ь нам здесь все равно ничего не найти.
   Но Пенеллан не последовал совету Васлинга; он снова взобрался на холм и
стал всматриваться в ту сторону, куда только что глядел помощник капитана.
То, что он увидел, произвело на него совсем иное впечатление.
   - Слава тебе, господи! - радостно воскликнул он.
   На северо-востоке он заметил поднимавшийся к небу  дымок.  Сомнений  не
было - там находились  люди.  Услышав  радостный  возглас  Пенеллана,  все
выбежали из хижины и собственными глазами убедились,  что  рулевой  сказал
правду. Не теряя ни минуты, позабыв о голоде,  на  свирепом  морозе,  все,
нахлобучив капюшоны, быстрыми шагами  направились  к  северо-востоку,  где
виднелся дымок. Им предстояло пройти  по  крайней  мере  миль  пять.  Было
чрезвычайно трудно придерживаться намеченного направления. Внезапно  дымок
исчез, а впереди не было ни одного возвышения, которое  могло  бы  служить
ориентиром среди ледяной пустыни. Как тут не сбиться с пути?
   - Вот беда - не на что нам ориентироваться, -  сказал  Жан  Корнбют.  -
Придется вот что сделать: Пенеллан пойдет впереди, за ним в двадцати шагах
- Васлинг, я - в двадцати шагах от Васлинга. Таким образом я сразу  увижу,
если Пенеллан отклонится от прямой линии.
   Так шагали они  добрых  полчаса.  Вдруг  Пенеллан  остановился  и  стал
прислушиваться.
   - Вы ничего не слышите? - спросил  старик,  когда  товарищи  подошли  к
нему.
   - Решительно ничего, - ответил Мизон.
   - Как странно! - продолжал Пенеллан. - Мне показалось, что я только что
слышал какие-то крики, - они доносились вон с той стороны.
   - Крики? - воскликнула молодая девушка. - Так, значит, мы  недалеко  от
цели.
   - Это ровно ничего не значит, - ответил Андрэ  Васлинг.  -  На  крайнем
севере при сильном морозе звуки слышны на большом расстоянии.
   - Что бы там ни было, - сказал Жан Корнбют, - идемте вперед, а не то мы
замерзнем.
   - Нет, - возразил Пенеллан. - Постойте минутку и прислушайтесь.
   В самом деле, в этот момент издалека донеслись  слабые,  но  совершенно
отчетливые  крики.  Казалось,  это  были  вопли  страдания  и  тоски.  Они
повторялись вновь и вновь. Можно  было  подумать,  что  кто-то  взывает  о
помощи. Потом крики затихли, и воцарилась мертвая тишина.
   - Я не ошибся, - сказал Пенеллан. - Вперед!
   И он бросился бежать в том направлении, откуда доносились крики. Так он
пробежал около двух миль. Каково же было его удивление, когда внезапно  он
увидел перед собой  человека,  лежащего  на  снегу.  Пенеллан  подбежал  к
лежавшему, приподнял ему голову и в ужасе поднял руки к небу.
   В следующий миг подбежали Андрэ Васлинг и матросы.
   - Это один из наших! Матрос Кортруа! - крикнул Васлинг.
   - Он умер, - проговорил Пенеллан. - Замерз...
   Когда подошли Жан Корнбют и Мари, труп уже успел заледенеть.  Все  лица
выражали отчаяние. Погибший был одним из спутников Луи Корнбюта!
   - Вперед! - крикнул Пенеллан.
   Еще полчаса путники шли в мрачном молчании. Но вот  вдалеке  показалось
какое-то возвышение, очевидно, то была земля.
   - Это остров Шаннон, - заявил Жан Корнбют.
   Пройдя еще милю, они увидели дымок, поднимавшийся над снежной  хижиной.
Вскоре можно было разглядеть в стене  хижины  деревянную  дверь.  Тут  все
стали громко кричать. На их крики из хижины выбежали двое мужчин. Пенеллан
сразу узнал Пьера Нукэ.
