кем пропущенных людей. Появились плакаты, из которых самым криминальным
был: "Сионисты, убирайтесь в Израиль!" (бессмыслица: сионисты - это как раз
те, кто едет в Израиль). При выдворении прибывших возникла потасовка, были
разбиты чьи-то очки. Разразившуюся бурю можно сравнить лишь с "кампаниями"
прежних времен, вроде "Свободу Анджеле Дэвис!". Возбужденные выступления по
телевидению: депутатов, писателей, обозревателей, поток статей. Да и мне
писали: "Как Вы еще можете сомневаться в возможности погромов, когда первый
уже произошел в ЦДЛ?" Главную фигуру "инцидента" - Осташвили - отдали под
суд. Следственное дело составило 10 томов. Заявления Осташвили, как нарочно
кричаще-резкие, передавались по телевидению и сопровождались гневными
комментариями... А теперь сравним это с гонением на русских в Туве.
  Тут уж речь не шла о письмах провокатора или о бессмысленных лозунгах: к
середине лета 1990 года число убитых русских превысило 50. И это сообщение,
едва промелькнув ("Столица", ј4, январь 1991 г.), не вызвало никакой
реакции: ни статей, ни телекомментариев, ни дебатов в Верховном Совете, ни
депутатских комиссий.
  Вот статистическая характеристика пяти событий -
столкновений в Сумгаите, Душанбе, Туве, Намангане и "инцидента в
ЦДЛ". Приведено число жертв (убитые) и количество строчек,
уделенных этому событию в посвященных ему статьях такого
типичного для нашей прессы издания, как "Литературная газета":
  
           Число жертв      Число строк
Сумгаит         32              0
Душанбе         24              720
Тува            более 80        0
Наманган        5               309
ЦДЛ             0               1131

