Мирр  начал  догадываться,
почему памятевыводитель на призывном пункте выжег все  его  прошлое.  Если
вся его жизнь была  пропитана  традициями  Космического  Легиона,  вина  в
предательстве   семейной   чести   была   равно   всеобъемлющей.    Каждый
запечатленный в его памяти случай, каждая мельчайшая деталь  детства  были
ключом   к   сущности   преступления.   Поэтому   машина   с   электронной
скрупулезностью изъяла все.
     Одна тайна его жизни раскрылась, но вместо нее уже выросла другая.
     - Да, Норман, не позавидуешь тебе...  Конечно,  с  таким  воспитанием
можно презирать себя за  самовольную  отлучку,  но  зачем  возвращаться  в
Легион рядовым? Тебе нет нужды  избавляться  от  воспоминаний.  Вернись  в
Легион, и ты уже не дезертир, тебе нечего волноваться! Это так просто!
     - Просто! Он говорит! - Норман издал жутковатый смешок: казалось, это
плачет сама его истерзанная душа.
     - Разве не так?
     - Если бы ты только знал!
     - Ради всего святого! - Мирр из последних сил боролся с  нетерпением,
понимая, что находящегося в таком состоянии собеседника торопить опасно. -
Расскажи мне, Норман!
     - Беда в том, - ответил тот, возбужденно хватаясь за стакан, - что  я
не просто сбежал, я струсил и дезертировал в бою. Даже  для  генеральского
сынка это - серьезное преступление.
     - И вправду, - согласился Мирр. - Но все-таки наш...  твой  отец  мог
вмешаться...
     Норман отрицательно покачал головой.
     - Ты просто не понимаешь... от человека, не воспитанного в  армейских
традициях, я этого и не ожидал. Нет такого способа, которым можно было  бы
смыть это пятно с фамильного  знамени.  Но  запомни,  не  репутация  семьи
тяготит меня, а чувство  вины.  Моей  собственной,  выбитой  в  мраморе  и
отполированной вины. Мне стыдно за то, как я дезертировал.
     - Расскажи! - потребовал Мирр, игнорируя леденящие предчувствия.
     - Не могу.  Мне  кажется,  я  вообще  ни  с  кем  не  смогу  об  этом
разговаривать.
     На этот раз неподатливость Нормана вызвала  у  Мирра  чувство  скорее
облегчения, чем раздражения.
     - Ну ладно, ты дезертировал перед лицом врага. Что было потом?
     - Мы сражались на Аспатрии... Бывал там?
     Мирр сделал вид, что копается в памяти.
     - Да, однажды мне, довелось провести там отпуск...
     - Наверное, это было уже после того, как восстание кончилось... В мое
время, в восемьдесят третьем, война еще шла, и во всеобщей  неразберихе  я
ухитрился добраться до Пионер-сити. Конечно, военная  полиция  разыскивала
меня, но убежище у меня было надежное. Жил я припеваючи, денег хватало, но
потом появились какие-то непонятные существа, которых называли оскарами, и
вот они-то и начали охотиться за  мной.  Приходилось  когда-нибудь  о  них
слышать?
     Сердце Мирра сжало стальным обручем.
     - Приходилось... Что им от тебя было нужно?
     - А черт их разберет... Казалось, они просто знают,  что  я  совершил
преступление - лично я уверен, что они могут  читать  мысли.  Вообще,  это
было что-то неописуемое: я наткнулся на них в темноте, и они вроде бы  как
заглянули мне прямо в душу... своими рубиновыми глазами.
     - Говоришь, это  было  в  восемьдесят  третьем?  -  Мирр  нахмурился,
сопоставляя даты.  -  Сейчас  -  восемьдесят  шестой...  Ты  не  похож  на
человека, который три года скрывается от полиции!
     - Я и не скрывался! - Норман загадочно  улыбнулся.  -  Но  объяснение
настолько фантастично, что ты не поверишь!
     - Поверю! Я всему поверю! Расскажи мне, Норман!
     - Я просидел в своей комнатенке  целый  день,  жутко  проголодался  и
решил устроить себе праздник то ли в ресторане, то ли в ночном  клубе  под
названием  "Голубая  лягушка".  Все  там  невероятно  дорого,  но   кормят
вкусно... кроме рыбных блюд.  Если  ты  когда-нибудь  туда...  случайно...
