режде чем  увидеться
с Верочкой? Не сыграть ли Бородулина, каким он представляет его?  В  конце
концов пора обживать свое новое телесное убежище. Случай представить  себя
в этой роли быстро нашелся. Впереди  шла  молодая  женщина,  толкая  перед
собой детскую коляску с грудным младенцем, левую руку оттягивала  сетка  с
арбузом.
   - Разрешите? - подскочил он, перехватывая сетку. - Далеко?
   - Вам какое дело! Чего пристали? - женщина потянула сетку  на  себя.  -
Отдайте, а то крикну милиционера, - сказала она, подозрительно  осматривая
Некторова.
   Он растерялся, замедлил шаг и, понурив голову, побрел  дальше.  Неудача
обескуражила. Два часа бродил по городу и отмечал про  себя,  что  у  него
появилось совсем иное, новое видение. Никогда не воспринимал  он  человека
раздробленно,  теперь  же  замечал  лишь  телесные  оболочки,   начиненные
различным  содержанием.  Встречались  лица,  которые   пугали.   Казалось,
телесная форма у таких людей - лишь упаковка пустоты. В других,  наоборот,
поражала огромность внутренней жизни, которой  было  как  бы  тесновато  в
рамках  внешнего  одеяния.  Он  решил,  что  перед  Ватагиной   не   будет
разыгрывать чью-либо роль, а постарается вспомнить себя прежнего.
   Ровно в семь Некторов  расхаживал  с  букетиками  белых  гвоздик  возле
ресторана и жалел, что не надел парик - с ним опять  кто-то  поздоровался.
Нехорошо компрометировать Бородулина, но и о себе не мешает позаботиться -
не ходить же теперь в парике всю жизнь.
   Верочка кокетливо опоздала на пятнадцать минут. Как  всегда,  она  была
экстравагантна и нарядна: светлые брюки на широком поясе, блузка, расшитая
цветами, сердоликовые бусы на длинной нити.
   - Привет, - бросил  он  по  привычке,  подхватывая  ее  под  руку.  Она
отпрянула, но он, заметив свою оплошность, решил не отступать, вести  себя
непринужденно, как в былые времена.
   - Так это вы? - она любопытно смерила его с ног до головы, и только тут
он заметил, что стал чуть ниже ее Это обескуражило. Раньше было  наоборот.
Но, вероятно, смелость его пришлась Верочке по душе, она тут же перешла на
"ты", и они через минуту были, как старые знакомые.
   В зале было интимно, уютно. Низко опущенная над столиком лампа  как  бы
изолировала их ото всех. Они сидели, пили крымский белый мускат,  Некторов
читал наизусть ее стихи и вел себя так же галантно, как и в былые времена.
   - Вы, конечно, слышали об уникальной  операции  доктора  Косовского?  -
вдруг спросила Верочка.
   - Слышал, - насторожился он.
   Верочка оглянулась по сторонам,  придвинулась  к  нему  и  доверительно
сообщила:
   - Сногсшибательная история. Хотите, расскажу  подробности?  Только  все
это пока в секрете.
   "Отчего же болтаешь?"  -  подумал  он  и  заинтересованно  приготовился
слушать.
   С минуту Ватагина сидела молча, сдвинув к переносице выщипанные  бровки
и  задумчиво  постукивая  длинными  розовыми  ноготками  по  столу.  Потом
отхлебнула глоточек вина и рассмеялась:
   - Все кажется, что Некторов - ну тот,  чей  мозг  пересадили  в  другое
тело, - нарочно подстроил эту историю. Ну как бы подшутил над всеми, чтобы
доказать что-то свое.
   - Хорошие шуточки! - возмутился он.
   - Ты его не знаешь, он способен на все. Я очень любила его.  Целых  три
года! Обычно это у меня длится год-полтора, а тут - три года! Отличный был
парень, но таких страстей, конечно, не стоил.
   - Это почему? - обиделся он.
   Она взглянула на него лукаво, насмешливо, и сердце его  заколотилось  -
уж не догадывается ли, кто он? "Да нет, показалось", - успокоил себя.
   - Слишком Некторов был очарован собой.
   "Не ты ли подбавляла мне этого очарования своими стишатами?" - чуть  не
взорвался он и сказал:
   - Наверное, были тому причины.
   - О да! Видел бы ты его:  красавец!  К  тому  же  умен,  талантлив.  Но
чего-то в нем не хватало. Как в борще, куда забыли положить  морковку  или
капусту.
   - Однако образность у тебя не изящная.
