людей ознакомиться с
естествознанием и, войдя в научную работу на всю свою остальную жизнь, в конце
концов уйти и от нигилизма, и от писаревщины [13].
Но такое проникновение в мировоззрение элементов естествознания могло иметь и
обратный результат. И русское общество пережило и это в своей истории. Это было
в 1830-1840-е годы, когда натурфилософские интересы отвлекли многих талантливых
людей от научного творчества и научной работы и обратили их к другим областям
человеческого мышления.
Но несомненно, как эти годы, так и шестидесятые содействовали росту
естественнонаучного образования в русском обществе: в эти периоды знание в этой
области было шире распространено в русском обществе, чем в ближайшие к ним
десятилетия.
Таким образом, история научного образования в обществе, распространения в нем
естественнонаучных интересов, проникновения ими его мировоззрения не совпадает с
историей научной мысли, как она понимается в этих очерках. Не всякое научное
искание или интерес к Природе есть проявление естественнонаучной мысли.
История естественнонаучной мысли есть история научных исканий, поставленных в
веками выработанные рамки естествознания, которые могут быть подчинены научным
методам. При этом удобно различать научную работу и научное творчество.
Научная работа может совершаться чисто механически. Она заключается в собирании
фактов и констатировании явлений, которые делаются так, что эти факты и явления
могут быть сравнены и поставлены наравне с фактами и явлениями, научно
находимыми в мире теперь, раньше и позже. Несомненно, научная работа получает
большое значение, когда она связана с самостоятельной творческой мыслью, но,
помимо этого, собирание научно установленных фактов само по себе есть дело
огромной важности в тех индуктивных, опытных или наблюдательных отделах
человеческой мысли, к каким относится естествознание.
Эта работа нередко может делаться бессознательно или в своем исполнении
преследовать не научные, а практические задачи: так, картография России и
окрестных стран вызвана государственными, а не научными потребностями; целый ряд
географических, горных, ботанических экспедиций, астрономических и
метеорологических наблюдений, физических или химических опытов имели своей
задачей также практические государственные или частные задачи. Однако все они
были проявлением научной работы, если они шли в рамках научных методов и были
сохранены для научного пользования. А между тем для того, чтобы они были хорошо
сделаны для своей ближайшей цели, они необходимо должны были быть введены в
рамки научного метода.
В постановке данного явления в рамки научного метода всегда заключается
некоторый элемент творчества. Поэтому и здесь, как всегда в природе, резкое
отделение <творчества> от <работы> есть дело логического удобства. Однако ясно,
что нередко в научной работе научное творчество играет основную роль, а не
только методологическую, и достигнутый результат имеет значение именно
проявлением в нем творческой мысли, будет ли она выражаться в новом обобщении
или в ярком доказательстве ранее предположенного. В научной работе есть всегда
хоть небольшой элемент научного творчества, но научное творчество может
выступать и на первый план в научной работе.
Можно сказать, что теперь с каждым годом научная работа охватывает все большее и
большее количество лиц; несомненно, сейчас человечество двигается вперед трудом
десятков тысяч лиц, <научно работающих>. И в России таких людей тысячи. Не то
было 210-230 лет тому назад, когда начались научная работа и научное творчество
русского общества. Тогда такие люди считались единицами.
И однако существование этих людей в нашей стране уже тогда, точно так же как их
нахождение сейчас, было небезразличным для истории русского общества. Их
существование придавало складывавшейся новой культуре своеобразный оттенок.
Современники могли этого не замечать, но историк русского общества не может
этого не отметить.
1.5 Научное творчество как часть национальной культуры
Только так и может проявляться в истории науки какая-нибудь национальность.
Можно говорить о научной работе в русском обществе, научной мысли в русском
обществе или русского общества, но нельзя говорить о русской науке.
Такой науки нет. Наука одна для всего человечества [14].
Научная работа есть только один из элементов культуры данного общества. Она не
есть даже необходимый элемент культуры. Может существовать страна с богатой
культурой, далекая от сознательного научного творчества. Ибо культура слагается
из разнообразных сторон быта: в нее входят общественные организации народа,
уклад его жизни, его творчество в области литературы, музыки, искусства,
философии, религии, техники, политической жизни. Наряду с ними в культуру народа
входит и его творчество в научной области.
