Он швырнул старухе ружье, а сам нагнулся за карабином, лежащим  возле
костерка. В это время позади раздался насмешливый голос, от которого все
замерли.  Голос  почти  девичий,  но  в  котором  звучала   шепелявость,
сравнимая разве что со звуком трещотки гремучей змеи.
   - Уж конечно, - сказал голос по-испански, - вы позабыли о Микки, -  а
вот Микки о вас не забыл.
   Пелон Лопес очень медленно выпрямился, оставив винчестер там, где тот
лежал. Он шепотом приказал Маль-и-пай положить  свое  ружье  рядом.  Без
единого звука старая скво повиновалась: репутация Микки Тиббса  была  ей
хорошо известна. Маккенна, стоя спиной к пришедшему и глядя на  верхушки
каньона, не пошевелился. Хачита рядом с ним  застыл,  как  изваяние.  Ни
один из них не повернулся,  чтобы  посмотреть  на  нежданного  гостя.  В
подобных обстоятельствах индейцы ни за что не станут выказывать излишнее
любопытство или пялиться. Иначе говоря, никому бы и в голову  не  пришло
развернуться, чтобы посмотреть на Микки, пока бы  он  сам  не  соизволил
этого предложить. Но Хачита винчестера не выпустил.
   - Эй, ты, - позвал  Микки  Тиббс.  -  Громила.  Положи-ка  ружьецо  к
остальным.
   Хачита не пошевелился. Маккенна, с тревогой наблюдая за  ним,  понял,
что апач пытается думать. Ему следовало немедленно решить, что делать  с
ружьем. Походило на то, что он собирался им воспользоваться, а шотландцу
не  хотелось  видеть  как  совершенно  напрасно   погибнет   великан   -
"инноцентон".
   - Не  делай  этого,  амиго,  -  сказал  белый  тихо.  -  Нет  никакой
надобности...
   - Есть надобность, патрон. Чтобы оправдаться в ваших глазах, я сейчас
развернусь и пристрелю его.
   - Нет! - коротко упредил Маккенна ненужные действия. - Стой  спокойно
и брось ружье на землю.
   - Громила, - сказал Микки  своим  высоким,  похожим  на  острие  ножа
голосом. - Я слышал твое  хрюканье.  Прежде,  чем  ты  попытаешься  меня
пристрелить, пусть Пелон  и  Маккенна  повернутся  и  взглянут  на  щит,
которым я  прикрываюсь.  Не  думаю,  что  им  захочется  увидеть  в  нем
несколько пулевых отверстий.
   - Хачита! - крикнул Пелон. - Не двигайся! Тут что-то не  так.  Воняет
паленым. Ладно, Маккенна, давай повернемся.
   Они повернулись, ожидая увидеть рядом с Микки что-нибудь  типа  полка
кавалерии, гаубичную батарею или, по крайней  мере,  полдюжины  апачских
разведчиков.
   Но они недооценили сынка Старика Микки.  Яблочко  недалеко  упало  от
яблони. "Щитом" разведчика была Фрэнчи Стэнтон.

МОГИЛА НА ПТИЧЬЕМ ЛУГУ

   - Это было довольно  легко,  -  сказал  Микки  на  местном  испанском
жаргоне, так называемом "коровьем горохе". - Подождал, пока вы не  вошли
в каньон - у меня хороший бинокль, - а затем догнал  и  пристрелил  этих
двоих кретинов, забрал девушку и отправился вслед.
   Это   заинтриговало   Пелона.   Он   почувствовал    профессиональное
любопытство.
   - Как же ты на такое решился? - спросил он. - Ведь белый  офицер  мог
запросто что-нибудь заподозрить: два выстрела после твоего отъезда и два
трупа с дырами в спинах. Да еще твое исчезновение... Подозрительно.
   -  Слушай,  Лысый,  -  от