   - Пьер! - воскликнул он.
   Нукэ стоял в каком-то странном оцепенении, как будто  не  понимая,  что
происходит вокруг него.
   Андрэ Васлинг с беспокойством всматривался в  спутника  Пьера  Нукэ;  в
глазах его блеснула радость: это не был Луи Корнбют.
   - Пьер! Это я! - кричал Пенеллан. - Посмотри, здесь твои друзья!
   Наконец Пьер Нукэ опомнился и  в  порыве  радости  бросился  в  объятия
своего старого товарища.
   - А мой сын? А Луи? - вскричал Жан Корнбют, и в голосе  его  прозвучала
смертельная тревога.



12. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА КОРАБЛЬ

   В этот момент из хижины вышел  человек.  Пошатываясь  от  слабости,  он
побрел по снегу навстречу путникам, у него был вид умирающего. Это был Луи
Корнбют.
   - Сын мой!
   - Любимый мой!
   Эти два  восклицания  раздались  одновременно.  Луи  Корнбют  упал  без
сознания, но Жан Корнбют и молодая девушка успели его подхватить и, втащив
Луи в хижину, привели его в чувство.
   - Отец! Мари! - пробормотал Луи Корнбют. - Все-таки я увидел вас  перед
смертью.
   - Ты не умрешь! - сказал Пенеллан. - Ведь с тобой друзья.
   Как видно, Андрэ Васлинг крепко ненавидел  Луи  Корнбюта,  он  даже  не
протянул ему руки.
   Пьер Нукэ не помнил себя от радости. Он обнимал всех подряд.  Затем  он
подбросил в печку дров, и вскоре в помещении стало значительно теплее.
   В хижине находились еще двое незнакомцев. Это были норвежские  матросы,
Джокки и Харминг, только они и уцелели из экипажа "Фрейерна".
   - Друзья мои! Так, значит, мы спасены,  -  проговорил  Луи  Корнбют.  -
Отец! Мари! Сколько лишений вам пришлось перенести, дорогие мои!
   - Мы ничуть не жалеем об этом, Луи, - ответил Жан Корнбют. - Ты знаешь,
твой бриг "Юный смельчак"  прочно  засел  во  льдах  милях  в  шестидесяти
отсюда. Мы вернемся туда все вместе.
   - То-то обрадуется Кортруа! Он скоро вернется, - оказал Пьер Нукэ.
   Слова его были встречены гробовым  молчанием.  Затем  Пенеллан  сообщил
Пьеру Нукэ и Луи  Корнбюту  о  гибели  их  товарища,  которого  они  нашли
замерзшим на снегу.
   - Знаете что, друзья мои, - сказал Пенеллан. - Нам  придется  обождать,
пока спадут морозы. Есть у вас провизия и топливо?
   - Пока что есть. Мы топим печку обломками "Фрейерна".
   Оказывается, шхуну "Фрейерн" отнесло в сторону  острова  Шаннон.  Затем
корабль был раздавлен плавучими льдами, и потерпевшие  крушение  вместе  с
обломками шхуны были выброшены на восточное  побережье  острова;  из  этих
обломков они и построили себе хижину.
   В живых остались только пять человек: Луи Корнбют, Кортруа, Пьер  Нукэ,
Джокки и Херминг. Остальные  матросы,  пересевшие  с  корабля  на  шлюпку,
погибли.
   Когда Луи Корнбют увидал, что льды, среди которых он очутился, начинают
смыкаться со всех сторон, он стал  энергично  готовиться  к  зимовке.  Луи
отличался незаурядным мужеством и предприимчивостью. И  все-таки  организм
его не выдержал лютого полярного климата, и когда отец, наконец,  разыскал
его, молодой  человек  был  на  волосок  от  смерти.  Все  это  время  ему
приходилось не только бороться с бурями  и  холодами,  но  и  преодолевать
сопротивление норвежских матросов, которые  относились  к  Луи  враждебно,
хотя и были обязаны ему жизнью.  Этим  грубым  существам  были  недоступны
человеческие чувства.