Однако далеко не всегда наблюдается в культурной жизни какого-нибудь народа
одновременное развитие всех разнообразных сторон культуры. Область культуры
много шире области научной творческой работы. Московская Русь до Петра, конечно,
не была некультурной страной - мы видим в ней своеобразную, пожалуй, богатую
культурную жизнь, сложившуюся веками, но научная творческая работа не входила в
ее состав, и русское общество впервые вошло в мировую научную работу с реформой
Петра. Конечно, и при отсутствии сознательного научного творчества мы всегда
находим в культуре народа элементы, которые могут оказаться в конце концов
связанными с мировым научным движением или явятся для него полезными, но,
очевидно, они только тогда и приобретут характер научной работы, научного
творчества. Они могут его и не приобрести и пройти в культуре данного народа
только как элементы, относящиеся к другим ее областям.
Так, великие постройки готических соборов не были безразличны в истории механики
и математики, небезразлично прошло для математики расширение коммерческих
операций итальянских купцов в средние века, небезразлична для географии, как
увидим, и чертежная работа московских приказов с ее "скасками" бывалых людей -
приказных или добытчиков. Однако мы не решимся назвать эти части культурной
жизни научной работой.
Они получили такое значение только тогда, когда пробудившаяся научная мысль
воспользовалась коллективно собранными, неясными результатами, когда в среде,
связанной с этими предприятиями, появились люди, сознательно стремившиеся к
научной работе.
Многие века нигде этого не было. Вхождение в народную культуру сознательного
научного творчества - нового глубокого проявления человеческой личности - есть
новый факт в истории человечества. Он характерен для нового времени и в нашей
жизни приобретает с каждым поколением все большее значение. В жизни нового
времени, в разнообразии и вражде отдельных классов, национальностей, государств
научная творческая работа является связующим и объединяющим элементом, так как
основы ее не зависят от особенностей племенных или исторических.
Мы не должны забывать этого, говоря об участии какого-нибудь народа в истории
умственного творчества человечества.
Определенная историческая эпоха - жизнь данного народа - проникает в самую
глубину художественного творчества, она горит и сверкает в созданиях великих и
малых его носителей, в истории театра. Едва ли будет ошибочным видеть в этих
творениях человеческой культуры проявление - самое глубокое - жизни данной эпохи
или данного народа. По ним мы можем изучать и понимать душу народа и жизнь
эпохи. Точно так же и в таких сторонах человеческой жизни, как философия или
религия, которые неизбежно при углублении стремятся принять общечеловеческий
характер, видим мы то же самое; ибо эти создания культуры имеют задачей дать
понимание или сознание бытия, существования человека и, следовательно, не могут
отгородиться от самого тесного общения с жизнью определенной эпохи.
Ничего подобного нет в научном творчестве. Жизнь данного народа играет в нем
чисто внешнюю, служебную роль. Она определяет лишь оттенки и формы научного
творчества и не касается его существа.
Чрезвычайно резко сказывается это при изучении истории науки. Это
обусловливается характерными особенностями исторического процесса научного
творчества.
С одной стороны, при изучении истории науки необыкновенно выпукло вырисовывается
всемирно-исторический характер процесса ее развития, его единство, с другой -
общеобязательность результатов научного творчества, вечный его характер, если
можно так выразиться.
На этих сторонах нам необходимо остановиться, прежде чем идти далее.
1.6 Единство процесса развития научной мысли
Едва ли можно принимать историю человечества за нечто единое и целое. Мы
наблюдаем в разных частях земной поверхности совершенно замкнутые и независимые
циклы развития, которые лишь с большими натяжками и с большими пропусками могут
быть рассматриваемы как части одного и того же исторического процесса.
Достаточно сравнить историю Японии и европейских государств в течение средних
веков, одновременную историю римских государств или государств Индии, историю
Западной Европы и Московского царства. Ход исторического процесса каждой страны
был в значительной мере независим, и до последнего столетия связь между
отдельными частями человечества была нередко крайне незначительна и временами
отсутствовала.
Но не только мы не можем говорить о едином всемирно-историческом процессе в
таком чисто реальном смысле. Едва ли можно говорить о нем и в более отвлеченном
или глубоком смысле, как это не раз делалось.
Все такие попытки до сих пор терпели крушение. Среди них нельзя не остановиться
на одной, так как она теснейшим образом связана с историей научного развития - с
теорией непрерывного прогресса во всемирной истории. Эта теория была высказана в
XVIII в. Тюрго и позже Кондорсе и Годвином в тесной связи с их убеждением в
непрерывном росте научного знания с течением хода времени и непрерывном
улучшении этим путем человеческого существования как следствия применения к
жизни научных завоеваний. Несомненно, эти мыслители XVIII в. перенесли здесь в
область социальных отношений ту веру и то настроение, которые проникали научную
среду XVII в., являлись одним из мотивов ее деятельности и остались в ней до сих
пор одним из элементов научного искания.