  Таков портрет наших средств массовой информации.
  "Антисоветизм" был предупредительным выстрелом, запретом на обсуждение
идей, неугодных правящей верхушке ленинско-сталинско-брежневского режима.
"Антисемитизм" играет ту же роль для современного "Малого народа", причем
часто и в вопросах, не имеющих вообще никакого национально-еврейского
аспекта. Например, обвинение в антисемитизме можно услышать по адресу
писателя, слишком явно отдавшего свои симпатии деревне, или художника, на
картинах которого слишком много крестов и храмов. Недавно "Еврейская
газета" (7 мая 1991 г.) опубликовала список, озаглавленный "Антисемитские
издания", в котором есть журналы, кажется, вообще никак - ни "про", ни
"анти" - не касавшиеся еврейских проблем (вроде "Москвы").
  Такой "интеллектуальный расстрел" - сильное средство, но все же не может
оказать решающего действия, пока не подкреплен какими-то более
материальными мерами. Слишком жгучи и важны вопросы, стоящие перед русским
народом, чтобы на них можно было наложить запрет, не прибегая к чему-то
вроде Беломорканала.
  Нормальная духовная жизнь народа требует, чтобы его проблемы свободно
обсуждались: не полунамеками, без извинений, постоянных заверений, что мы
хоть и русские, но не расисты. Короче говоря, равноправно проблемам других
народов. А то вот, например, А.
  Шмелев, соглашаясь с моим мнением о "запрете" обсуждения ряда
русско-еврейских проблем, пишет: "После национал-социализма бесстрастно
обсуждать, насколько благотворно или пагубно совместное проживание с
евреями (хотя именно такого вопроса я обсуждать не предлагал. - И.Ш.)
трудно". Однако он не обнаруживает аналогичных "трудностей" в связи с
русскими после расказачивания и коллективизации!
  В ряде изданий была опубликована и не раз читалась по
"Свободе" критическая статья о "Русофобии" Б. Кушнера. Она
выделяется из общей массы своей искренностью. Я способен если не
согласиться с автором, то понять его эмоции. Он пишет:
  "Позвольте сообщить Вам, уважаемый Игорь Ростиславович, что мы так же
ощущаем боль, как и Вы, так же любим своих детей и нам так же тяжело
видеть, как им забивают гвозди в глазницы, как это было бы тяжело (не дай
Бог!) видеть вам по отношению к вашим детям". Вот слова, которые я хотел бы
повторить, адресовав тому кругу, взгляды которого автор выражает. Поверьте
наконец, что нам так же больно, как и вам, и мы имеем такое же право
говорить о нашей боли! У нас была такая же Катастрофа, как у вас, и
продолжалась она 25 пет. Был голод на Украине, унесший за год не то 5, не
то 7 миллионов (их и пересчитать не удается). За войну население Белоруссии
уменьшилось на 1/4 и восстановилось лишь за 40 лет. И о таких же пытках, о
каких пишете вы, безо всякого "было бы" вы можете прочесть, например, в
материалах о деятельности Киевской ЧК. Автор говорит: "Что же, в известном
недавнем периоде русской истории действительно можно наблюдать
непропорциональное (как в количественном, так и в эмоциональном отношении)
участие евреев. Обстоятельство это представляется мне трагическим для моего
народа в такой же степени, как и для Вашего". Неужели действительно "В
ТАКОЙ ЖЕ"? Евреи за этот период избавились от черты оседлости, процентной
нормы, переселились из местечек в города - в основном крупные, во много раз
обогнали другие народы СССР по уровню образования и ученых степеней. У
русских было уничтожено дворянство, духовенство, разрушена деревня,
катастрофически упала рождаемость. Именно русский, а никак не еврейский
народ стоит сейчас перед угрозой гибели. Автор пишет: "Сейчас наступила
пора нашего национального расставания", очевидно, подразумевая эмиграцию
евреев. Но у русских-то нет другой родины, кроме их разоренной страны.
Неужели эта ситуация отражает "ТУ ЖЕ МЕРУ"? Такая холодная отстраненность
от чужих бед может очень далеко завести. Б. Кушнер говорит о "Русофобии":
"Кажется, что вот-вот появятся и пресловутые христианские младенцы"
(намекая на ритуальные убийства). "Словарь русского языка" Ожегова
разъясняет слово "пресловутый" так: "широко известный, нашумевший, но
сомнительный или заслуживающий отрицательной оценки". Но ведь убитые-то
младенцы были самые настоящие, какова бы ни была причина их гибели
(например, в деле Бейлиса, в процессах, описанных Далем). За что же их так
пренебрежительно третировать, хоть они и христианские, - можно бы и
пожалеть!
  Сейчас мы наглядно видим, какой колоссальной силой являются национальные
переживания - подчас посильнее экономических факторов и классовых
отношений, о которых столько лет долбили как о единственном двигателе
истории. Не можем мы отказаться от обдумывания и этого аспекта революции
17-го года - самого трагического кризиса нашей истории. А до сих пор такие
попытки встречают яростное сопротивление или полное непонимание. Из
многочисленных примеров: в "Русофобии" приведено высказывание одного из
вождей с.-д. - Мартова. Он говорит, что, пережив в детстве угрозу погрома,
сохранил на всю жизнь "семена спасительной ненависти". Б. Кушнер упрекает
меня, что я не ощущаю "страдание другого существа как свое собственное", не
понимаю переживаний Мартова или поэта Бялика, вызванных погромами. Зря я,
видимо, объяснял, что хочу вообще воздержаться от "оценочных суждений", а
пытаюсь понять: что же с Россией происходило? А произошло то, что одним из
вождей революции оказался человек, глубинной основой психологии которого
была не любовь к этой стране и ее народу, даже не
интернационалистскимарксистские идеи, а "семена спасительной ненависти" - к
кому? И ситуация, вероятно, была типична не для одного Мартова. Конечно -
как не пожалеть трехлетнего Юлика, со страхом дожидавшегося погрома? Но,
