воим глазам!  -  другой
король  представлял  собой  хитро  изогнувшуюся  рыбу-молот!  "Белые"   были
отделаны золотом, "черные" - серебром. Каждая фигурка  покоилась  на  цоколе
слоновой кости и снабжалась шипом,  при  помощи  которого  она  держглась  в
гнезде на поле. У рыбы-молота по обеим сторонам головы горели глаза-рубины.
   Увлеченный, я, не отрывая глаз, смотрел из-за своей занавески на это диво
дивное. Ирландец начал игру. Казалось, он совершенно  позабыл  о  том,  где.
находится. Мак-Интайр пошел пешкой -  маленькой  изящной  рыбкой.  Играл  он
против "золотых", во главе которых была рыба-молот. Конечно, ему приходилось
двигать фигурки и той и другой стороны,  но  на  лице  его  откровенно  было
написано, кому он столь яростно пытается объявить  мат.  "Съеденные"  фигуры
ирландец с нежностью складывал  в  особый  кожаный  кармашек  на  внутренней
стороне крышки.
   Я полагал, что он полностью ушел в  свою  игру.  Ни  единым  взглядом  не
удостаивая наше обиталище, переставляя кончиками  большого  и  указательного
пальцев серебряного слона - дельфина, чтобы объявить шах золотому  королю  -
рыбе-молоту, он произнес:
   - Вы не знаете и не видели, что лежит под моим матрацем.
   Поняли?
   Этот человек казался мне псе  более  зловещим,  а  поведение  его  я  мог
объяснить только тем, что он не всегда и сам представляет, что говорит и что
делает.
   Конечно, все, кто был  в  кубрике,  поняли  его.  Но  что  мы  могли  ему
ответить? Да он, видимо, вовсе и не ждал нашего ответа.
   Я  заставил  себя  отвернуться  к  переборке,  хотя,   ей-богу,   охотнее
понаблюдал бы за исходом игры.
   Спал я очень неспокойно и проснулся от сильной качки, перекатывающей меня
и койке то к самой переборке, то к краю.
   Наверху была непроницаемо-черная ночь. Дул свежий ветерок. В слабом свете
ночника я разглядел,  что  Мак-Интайр  крепко  спит.  И  тотчас  меня  снова
захватили  мысли  об  этом  странном  человеке  и  его   "пунктике"   насчет
рыбы-молота...
   Пробило восемь склянок. Пришел Хайни и поднял нас на вахту.  Он  старался
побыстрее проскользнуть мимо ирландца, хотя и тщательно скрывал свой  страх.
Мак-Интайр промычал только традиционное "ол райт". Потом мы все  вместе  шли
по шаткой палубе к кочегарке, чтобы  сменить  предыдущую  вахту.  Мак-Интайр
искусно балансировал  при  качке.  Безусловно,  это  был  испытанный  моряк.
"Посмотрим теперь, что ты за кочегар", - подумал я.
   В  колючем  чаду,  возникающем  при  очистке  топок  от  шлака  и  всегда
заполняющем всю котельную, мы  сошли  вниз.  Чем  глубже  мы  спускались  по
замасленным  ступеням,  прижимая  платки  ко  рту,  тем  плотнее  и  горячее
становился чад. Заслонки топок слабо светились в дымной мгле. Возле них, как
тени, двигались вахтенные.
   Мак-Интайр подошел прежде всего к манометру, затем отворил  дверцы  своих
трех топок и проверил, каков там огонь. Лишь после этого он сменил Фреда.
   - Котлы заполнены, первая и вторая топки  очищены  от  шлака,  -  доложил
Фред, и ирландец повторил доклад. Потом он проверил запасы угля перед  своим
котлом. Мак-Интайр больше ничего нс сказал. Он уселся  на  угольную  кучу  и
воткнул в рот окурок. Вдруг мы услышали его сухой голос:
   - Чтобы вы были в курсе! Никто не  понял,  что  он  хотел  этим  сказать.