попадешь, не заказывай омара!
     - Не буду, - успокоил его Мирр.  -  В  ту  ночь  ты  и  встретился  с
оскарами?
     - Именно об этом я и  толкую,  -  мягко  упрекнул  его  Норман.  -  Я
расплатился, получил в награду дрянной сувенир, вышел из ресторана и решил
не торопиться к себе - я и так просидел взаперти  целый  день.  Неподалеку
был кинотеатр, из тех, где показывают несколько фильмов сразу, и я свернул
к нему. Однако, глянув в афиши,  я  потерял  всякий  интерес.  Откровенная
порнография! Раздетые женщины. Естественно, ничего подобного мне  смотреть
не хотелось, но только я собрался уйти, - не поверишь! -  ко  мне  подошел
мальчишка лет десяти и предложил  денег,  чтобы  я  провел  его  внутрь  и
поменялся очками, позволив смотреть так называемые фильмы для взрослых!
     - Ну, и что же ты сделал? - боязливо спросил Мирр,  вспомнив  прежние
сексуальные страхи.
     - А что мне было делать? Я схватил этого ублюдка за ухо и сказал, что
отведу его прямо к родителям!
     - Отлично! - воскликнул Мирр, физически ощущая, как сваливается с его
совести тяжкий груз. - Ты поступил совершенно правильно!
     - Я тоже так думал, но  этот  грязный  поросенок  устроил  чудовищный
скандал! - При воспоминании об  этом  инциденте  лицо  Нормана  перекосила
гримаса отвращения. - Ты не поверишь, он стал кричать,  что  я  пристаю  к
нему.
     - О, Боже!
     - Сущая правда. Он знал, что нужно орать. Возможно, это  у  него  уже
было не в первый раз.  На  его  истошный  вопль  из  кинотеатра  выскочила
администраторша, набросилась  на  меня  с  упреками  и  принялась  дуть  в
свисток. Скажу откровенно, я пережил мерзкие минуты. Зная,  что  за  тобой
охотятся и тому подобное, самое лучшее,  что  я  мог  придумать,  так  это
побыстрее исчезнуть. И только я собрался рвануть, как откуда  ни  возьмись
появились эти оскары. Их было двое,  и  они  попытались  сцапать  меня.  Я
увернулся и изо всех сил помчался по аллее.
     Мирр почувствовал, что забытый страх вновь вернулся к нему.
     - Как же ты убежал от них?
     - Это тоже похоже на фантастику. Я думал, что бегу достаточно быстро,
но оскары избрали более короткий путь  и  сумели  нагнать  меня.  Они  уже
приготовились меня схватить, но тут я  заметил  дверь,  ведущую  в  здание
какой-то мастерской, куда,  не  раздумывая,  нырнул  и  побежал  вверх  по
лестнице. Там было темно и я угодил в туалет... Споткнулся, упал на унитаз
и... Ты никогда не догадаешься, что произошло потом.
     - Ты отправился в про... - Мирр, переживавший события так  же  остро,
как и рассказчик, вынужден был прикусить язык. Норман посмотрел на него  с
подозрением.
     - Что ты сказал?
     - Я сказал, что ты отправился... ну, провалился.
     - Вовсе не так, - сердито  сказал  Норман,  обиженный  тем,  что  его
рассказ прерывают на  самом  драматичном  месте.  -  Послушай,  ты  хочешь
узнать, что было дальше, или нет?
     - Прошу прощения. Пожалуйста, продолжай.
     - Хорошо, но не вздумай меня прерывать.
     - Обещаю.
     - Так, о чем же я говорил? Ах, да. Ты никогда не сможешь  догадаться,
что произошло потом.
     - Никогда не смогу, - подтвердил Мирр и тут же добавил: - Я  тебя  не
прерываю. Просто я  хотел  согласиться  с  тобой,  что  никогда  не  смогу
догадаться.
     - Я знаю, что не сможешь, - безапелляционно сказал Норман,  -  потому
что туалет оказался машиной времени - экстравертором! И когда  я  упал  на
унитаз, то отправился в прошлое.
     - О, Боже!