говоря об истории, как не подумать о всей России, судьба которой оказалась
в руках таких вождей? Ведь Россия тоже "существо", и страдания этого
существа тоже надо бы чувствовать!
  Некогда Янов сравнил обвинение в антисемитизме с атомной бомбой в руках
"противников национализма". Это очень тонко подмечено: речь идет именно о
борьбе с "национализмом" (конечно, русским - т. е. о русофобии), а не о
защите еврейского народа от какой-то угрозы. Например, как иначе понять
стальное нежелание замечать, что с "Малым народом" в моей работе
связывается лишь некоторое течение еврейского национализма, - и делать вид,
что речь идет о всем еврейском народе (аналогично, в связи с участием
радикального еврейства в революции). Я пытаюсь примерить на себя: конечно,
есть много эпизодов в русской истории, о которых мне тяжело вспоминать, -
например, подавление польских восстаний или политика обрусения инородцев.
Если бы я встретил работу, утверждающую, что ответственность за это несет
не весь русский народ, а лишь какой-то узкий его слой, то, конечно,
ухватился бы за нее и попытался бы эти аргументы развивать. Как мог бы
автор, стоящий на глубоко национальной еврейской позиции, наоборот,
стараться действия Свердлова, Троцкого или палачей ЧК связать со всем своим
народом? У автора, стоящего на национальной почве, думаю, дрогнула бы рука
написать и то, что высказал Гроссман о России. Ведь в романе "Жизнь и
судьба" он с таким жутким реализмом описывает гибель евреев в газовых
камерах. А это была бы судьба всех евреев СССР, если бы равнины Восточной
Европы не были усеяны русскими и украинскими костями. Этим я отнюдь не хочу
сказать, что евреи (или, скажем, грузины) не воевали, - но по числу своему
не могли влиять на исход войны. И, конечно, русские защищали свою страну и
отнюдь не приобрели тем самым право както утеснять евреев, но на некоторую
благодарность, деликатность в обличении их недостатков могли бы
рассчитывать от людей, живущих интересами всего еврейского народа. Разве
мог быть поднят людьми, озабоченными еврейской судьбой, этот всемирный
гвалт о фантастической (как сейчас всем видно) угрозе погромов?
  Разве заботило его организаторов то, как это отразится на отношениях
других народов - в стране, где сейчас громят чуть ли не всех, кроме евреев!
Ведь это похоже на крики нежных родителей, что их ребенку не хватает яблок
и апельсинов: можно еще понять, когда кругом все сыты, - ну а если другие
дети пухнут с голоду? Не будет ли воспринято как знак жестокого
пренебрежения к чужим жизням? (Так же было и с требованиями дать свободу
еврейской эмиграции, когда у нас колхозники не имели права уехать из своей
деревни). Кинорежиссер С. Говорухин пишет (тут же заверяя, что "Памятью" не
завербован!): "Попробуйте взглянуть на нашу прогрессивную прессу глазами
нормального здорового человека.
  Сколько всего случилось за этот год! Баку, Душанбе, Тува, Ош... С
живых людей сдирали кожу, жгли на кострах! По газетам же
получается: главное событие года - скандал в Доме литераторов".
  "Или я ничего не понимаю, - скажет нормальный читатель, или тут что-то не
так". Это в лучшем случае он так думает, а в худшем - поскребет затылок и
промолвит: "А может, правы те, кто говорит, что евреи захватили газеты,
радио, телеграф?" Вот вам пример обратного эффекта. Идиотизм, ей-богу! В
редакции газет приходят разные письма. Цитирую одно из них по памяти.
  Пишет пожилая еврейская чета: "Почему вы так много места уделяете этому
процессу (над Осташвили. - И. Ш.)? Неужели не понимаете, что это приведет к
росту антисемитских настроений?"
  Да и в связи с "Русофобией" я встречаю поразительные возражения: будто
приводя цитаты из Янова или Гроссмана, я "провоцирую погромы". Я-то в
возможность погромов не верю, но кто и правда ими озабочен, должен был бы
прежде всего обратиться с призывом не печатать таких произведений, одна
цитата из которых может вызвать погром! Наконец, последнее время принесло и
совсем поразительные примеры. Так, в Молдавии звучали чудовищные призывы:
"Утопим русских в еврейской крови!" Но это не вызвало никакого возмущения,
не то что "шабаш в ЦДЛ". Видимо, первая часть призыва вполне оправдала
вторую. Говоря конкретнее, сепаратизм и русофобия есть главная цель, а
судьба евреев второстепенна.
  Все указывает, что течение, столь влиятельное в "Малом народе", так умело
манипулирующее образом "антисемитизма", столь же мало озабочено судьбой
еврейского народа, как в свое время эсеры - судьбой крестьян или большевики
- рабочих. Для них весь народ есть лишь средство, "сухая солома". И мне
верится, что когдато скажет свое слово и "молчаливое большинство".
Например, скажет, что невозможно отбрасывать трагедию окружающего народа
как нечто, не стоящее внимания сравнительно со своими заботами. И не из
страха перед "ростом антисемитских настроений", а просто потому, что это -
не по совести. Есть признаки, что это возможно. Например, в статье "Я,
русский еврей" ("Век ХХ и мир", ј10, 1990) автор пишет: "И пусть мы, евреи,
покаемся первыми: хотя мы действительно живем на земле предков, но ведь это
же Русская земля... В первую четверть века, в судьбоносные для России
времена, нам следовало бы проявить величайшую осмотрительность, такт по
отношению к хозяевам - народу этой страны". Ведь есть, значит, возможность
понять точку зрения друг друга. Мне кажется, сейчас успехом было бы хоть
понять, даже не соглашаясь.
  Для России вновь настали судьбоносные времена. К несчастью, нам всем,
всем народам России, не было дано спокойно осмыслить опыт предшествующей
катастрофы. И как бы нам всем не повторить еще раз тех же ошибок, но в
больших размерах, с еще более страшными последствиями!