Мак-Интайр продолжал:
   - - Никаких пререканий здесь внизу, поняли?! Мы  делаем  нашу  работу,  а
остальное нас не касается! - - И угрожающим тоном добавил:
   - Не должно касаться!
   После всего, что произошло, меня трудно было  чем-либо  удивить,  и  я  с
трудом удержался от вопроса: а что же, собственно,  может  произойти  здесь,
внизу?
 
*** 
 
   Мак-Интайр встал, взял стальную  кочергу  и  без  всяких  видимых  усилия
согнул ее о колено под прямым  углом.  Эта  демонстрация  силы  должна  была
придать его словам должный вес.
   Очевидно, он хотел предупредить, чтобы мы  не  вмешивались  в  его  дела.
Сменившаяся вахта начала подниматься на палубу, у людей поджилки тряслись от
страха.
   Мак-Интайр снова разогнул кочергу. Заметив, что на  ней  все  же  остался
изгиб, он сунул ее в топку, раскалил докрасна и отрихтовал  двадцатифунтовой
кувалдой.
   Из своего бункера я сидел, как передернулось лицо Жоржа.
   Он стоял у котла, сердито сжав в зубах сигарету, и отгребал от своих  ног
кучу горячей золы. Жар  отбрасывал  светлые  блики  на  его  тощее  тело.  У
соседнего котла стоял чужой, который осмелился посягнуть на наши порядки.
   С таким трудом удалось нам найти правильный ритм между  работой  и  едой,
сном и пахтой.  Мы  долго  притирались,  приноравливались  один  к  другому,
узнавали сильные и слабые стороны каждого и наконец мало-помалу  сжились.  А
теперь на судне  появился  Мак-Интайр  -  возмутитель  спокойствия,  который
угрожал нашим священным устоям.
   Он играючи управлялся со своими топками. Без труда бросал  тяжелые  куски
угля в самое чрево огня. То, что для нас было каторжным трудом, этому  парню
казалось детской забавой.
   Ирландец закрыл дверцы топок и снова уселся на кучу угля.
   Достав шахматную шкатулку из кармана, он открыл ее и начал  готовиться  к
партии. Маленькие фигурки, перламутр и камни на шкатулке  пылали  в  отсвете
топок. Вдруг раздался скрежет.
   Раздраженный Жорж бросил совок на железный настил и подошел к ирландцу.
   - Так что же означает этот твой  номер  с  кочергой,  Мак-Интайр?  -  зло
спросил он. - Ты что, собираешься учить  нас,  старых  кочегаров,  как  надо
работать?
   Упрямо набычившись, ирландец взял черными  пальцами  серебристую  фигурку
рыбы и воткнул в следующее поле. Затем  он  прервал  игру,  медленно  встал,
бросил взгляд на манометр и открыл дверцу топки. Засовывая  тяжелую  кочергу
глубоко в жар, он сказал, не глядя на взбешенного Жоржа:
   -  Я  хотел  пояснить,  что  здесь  не  должно  быть  никаких  скандалов.
Кочегарьте как хотите, но не  вынуждайте  меня,  бога  ради,  не  вынуждайте
поднимать на вас руку!
   Он надавил на кочергу, с силой отодрал шлак от колосников, так что  топка
загудела, и добавил, словно заклиная:
   - Не могу я этого!
   - Почему же это ты должен поднимать на нас руки? -  закричал  Жорж.  -  С
какой стати  ты  собираешься  раздавать  нам  оплеухи?!  Да  кто  ты  такой?
Проклятая треска! Влез к нам - и что же теперь? Наша работа станет от  этого
легче?
   Дрожа, я поднялся из  бункера.  Моя  рука  медленно  нащупывала  рукоятку
двадцатифунтовой кувалды. Качка стала  ощутимее.  Старая  тетка  "Артемизия"
брыкалась как ненормальнаця. Большие куски угля перекатывались  по  настилу.
Кочегарам и триммерам приходилось все труднее. Я понимал, что Жорж  пошел  в
открытую.