   - Да-да, как в борще, - жестко повторила.
   - А теперь, надо надеяться, в нем все  ингредиенты?  -  усмехнулся  он,
вставая. С легкой тревогой пригласил ее на танец.
   Как и  в  прежние  времена,  она  прижималась  к  нему  с  трогательной
самоотдачей. Так же взволнованно узились ее и без того маленькие глаза,  а
волосы глубокой черноты бойко летали по плечам.
   "Вот тебе и на, - думал он разочарованно, - выходит, ей все равно  кого
обнимать  -  цветущего  красавца  или  плешивого  коротышку".  И  тут   же
охватывала радость - если и для нее, и для Тоши он по-прежнему  интересен,
значит, есть в нем нечто, могущее нравиться независимо от его внешности?
   Порою из притемненного зала  с  пятнами  столиков  ему  чудился  чей-то
внимательный взгляд. Но кто и откуда рассматривает его,  не  мог  уловить.
Весь вечер они беседовали о поэзии, об общих  знакомых,  а  потом  Верочка
почему-то длинно и горячо рассуждала о том, что право на любовь  вовсе  не
дается ни внешностью, ни возрастом - каждый достоин этого чувства.
   Давно ему не было так хорошо.  Чуть  приглушенная  многоголосица  зала,
музыка эстрадного оркестра - все это после больничной  тишины  будоражило,
приподымало, и,  разгоряченный  вином  и  Верочкиными  словами,  он  порой
забывал, кто он и что с ним. Но потом вдруг стало обидно за себя  прежнего
-  слишком  ласково  смотрели  Верочкины  глазки-шарики  на  него,  нового
поклонника.
   Он расплачивался с официанткой, когда Ватагина куда-то  улизнула.  Стал
искать ее и нашел в другом конце зала с какими-то девушками. Одна  была  в
очках и пристально смотрела в его сторону. Лицо другой он не  разглядел  -
она сидела спиной к нему, но что-то знакомое почудилось в абрисе ее  плач,
головы.
   Тут Верочка прервала беседу и поспешила к нему.
   На улице их остановили ее друзья. Минут семь болтали ни о чем, и только
распрощались, как он увидел Октябреву Она выходила из ресторана с очкастой
девушкой. Это с ними разговаривала Ватагина. Он понял, что  его  разыграли
Настроение вмиг испортилось. Было досадно и неловко.
   Верочка стушевалась, потянула его за руку, но он отстранился.
   - Не сердись, - пробормотала она. - Мы хотели тебе помочь.
   Он неприязненно взглянул на нее, подождал, пока Октябрева поравняется с
ними.
   - Мой личный детектив неосмотрителен, - сказал он. -  В  следующий  раз
советую гримироваться под официантку.



7

   Пухлощекий человек в  зеркалах  уже  не  отталкивал.  Некторов  сросся,
слился с ним. Однако на смену вражде к своему телу пришло щемящее  чувство
жалости. Оно захлестнуло с такой силой, что на  время  вытеснило  то,  что
зарождалось в нем к Октябревой. Кто знает, во что бы вылилась эта жалость,
если бы не одно происшествие.
   Некторов лежал и рассматривал бородулинскую фотофантазию "Превращение",
когда стук каблучков в коридоре  возвестил,  что  его  мучительница  будет
сейчас здесь.
   - Все модничаете? - буркнул он, заметив плиссировку на ее халате. - Еще
бы нацепили на нос батистовую маску с кружевами. Между  прочим,  ваш  курс
уже закончил практику.
   Октябрева протянула ему градусник:
   - Я вам надоела?
   - Очень!
   - Благодарю. Вы мне тоже. - Она  присела  на  теплобатарею,  вынула  из
халата миниатюрный флакончик с лаком и стала подкрашивать ногти.  -  А  не
пора ли вам уходить  из  этой  кельи?  Косовский  не  решается  предложить
что-нибудь, надо бы и самому подумать о своем будущем.
   - Профессор не был сегодня на обходе. Почему?
   - У него неприятность.
   - Кто-нибудь умер?
   - Да Обезьяна.
   - Клеопатра?!
   - Кажется.
   Октябрева мельком взглянула на него и замерла. Лицо Некторова  исказила
гримаса ужаса. Он медленно встал. Градусник выскользнул из-под его руки  и
звякнул об пол.
   - Что с вами! - она бросилась к нему.
   Он оцепенело смотрел куда-то мимо нее и беззвучно шевелил губами.
   - Отчего она умерла? - наконец выговорил он.
