вести технику, необходимую для высадки во Франции. Он был
убежден, что это было возможно, было бы желание. Опять возникли подозрения,
что хитрые англичане лукавят; пусть, мол, русские воюют сами, а они
ввяжутся в драку, когда немцы выдохнутся на восточном фронте.
  Он раздраженно спросил Черчилля, почему англичане так боятся немцев.
Войска закаляются в сражениях. Он отверг довод Черчилля, что Гитлер не
вторгся в Англию только из-за рискованности такой операции. Он подозревал,
что осторожность Британии зиждилась на боязни больших потерь. Черчилль и
люди его поколения все еще были под впечатлением от людских потерь,
понесенных их страной в первую мировую войну. Но этот аргумент едва ли мог
убедить Сталина, хорошо знавшего о значительно больших потерях России в той
войне и даже еще больших потерях, понесенных уже сейчас, после германского вторжения, продолжавшегося до сих пор.
  Тогда Черчилль подробно раскрыл секретный план англо-американского
наступления в районе Средиземноморья под кодовым названием "Факел". Сталин
слушал внимательно, с растущим интересом. "Да поможет вам Бог в этом деле",
- сказал он. Он задал много вопросов, потом кратко охарактеризовал важное
значение этой операции. "Данная им замечательная характеристика этого плана
произвела на меня глубокое впечатление, - писал Черчилль. - Она показала,
как быстро и полно русский диктатор овладел проблемой, до того не известной
ему. Немногие люди могли бы за несколько минут так глубоко понять причины и
мотивы, над которыми все мы так долго бились. Он моментально разобрался во
всем".
  Во время встречи на следующий день опять были споры и обвинения по поводу
второго фронта. В длинном памятном письме, подписанном Сталиным, союзники
обвинялись в невыполнении своего обязательства открыть второй фронт во
Франции в 1942 году. Сталин заявил, что британская армия боится немцев.
Черчилль очень рассердился и горячо защищал своих соотечественников. Пока
его речь переводили, Сталин, разряжая обстановку, заявил что ему нравится
дух ответа Черчилля. Они попеременно обменивались колкостями, хотя иногда
проскальзывали признаки зарождающихся добрых отношений.
  Сталин много шутил, демонстрируя остроумие и незаурядное чувство юмора.
Когда Черчилль, рассказывая об операции "Факел", подчеркнул необходимость
держать информацию в тайне, Сталин улыбнулся и высказал надежду, что эта
тайна не появится в английской прессе. Черчилль пошутил по поводу того, что
Молотов в одиночестве отлучался на целый день из Вашингтона в Нью-Йорк.
Сталин весело рассмеялся.
  - Он уезжал не в Нью-Йорк, - сказал он, - а в Чикаго, где живут другие
гангстеры.
  Черчилль заговорил о полководческом гении герцога Мальборо, который
устранил угрозу свободе в Европе, опасность, равносильную нынешней,
исходящей от Гитлера. Сталин выслушал и затем озорно подколол Черчилля:

  - Я думаю, в истории Англии был более великий полководец в лице генерала
Веллингтона, который победил Наполеона, величайшую угрозу всех времен. - И
Сталин начал рассказывать, обнаружив изрядное знание наполеоновских войн,
особенно испанской кампании Веллингтона, непосредственно связанной с
проблемой второго фронта, так нужного сейчас русским.
  На следующий день, 14 августа, после официального ужина в Кремле
состоялась менее официальная встреча. Черчилль уже начал прощаться, когда
Сталин предложил пройти в его квартиру и выпить перед дорогой. Он повел
гостей по коридорам на узкую кремлевскую улочку, в другое здание. Кроме
Черчилля, с ними были английский переводчик и два-три охранника из НКВД.
Квартира Сталина состояла из столовой, кабинета, спальни и большой ванной
комнаты. Обстановка была очень скромной, никакой роскоши. Пожилая экономка
в белом переднике накрыла на стол. В комнату вошла пятнадцатилетняя дочь
Светлана, поцеловала отца. Ее представили Черчиллю. Впоследствии он писал;
"Он взглянул на меня с озорным огоньком в глазах, как бы говоря: видите,
даже у большевиков есть семейная жизнь". Потом к ним присоединился Молотов.