   И что я должен быть на его стороне, если человек-молот попробует  пустить
в ход руки.
   Но кувалда не  потребовалась.  Балансируя  на  железных  листах  настила,
Мак-Интайр направился к чайнику с пресной водой.
   Напившись, он снова уселся в уголок играть в шахматы. Его  широкая  спина
казалась распльшчатым светлым пятном на черном фоне стены котельной. Мы  для
него более не существовали. Жорж пошел к своей топке, и я тихо сказал ему:
   - Я рядом, Жорж. Из бункера мне все видно.
   - Нет необходимости, Куддель,  -  ответил  он.  -  Я  уж  с  ним  и  один
как-нибудь справлюсь.
   Наверху, должно быть,  сменили  курс,  и  "Артемизию"  стало  качать  еще
сильнее. Сквозь завесу угольной Пыли я тащил свою корзину  к  котлу.  Дышать
было почти невозможно. Я прикрыл платком рот и пос.  В  глаза  лезла  всякая
дрянь. По щекам бежали слезы. Но я старался, как  Черт:  в  затылке  у  меня
сидел страх. Я думал о Мак-Интайре. Мне  никак  не  удавалось  натащить  ему
достаточное количество угля для котла. Кто мог поручиться, что Мак-Интайр не
поколотит меня, если уголь подойдет к концу?
   Когда я вывалил очередную двухцентнеровую корзину у топок, ирландец вдруг
встал, сунул шахматы в карман и направился ко мне.
   - Ты будешь играть со мной! Страх парализовал меня.
   Играть в шахматы с сумасшедшим?
   Нет уж, увольте!
   - Мак, я не умею играть в шахматы, - возразил я, хотя это было совсем  не
так. - Я только иногда наблюдаю за игрой.
   - Ты будешь играть, сказал я или нет? Ты умеешь играть. Я  видел,  как  в
кубрике ты подсматривал за мной. Давай, начинаем!
   Жорж молча чистил свои топки. Бросив быстрый  взгляд  в  его  сторону,  я
заметил, что он не упускает меня из виду.
   Что мне еще оставалось? Мы уселись друг против друга на  кусках  угля.  И
если быть Честным, меня очень заинтересовали диковинные  маленькие  шахматы.
Так хотелось подержать их в руках!
   Мак-Интайр прокоптился дочерна: в трансваальском угле много пыли.  Только
там, где по его телу струился нот, виднелись светлые дорожки. Итак, я  сидел
напротив этого странного человека. Почему он выбрал именно меня?  В  шахматы
на судне играли почти все. Может быть, он почувствовал, что за моим  страхом
прячется еще и любопытство?
   Ничто в лице  ирландца  не  намекало  па  его  особую  симпатию  ко  мне.
Бескровные губы были плотно сжаты, водянистые глаза равнодушно  блестели  на
перепачканном угольной пылью лице.
   Маленькие,  сверкающие  чудо-шахматы  он  положил  на  колени.   Руки   с
обожженными ногтями какое-то мгновение ласково ощупывали боковину  шкатулки.
Легкий нажим на драгоценный камень - и крышка поднялась. Мак-Интайр повернул
доску так, что я должен был играть за короля рыбу-молот. Играл  я  тогда  не
так уж скверно, и меня охватило честолюбивое желание показать  ирландцу,  на
что я способен. Однако уже через десять минут моему  королю  пришлось  худо.
Ферзя - маленькую сирену - я потерял,  равно  как  и  обе  ладьи  и  коня  -
морского конька.  На  следующем  ходу  серебряный  слоп-дельфин  Мак-Интайра
угрожал мне шахом. Как. избежать опасности?
   Близость черной горы мускулов сбивала меня с мысли. Жорж захлопнул дверцы
своих топок и стоял позади ирландца. Он был хорошим игроком, мы с ним часами
просиживали за. доской. Мажет быть, он хотел подать  мне  знак?  Я  украдкой
взглянул на друга.