Однако точное изучение истории давно убедило, что связь научного прогресса с
прогрессом человеческих обществ значительно более сложная и что нет никакой
возможности подвести историю человечества под формулу прогресса, рассматривать
исторический процесс как единое бесконечное усовершенствование или улучшение
жизни согласно нашим нравственным идеалам или приближение - более или менее
близкое - к <земному раю>.
Но если это учение потерпело крушение в приложении ко всемирной истории, оно
остается, несомненно, верным в той своей основной посылке, которая касается хода
развития научной работы, научного творчества. Здесь идея бесконечного прогресса,
постоянного усовершенствования с ходом времени является той формулой, которая
охватывает всю историю этой стороны культурной жизни человечества.
Существование такого процесса придает истории человеческой мысли совершенно
своеобразный облик; оно делает ее единой, дает ей всемирно-исторический
характер.
Этого нет в других сторонах культурной жизни. Мы не можем свести к единому
процессу развитие искусства, литературы, музыки. Нам являются странными вопросы
об абсолютном движении вперед произведений Шекспира по сравнению с Данте или
Эсхилом или Гете и Толстого по сравнению с Шекспиром. Бесплодны искания
прогресса как единого процесса в истории зодчества, живописи или музыки, в
истории религии или философии. Везде человеческие личности давали временами
такое полное выражение данным сторонам жизни, какое не было никогда после того
превзойдено. В разные исторические периоды достигался одинаковый уровень подъема
человеческого творчества. И поэтому эти разновременные создания остаются живыми
века. Философия Платона остается для нас таким же источником познания - живым и
сильным, каким она была две тысячи лет назад. Религиозные искания Будды или
Христа остаются незыблемыми и живыми теперь, как были тысячу лет раньше. Не
превзойдено греческое зодчество; едва ли можно говорить о прогрессе в обычном
смысле этого слова по отношению к музыке или живописи.
Несомненно, и здесь наблюдается исторический процесс, но этот процесс виден во
все новом проявлении формы выражения, связанной с новой средой, новой расой,
новыми условиями жизни, но по существу здесь нет движения вперед по сравнению с
прошлым. Всюду здесь на первый план выдвигается человеческая личность, и
основой, которая дает начало этим сторонам жизни, является бесконечная глубина и
бесконечное разнообразие ее проявления. Если здесь, помимо достижения
равноценного максимума, в каждый исторический период существует процесс иного
рода - всемирно-исторический прогресс, он может быть связан только с глубоким
перерождением человеческой личности во что-то новое, неизвестное, нам сейчас
чуждое. Для этого или слишком ничтожны и малы те 10 000 лет, на которые
распространяется наше историческое наблюдение в этих формах жизни, или процесс
совершается скачками и мы этого перелома пока исторически не наблюдали. До сих
пор, при всем изменении человеческой личности и условий ее жизни в течение
исторических тысячелетий, мы чувствуем неизменность основных ее черт. Достаточно
прочесть автобиографии, сохраненные нам в течение десятков столетий. В
разнообразии ярко сквозит неизменность. Здесь мы видим изменение, но не видим
прогресса.
Правда, те же исторические черты мы можем заметить и в вековом ходе научной
мысли, если будем изучать ее внутреннюю историю. И здесь изменяется форма
научных исканий, перемещаются научные интересы, резко и ярко отражаются
историческая среда, искания религии, философии, искусства на ходе и построении
научной мысли. Научные мировоззрения меняются в течение всех исторических
периодов, в разной исторической обстановке, подчиняются законам культуры. Но
легко убедиться, что не эти изменения являются главным объектом истории науки;
им должен быть ясно проявляющийся в разной исторической обстановке единый
процесс, неуклонно направленный в одну и ту же сторону - в сторону большего
охвата в понимании окружающего. Мы можем здесь совершенно свободно выделить,
если можно так сказать, внешнюю сторону хода развития научной мысли - раскрытие
научной истины - от внутреннего процесса ее получения. В процессе получения
наблюдается та же неизменность, как и в других сторонах культуры. Здесь и в
прежние века достигался тот же высокий уровень, как теперь. Несомненно, тот
великий подъем человеческой личности, какой открывается нам в открытиях и
исканиях, в жизни Кеплера или Галилея, в создании естественной философии
Ньютоном, в научном творчестве Кавендиша, Пристлея, Шееле или Линнея, равен или,
может быть, выше того подъема, который наблюдается в работах их заместителей. Но
великие произведения этих творцов науки не могут оцениваться в истории мысли с
этой точки зрения. Мы ищем в них другую сторону - раскрытие в их творениях
научной истины. И с этой точки зрения они стоят всегда неизбежно ниже
произведений, может быть, и менее талантливых людей, но пошедших дальше них в
научных исканиях, живших позже них. Они могут идти вперед, только основываясь на
творениях прежних создателей науки. Произведения великих творцов науки не
являются уже живыми в наше время, как являются живыми творения художественного
творчества. Их живое значение в современности может быть признано только для
понимания временности некоторых сторон современного научного мировоззрения или
для воссоздания генезиса некоторых из наших научных понимании. Наука ушла далеко
вперед и оставила создания своих творцов позади, отдала их всецело истории.
