не смог, и ему пришлось вернуться домой ни с чем.
     -- Вот уж не думал,  чтобы три лошади, причем одна из  них дикая, могли
полностью исчезнуть во Франции. Наверное, это проделки Таха, и наверняка они
по-прежнему скрываются днем, а двигаются ночью.. Но я до сих пор не понимаю,
как ему все это удается.
     Дедушка расхаживает по комнате, задает себе сердитые вопросы, барабанит
пальцами, дергает себя за волосы и спорит сам с собой.
     -- Кто нам сейчас действительно необходим,  так это лошадиный сыщик. Но
поскольку у нас нет средств на какого-нибудь  детектива, придется положиться
на способности мсье Фанона.
     Дедушка рассказывает,  что  мсье Фанон  похож  на  маленького  терьера:
"Ростом  он  не  более  ста  пятидесяти   сантиметров,  такой  подвижный   и
энергичный, что я едва поспевал за  ним.  Когда  он  начинает  расспрашивать
кого-либо, то  создается впечатление, что для всех решается вопрос  жизни  и
смерти.  Он не отстает  даже  тогда, .  когда самим людям кажется,  что  они
ничего не знают. Он встряхивает  их мозги, как терьер, который трясет крысу,
и добивается  от них кое-чего.  И  конечно, он  сгорает  от  желания поймать
Таха".
     Таким образом, все, что мы теперь знаем, исходит от нашего нового друга
мсье Фанона,  который  считает, что в том, как действует Tax, есть  какая-то
цель. Я не знаю, как это понимать. Может  быть, ты, Барьют, догадаешься, что
он имеет в виду, когда целиком прочтешь его письмо. Вот оно:
     "Похоже,  что  дикая лошадь двигается  не  по  прямой линии.  Она  идет
зигзагами, как парусник, меняющий  галс, чтобы потом выйти на прямую. У Таха
поэтому  есть  направление. Я,  например,  обнаружил, что  он твердо  шел на
юго-восток  и  пришел наконец в  Камарг, который, как Вам известно, является
одним из  самых больших заповедников на юге Франции и единственным  местом в
Европе, где пасутся  на свободе табуны лошадей. Там же обитают  и знаменитые
камарГские пони.
     Почвы  там сухие и песчаные, местами  болотистые, но много и солонцовых
равнин, которые так любят монгольские дикие лошади.
     Вот в самой середине Камарга сын табунщика и  увидел трех лошадей. Если
бы он знал  тогда, что это были за лошади, он бы их уже  поймал. Но издалека
они были так похожи  на камаргских пони,  что он сначала не  обратил на  них
внимания.  Этот  парень  был  одним из местных  табунщиков,  наблюдавших  за
отдаленным  уголком Камарга. В течение нескольких  недель, может  быть  даже
месяц,  он  постоянно видел "странных  камаргских пони", которые  паслись  с
разными группами лошадей из его табуна. Но парню не удавалось приблизиться к
ним или хорошенько рассмотреть и определить, что же это были за лошади.
     Но когда однажды его попросили поймать  четырех  молодых жеребцов  и он
поехал через болота, чтобы подойти к табуну  с тыла, он  увидел удивительную
схватку между, как он  сказал,  "обезьяноподобным маленьким пони" и одним из
местных  жеребцов, который  был гораздо больше  своего  противника.  Другими
словами, Ваш дикий монгольский конь дрался с камаргским жеребцом.
     Этот  парень-табунщик  рассказал  мне,  что  никогда  не  видел  ничего
подобного.  Камаргские  лошади  известны своей злобностью.  Но  "низкорослый
пони-обезьянка"  жестоко  избил  ка-маргского  жеребца  и даже  не  дал  ему
спастись бегством или  прекратить схватку, как обычно поступают между  собой
камаргские  лошади,  когда  победитель  очевиден.  Вероятно,  дикий   монгол
сражался, защищая свой маленький гарем (Мушку и гнедую), но дрался насмерть,
и  вскоре камаргский жеребец очутился в безнадежном  положении.  Монгол сбил
его  с ног  и уже собирался прикончить  передними  копытами, когда подскакал
табунщик.
     Тогда дикий конь бросился на парня и его лошадь, укусил ее и возобновил
бы атаку,  если  бы  парень не прибег к помощи  своего  большого кнута, что,
видимо,  удивило дикаря, "который только  после  этого ускакал". Больше  его
парень не видел.
     Я провел в Камарге целую неделю, надеясь найти их. Ночевал с цыганами и
табунщиками, посещал деревни, но, к несчастью, монгол и его табунок исчезли.