   На покрытой, черной пылью стенке котла он рисовал меч. Вот крестообразная
рукоятка,  вот  длинный  клинок.  Я  поразмыслил  немного  и  склонился  над
крошечными фигурками. Меч? Конечно, Жорж имел в виду пешку. Я  нашел  выход!
Одна моя пешка-рыбка пробилась далеко  вперед.  Вместо  того  чтобы  уводить
золотую рыбу-молот из-под угрозы шаха, я передвинул пешку вперед.
   Ирландец все внимание сосредоточил на моем короле. Объявив шах, он просто
задергался от волнения. Возможностей у  меня  было  не  так  уж  много.  Мне
следовало продвигать вперед пешку и одновременно выйти  из-под  шаха.  Глаза
моего противника горели фанатическим блеском, он лихорадочно  искал  путь  к
победе над рыбой-молотом, Я подумал, что Мак-Интайр,  часто  играя  с  самим
собой, разучился следить за ходами противника. Из-под шаха я все-таки вышел.
Теперь провести  пешку  оказалось  сравнительно  нетрудно.  В  глазах  моего
ирландца блеснул ужас, когда я снова ввел в игру золотую сирену. Теперь  уже
владыка морей Нептун был под шахом.
   Словно завороженный, склонился ирландец над доской. Рыбе-молоту улыбалась
победа. Мы не знали, какова будет реакция  Мак-Интайра,  и  теперь  Жорж  на
всякий случай поглаживал рукоятку кувалды.
   Мой противник попал в западню. Никому на нашем пароходе  и  в  голову  не
могло  прийти,  что  происходит  здесь,  внизу,  глубоко  под   ватерлинией.
Освещаемые пылающими топками, мы сидели и играли  в  шахматы.  Но  это  было
нечто большее, чем обычная игра.
   Исходу партии одержимый ирландец придавал какое-то фатальное значение.
   Я играл теперь спокойно и рассудительно и вскоре снова объявил  ему  шах.
Однако все мои козни, казалось, лишь убеждали Мак-Интайра, что это не  я,  а
некая иная сила столь успешно играет  против  него.  Сражался  он  отчаянно,
однако его морской владыка оказался в безысходном положении. Следующим ходом
я объявил ему мат. Ирландец вскочил. Несколько секунд  он  смотрел  на  меня
пустыми глазами. Рот его открылся, руки судорожно подергивались. От испуга я
выронил доску, и выскочившие из нее фигурки покатились в угольную пыль.
   Жорж одним прыжком оказался рядом со мной. Но ничего не случилось. Колени
Мак-Интайра дрожали. Крепкие руки бессильно повисли. Потом он  закрыл  глаза
и, почти не размыкая губ, выдавил:
   - ОН снова здесь. Здесь!
   - Кто здесь, Мак? - отважился спросить я. Только  теперь  я  окончательно
убедился, что передо мной  стоит  несчастный,  одержимый  навязчивой  идеей.
Ирландец кинулся к железному скоб-трапу и, карабкаясь наверх, крикнул:
   - ОН снова здесь. Здесь, рядом, и ОН знает, что я тоже здесь.
   Я попытался успокоить его:
   - Послушай, Мак-Интайр, прочисти-ка лучше свои  топки.  Тут  никого  нет,
успокойся, возьми себя в руки. Кто может знать, что ты здесь,  в  кочегарке,
посреди Индийского океана?
   Однако ирландец вцепился в поручни и  как  бешеный  рванул  наверх.  Жорж
толкнул меня и крикнул:
   - - Живо! Беги за ним и смотри, чтобы парень чего-нибудь не натворил!
   Я поднялся наверх и,  выскочив  из  люка  в  темноту,  с  трудом  отыскал
сумасшедшего  ирландца.   Он   перевесился   через   фальшборт,   напряженно
всматриваясь во мрак. Несколько минут провел я на палубе. Ирландец перебегал
с левого борта на правый, прикладывал руку козырьком ко лбу и  упорно  искал
что-то на темной водной поверхности. Незамеченный, я нырнул в котельную.