В этом столь обычном для наших понятий выражении мы как раз выдвигаем
независимость основного тона исторического хода научного мышления от
исторической обстановки, единство процесса. Очевидно, это имеет место для всего
человечества - вне различия государственных организаций, рас, наций,
общественных слоев.
Независимость его в таком смысле от исторической обстановки, от личности
неизбежно приводит к пониманию истории научных идей как проявления прогресса.
Изучая историю точного знания, мы ясно видим, как перед нами открывается нечто
целое, глубоко связанное тысячью нитей со всей историей человечества и в то же
время уходящее куда-то вперед, теряющееся в бесконечной дали недосягаемого. Что
сулит нам впереди развитие научной мысли? К каким новым, неведомым силам, к
какой мощи, к какой истине придем мы, если только не дадим себе и нашим потомкам
потерять или прервать нить, которую несли последние пятнадцать поколений?
Были в истории науки периоды упадка и замирания. Многое было потеряно. Но когда
вновь зарождалось научное искание, оно открывало и вновь создавало то же самое.
Опять находились те же истины, опять воссоздавались те же задания, и после
перерыва во много столетий или в другой исторической и нередко этнической среде
могла продолжаться непрерывно та же прерванная столетия назад работа.
Едва ли в чем другом так резко выражается единство исторического процесса
научного мышления, как в этой тождественности его на всем протяжении времени. И
в этом резко сказывается его особенность. Ни возрождение философии в XV-XVI
столетиях, ни возрождение искусства, происшедшее раньше, несмотря на влияние
старинных форм, не дали нам того же самого, что было бы, если бы данный
исторический процесс в области нашей культуры не замер в первой половине первого
тысячелетия нашего летосчисления. Но, если бы ход истории пошел тогда иначе,
великие общественные организации того времени не были бы разрушены, стремление к
исканию научной истины не было бы заглушено религиозными переживаниями и
мистическими призрачными увлечениями, мы получили бы тогда ту же научную
дисциплину, с какой сейчас идем в новое будущее. Едва ли можно резче представить
себе отличие научного мышления от других исканий человечества, его большую и
своеобразную независимость от исторической обстановки. Конечно, частности
изменились бы, но сохранились бы неизменными основные положения и принципы. Но
никогда ничего подобного мы не можем представить себе ни для зодчества, ни для
музыки, ни для религии, ни для философии: они все проникнуты [тем, что было]
пережито человечеством, и при изменении пережитого сами резко - в самых основах
- меняются.
1.7 Общеобязательность научных результатов
В тесной связи с этим характером научного мышления стоит и другая его,
исключительная в истории человечества сторона - общеобязательность его
результатов.
Эта общеобязательность результатов - для всех без различия, без исключения,
всегда и всюду - создает научным исканиям, в разнообразии и изменчивости жизни,
незыблемость. Она придает вечный характер научным завоеваниям. Этим самым
научное искание разнообразным и глубоким образом отражается на психической
конструкции общества, в среде которого оно совершается.
С одной стороны, в области личной жизни оно тесно связано с совершенно
своеобразным и очень глубоким явлением, какое может оказывать научное искание на
понимание человеком смысла и цели существования. Подобно религии, оно может дать
своим живым адептам прочное и незыблемое положение среди осознанного ими
несовершенства и горестей мира.
И несомненно, эти глубокие психические личные переживания отражаются чрезвычайно
сильно на истории научной мысли.
К сожалению, их учет лежит почти вне сил историка; он может лишь констатировать
повторяемость такого глубокого психического настроения во все века научной
мысли, его отражение на самых разнообразных открытиях, проявление в
исключительном и необычном напряжении человеческой воли, стремящейся достигнуть
научно неведомого.
С этим настроением встретимся мы и в истории научной мысли в России. Несомненно,
это то совершенно новое, никогда не бывалое раньше переживание, новое явление в
жизни русского общества, кот