     Следующее  сообщение  я  получил  от   жандармерии  в   Грасе,  который
расположен приблизительно  в двухстах  километрах дальше  на восток. Мастер,
обслуживающий высоковольтную линию, проходящую в горах, наблюдал  трех пони,
долго игравших на поляне в сосновом лесу. Но когда два дня спустя я прибыл в
Грае, мне  сообщили, что все это происходило три недели  тому назад. Я снова
отстал на несколько недель.
     Наконец я получил еще  одно сообщение  с военного поста  на итальянской
границе близ Соспеля.
     Один из  офицеров этого поста сообщил, что он и два  его солдата видели
трех небольших  лошадей,  пересекавших очень крутой склон, проходящий  вдоль
границы.  Солдаты  сделали  по  ним  несколько  выстрелов,  чтобы  проверить
дальнобойность  своих  автоматических  винтовок. Но  когда  лошади  услышали
выстрелы,  одна из них  просто сошла с ума.  Она носилась  вверх  и вниз  по
склону и торопила остальных, подталкивая их. Офицеру показалось, что одна из
лошадей хотела  было броситься в обратном  направлении,  но этот сумасшедший
встал на дыбы  и замолотил  передними ногами по воздуху около  нее. Все  три
исчезли вскоре в небольшой рощице пробкового дуба на итальянской стороне.
     Я, конечно, продолжу  свои розыски  настолько  далеко, насколько смогу,
профессор, но многого мне  в  Италии  не  удастся  сделать.  Граница  -- мой
официальный  предел.  Я свяжусь  со  всеми  моими  коллегами в Италии, с кем
смогу, и  надеюсь, Вы сделаете то же.  Единственный  фактор,  который  может
оказаться полезным,  это  определенное направление,  избранное диким  конем.
Сообщите мне, пожалуйста,  если Вы узнаете что-нибудь  от  наших итальянских
коллег".
     Это   все,  Барьют,   что   мы  имеем  пока  от  мсье  Фанона.  Дедушка
рассматривает карту и роется в международных справочниках, чтобы установить,
кто из ученых-зоологов мог бы помочь в Италии.
     У  меня такое ощущение в пальцах, как будто я писала  на дереве толстым
гвоздем. Я уже могу печатать на машинке, но пока еще недостаточно быстро. Во
всяком случае, мои мысли всегда  обгоняют  меня, и поэтому  печатать было бы
медленнее.
     Вчера миссис Эванс  сказала  мне: "Если бы твоя голова  была у  тебя на
плечах, а не  на  десять миль  впереди, ты не свалилась бы с той горы  и  не
поранилась бы".
     Наверное, она права. Мне уже давным-давно пора спать. Спокойной ночи!
     Твоя вечно торопящаяся
     Китти.
     P. S.  Я  считаю тайну твоей мамы про Таха  просто очаровательной.  Так
приятно, когда над  тобой подшучивает мама. Уверена, что замучаю розыгрышами
своих детей, если они у меня будут. Хотя это трудно представить.
     К.

     Здравствуй, Китти!
     Тебе, наверное, будет интересно  узнать, что  мы наконец уговорили маму
раскрыть  свою загадку о  Тахе. Когда  тетя Серогли  читала  твое  последнее
письмо, мама сидела рядом,  кивая, как всегда, головой и произнося то "аха",
то "уху", как будто она уже все знала. Это так рассердило моего дедушку, что
он остановил тетю Серогли и сказал:
     --  Кара (так зовут мою мать),  ты не должна таить  от нас свой секрет.
Если  ты уже  знаешь все,  что  происходит с этой лошадью, ты должна сказать
нам, откуда тебе это известно. Иначе мы плохо о тебе подумаем.
     Дедушка очень стар (вообще-то  он даже мой прадедушка) и все еще думает
по-старому. Он очень суеверен, и всякие предсказания и тайны  его  огорчают.
Мне кажется, он боится их.
     Тогда  мама, не желая  быть  невежливой и чтобы  не  огорчать  дедушку,
извинилась и сказала:
     --  Это очень просто, баба (дедушка), -- сказала она  серьезно, хотя ее
глаза смеялись. -- Наш дикий конь идет домой.
     -- Что?! -- воскликнули мы в недоумении.
     -- Он идет домой, -- снова повторила мама, -- Он решил вернуться в свои
горы. Вот  что я знаю, баба. И  поэтому я уверена, что он не остановится, не
задержится и преодолеет все преграды. Поэтому не огорчайся.
