Д. В. Иванов.
 
   ВИРТУАЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА.
 
   СПб.: "Петербургское Востоковедение", 2000. - 96 с.
   ISBN 5-85803-154-4
    Издательство  "Петербургское  Востоковедение"  191186,  Санкт-Петербург,
Дворцовая наб" 18
 
   СОДЕРЖАНИЕ
 
   Предисловие 7
 
   Введение 9
   Информационное общество: фантом постиндустриальной эры 9
   Компьютерные симуляции: киберпротез общества 13
   Понятие виртуализации: ключ к пониманию современности 15
 
   Часть I. Модерн - постмодерн: развеществление общества 21
   Модернизация: овеществление общества 21
   Институциональный строй: реальность общества 27
   Постмодернизм: симптомы развеществления общества 34
 
   Часть II. Вещи - образы: виртуализация общества 41
   Виртуализация: замещение реальности образами 41
   Экономика: виртуализация стоимости 42
   Политика: виртуализация власти 5/
   Наука: виртуализация знания 53
   Искусство: виртуализация творчества 55
   Семья: виртуализация любви 57
 
   Часть III. Реальное - виртуальное: парадигма трансформации общества 61
   Виртуальная реальность: метафора современного общества 61
   Альтернативные модели современности: модернизация и глобализация 64
   Виртуализация: новая парадигма общественных изменений 75
 
   Заключение 82
   Теория виртуализации: концептуальная схема и исследовательский проект 82
   Идеология виртуализации: виртуальный анархизм и виртуальные империи 83
 
   Приложение. Реальность и виртуальность в  России:  компьютеризация  после
виртуализации 85
 
 
 
   Светлой памяти моей мамы
   Октябрины Васильевны
   посвящается
 
   ПРЕДИСЛОВИЕ
 
   В самом конце XX в., в его последние четыре-  пять  лет  почти  обыденным
стало   использование   выражений   "виртуальный   магазин",    "виртуальная
конференция",  "виртуальная  экономика",  "виртуальное  сообщество"  и  т.п.
Броское  словцо  "виртуальность"  осваивается   разного   рода   аналитиками
современного  общества  -  от  философов  и  культурологов  до  политиков  и
журналистов.  С  точки   зрения   социолога,   это   распространение   новой
терминологии  весьма   симптоматично.   Во-первых,   оно   отражает   зримое
возрастание роли компьютерных технологий в повседневной жизни людей. Перенос
таких  форм  взаимодействия,  как  купля-продажа,  научная   дискуссия   или
обсуждение сплетен из реального пространства магазина, офиса, кафе или кухни
в виртуальное пространство сети Internet является, безусловно,  впечатляющим
фактом. Но не менее впечатляет  тенденция  расширительного,  метафорического
использования понятия "виртуальная реальность". С его  помощью  в  настоящее
время обозначаются  многие  новые  экономические,  политические,  культурные
феномены, не связанные непосредственно с компьютеризацией, но обнаруживающие
сходство логики человеческой деятельности с логикой виртуальной  реальности.
Сущностный принцип этой  логики  -  замещение  реальных  вещей  и  поступков
образами - симуляциями. Такого рода замещение можно наблюдать практически во