  Июнь 1991 г.
  
  ШАФАРЕВИЧ Игорь Ростиславович - ученый-математик, философ, публицист и
общественный деятель. Член-корреспондент АН СССР. Автор известных работ:
"Русофобия", "Две дороги к одному обрыву", "Социализм как явление мировой
истории".
  Участвовал в сборнике "Из-под глыб" (Москва-Париж, 1974). Живет в Москве.
  "Вече" (Мюнхен). 1988. "Кубань". 1989 јј 5, 6, 7, "Наш современник", 1989
јј 6 и 11 и ряд отдельных изданий.
  Пользуясь случаем, хочу исправить допущенную в прежней работе ошибку.
  Синявский был осужден не на 5 лет, а на 7. Из которых отсидел 6.
  Чувствуется, что здесь не хватает Блока. В последний момент я нашел и о
нем. Один автор в эмигрантском журнале "Грани" умиленно объясняет, чем мы
обязаны И. Бродскому. Оказывается, автор никогда не любил Блока, но
стеснялся этого. А вот Бродский в беседе с Соломоном Волковым ("Континент",
ј53) смело сказал: "Блока, к примеру, я не люблю теперь пассивно, а раньше
- активно (...) за дурновкусие. На мой взгляд, это человек и поэт во многих
отношениях чрезвычайно подлый". И тем снял тяжелый груз с души автора. Ныне
Э. Шеварднадзе является министром внешних сношений СССР (Прим. ред.).
    Поразительно! Если исходить из концепции демократии власти большинства
(автор - депутат-демократ), то однозначен вывод: надо вернуть "власть
твердой руки", "хозяина", тюрьмы и икону вождя. Ведь именно такова воля
большинства.
    По данным журнала "Столица" (1991, ј4). По другим данным - около 10.