   Отозвав в сторону Пенеллана, Луи Корнбют посоветовал  ему  остерегаться
норвежцев. Пенеллан  в  свою  очередь  рассказал  ему  о  поведении  Андрэ
Васлинга. Луи не верил  своим  ушам,  он  не  ожидал  от  Васлинга  такого
коварства и был потрясен рассказом старого рулевого.
   Этот радостный день был посвящен отдыху. Не отходя от  дому  (удаляться
от него было опасно), Фидель  Мизон  и  Пьер  Нукэ  подстрелили  несколько
морских птиц. Свежее мясо и тепло  очага,  куда  беспрерывно  подбрасывали
дрова, быстро вернули силы  самым  больным  и  слабым.  Даже  Луи  Корнбют
почувствовал себя значительно  лучше.  То  была  первая  радость,  которую
довелось испытать этим славным людям за все время  путешествия.  В  жалкой
хижине, затерянной среди льдов, в шестистах  лье  от  побережья  Северного
моря, был настоящий праздник. Позабыли даже о  жестоком  тридцатиградусном
морозе.
   Холода стали спадать, когда луна во вторую  половину  месяца  пошла  на
убыль. Только 17 ноября, то есть через восемь дней после  встречи  с  Луи,
можно было выступить в путь. Правда, луны не было на небе,  и  приходилось
идти при свете звезд, но  значительно  потеплело  и  даже  выпало  немного
снега.
   Перед тем как покинуть эти места, похоронили беднягу Кортруа. С тяжелым
чувством совершили зимовщики этот печальный обряд.
   Для перевозки провизии Мизон  соорудил  сани,  вытащив  доски  из  стен
хижины. Сани тащили поочередно. Жан Корнбют повел отряд по прежнему  пути.
Во  время  остановок  поспешно  разбивали  лагерь.  Жан  Корнбют  надеялся
разыскать оставленные им склады  провизии,  которые  теперь  были  бы  как
нельзя более кстати - ведь приходилось кормить еще четырех человек.
   Благодаря счастливой случайности Жан Корнбют нашел сани: они застряли в
сугробе  недалеко  от  мыса,  возле   которого   разыгралась   катастрофа.
Изголодавшиеся собаки сначала изгрызли ременную упряжь, а затем  принялись
за уложенные в санях продукты. Благодаря этому они уцелели.  В  санях  еще
оставалось порядочное количество провизии.
   Собак запрягли в сани,  и  маленький  отряд  тронулся  дальше.  Никаких
особых происшествий на протяжении дальнейшего  пути  не  было.  Но  вскоре
заметили,  что  Опик,  Андрэ  Васлинг  и  норвежцы  держатся  особняком  и
перешептываются между собой. За ними стали незаметно наблюдать.  Поведение
их беспокоило Луи Корнбюта и Пенеллана, - дело пахло бунтом.
   К седьмому декабря, через тридцать дней после встречи, путники достигли
бухты, где зимовал "Юный смельчак".
   К своему великому удивлению, они увидали бриг на вершине ледяных  глыб,
на высоте добрых четырех метров над уровнем моря. В  страшной  тревоге  за
товарищей они бросились к судну, но  их  встретили  радостными  возгласами
Жервик, Тюркьет и Градлен. Все трое были совершенно здоровы, хотя им также
пришлось испытать немало напастей.
   Страшная буря пронеслась над полярным морем и  взломала  сковавший  его
лед.  Отколовшиеся  льдины  взгромоздились  друг  на  друга  и  приподняли
корабль.
   В первые минуты путешественники не помнили себя от радости. На  корабле
все было в порядке. Это обещало им хотя  и  нелегкую,  но  вполне  сносную
зимовку. Бриг ничуть  не  пострадал  от  давления  льдов.  С  наступлением
оттепели зимовщикам предстояло только осторожно спустить его по  наклонной
плоскости в освобожденную ото льда воду.