всех сферах жизни современного человека, и это дает основание для целостного
описания социокультурных изменений рубежа XX-XXI вв. как  процесса/процессов
виртуализации общества.
   В  представляемой  работе  модель  виртуализации  общества   дается   как
набросок, эскиз новой теории общественных изменений. Эта  модель  далека  от
идеала теории в строгом, то есть в старом добром смысле. Она  сформулирована
не на уровне однозначных и систематически связанных  утверждений-пропозиций,
а на уровне эмпирических обобщений и  метафорических  концептуальных  связок
между
   [7]
   ними.  Но  примерно  таковы  и   модные   сейчас   теории   модернизации,
постмодернизации,  глобализации.  Они  отличаются  от  классических   теорий
общественного развития О. Конта, Г. Спенсера, К.  Маркса,  Д.  Белла  и  др.
именно тем, что не устанавливают закономерность  универсальных  процессов  -
прогресса, эволюции, развития, а всего  лишь  выявляют  логическое  единство
изменений  -  тенденций,  эмпирически  фиксируемых  здесь  и  сейчас.  Можно
определять теории нового типа (или нового стиля) как менее строгие, но можно
определять их и как более точные. Всякая модель, а любая теория - это именно
модель - должна пройти между Сциллой и Харибдой:  быть  максимально  простой
(строгой) и максимально адекватной  (точной).  В  середине  и  конце  XX  в.
социологическое сообщество  ценит  адекватность  эмпирическим  тенденциям  и
сомневается в ценности строгих законов истории.  Поэтому  различение  теорий
развития и теорий изменений  стало  методологической  базой  представляемого
исследования. Эмпирическим материалом  для  построения  предлагаемой  модели
общественных изменений явились статистические  данные  и  отдельные  примеры
(cases)  по  наиболее  развитым  странам  -  США,  Великобритании,  Франции,
Германии, Японии, а также и по России.
   Любая теория -  это  модель,  и  она  имеет  смысл  постольку,  поскольку
описывает факты.  Факты  и  концепты,  использованные  при  создании  модели
виртуализации, принадлежат двадцатому веку. Но уже само  название  концепции
указывает на то, что ее притязания простираются из  двадцатого  века  в  век
двадцать первый. Речь идет не о фактах изменений,  а  скорее  о  тенденциях.
Распознать в хитросплетении нынешних тенденций те новые, что будут ключевыми
и завтра, сделать их понятными и тем самым помочь их использовать -  научная
задача представляемой книги.
   Эта  книга  -  результат  наблюдений  и  размышлений,  накапливавшихся  и
систематизировавшихся на протяжении  пяти  лет.  Завершив  работу,  я  спешу
поделиться ее плодами с читателями и высказать  признательность  моему  отцу
Владиславу  Николаевичу  Иванову,  поддерживавшему   меня   во   всех   моих
начинаниях, профессору Асалхану Ользоновичу  Бороноеву,  всегда  поощрявшему
мои научные изыскания, и моим друзьям Борису Фирсову  и  Екатерине  Сиротко,
оказавшим мне неоценимые услуги при сборе материалов и подготовке текста.
 