     Конечно, тут все наперебой  заговорили, и начались споры. Достали карту
мира, разложили на ковре, и все сгрудились вокруг нее. Мы показали маме, что
если Tax направляется домой,  то  ему придется пересечь всю Европу и Азию от
Атлантического океана почти до Тихого, пройти тысячи километров. Но на  маму
это не произвело никакого  впечатления,  и она  твердо повторила: "Наш дикий
конь идет домой!".
     Ты поверишь в это, Китти?
     Вообще-то  должен признаться,  что,  если  какая-то мысль запала  мне в
голову, от нее очень трудно отделаться. Но я даже не осмеливаюсь и думать об
этом. Правда, я еще не спросил Грита, что  он  думает об этом. А что об этом
думает твой дедушка? Мне бы очень хотелось знать.
     Во всяком случае,  мамины  поддразнивания не кончились. Уверен, что она
еще какую-нибудь тайну выдумает. Я учусь плавать в пруду, который устроили у
реки,  и  до  сих пор  не знал,  что  плавание  в действительности  является
проблемой  гидравлики. Так  говорит мой брат, который учится на инженера. Но
он тоже не умеет плавать, хотя и знает гидравлику.
     Сообщи  мне, что  думает твой дедушка. Я ничего  не скажу о том, что  я
думаю, пока не получу от тебя ответа.
     С приветом
     Барьют,
     P. S. Играешь ли ты в шахматы? На прошлой неделе я играл с Гритом, пока
мы пасли табун,  и он предложил, чтобы мы с тобой устроили англо-монгольский
шахматный турнир.
     Б.

     Здравствуй, Барьют!
     Когда я прочла  твое письмо дедушке и он узнал  эту потрясающую догадку
твоей мамы о  Тахе, то хлопнул себя  по коленкам и воскликнул: "Удивительная
женщина! Конечно, она права.  Без сомнения, дикий конь  идет домой. Я сам об
этом подумывал, но  поскольку я смотрел с  научной точки зрения,  то не  мог
этого допустить. А мать Барьюта сразу попала в точку".
     Как ни удивительно, Барьют, но это ответ на все вопросы.
     -- Ты даже увидишь, -- сказал дедушка, -- что Tax выбирает самый лучший
маршрут.  Он,  наверное,  обладает инстинктом  всех своих лошадиных предков,
которые когда-либо свободно бродили по бескрайним просторам Европы и Азии.
     -- Но сколько ему потребуется времени, чтобы добраться до своих гор? --
спросила я дедушку, все еще не веря.
     -- Кто знает? Год. Два. Может быть, больше.
     Таков дедушкин ответ,  Барьют. Он верит  в это.  Как и вы,  мы  достаем
карту  мира и пытаемся  определить  путь,  который изберет  Tax. А пока я не
знаю, надеяться  ли на  то,  что ему удастся в течение целого года  избегать
встреч с людьми  и  достичь ваших гор, или на то, что  его вскоре  поймают и
вернут нам вместе с Мушкой.
     Конечно,  я думаю о  Мушке  и  о  гнедой, которая с ними.  Они ведь обе
домашние лошади. А если они последуют за  Тахом, то, наверное,  погибнут  от
истощения задолго до того, как достигнут Монголии.
     Дедушка написал в  зоопарки  и  ученым  в  Турине,  Милане,  Венеции  и
Триесте. Он также написал мсье Фанону, спрашивая, согласен ли он  с  мнением
твоей мамы. Дедушка уверен, что мсье Фанон  все  время тоже так  думал. А на
что  ты  надеешься, Барьют? Что  Tax доберется до  своих гор?  Или  что  его
поймают и возвратят нам? А что теперь происходит с Мушкой? Я все время думаю
и беспокоюсь о ней.
     Теперь  до свидания,  до  тех пор,  пока еще  что-нибудь --  лишь одним
небесам известно что -- не случится.
     Твой старый друг
     Китти Д.
     P.  S.  Я  не  умею играть в шахматы, но  дедушка  говорит, что научит.
Миссис Эванс считает, что мне и без того хватает забот с уроками, но дедушка
твердит: "Чушь".
     P. P. S. Мне кажется, я хочу, чтобы Tax дошел до своих гор, но не знаю,
чего я хочу для Мушки. Лишь бы она  не потерялась,  не осталась одна в чужом
краю, лишь бы ее не поранили.
     К

        "11"
     Здравствуй, Барьют!