   Лишь одна печальная  новость  омрачила  радость  Жана  Корнбюта  и  его
товарищей. Во время ужасной бури склад, построенный из  снега  на  берегу,
был разрушен до основания.  Ураган  разметал  все  запасы  хранившихся  на
складе продуктов, и не удалось решительно ничего спасти. Услыхав  об  этом
несчастье, Жан и Луи Корнбюты наведались в трюм и в камбуз, чтобы  узнать,
на что им можно рассчитывать.
   Оттепель должна была наступить только в мае, и до этого времени бриг не
мог выйти из бухты, где он  зимовал.  Таким  образом  предстояло  провести
среди льдов пять долгих месяцев, в течение  которых  экипажу,  состоявшему
теперь из четырнадцати человек, необходимо было чем-то питаться. Произведя
подсчет припасов, Жан Корнбют увидел,  что,  даже  если  они  перейдут  на
половинный паек, им не хватит продуктов до весны. Все надежды  возлагались
на охоту.
   Из опасения, как бы беда не повторилась, решили  больше  не  складывать
продукты на берегу, а оставить их в трюме.  Постели  для  вновь  прибывших
устроили в кубрике.  Во  время  отсутствия  товарищей  Тюркьет,  Жервик  и
Градлен вырубили  во  льду  ступени,  по  которым  без  труда  можно  было
взбираться на палубу корабля.



13. СОПЕРНИКИ

   Андрэ Васлинг быстро сдружился с норвежскими матросами.  Вскоре  к  ним
присоединился  и  Опик.  Они  держались  обособленно  и  открыто  выражали
неудовольствие новыми порядками. Но Луи  Корнбют,  которому  отец  передал
командование бригом,  и  не  думал  мириться  с  таким  положением  вещей.
Несмотря на совет Мари действовать как можно осторожнее,  он  заявил,  что
требует  беспрекословного  повиновения.  Однако  дня  через  два  норвежцы
захватили ящик с солониной. Луи Корнбют приказал возвратить ящик, но  Опик
выступил в защиту норвежцев, а Андрэ Васлинг заявил,  что  они  больше  не
намерены голодать.
   Невозможно было им доказать, что капитан действует в  общих  интересах.
Впрочем, они это прекрасно понимали и искали только предлога  для  мятежа.
Пенеллан направился было к норвежцам,  но  те  выхватили  ножи;  только  с
помощью Мизона и Тюркьета Пенеллану удалось их обезоружить  и  отобрать  у
них ящик с солониной. Андрэ Васлинг и Опик сделали вид, что они тут ни при
чем. Но все же Луи Корнбют отозвал помощника в сторону и сказал:
   - Андрэ Васлинг, вы негодяй. Мне известно ваше  поведение,  и  я  знаю,
чего вы добиваетесь. Но я отвечаю за жизнь  всего  экипажа  и  собственной
рукой убью всякого, кто будет нам вредить.
   - Луи Корнбют, - ответил помощник капитана. - Вы можете сколько  угодно
разыгрывать хозяина, - но знайте, что ни начальников, ни подчиненных здесь
больше нет. Здесь распоряжается тот, кто сильнее.
   Молодая девушка до сих пор не падала духом перед лицом  опасностей,  но
эта ненависть, причиной которой была она сама, привела  ее  в  ужас.  Даже
мужество Луи Корнбюта не могло ее успокоить. Несмотря на открытую  вражду,
все обедали и ужинали в определенные часы и по-прежнему вместе.  Пока  еще
удавалось иногда подстрелить снежного тетерева или полярного зайца,  но  с
наступлением сильных холодов они должны были исчезнуть.