   Д. Иванов Санкт-Петербург, июль 2000 г.
   [8]
 
 
   ВВЕДЕНИЕ
 
   ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО: ФАНТОМ ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЭРЫ
 
   Компьютеризация всех сфер общественной деятельности и повседневной  жизни
человека - самый впечатляющий феномен последней четверти XX  в.  В  наиболее
развитых  странах  -  США,  Германии,  Великобритании,   Японии   количество
компьютеров на тысячу жителей достигло к концу  1990-х  гг.  уровня  250-400
единиц. Этот уровень конечно уступает показателям таких "идолов" XX в.,  как
автомобиль (в среднем  в  1,5  раза)  и  телевизор  (в  2  раза),  но  темпы
распространения компьютеров гораздо выше. С момента появления  персонального
компьютера  на  массовом  рынке  прошло  примерно  двадцать  пять  лет.  Для
достижения того же уровня распространенности, какой к началу  XXI  в.  имеет
компьютер, телевизору  в  свое  время  потребовалось  около  сорока  лет,  а
автомобилю  порядка  семидесяти.  Помимо  количественного   роста,   большое
впечатление на любого аналитика производит рост  числа  функций  -  способов
применения  компьютерных  технологий.  Из  просто   вычислительной   машины,
именуемой  ныне  полузабытой  аббревиатурой  ЭВМ,  компьютер  превратился  в
универсальное  устройство,  которое   с   равным   успехом   может   служить
профессиональным инструментом ученого, инженера, бизнесмена, юриста,  врача,
а также средством  обучения,  повседневного  общения,  развлечения.  Логично
ожидать,    что     компьютеризация     привлечет     повышенный     интерес
социологов-теоретиков  и  будет  интерпретирована  в  моделях  трансформации
современного  общества  как  ключевая  тенденция.  Однако,   социологическое
сообщество в основном идет по пути "встраивания" новых тенденций в общий ряд
с прежними, по пути подгонки фактов под традиционные объяснительные  модели.
Пожалуй, наиболее популярным является тезис, гласящий,  что  распространение
персональных компьютеров и компьютерных сетей (в особенности  развитие  сети
Internet) - это решающий шаг на пути  к  информационному  обществу.  Однако,
если разобраться в теоретическом смысле  расхожего  понятия  "информационное
общество" и проанализировать то, что  действительно  происходит  в  обществе
рубежа веков, то можно прийти к парадоксальному выводу:  внедрение  в  жизнь
человека так называемых "информационных технологий" скорее  удаляет  нас  от
того
   [9]
   информационного общества, о котором писали Д. Белл, А. Турен, Э. Тоффлер,
П. Дракер, 3. Бжезински, Й. Масуда и др.(1)
   Обобщая все написанное социологами и футурологами в 60-90-е гг. XX в.  по
поводу информационного общества, можно следующим образом представить базовые
черты этого типа социальной организации:
   1) Определяющим фактором общественной  жизни  в  целом  является  научное
знание. Оно вытесняет труд (ручной и механизированный) в  его  роли  фактора
стоимости товаров и  услуг.  Экономические  и  социальные  функции  капитала
переходят к информации. Как следствие, ядром социальной организации, главным
социальным  институтом  становится  университет  как   центр   производства,
переработки   и   накопления   знания.   Промышленная   корпорация    теряет
главенствующую роль;
   2) Уровень знаний, а не собственность, становится  определяющим  фактором
социальной дифференциации. Деление  на  "имущих"  и  "неимущих"  приобретает
принципиально    новый    характер:    привилегированный    слой    образуют
информированные, в ту пору  как  неинформированные  -  это  "новые  бедные".
Соответственно, очаг социальных  конфликтов  перемещается  из  экономической
сферы в сферу культуры. Результатом борьбы и разрешения конфликтов  является
развитие новых и упадок старых социальных институтов;
   3)    Инфраструктурой    информационного    общества    является    новая
"интеллектуальная", а не "механическая" техника.  Социальная  организация  и
информационные  технологии   образуют   "симбиоз".   Общество   вступает   в
"технетронную    эру"(2),    когда    социальные     процессы     становятся
программируемыми.
   Такого рода информационное общество нигде не  состоялось,  хотя  основные
технико-экономические атрибуты постиндустриальной эпохи налицо: преобладание
в ВВП  доли  услуг,  снижение  доли  занятых  во  "вторичном"  и  рост  доли
"третичного"  сектора  экономики(3),  тотальная   компьютеризация   и   т.п.
Университет не заменил промышленную корпорацию в качестве базового института
"нового  общества",  скорее  академическое  знание  было  инкорпорировано  в
процесс капиталистического производства. Общество  сейчас  мало  походит  на