   - Неизвестно. Знаю только, что Косовский очень дорожил  ею.  -  Догадка
вдруг мелькнула в ее глазах, и она испуганна прикусила губу.
   - Мне нужно побыть одному. - Он тяжело опустился на койку.
   Она попятилась к двери и, мысленно ругая себя за болтливость, вышла.
   Некторов судорожно притянул  к  себе  подушку,  зарылся  в  нее,  будто
скрываясь  от  незримой,  подступившей  вплотную  угрозы.  Неужели  что-то
упустили, и его срок тоже отмерян какими-то жалкими месяцами? Да  что  там
месяцы, в любую минуту и секунду  может  прерваться  его  связь  с  миром.
Черная тяжесть навалится на него, придавит,  расплющит,  и  уже  не  будет
ничего. _Ничего_. Боже мой! Ему подарили  способность  дышать,  двигаться,
говорить, любить... А он валяется на этой койке и терзает себя никчемными,
жалкими мудрствованиями. И ведь уже побывал _по ту сторону_, но свершилось
чудо, а он до сих пор не понимал этого.
   Как бы не веря себе самому,  что  он  живой,  встал,  сделал  несколько
шагов, согнул руки в локтях,  подпрыгнул.  Обвел  глазами  палату.  Сердце
колотилось сильно и болезненно. И эта неожиданная боль была тоже одним  из
компонентов его бытия, физическую полноту которого он никогда так остро не
ощущал.
   - Надо что-то делать, что-то делать, - забегал он по палате. Бросился к
шкафу и стал поспешно одеваться.
   Во дворе института наткнулся на служителя  питомника,  схватил  его  за
плечи и встряхнул:
   - Что с Клеопатрой? Отчего она умерла?
   - Да ты кто такой? Да отпусти же! - дядя Сеня вырвался из его объятий и
сердито отряхнулся. - Она что тебе,  тетка  или  бабушка,  эта  Клеопатра?
Ходят тут всякие. Обожралась эта дура порченными  консервами,  вот  и  все
дела. Куда ж там, траур мировой устроили! Косовский  аж  почернел.  А  кто
виноват? Уборщица. Это она угостила шимпанзе отравой.  А  меня,  наверное,
теперь уволят, - тоскливо сказал он.
   - Консервы! - Некторов опять бросился к дяде Сене  и  поцеловал  его  в
нос. - Консервы!
   - Ты чего? - опешил служитель.
   Некторов рассмеялся и побежал в лабораторию.
   Консервы!  Выходит,  ему  дана  отсрочка   на   неопределенное   время.
Собственно говоря, у каждого подобная отсрочка,  но  многие  считают,  что
они, если не вечны, то, по крайней мере, отмечены печатью долгожительства.
   Манжурова сидела у микроскопа, когда он вошел. Подняла голову  и  опять
уткнулась в микроскоп.
   - Отчего умерла Клеопатра? - с ходу спросил он.
   Не отрываясь от работы, Манжурова небрежно бросила:
   - Порченные консервы. - Лицо ее было сосредоточенно скучным.
   - Точно?
   - Точно.
   - Ясное море!
   Ирина вздрогнула, обернулась.
   - Ясное море! - повторил он весело. - Отчего ты  такая  кислая,  Ирина?
Отчего люди вообще часто хмурятся? Злятся? -  и,  не  дав  ей  опомниться,
выскочил из лаборатории.
   Был обычный сентябрьский  день  с  чадом  машин  и  деловой  кутерьмой.
Некторов шел по улицам и смотрел вокруг глазами  человека,  который  вдруг
вынырнул из черной пропасти и вот оглушен, ослеплен и очарован  хлынувшими
на него звуками, красками, запахами.
   Я иду. Мои ноги твердо ступают по земле,  воздух  омывает  мои  легкие,
сердце стучит в полную мощь, глаза впитывают, уши внимают, - ликовало  его
существо. - Я ощущаю, чувствую, думаю. Я - человек! Я - живу!
   Мимо пробежала облезлая рыжая дворняга  с  высунутым  языком.  Некторов
обернулся и с восторгом проводил ее глазами  -  в  жизни  не  видел  такой
прелестной собаки! С работы деловым шагом возвращались люди,  и  он  вдруг
впервые разглядел, как  они  по-разному  красивы  в  своей  озабоченности,
погруженности в себя или веселой открытости. Все вокруг  куда-то  спешили,
бежали,  ехали.  Троллейбусы   были   переполнены   пассажирами,   сновали
автомобили, мотоциклы. И это всеобщее движение было символом самой  жизни,
ее буйства и торжества.