Приятное домашнее застолье закончилось в 2.30 ночи. На рассвете Черчилль
вылетел из Москвы в Лондон.








          25. Второе дыхание русских (ноябрь 1942 - декабрь 1943)





25. Второе дыхание русских (ноябрь 1942 - декабрь 1943)


  С приближением битвы за Сталинград Гитлер начал придавать этому городу
все большее стратегическое и экономическое значение. Это был город Сталина,
символ Советской России. Гитлер стал настолько одержим идеей захвата
Сталинграда и уничтожения своего великого противника, что утратил
стратегическое чутье. Он с гневом отверг совет своего начальника штаба прервать наступление до начала зимы.
Он был глух к голосу здравого смысла и обрек свои армии на востоке на
разгром, ставший началом краха Германии.
  Сталин настаивал на удержании Сталинграда. Он, возможно, видел в нем
символ своей власти. Вероятно, он также опасался, что после затяжной серии
поражений, прерванной только победой под Москвой, падение Сталинграда
серьезно подорвет морально-боевой дух русских на фронте и в тылу. Но
главная причина его решимости отстоять Сталинград заключалась в
стратегических соображениях. Он был убежден, что захват города был частью
плана немцев охватить Москву с востока, отрезать столицу от Волги и Урала
и, захватив ее, закончить войну в 1942 году. Стремление немцев к нефтяным
районам Грозного и Баку имело целью, как он считал, отвлечь русскую Ставку
от обороны Москвы. На самом же деле он неправильно оценил намерения Гитлера
и еще некоторое время был в неведении, что наступление на Москву было
отложено.
  23 августа 1942 года немцы начали последний этап своего наступления на
Сталинград. Сталин нервничал. Его, по-видимому, одолевали сомнения
относительно боевого духа, мастерства и стойкости защитников города. Он
послал радиограмму Еременко: "Задействованные силы противника невелики, и у
вас достаточно сил и средств, чтобы уничтожить их, сосредоточьте у себя
авиацию обоих фронтов, мобилизуйте бронепоезда и вышлите их вперед, к
излучине Волги, используйте дымовые завесы для введения противника в
заблуждение, бейте по врагу днем и ночью из всех орудий и реактивных
установок. Самое главное - не поддавайтесь панике! Не бойтесь этого наглого
врага и не теряйте веру в победу!"
  Ко времени, когда радиограмма была отправлена, Сталинград уже пылал от
зажигательных бомб. Связь между фронтом и Москвой прервалась. Василевский,
находившийся в Сталинграде как представитель Ставки, не смог доложить
Сталину по телефону обстановку 23 августа. Когда следующей ночью он наконец
дозвонился до Сталина, тот обрушил на него поток "оскорбительных, унизительных и в основном незаслуженных обвинений, адресованных не только
начальнику Генштаба, но и всем командирам Красной Армии". Василевскому с
трудом удалось убедить Верховного Главнокомандующего, что город в руках
русских.
  Не доверяя командующим фронтами, Сталин отозвал Жукова с Западного фронта
и 27 августа назначил его заместителем Верховного Главнокомандующего.
  Немцы решительно рвались к Сталинграду. Они встретили героическое
сопротивление. Предыдущие неудачи русских во многом объяснялись нехваткой
вооружения и техники, но к концу лета наладились и стали возрастать
поставки оружия с заводов из-за Урала. К востоку от Волги сосредоточивались
также и войсковые резервы. Теперь уже захватчики, далеко от Германии, стали
испытывать нехватку вооружения, и их ряды таяли в ожесточенных боях.
  13 сентября немцы предприняли попытку захватить Мамаев курган в центре
города. Силы защитников были на пределе. Сталин приказал ввести в бой 13-ю
гвардейскую дивизию Родимцева. Солдаты Родимцева отбросили противника и
отбили Мамаев курган.
  Сталин внимательно следил за ходом битвы. К нему ежедневно поступали
доклады от Жукова и других командующих. Он распорядился подтянуть резервы и
проводить контратаки.
  12 сентября Жуков был вызван в Москву для обсуждения обстановки. Он
доложил, что противник занимает прочные позиции. Василевский говорил о
переброске на сталинградский участок свежих немецких войск со стороны
Котельниково.
  - Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать вражеский коридор
и соединиться с Юго-Западным фронтом? - спросил Сталин.
  - Как минимум еще одну полнокровную общевойсковую армию, танковый корпус,
три танковые бригады и не менее четырехсот гаубиц. Кроме того, на время
операции необходимо дополнительно сосредоточить не менее одной воздушной
армии, - ответил Жуков. Василевский подтвердил правильность расчетов.

  Сталин слушал внимательно. Он уважал мнение этих военачальников. Достал
карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал.
  Жуков и Василевский отошли в сторону и тихо беседовали о том, что,
видимо, надо искать какое-то иное решение.
  - А какое "иное" решение? - вдруг подняв голову спросил Сталин.
  Жуков был удивлен, что у Сталина такой острый слух. Они вернулись к столу
и коротко посовещались о предстоящей крупной операции. Затем Сталин
отправил их в Генштаб подготовить план и доложить ему завтра в 9 часов
вечера.
  Перебрав множество возможных вариантов, Жуков и Василевский наконец
составили план операции: продолжая изматывать противника активной обороной
в районе Сталинграда, приступить к подготовке мощного контрнаступления.
  На следующий вечер Сталин, поздоровавшись, возмущенно сказал:
  - Десятки, сотни тысяч советских людей отдают свои жизни в борьбе с
фашизмом, а Черчилль торгуется из-за двух десятков "харрикейнов". А эти их
"харрикейны" - дрянь, наши летчики не любят эту машину! - И затем
совершенно спокойным тоном безо всякого перехода продолжал: - Ну, что
надумали? Кто будет докладывать?
  По свидетельству Жукова и Василевского, так родился замысел крупного
контрнаступления под кодовым названием "Уран". Предусматривалось взять
большую группировку войск противника в клин двумя танковыми ударами. Один -
с севера - нанесут Юго-Западный фронт Ватутина и Донской фронт
Рокоссовского, другой - с юга - Сталинградский фронт Еременко.
  Жуков и Василевский, как челноки, сновали то в Москву на консультации к
Сталину, то на Волгу и Дон для инструктажа командующих фронтами на
завершающем этапе планирования контрнаступления. За шестьдесят дней с
момента зарождения замысла русские сосредоточили в районе Сталинграда и
Дона около миллиона бойцов, 13 500 орудий и минометов, свыше 300 реактивных
батарей,
а также около 1100 самолетов. Это был блестящий образец военного
планирования и организации, продемонстрированный Жуковым и Василевским при
активном руководстве Сталина на всех этапах, и операция увенчалась славной
победой.
  Жуков и Василевский были посланы координировать действия фронтов в
контрнаступлении. Но 17 ноября Сталин отправил Жукова готовить наступление
Калининского и Западного фронтов на севере с тем, чтобы воспрепятствовать
немецкой группе армий "Центр" оказать поддержку Паулюсу в Сталинграде и
Манштейну на юге.
  На плечи Василевского легла тяжелая обязанность организовать
взаимодействие трех фронтов в Сталинграде. Поэтому он очень удивился, когда
17 ноября Сталин приказал ему немедленно вылететь в Москву. Оказывается,
Сталин получил письмо от командира 4-го мехкорпуса Вольского о том, что
"план нереален и обречен на провал". Вольский был известным и уважаемым
командиром. Сталин попросил Василевского прокомментировать письмо.
Василевский твердо ответил, что наступление спланировано грамотно и четко.
Сталин тут же позвонил Вольскому и, "к удивлению всех присутствующих", не
только не снял его с должности, но даже не выговорил ему за неверие, а
говорил в спокойном, ободряющем тоне. Потом Сталин предложил Василевскому
забыть об инциденте и добавил, что "окончательное решение относительно
Вольского будет принято в соответствии с его действиями в ближайшие
несколько дней". Вольский действовал отменно, и был назначен командующим
5-й гвардейской танковой армией.
  19 ноября войска Ватутина и Рокоссовского перешли в наступление, нанеся
удар с севера. На следующий день с опозданием в несколько часов из-за
густого тумана Еременко ударил с юга. К 23 ноября они соединились в районе
Калача, замкнув кольцо вокруг 6-й армии и одного корпуса 4-й танковой армии
немцев.