целостную программируемую систему институтов.  Оно,  по  признанию  того  же
Ту------------------(1) Bell D. The coming of  post-industrial  society.  N.
Y., 1973; Touraine A. La societe postindustrielle. Paris,  1969;  Brzezinski
Z. Between two ages: America's role in the technetronic era.  N.  Y.,  1970;
Toffler A. The third wave. N. Y., 1980; Drucker P. Post-capitalist  society.
N. Y., 1993; Masuda Y. Information society as post-industrial society. N. Y"
1982.
   (2)  В  данной  работе  написание  термина  "технетронный"  приведено   в
соответствии с исходным английским неологизмом, введенным в социальные науки
3. Бжезинским (см. примеч. 1).
   (3) В экономической теории принято именовать аграрный и  сырьевой  сектор
"первичным", производственный же (промышленный) - "вторичным", а сервисный -
"третичным".
   [10]
   рена, больше похоже на мозаичное поле  дебатов  и  конфликтов  по  поводу
социального использования символических благ(1).
   Прогнозы теоретиков информационного общества оказались  несостоятельны  в
первую очередь потому, что их  авторы  отождествляют  информацию  и  знание.
Информации в современном обществе много, она играет  колоссальную  роль,  но
отсюда вовсе не следует, что в современном обществе знание - сила.
   Чтобы понять, что такое информация и  почему  она  играет  такую  роль  в
современную  эпоху,  нужно  четко  различать   сообщение   (или   послание),
интерпретацию (или восприятие) и коммуникацию.  Сообщение  (message)  -  это
"вещь", то есть передаваемый продукт интеллектуальной деятельности человека;
интерпретация - это "мысль", то есть приобретаемое  знание;  коммуникация  -
это лишь операция передачи,  трансляции.  Но  в  современном  нам  обществе,
именно эта операция трансляции - определяющее, доминирующее звено  в  триаде
сообщение-коммуникация-интерпретация.
   Сегодня создается ничуть не больше интеллектуальной продукции или знания,
чем в Античности или Средневековье. Картина мира каждой  эпохи  строится  из
конечного числа  моделей,  приводящих  имеющиеся  факты  в  удобную  систему
объяснений. Геоцентрическая модель Птолемея позволяет  рассчитывать  видимое
положение планет ничуть не хуже, чем гелиоцентрические  модели  Коперника  и
Галилея; доклады Римскому клубу(2) дают примерно такие же прогнозы о будущем
человечества, что и средневековые пророчества о Страшном суде; классификации
элементарных частиц в XX в. столь же многочисленны  и  сложны  и  в  той  же
степени связаны с опытными данными, что и классификации ангелов и демонов  в
веке XV. В настоящее время больше физики и  меньше  демонологии,  тогда  как
пятьсот лет назад соотношение было обратным,  но  по  общему  числу  моделей
эпохи принципиально не различаются.  Принципиальная  разница  заключается  в
ином - сейчас неизмеримо больше коммуникаций.  Тиражирование  (не  путать  с
созданием) интеллектуального продукта, передача сведений о  нем  посредством
печатных изданий, телеграфа, радио, телевидения, лекций и семинаров в рамках
системы всеобщего образования, а теперь  еще  и  сети  Internet  -  вот  что
коренным образом отличает современное  общество  как  информационное.  И  за
словом "информация" кроется  именно  коммуникация,  а  не  знание.  Наблюдая
современных  политиков,  биржевых  брокеров,  журналистов  и  их  аудиторию,
нетрудно заметить: более информированный чело----------------(1) Touraine A.
The waning sociological image of social life  //  International  journal  of
comparative sociology. 1984. Vol. 25. N 1.
   (2)  Римский  клуб  -  международная   неправительственная   организация,
созданная в 1968 г. с целью  изучения  так  называемых  глобальных  проблем:
угрозы ядерной войны,  загрязнения  окружающей  среды,  истощения  природных
ресурсов. Результаты изысканий членов клуба представлены  в  прогностических
докладах "Пределы роста" (1972), "Человечество у поворотного пункта" (1974),
и др.
   [11]
   век - это не тот, кто больше знает, а тот, кто участвует в большем  числе
коммуникаций.
   Огромная  техническая,  экономическая,  политическая,   культурная   роль
информации объясняется именно тем, что она не содержательна ("знание") и  не
предметна  ("продукт").   Информация   операциональна.   Информация   служит
обоснованием/оправданием действий. Поэтому она столь необходима современному
человеку, ценна для  него,  воздействует  на  него.  Поэтому  в  современном
обществе информация - это идол.  В  традиционном  обществе,  построенном  на
религиозном  оправдании  деяния,  и  даже  в   обществе   модернизирующемся,
построенном на идеологических оправданиях деятельности, информация никак  не