   Что-то щелкнуло его в макушку, под  ноги  подкатился  блестящий  орешек
каштана. Мимо проехала  стайка  девчонок  на  велосипедах.  Одна  из  них,
длинноногая, с рыжей челкой, чем-то смахивала на Октябреву, и он  заспешил
в клинику.
   Они столкнулись в вестибюле.
   -  Где  вы  пропадали?  Пожалуйста,  докладывайте,  когда   собираетесь
куда-нибудь исчезнуть.
   Лицо Октябревой было взволнованно, веки чуть припухли, Неужели плакала?
   - Весь парк обегала. Где вас носило?
   - Леночка! - он улыбался до ушей. - Вы и вправду переживали?
   Подошел, взял ее руку, прислонил ладонью к своей щеке. Не  место  и  не
время было для подобных  сцен,  но  оба  оцепенели,  как  в  детской  игре
"замри", и он вдруг увидел в ее глазах свое  отражение.  С  минуту  строго
рассматривал его, потом обнял ее  за  плечи,  повернул  к  зеркалу,  перед
которым  они  остановились,  и  грустно  сказал,   глядя   на   маленького
пухлощекого человека и стройную девушку:
   - Видишь, как мы не смотримся рядом. Но главное, я - жив! Поэтому знаю,
что мне делать. - И  непонятно  для  Октябревой  добавил;  -  Обещаю  тебе
исполнить это.



ПОСЛЕСЛОВИЕ

   Пять дней проходил международный симпозиум, и пять  дней  газеты  всего
мира  публиковали  репортажи  из  небольшого  областного  центра.  Местных
газетчиков, несколько ошалелых от столь великого форума,  потеснили  более
расторопные столичные и зарубежные журналисты. Они подстерегали знаменитых
ученых на улицах, беззастенчиво щелкали у  них  перед  носом  фотоблицами,
стрекотали кинокамерами, брали интервью в гостиницах  и  ресторанах.  Тема
симпозиума интересовала даже домохозяек и формулировалась  так:  "Проблемы
аутоуправления психикой и телесными функциями".
   В первый день присутствующие с  огромным  интересом  прослушали  доклад
доктора  биологических  наук  Якова  Константинова.  Доклад  был  посвящен
вопросам психокинеза,  который  долгое  время  в  научных  кругах  считали
шарлатанством, фокусничеством. И сейчас  многие  смотрели  на  доктора  со
скептической усмешкой до тех пор, пока он не продемонстрировал собственную
способность передвигать предметы усилием воли. Константинов сдвинул стопку
книг со стола, за которым сидел президиум, а потом ко всеобщему  изумлению
и хохоту, поехал и сам стол почтенных членов президиума, среди которых  до
этого было немало ярых противников и оппонентов доктора.
   Не  меньшее   впечатление   произвел   реферат   известного   польского
психотерапевта Леонарда Чеховского "Эффекты аутотренинга при  органических
поражениях". В клинике Чеховского аутотренингом  излечивали  самые  тяжкие
заболевания, вплоть до параличей.
   Но больше всего заинтересовал доклад кандидата медицинских наук Виталия
Некторова, с которым он выступил на третий день работы симпозиума.  Многим
его фамилия была известна в связи с уникальной операцией по трансплантации
мозга. Однако то,  чему  присутствующие  явились  свидетелями,  предвещало
переворот в науке.
   Сперва к трибуне вышел профессор  Косовский,  напомнил  о  подробностях
операции и  показал  диапозитивы  фотографий  Бородулина  и  Некторова  до
катастрофы и фотографии Некторова-Бородулина через месяц  после  операции.
Это оказались  три  разных  человека,  из  которых  меньше  всего  вызывал
симпатию последний, с одутловатым, угрюмым и  чуть  злобным  лицом.  Затем
последовал ряд снимков, сделанных на протяжении пяти лет. Перед  зрителями
развернулась  удивительная  картина:  лицо  Некторова  с  каждым   снимком
оттачивалось,  становилось  интересней,  одухотворенней.  Вот   переломный
момент, когда  его  не  отличишь  от  Бородулина.  Где-то  на  семнадцатой
фотографии черты лица помолодели, фигура  обрела  стройность.  Потом  фото
стали  перемежаться  с  диаграммами   роста,   результатами   спирометрии,
анализами крови, заключениями эндокринологов.