     Ты  не  представляешь себе, как  было трудно найти следы движения Таха,
Мушки и гнедой на восток. Мы получали самые непонятные сообщения  от  разных
людей  из  Европы,  и,  когда,  наконец,  нам  их  перевели с  французского,
итальянского и  немецкого,  мне пришлось потратить несколько часов, чтобы их
рассортировать.  В  результате  мы теперь знаем,  что  с ними  произошло, по
крайней мере, три ужасных приключения, одно за другим.
     Причина  их -- Tax. Он не останавливается ни перед чем. И он снова  был
очень серьезно ранен и  даже, может  быть, умирает. Он и дальше ни перед чем
не остановится, и потому мы не знаем, чем это все кончится.
     Первая  беда с  ними  приключилась в  Италии. Об этом нам  сообщил мсье
Фанон  (наш "сыщик").  Он написал,  что его  начальники в  зоопарке в  Бордо
разрешили ему отправиться в  Италию, так как им  было интересно  знать,  как
такое дикое животное может выжить и затеряться среди множества  дорог, ферм,
деревень  и  городов.   Мсье  Фанон  говорит,   что  было  достаточно  легко
определить,  как Tax  пересек  Францию.  Он  просто держался  глухих  мест в
приморских  Альпах. Но что могли поделать три лошади в Италии, где так много
деревень и дорог, где много людей и где не дадут им бродить беспризорными?
     Поэтому мсье Фанон сначала установил  их маршрут в Италии, расспрашивая
водителей  грузовиков. Некоторые из них видели  загадочных животных  ночью у
обочины. Рассказы шоферов привели его в цыганский табор под Вероной, которая
находится на половине пути через северную Италию.
     "Когда это случилось, никто точно не знает, -- писал мсье Фанон. -- Но,
верьте или нет, цыганам удалось поймать дикого коня".
     Цыгане были  водовозами и разъезжали по стране, предлагая свои услуги в
деревнях   и   на   фермах   в   качестве   поливальщиков  фруктовых  садов,
виноградников, огородов. Пользовались они мулами и лошадьми, а жили в поле в
крытых  грузовиках  и  старых  потрепанных фургонах.  Были у  них  я  другие
животные: козы, собаки и даже обезьяна.
     Каким-то  образом, Барьют, три бродячих лошади,  прятавшиеся в лесу под
Вероной, были  замечены  цыганами. Как они рассказывали,  лошади,  очевидно,
пытались найти  обходной путь,  чтобы не переправляться через большой канал.
Цыгане решили  воспользоваться этим  и поймать  всех  трех. На той тропе, по
которой,  как  они заметили, шли лошади, были устроены  проволочные ловушки.
Ночью они дождались, когда лошади пойдут, и напугали их вспышками фонарей  и
грохотом медных кастрюль и чайников.
     Мушка и гнедая  сразу же повались, упали и  запутались в  ловушках,  но
Tax, увидев проволоку, перепрыгнул через нее и убежал.
     Потом цыгане поместили их  во временный  загон,  огороженный веревками,
думая,  что  этого  будет достаточно. Но ночью  появился Tax и начал сбивать
веревочный забор. Выбежавшие цыгане пытались поймать его, но, как только они
приближались,  он нападал на них. Они были совершенно поражены. Такой лошади
они еще  не  видели. Tax проник в загон и вывел Мушку. Потом он  вернулся за
гнедой, которой не  очень  хотелось  уходить.  Тогда  Tax  начал лягать  ее,
заставляя бежать.
     Видя, что  они  теряют  всех трех лошадей,  цыгане набросили на  гнедую
лассо. Но Tax напал на того, который держал  веревку. К сожалению, цыгане на
этот  раз  ожидали нападения, один из них нанес Таху удар молотком по лбу, и
Tax упал.
     Ух!  Я  просто не могу  говорить об этом,  Барьют. Это, наверное,  было
ужасно.
     Но мсье Фанон пишет, что эти цыгане  знают  свое дело  и такой удар  не
приносит  серьезного вреда лошади. Во  всяком случае.  Tax был сбит с ног  и
потерял сознание, а Мушка и гнедая убежали.
     Когда  Tax  пришел  в себя,  то лежал  со  связанными ногами  в загоне,
огороженном колючей проволокой, и первое, что сделали цыгане, -- окатили его
ведром  холодной воды. И поливали  его  водой каждый раз, когда  он  пытался
вскочить и напасть на них.
     Гнедая убежала совсем, как будто обрадовалась, что  избавилась от Таха,
но Мушка осталась. Каждую ночь она приходила к  забору из колючей проволоки,
ржала  и била  копытом. Конечно, цыгане хотели снова  ее  поймать, но теперь
Мушка вела себя умнее и избегала ловушек, скрываясь в темноте.