   - Жорж, - сказал я, подойдя к его топкам,  -  парень-рыба,  должно  быть,
ищет рыбу-молот. Он явно на ней  свихнулся.  А  за  бортом  ничегошеньки  не
видно.
   Прежде чем  Жорж  успел  прокомментировать  это  сообщение,  в  кочегарку
вернулся Мак-Интайр. Не проронив ни  единого  слова,  он  собрал  фигурки  и
спрятал миниатюрные шахматы в карман.  Затем  занялся  топками  и,  вычистив
шлак, отхлебнул холодного чая.
   - Держите меня за сумасшедшего? - неожиданно нарушил  молчание  ирландец.
Он стоял, опершись на лопату, и, освещаемый рубиновым  жаром,  выглядел  как
демон, явившийся из преисподней.
   - Сдрейфили? Испугались ничтожного бродяги-кочегара?
   Драться со мной по-честному вы не станете: слишком я для вас силен. А вот
засадить мне в  спину  лом  -  на  это  вас,  пожалуй,  хватит.  Впрочем,  с
сумасшедшим лучше не связываться.  В  крайнем  случае,  если  уж  он  станет
слишком докучать, запереть его - и дело с концом. (Но ведь  я  никому  не  в
тягость. Я делаю все, что мне положено. А  до  остального,  до  рыбы-молота,
какое вам дело?
   Думайте что хотите!
   Произнеся эту длинную тираду, он схватил лопату и полез в бункер помогать
мне.
   - Мак, это моя работа, - сказал я. - Все восемь тонн, что нужны  тебе,  я
перетаскаю сам. Именно за это мне и платят.
   Но удержать Мака было непросто. Играючи,  он  нагреб  к  бункерному  люку
огромную кучу, и мне оставалось лишь таскать  уголь  от  бункера  до  топок.
Никогда еще не бывало, чтобы кочегар помогал мне. Разве что иной раз Жорж. И
то лишь в том случае, когда "коробку" нашу качало так, что таскать уголь  из
бункера  корзиной  было  невозможно-Не  будь  поведение  Мак-Интайра   столь
вызывающим, не прячь он под матрацем револьвер да  не  держи  в  голове  эту
рыбу-молот - восхищению моему "королем ирландским" не было бы предела...
 
*** 
 
   Вахта наша подходила к концу. Джонни и его команда  пришли  сменять  нас.
Мак-Иитайр поднялся наверх.
   Мы постояли  немного  у  фальшборта,  прокачивая  свежим  морским  бризом
переполненные смрадом легкие. Перед нами лежал  бархатисто-черный  Индийский
океан. Впереди мерцал слабый огонек, -  по  всей  вероятности,  какой-нибудь
пароход.  Над  нами  распростерлось  авездиое  явбо.  Ярко,  отчетливо  сиял
удивительный Южный Крест.
   Мак-Интайром, казалось, снова овладела его навязчивая идея.  Он  стоял  у
релингов и, сжимая руками железные поручни, напряженно всматривался в ночную
темень.
   - Слышишь, что-то шлепает о борт и плещется? Это ОН!
   - Да кто же, Мак, кто там, за бортом? - опросил я и сам ответил:
   - Никого нет, это судно режет штевнем воду.
   - Ты ничего не знаешь. Это ОН объявил мне мат через тебя.
   И с первого же раза! ОН, должно быть, где-то рядом.
   Неужели это говорит тот самый могучий ирландец,  который  перепугал  всех
нас? Нет, не иначе существует еще и второй Мак-Интайр - слабый и суеверный.
   - Ты же боишься меня, - сказал Мак, - и все-таки объявил мне мат. Это был
ОН!
   Мы вместе пошли в душ. Здесь я снова увидел бугры  его  мышц  и  стальные
сухожилия.
   - Мак, мне жаль тебя. Я  тебя  не  боюсь:  как-никак  ты  помогал  мне  в
бункере. Только будь добр: оставь меня в покое со своей проклятой акулой!