  Сталин тут же приказал Василевскому сосредоточить усилия на операции
"Сатурн", целью которой было замкнуть второе кольцо вокруг группировки
противника, окруженной под Сталинградом.

  Немцы в спешном порядке перегруппировали свои силы на юге, создав группу
армий, "Дон" под командованием фельдмаршала Манштейна. Войскам Манштейна
удалось на 25 миль приблизиться к позициям Паулюса. Но Паулюс не
предпринимал попыток соединиться с ними. Видимо, Гитлер приказал ему стойко
удерживать занимаемые позиции. Русские войска остановили продвижение
противника, а 24 декабря контрударом отбросили Манштейна к Котельниково, а
затем на 60 миль еще дальше к юго-востоку. Манштейн прекратил попытки
прорваться к Паулюсу.
  На западном направлении из-за контрнаступления Манштейна план операции
"Сатурн" пришлось пересмотреть. Она называлась теперь "Малый Сатурн" и
протекала успешно. За пять дней русские войска продвинулись на 150 миль. На
севере, где действия координировал Жуков, русские мощными ударами вытеснили
немцев с Вязьминского выступа и образовали семимильный коридор в позициях
немецких войск, блокирующих Ленинград.
  На заседании ГКО в конце декабря Сталин предложил руководство по разгрому
окруженного противника передать в руки одного человека. Кто-то предложил
передать все войска в подчинение Рокоссовскому. Жуков заметил, что оба
командующих достойны, но Еременко, конечно же, будет обижен, если
Сталинградский фронт передать Рокоссовскому.
  - Сейчас не время обижаться, - отрезал Сталин и приказал Жукову сообщить
Еременко о решении ГКО. Еременко очень обиделся, но Сталин был тверд, и 30
декабря была издана директива о передаче трех армий Сталинградского фронта
в распоряжение Рокоссовского.
  Паулюс дважды отклонил предложение о капитуляции. Но, будучи полностью
отрезанными, его войска не имели никакой надежды на спасение и 2 февраля,
после ожесточенных боев, сдались. В результате поражения под Сталинградом,
по оценке Жукова, немцы потеряли 1,5 миллиона человек, 3500 танков, 12
тысяч орудий и 3 тысячи самолетов. Видимо, потери русских были еще более
внушительными. Войска с обеих сторон проявили беспримерное мужество и стойкость. Это была решающая битва, ознаменовавшая перелом в
ходе войны.
  4 февраля Рокоссовский и Воронов были вызваны с фронта в Кремль. Сталин
поздоровался и тепло поздравил их с победой. По словам Рокоссовского, это
был один из моментов, когда он "буквально очаровывал людей теплым и
внимательным отношением".
  Когда под Сталинградом еще грохотали пушки, у Сталина возникли семейные
проблемы. Он старался быть хорошим отцом двум своим детям, Василию и
Светлане, но, естественно, был далек от их повседневной жизни. Кроме того,
он допустил типичные для всех отцов ошибки. Он был строг с сыном, стараясь
вырастить из него дисциплинированного и трудолюбивого гражданина. Василий
же вырос ленивым и праздным, пристрастился к спиртному. Мать баловала его,
а после ее смерти не было недостатка в людях, готовых угодить сыну Сталина.
Таким образом к двадцати четырем годам Василий стал генералом авиации.
Сталин вряд ли способствовал этому. Однако Василия не привлекали к боевым
заданиям. Периодически он делал попытки строить свою жизнь так, как от него
ожидали, но, лишенный соответствующих способностей и твердости характера,
постоянно впадал в пьянство и не мог преодолеть дурных привычек. Сталин
по-отцовски время от времени устраивал ему головомойки, срывался, но,
чувствуя свою беспомощность в этом отношении, в конце концов умыл руки.