могла претендовать на ту роль, что играет теперь. Только как коммуникация, а
не как знание или предмет, информация способна вызывать новые операции. Люди
действуют, используя информацию, а  коммуникационные  потоки  не  только  не
поглощаются как ресурс деятельности,  подобно  сырьевым  или  энергетическим
ресурсам, а напротив умножаются и ускоряются.  Это  происходит  потому,  что
информация не столько ресурс, сколько стимул (мотив) деятельности.
   Итак,  информация  -  это  коммуникация,  операция  трансляции  символов,
побуждающая к действию.  Если  мы  определим  информацию  подобным  образом,
станет  понятным,  почему  главным  феноменом  компьютерной  революции  стал
Internet,  а  не  гигантские  электронные  банки  данных  или  искусственный
интеллект. В глобальной сети Internet не создается никакого знания, но  зато
многократно увеличиваются возможности осуществления коммуникаций.  При  этом
утверждения  поклонников  теории  информационного  общества  о  том,  что  в
современную  эпоху  информация   играет   более   существенную   роль,   чем
материальные факторы, не становятся более убедительными. Даже если  отдавать
себе отчет в том, что информация - это не знание, а операция трансляции, все
равно трудно  всерьез  воспринимать  суждения  о  том,  что  реклама  -  это
"информационная поддержка" какого-либо товара, личности или  акции,  или  же
что  конкуренция  средств  массовой  информации  (далее   -   СМИ)   -   это
"информационная война". Не передача данных о свойствах товара/услуги, т.  е.
рациональная  денотация  объекта,  а  создание  его  образа,   мобилизующего
аффективные  коннотации,  приносит  прибыль  в   современной   экономике   и
стимулирует  развитие  рекламного  бизнеса.  Не  за  монополию  на  передачу
сведений воюют владельцы СМИ, а за создание выгодного им или  их  заказчикам
образа событий.  Создание  образа  -  это  всегда  манипулирование  знаками,
символами, а коммуникации - это потоки  символов  по  определению.  То,  что
выглядит как информационный поток, является процессом  создания  образа.  По
меткому определению, данному М. Маклюэном еще  в  60-х  гг.,  действительным
содержанием сообщения является сам сообщающий'. Такой подход
   -------------------(1) McLuhan М. The medium is the message. N. Y., 1967
   [12]
   дает  ключ  к  пониманию  как  характера  современных  технологических  и
социальных тенденций, так и неадекватности теорий информационного  общества,
основанных на вере  в  непреходящую  правоту  Ф.  Бэкона,  провозгласившего:
"знание - сила".
   Не  в  знании  и  не  в  его  передаче,  а  в  коммуникации,  в  создании
привлекательных образов сила  современного  бизнесмена,  политика,  ученого,
художника и т.д. Поэтому совершенно корректен Турен, когда избегая  терминов
"знание" и "информация", пишет,  что  в  постиндустриальную  эру  социальные
конфликты возникают по поводу "символических благ".  И  по  той  же  причине
Турен и Бжезинский ошибались,  пророча  развитие  в  постиндустриальную  эру
институтов  технетронного  социального   контроля.   В   обществе,   где   в
деятельности людей, в их отношениях друг с  другом  образы  важнее  реальных
поступков и вещей, развитие  так  называемых  информационных  технологий  не
могло пойти иначе, кроме как в направлении создания систем централизованного
управления и программирования социальных процессов, в направлении накопления
и обработки данных с целью исчерпывающего знания  характеристик  и  будущего
поведения объекта.
   Информационное   общество,   таким    образом,    оказывается    фантомом
постиндустриальной  эпохи.  Технологические  сдвиги,  с  которыми  связывали
формирование  такого  рода  социальной  организации,  налицо,  а   ожидаемые
перемены институциональной структуры не происходят. Урок марксизма не  пошел
впрок. Еще один призрак обречен бродить по Европе, а  заодно  по  Америке  и
Японии, оставляя нам вопрос, являются ли  изменения  общественных  отношений
функцией  от  изменений  технологических,  или  же  общественные   изменения
представляют собой серию технологических, экономических, политических и иных
тенденций, корреляции  между  которыми  вовсе  не  обязательно  предполагают
существование однозначных причинно-следственных связей.
 
   КОМПЬЮТЕРНЫЕ СИМУЛЯЦИИ: КИБЕРПРОТЕЗ ОБЩЕСТВА
 
   Отказ от некритического  восприятия  модели  информационного  общества  с
характерным для  нее  технологическим  детерминизмом  открывает  перспективу
более адекватной интерпретации компьютерной революции как одной из тенденций
трансформации общества. В этой перспективе принципиально важным  оказывается
тот факт, что  приоритетным  в  пос