   Проектор погас, и на сцене появился человек лет тридцати трех. Зал  без
труда узнал в нем того, с последней фотографии: стройный,  среднего  роста
мужчина с густой блондинистой шевелюрой и тонким  выразительным  лицом.  В
нем  было  много  сходства  с  молодым  Некторовым  и   тридцатипятилетним
Бородулиным. И в то же время это был совсем другой человек.
   Поскольку профессор Косовский ознакомил  присутствующих  с  фактическим
материалом, сообщение самого Некторова носило скорее эмоциональный, нежели
научный характер, было более кратким, с несколько  детективным  названием.
Приводим его без медицинских выкладок.



ОПЫТ БЕГСТВА ИЗ ТЕЛЕСНОЙ ТЮРЬМЫ

   Не буду подробно описывать то состояние, которое ощущал первые месяцы в
новом обличье, - это отдельная тема. Скажу  кратко  -  плохо  было.  Будто
заперли в тесной комнатушке без дверей и  окон.  Ежедневно  иссушало  одно
непреодолимое стремление - вырваться оттуда. Вероятно, это чувство  хорошо
знакомо тем, кто долго  прикован  к  постели.  Быть  может,  иногда  такие
состояния посещают стариков, особенно тех, кто  в  молодости  был  слишком
красив. По-разному ведут себя люди  в  подобных  обстоятельствах.  Скажем,
спинальные больные, потеряв внешнее  пространство,  расширяют  его  внутри
себя, старики  начинают  усиленно  заниматься  гимнастикой,  переходят  на
диету, увлекаются йогой.
   В своей попытке сбросить  бремя  чужого  облика  я  объединил  эти  оба
стремления и в первые же месяцы получил столь неожиданные результаты,  что
впоследствии стал еще более целенаправленно работать над собой.
   Сегодня я хочу со всей ответственностью заявить с этой  трибуны:  когда
люди  научатся  использовал  резервы  своей  био-  и  психогалактики,  они
уподобятся богам.
   Уже сейчас в нашем сознании произошел некий перелом Мы стоим на  пороге
антропологической революции. Она повлечет за собой  не  только  увеличение
продолжительности жизни человека, но  и  небывалое  совершенствование  его
телесных функций. Исполнятся самые дерзновенные мечты  фантастов:  человек
сможет стремительно передвигаться в пространстве и времени без  каких-либо
технических приспособлений.
   Но не буду  останавливаться  на  том,  что  пока  принадлежит  далекому
будущему Расскажу, как удалось моему собственному  естеству  справиться  с
задачей, карались бы, совершенно неразрешимой.
   Пусть простят мне ученые коллеги лирическое отступление,  но  без  него
многое было бы неясно. Дело в  том,  что  в  самую  критическую  минуту  я
заглянул в глаза одной девушки, увидел в них свое отражение, и впервые оно
не ужаснуло меня, а подсказало выход из создавшегося положения.
   Я  вернулся  в  палату   и   долго   разглядывал   бородулинское   фото
"Превращение", на котором из туманностей  дальней  галактики  проглядывало
тонкое вдохновенное  лицо  автора  этого  снимка  Не  знаю,  было  ли  оно
когда-либо в действительности таким, но мне  страстно  захотелось  обрести
его. Три недели я просидел, запершись в палате, пугая персонал своим новым
затворничеством. Я исписал две общих тетради, обдумывая  план  работы  над
собой. Моя помощница, та самая девушка, в чьих глазах я нашел ответ на все
свои мучительные вопросы, приносила мне горы книг по биологии, психологии,
философии, химии, физике, истории искусств. Я делал выписки из  монографий
по хатха- и раджа-йога, штудировал книги врачей-диетологов  разных  стран,
знакомился с опытом народной медицины, изучал молодую науку о  биополях  и
пришел ко многим выводам, которые подробно  изложены  в  монографии  -  ее
готовит к печати издательство "Медицина".
   В книгах по искусству, истории и быту древней Греции я нашел любопытный
факт, похожий на сказочный  вымысел:  гречанка,  готовясь  стать  матерью,
подолгу рассматривала изящные произведения искусства,  прекрасные  полотна
художников - бытовало  поверье,  что,  соприкасаясь  с  прекрасным  родишь
красивого ребенка. К случаю вспомнились наблюдения  биографов  Чехова  над
тем, как менялось, оттачивалось, одухотворялось чеховское лицо  в  течение
его жизни.
   К, концу третьей недели у  меня  был  готов  примерный  план  телесного
самоусовершенствования.
   Началась новая жизнь. Я оказался в положении человека,  прокладывающего
без топора просеку в диком лесу, где из-за любог