   Ирландец повязал вокруг шеи платок и молча  отправился  в  столовую  пить
холодный чай. Я быстро нырнул  в  койку,  надеясь,  что  он  не  будет  меня
тревожить. Когда он вошел в кубрик, я притворился  спящим.  Жорж  уже  вовсю
храпел за своей занавеской.
   Тусклая лампочка на подволоке подрагивала :в такт машине.
   Мак-Интайр сидел на краю койки и держал на коленях свою шахматную  доску.
Фигуры на ней по-прежнему оставались на  той  же  позиции,  при  которой  мы
закончили игру. Ирландец недоверчиво взирал  на  поле,  словно  еще  надеясь
уклониться от мата. Он вытаскивал из гнездышек то одну,  то  Другую  фигуру.
Ничего не помогало. Мат был бесспорный. Бог морей горел.
   Долго бился  Мак-Интайр  над  партией,  затем  сложил  наконец  фигуры  в
шкатулку, подпер голову руками и погрузился в мысли.
   Вдруг он сунул правую руку  под  матрац,  медленно  вытащил  револьвер  и
извлек из него барабан. Три патрона поблескивали в нем.
   Неужели он хочет застрелиться? Встревоженный, я повернулся на другой бок,
каждую секунду ожидая выстрела.  Татуировка  на  предплечье,  даты  рядом  с
изображением рыбы-молота и этот ужас после-проигранной партии... Сколько  ни
раздумывал, я не мог отыскать в этом никакой  взаимосвязи.  Какая  же  здесь
кроется тайна? Словно читая мои мысли, Мак-Интайр вдруг заговорил,  и  слова
его четко звучали в тишине:
   - Ты думаешь обо мне и не можешь  заснуть.  Но  ты  абсолютно  ничего  не
знаешь о дубляже И о том, каково бывает, если его получают дважды.
   Я не понял ни слова, но почувствовал, что Мак-Интайр готов раскрыть  свою
тайну. Я отдернул занавеску, уперся локтем  в  край  койки  и  вопросительно
посмотрел на него:
   - Дубляж? Что это такое,  Мак?  Я  никогда  не  слышал  этого  слова,  но
полагаю, что оно французское.
   - Ты сказал сегодня, что  жалеешь  меня.  А  раз  так,  я  объясню  тебе,
почему-я расспрашиваю о рыбе-молоте. Ты услышишь, почему я так  бесцеремонно
обошелся с донкименом и зачем согнул  кочергу  в  кочегарке.  Но  только  не
здесь. Пойдем на бак. Сейчас ночь, и я не хочу, чтобы это услышал кто-нибудь
еще.
   Стараясь никого не разбудить, я вылез из койки и направился за ирландцем,
захватив с собой табак и папиросную бумагу.  Я  полагал,  что  для  рассказа
Мак-Интайру потребуется некоторое время, а кроме нескольких "бычков", курева
у него не было.
   - Почему ты хочешь рассказать об этом именно мне? - поинтересовался я.
   - Потому что, как я заметил, ты непохож на них и способен мне поверить, -
ответил он.
   На баке мы уселись на кнехты, и я свернул две сигареты.
   Молча сделав несколько затяжек, Мак-Интайр начал:
   - Перед тобой сидит преступник, дважды убийца. Если  хочешь,  у  меня  на
совести даже больше людей, ведь я служил в Иностранном легионе.  Но  за  два
убийства я получил дубляж.
   Все случилось только лишь из-за моей проклятом богом силы.
   Я родился неподалеку от Дублина. Еще молодым парнем я  уже  мог  пригнуть
быка к земле, ухватив его. за рота. Но на суше  для  меня  не  было  работы.
Тогда я пошел в море, плавал на маленьком ирландском суденышке. Как-то раз в
Корке, в портовом кабачке, я влип в драку с английскими солдатами и вынужден
был обороняться. "Томми", которого я сбил