  Светлана, ставшая хорошенькой рыжеволосой девушкой, была для него в семье
отдушиной. Но она училась в школе, и в напряженные месяцы войны, когда ему
приходилось работать дни и ночи напролет, проводя короткие часы отдыха на
кушетке в кабинете, он мало виделся с ней. Их прогулки в лесу в Зубалово и
совместные трапезы остались в прошлом, ему не хватало общения с ней. Она
была одинокой эмоциональной девочкой, жила размеренной жизнью: ежедневные
занятия, встречи с немногочисленными подругами - всегда в сопровождении
охранника отца генерала НКВД Власика. Тень отца постоянно преследовала ее,
и она чувствовала себя в заточении.

  Однажды в октябре 1942 года Светлана была на даче в Зубалово, куда
съехались друзья брата. Среди них был сорокалетний кинорежиссер Алексей
Каплер, еврей, и к тому же женатый.* Светлана сильно увлеклась им. Он был
по-отечески заботливым, обходительным, очень интеллигентным. Он приносил ей
книги, особенно ей нравились романы Хемингуэя, весьма популярные в мире, но
бывшие большой редкостью в Советской России. Они вместе посещали закрытые
просмотры фильмов, где познакомились с диснеевской "Белоснежкой", "Молодым
Линкольном" и ранней голливудской классикой. Очарованная вниманием этого
культурного, незаурядного человека, она влюбилась. Каплера тоже привлекала
эта одинокая шестнадцатилетняя девушка, ее живой интерес к книгам, музыке,
фильмам. Это было невинное увлечение с обеих сторон.
  Сталин, получивший несколько рапортов НКВД о новом знакомстве дочери, был
очень удручен. Будучи пуританином в вопросах личной морали, он заподозрил
наихудшее и не мог понять, как его дочь позволила себе связаться с этим
немолодым евреем, который должен быть, как все настоящие мужчины, на
фронте, а не забавляться фильмами и соблазнять молоденьких девушек. Если бы
была жива жена, она все уладила бы. Он, вероятно, несколько раз порывался
поговорить с дочерью, но Сталинград и контрнаступление требовали его
полного внимания.
  Утром 3 марта, когда Светлана собиралась в школу, он вдруг ворвался в ее
комнату. Он был в ярости. Светлана и ее няня со страхом смотрели на него.
  - Где, где все они? - воскликнул он. - Где все эти письма от твоего
"писателя"? Мне обо всем известно! У меня здесь все твои телефонные
разговоры! - Он похлопал по карману. - Ладно, давай их сюда! Твой Каплер -
английский шпион!** Он арестован!
  Светлана достала из стола письма, подписанные фотографии, записные
книжки, новый киносценарий по Шостаковичу, переданный ей Каплером, и все
это отдала отцу.
  - Но я люблю его! - наконец возразила она.
  - Любишь! - крикнул он и впервые в жизни дважды ударил ее по лицу. -
Только подумай, няня, как низко

  Почему "к тому же"? Что хуже: быть евреем или быть женатым? (А.
Панфилов)
  *Как видим, своих ближайших союзников в войне Сталин рассматривал, как
врагов. В этой связи выглядит странной, данная далее автором, оценка
послевоенного поведения западных союзников как предательство. (А. Панфилов)
она опустилась! - продолжал он. - Идет такая война, а она только и занята
тем, что...
  Его слова были полны горечи и гнева. Какой-то пожилой киношник отнял у
него дочь! Он сорвался под гнетом многомесячного непосильного труда и
непомерного напряжения войны, но он был очень одинок и, видимо, чувствовал
себя глубоко оскорбленным. Сталин считал, что дочь предала его так же, как
когда-то предала ее мать.
  Долгие месяцы отец и дочь избегали друг друга. Каплер был осужден на пять
лет и отправлен в Воркуту, где ему разрешили работать в театре.
  После победы под Сталинградом Сталин, горя нетерпением освободить всю
оккупированную русскую территорию, приказал войскам перейти в наступление
на широком фронте. По его замыслу, Красная Армия должна была к весне 1943
года выйти к Днепру. Эта цель была слишком амбициозной, но все же зимнее
наступление на многих фронтах привело к значительным успехам.
  Победа под Сталинградом и быстрое продвижение вперед по всему фронту
вызвали всеобщее ликование. Командующие фронтами обрели уверенность. Сталин
разделял эту уверенность, но инстинктивно чувствовал, что чрезмерный
оптимизм и эйфория таили в себе опасность.
  В своем приказе