     (Бедная  Мушка! Я  так рада, Барьют,  что она  осталась  с  Тахом и  не
покинула его.)
     Цыгане изо  всех сил  пытались приручить  Таха, но не  развязывали его,
потому что знали: он нападет на них или попробует перепрыгнуть через колючую
проволоку.  Они привязывали  ему  на  спину кожаные мешки  с  водой,  но  он
кусался, лягался, катался по земле и сбрасывал все, что они клали на него.
     Цыгане  по-прежнему  поливали  Таха  водой,  надеясь, что он  привыкнет
ходить с мокрой спиной, ведь они хотели сделать Таха водовозной лошадью. Они
в общем-то не были жестокими. Но им нужно было двигаться дальше. Они связали
Таха, положили в один из грузовиков и повезли. К счастью, всех своих козлов,
мулов, собак и  лошадей они  не могли  увезти на  грузовиках и  гнали  их по
дороге. А Мушка, не желая оставлять Таха, шла следом ночами.
     На  этот раз цыгане  разбили свой  лагерь  у  реки. Они снова построили
загон  из колючей  проволоки, поместили туда  Таха,  оставив путы  только на
задних  ногах.  Однажды  ночью,  когда  шел  дождь  и  все цыгане укрылись в
фургонах, они вдруг услышал как от боли  взвизгнула лошадь.  Выбежав наружу,
они увидели Таха, скакавшего прочь, с его груди свисала колючая проволока, а
сзади волочились привязанные к ней два столба.
     Когда цыгане зажгли огонь, то увидели, что  он пытается освободиться от
этой ужасной колючей проволоки, путы на его задних ногах  были  порваны. Они
не стали подходить  к нему, так как были уверены, что  с этой проволокой  он
далеко не уйдет. Они даже боялись, как бы не сделать хуже, потому что он был
весь в  крови  и  очень  сильно  хромал.  Но и в  этом состоянии, когда  они
приближались, он бросался  на них, пытаясь  укусить  или лягнуть.  Тогда они
решили  подождать,  пока  Tax  не  свалится  от  боли  или  не  зацепится за
что-нибудь. Он тащил за собой проволоку примерно полкилометра.
     Вдруг Tax. оказался перед  глубокой канавой, которая протянулась  вдоль
грунтовой дороги, и  цыгане  -решили,  что здесь-то они его и поймают. Но не
тут-то  было. Кого угодно,  но не Таха.  Страдая, очевидно,  от  мучительной
боли, он все же прибавил ходу и перепрыгнул через канаву вместе с проволокой
и тащившимися  за ней  столбами.  Канава оказалась  такой  глубокой, что все
висевшее  на  нем вдруг отцепилось и  полетело  вниз.  Последнее, что видели
пораженные цыгане,  был хромающий Tax, вместе  с Мушкой уходивший по пыльной
дороге. Пока цыгане  собирались и седлали своих лошадей, Tax и Мушка исчезли
в темноте. Больше цыгане их не видели.
     Тебя, конечно, интересует, что случилось с маленькой гнедой. Ее поймали
примерно километрах в тридцати от лагеря цыган и вернули  им, а они  сделали
из нее  водовозную лошадь. Это лучше, чем попасть на бойню, правда?  И я так
рада, что Мушка осталась верной Таху и бежала вместе с ним.
     Так закончилось их  первое  приключение,  в результате которого Tax так
серьезно  пострадал,  что  едва  мог двигаться.  Но  он  не  остановился. Он
продолжал идти домой, Барьют, продолжал идти на восток. Все время на восток.
Даже непонятно, как  ему  это  удавалось, но  хочешь верь, хочешь нет,  он и
Мушка пересекли  Италию и добрались до Австрии, где с ними произошло  второе
несчастье.
     На этот раз они попались леснику с ружьем.
     По-моему,  им просто не повезло.  На  горной  границе  между Италией  и
Австрией  жил старик пастух,  у которого было стадо овец и коз.  Из-за того,
что  пограничный контроль там был не очень строгим, старик пас свое стадо то
на итальянской, то на австрийской стороне. Сам он был австрийцем, но кое-кто
из его родственников жил в Италии. Так часто бывает
     в  горах. Живущие там люди считают горы своим домом  и  прекрасно знают
все тропы.
     Однажды вечером  старик пастух,  перегоняя  свое стадо в Австрию  ч