А.М.Верховский

             О грехе Сергианства в Русской Православной Церкви

  Прежде чем выскажу свои суждения на этот счет, хочу рассказать одну
простую историю. Летом 199О г. меня попросили приехать в одно село
неподалеку от Екатеринбурга. В предыдущую осень я помогал восстанавливать
там храм, с общиной сложились у меня хорошие отношения и ко мне, бывало,
обращались за помощью или советом и много времени спустя: когда я там уже
не работал. В тот раз община обратилась ко мне, озабоченная своим
священником, который вел себя недостойным священника образом, а жалобы
архиерею никаких результатов не дали.
  В ту пору я уже состоял в Зарубежной Церкви и принялся с жаром убеждать
общину, что замечательным решением проблемы был бы переход всей общины в
Зарубежную Церковь. Я привел множество доводов, но никого не убедил.
Наконец одна бабушка, которая была душою общины, сказала, что сказанное
мною все хорошо и все правильно, но священника им поставил епископ, и что
они должны любить такого батюшку, какой есть, а не искать другого помимо
епископа и тем более за морем. На этом дискуссия была закончена. Священник
со временем был заменен.
  Та бабушка не прочитала ни одной богословской книжки (у нее даже
Евангелие было переписанным от руки - такая нужда была в книгах, даже и в
9О-м году) но глубину, высказанного "неграмотной бабкой" и ее христианское
смирение, я смог постичь только много времени спустя. А главный вывод,
который с очевидностью следует из дискуссии с бабушкой (а такая бабушка,
хотя бы одна на храм, есть по всей Руси), что подавляющее большинство
приходов Русской Православной Церкви (или, как иначе говорят - Московского
Патриархата) никогда не перейдут по своей воле под юрисдикцию Зарубежной
Церкви, какой бы самой правильной она не была.
  В той общине ко мне прислушивались и моим суждениям доверяли, но убедить
мне никого не удалось, еще меньше шансов будет у заезжего "миссионера", да
и не придерживается такой практики Зарубежная Церковь. Поэтому Зарубежная
Церковь никогда не будет иметь ощутимого количества своих приходов на
территории России.
  Тогда в 9О-м году мне казалось, что "лучшие" приходы или приходы,
находящиеся в тех или иных стеснениях будут переходить под окормление
Зарубежной Церкви в массовом количестве, сначала "лучшие батюшки", затем,
может кто-то и из "лучших архиереев" перейдет в Зарубежную Церковь, затем
неудержимо произойдет лавинообразный переход "лучшей части" Патриаршей
Церкви. И не я один так думал, всем это казалось очевидным, поскольку всем,
кажется, было известно, что Зарубежная Церковь выше. лучше, чище, она не
ввязалась в мерзкую ересь экуменизма, церковно прославила Новомучеников и
Исповедников Российских во главе со св. Царем-мучеником Николаем 11
Александровичем, наконец она не связана с грехом Сергианства. Собственно из
него, из Сергианства, все и идет и поэтому, казалось, стоит только
покаяться в нем и тем самым снять с себя грех и присоединиться к Зарубежной
Церкви, как произойдет общее очищение и воссоединение Церкви на единых
здоровых основах. Так рисовалось многим, но так не произошло и не
произойдет. Это хороший урок всей Церкви, этот урок следует правильно
понять и оценить и я в своих записках со всем смирением попытаюсь это
сделать.
  Предлагаю свой анализ греха "Сергианства", оставляя этот термин, хотя он
не самый лучший, но уже привычный. Под Сергианством мы будем понимать
сотрудничество с антихристовой властью в самом широком смысле слова.
Предварительно необходимо обсудить и результаты открытия на канонической
территории России приходов РПЦЗ, эти результаты настолько важны и
показательны, что никак нельзя обойти их вниманием, чтобы понять состояние
Церкви. Прежде всего потому, что это явное доказательство здоровья и
единства Церкви.
  

                  * * *

  Мне могут возразить, что малое число приходов Зарубежной Церкви как раз
ничего не доказывает, так как Христова Истина не голосованием утверждается.
В истории Церкви бывали времена, когда почти вся Церковь во главе с
Патриархом и Императором, как при Максиме Исповеднике, например, впадали в
ересь. Христова Истина была сохранена малой по числу, но великой по духу
кучкой людей, говорят, что тогда все православные могли вместиться в одну
комнату. Прихожан Зарубежной Церкви на территории России гораздо больше,
чем количество людей в одной комнате, так может им легче будет, чем во
времена Максима Исповедника?
  Таково ли положение ныне? Разве речь идет об отстаивании
канонической или догматической чистоты Церкви? Все это едино и в
Отечестве и в Зарубежьи, едины и богослужебные книги и обряды и вся
вообще богослужебная практика.  Не Сергием же все это организовано и
написано.
  Догматических и канонических расхождений нет, но есть нечто
иное, что можно отнести не к чистоте Истины, а, если так можно
выразиться, к "чистоте" самих священников и архиереев - обычное
обвинение в их адрес: они плуты, воры и гебешники.  В то же время можно
слышать, что не все священники порочны, что какая-то часть
священников вполне благочестива, именно на них и было главное упование
всей вообще акции по утверждению "параллельных" приходов в России.
  Тогда мы возвращаемся к тому с чего начали.  Динамика переходов
под юрисдикцию Зарубежной Церкви приобретает решающее значение, как
важный показатель процесса "очищения".  Для того, чтобы определиться
с