   Двадцать  второго  декабря,  в  день  зимнего  солнцестояния,  начались
морозы. В этот день ртуть в термометре упала  до  -35o.  Зимовщики  начали
испытывать сильную боль в ушах, в носу, в  голове,  ныли  конечности.  Все
погрузились в какое-то оцепенение. Дышать становилось все труднее. В таком
состоянии нечего было и думать об охоте или хотя бы о прогулке.  Зимовщики
неподвижно сидели вокруг чуть теплой печки;  стоило  от  нее  отойти,  как
человек начинал мерзнуть.
   Здоровье Жана Корнбюта окончательно расстроилось, и он уже  не  выходил
из своей каюты. Вскоре у него  появились  все  признаки  цинги,  ноги  его
покрылись   беловатыми   пятнами.   Молодая   девушка   была   здорова   и
самоотверженно ухаживала за больными, как сестра милосердия. Добрые моряки
благословляли ее.
   Первое января было для зимовщиков одним из самых  тяжелых  дней.  Ветер
дул с невероятной силой, стоял  лютый  мороз.  Невозможно  было  выглянуть
наружу.  Даже  самые  храбрые  и  сильные  вынуждены  были  отказаться  от
сколько-нибудь  продолжительных  прогулок  на  палубе,  хотя  она  и  была
защищена тентом. Жан Корнбют, Жервик и  Градлен  не  поднимались  с  коек,
Опик, Андрэ Васлинг и его сообщники  чувствовали  себя  значительно  лучше
остальных и бросали свирепые взгляды на слабеющих товарищей.  Однажды  Луи
Корнбют вызвал Пенеллана на палубу и попросил показать ему запасы топлива.
   - Уголь мы сожгли давным-давно, - ответил Пенеллан, - а дрова кончаются
на днях.
   - Если мы не раздобудем топлива, - сказал Луи Корнбют, - мы погибли.
   - Единственное, что нам остается, - ответил Пенеллан, - это пустить  на
топливо все деревянные части корабля, от фальшбортов до самой  ватерлинии.
В крайнем случае придется разобрать даже  весь  корпус  корабля,  а  позже
построить новый бриг, поменьше.
   - Это крайняя мера, - ответил Луи  Корнбют.  -  Мы  всегда  успеем  это
сделать, когда наши люди немного поправятся. Но вот что меня  удивляет,  -
добавил он шепотом, - мы быстро теряем силы,  а  у  наших  врагов  сила  с
каждым днем все прибавляется.
   - Это верно, - согласился Пенеллан. - И если мы  не  будем  следить  за
ними день и ночь, то дело может кончиться плохо.
   - А теперь,  -  сказал  Луи  Корнбют,  -  возьмем  топоры  и  попробуем
раздобыть дров.
   Несмотря на трескучий мороз, моряки взобрались на носовой  фальшборт  и
срубили все деревянные части, без которых корабль мог обойтись. Вернувшись
с новым запасом дров, они растопили печь, и  один  из  зимовщиков  остался
следить за огнем.
   Вскоре Луи Корнбют и его друзья оказались  в  довольно  затруднительном
положении. Они не могли доверить  своим  врагам  ни  одного,  даже  самого
незначительного дела и обо всем  должны  были  заботиться  сами.  Силы  их
быстро падали. Жан Корнбют слег, он жестоко страдал от цинги. Вслед за ним
заболели Жервик и Градлен. Если  бы  не  благотворное  действие  лимонного
сока, который им давали в изобилии, несчастные наверняка не  выдержали  бы
этих страданий.
   Но пятнадцатого января, когда Луи Корнбют спустился в трюм, чтобы взять
несколько лимонов, он остолбенел от изумления: бочонки с лимонами исчезли.
Отыскав Пенеллана, он сообщил ему о новом несчастье. Была совершена кража,
и виновников нетрудно найти. Теперь Луи Корнбют понял, почему здоровье его
врагов ничуть не пошатнулось. Но друзья его так  ослабели,  что  не  могли
помочь ему вернуть лимоны, от которых зависела их жизнь. В первый  раз  за
все это время Луи Корнбют пришел в отчаяние.



14. БЕДСТВЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

   Двадцатого января почти никто из зимовщиков не мог  встать  с  постели.
Шерстяные одеяла и буйволовые шкуры до известной степени  защищали  их  от
холода, но стоило  высунуть  руку  из-под  одеяла,  как  начинались  такие
жестокие боли, что приходилось немедленно прятать ее.  Однако,  когда  Луи
Корнбют затопил печь, Пенеллан, Мизон и Андрэ Васлинг встали и  подошли  к
огню. Приготовленный Пенелланом горячий кофе несколько подбодрил  моряков.
Мари тоже встала и выпила кофе.
   Луи Корнбют подошел к постели своего отца.  Ноги  старого  моряка  были
поражены болезнью, и он лежал почти без движения. С болью в сердце  слушал
Луи его бессвязное бормотание.
   - Луи, - говорил он, - я умираю! О, какая мука! Спаси меня!
   Луи Корнбют больше не раздумывал. Он подошел к  помощнику  капитана  и,
едва владея собой, спросил:
   - Вы знаете, где лимоны, Васлинг?
   - Должно быть, в трюме, - ответил тот, ничуть не смущаясь.
   - Вы прекрасно знаете, что там их нет, потому что вы их украли.
   - Вы здесь хозяин, Луи Корнбют, - насмешливо ответил Андрэ  Васлинг.  -
Вы можете говорить и делать, что вам заблагорассудится.
   - Сжальтесь над моим отцом, Васлинг, он умирает. Только вы  можете  его
спасти. Отвечайте же!
   - Мне нечего вам сказать, - проговорил Андрэ Васлинг.
   - Негодяй! - закричал Пенеллан, бросаясь на помощника капитана с  ножом
в руке.
   - Ко мне, друзья! - крикнул в свою очередь Васлинг, пятясь назад.
   Опик и норвежские матросы спрыгнули с коек и встали позади него. Мизон,
Тюркьет, Пенеллан и Луи  Корнбют  приготовились  к  защите.  Пьер  Нукэ  и
Градлен, несмотря на болезнь, пришли к ним на помощь.
   - Пока еще вы слишком сильны для нас, - проворчал Андрэ Васлинг.  -  Мы
будем бить только наверняка.
   Моряки до того ослабли, что не решились сразиться с четырьмя негодяями,
так как в случае неудачи их ожидала верная гибель.
   - Андрэ Васлинг, - мрачно сказал Луи Корнбют, - если мой отец умрет,  в
его смерти будешь виновен ты, и я убью тебя как собаку.
   Андрэ Васлинг и его сообщники молча отошли на другой конец кубрика.
   Тем временем топливо кончилось, и Луи Корнбют, несмотря на холод, снова
поднялся на палубу и принялся рубить фальшборт. Однако через четверть часа
холод заставил его спуститься. Перед тем как войти в кубрик,  он  взглянул
на наружный термометр.  Ртуть  замерзла.  Это  означало,  что  температура
воздуха была ниже -42o. Воздух был чист и сух. Ветер дул с севера.
   Двадцать шестого января направление ветра изменилось. Теперь он  дул  с
северо-востока. Наружный термометр  показывал  -35o.  Жан  Корнбют  был  в
агонии. Сын напрасно старался как-нибудь облегчить его страдания. Однако в
тот же день Луи Корнбюту удалось вырвать из рук Андрэ Васлинга  лимон.  Он
набросился на негодяя в ту минуту, когда тот собирался отправить  лимон  в
рот. Андрэ Васлинг и пальцем не шевельнул, чтобы вернуть лимон.  Очевидно,
он считал, что еще не пришло время действовать.
   Лимонный сок несколько помог Жану Корнбюту, но лечение необходимо  было
продолжать.  Молодая  девушка  на  коленях  умоляла  Андрэ  Васлинга  дать
несколько лимонов, но тот даже  ей  ничего  не  ответил.  Вскоре  Пенеллан
услышал, как нег