     - Честное слово. Я попал в  2290  год.  И  то  здание,  в  котором  я
находился, занимала мастерская по изготовлению дождевиков. Но  там  обитал
один сумасшедший по имени Леже. Он арендовал  у  владельца  верхний  этаж.
Смешной коротышка. Он был...  он  был  такой  круглый,  краснощекий  -  ну
вылитый  гуттаперчевый  гном.  Когда  говорил,  всегда   дважды   повторял
заключительное слово во фразе, как трещотка. Я не принимал его всерьез, но
меня  поразило,  что  он   пытается   заработать   на   жизнь,   занимаясь
изобретательством в области электроники.
     Понимаешь, я всегда мечтал заниматься этим. У меня есть способности к
фундаментальным и прикладным наукам. Для меня схема какого-нибудь  прибора
- все равно, что космическая карта для пилота. Однако мои родители хотели,
чтобы  я  сосредоточился  только  на   всяких   военных   штучках,   вроде
пилотирования звездолетов и снайперской стрельбы. Как я понял чуть  позже,
у Леже не было никаких способностей  к  изобретательству  машины,  которая
будет заставлять людей говорить правду, но он сразу  увидел,  что  у  меня
есть кое-какие полезные идеи, и мы с ним  стали  своего  рода  партнерами.
Можно сказать, что в то время я был почти счастлив, если  бы  не  гнетущее
чувство вины и не присутствие Сисси.
     - Это его дочь?
     - Да. Как ты догадался?
     - Ну... у сумасшедших изобретателей всегда  есть  дочери,  -  ответил
Мирр,  мысленно  ругая  себя  последними  словами.  -  Прелестная  крошка,
наверное?
     - Ты бы не спрашивал, если бы видел! - горячо  ответил  Норман,  и  в
глазах его появилось выражение, как у загнанного зверя. -  Она  приставала
ко мне, я отбивался, как мог; но хуже всего было то, что старик  Леже  все
перепутал. Он вообразил, что я сексуальный маньяк и единственная моя  цель
- украсть невинность его дочери прямо из-под его носа!
     - Странное место для хранения невинности,  -  с  отсутствующим  видом
заметил Мирр.
     - Не будь вульгарным! - Норман посмотрел на него  с  неодобрением.  -
Надеюсь, служба рядовым не испортит меня до такой степени, друг мой...
     - Я уверен, что этого не  произойдет,  -  ответил  Мирр,  давая  себе
последнее обещание держать рот на замке.
     - Я уже говорил... воспоминания терзали... и это натолкнуло  меня  на
чудесную, как мне тогда казалось, идею. Теперь-то я понимаю, что это  было
чудовищным святотатством, потому что раскаяние -  от  Бога.  Но  в  слепом
невежестве я дошел до конца и построил эту адскую машину!
     Мирр ухватился за край стола  -  инстинкт  и  обрывки  возвращающихся
воспоминаний предупредили  его  о  том,  что  сейчас  произойдет.  Мрачные
бездны, о существовании которых он и  не  подозревал,  открывались  в  его
сознании.
     - Мне потребовалось меньше недели, чтобы соорудить прототип стирателя
памяти, - продолжал Норман замогильным голосом. - Я хотел  воспользоваться
им сам - очистить душу от вины, а потом уничтожить. Но у  Леже  были  свои
планы! Только я припаял последний провод, как явился он, в руках  -  пирог
со свининой, он только одними ими и питался, и предложил мне кусочек.  Мне
следовало догадаться, что он замыслил недоброе, потому что у этого  жадюги
раньше  и  крошки  было  не  выпросить...  Он  жрал  их  прямо  с  газеты,
представляешь! Отвратительная привычка! Я всегда  говорил  ему,  чтобы  он
пользовался хотя бы тарелкой, но...
     Норман посмотрел Мирру в глаза, и то, что он  там  увидел,  заставило
его прервать описание привычек профессора.
     - Да, друг мой, я вижу, ты и сам обо всем догадался... Это правда:  я
изобретатель машины, которая установлена сейчас во всех призывных  пунктах
Космического Легиона по всей Галактике!
     В попытке прервать поток красноречия Нормана,  Мирр  схватил  его  за
руку, но не преуспел.
     - Пирог был, конечно, напичкан снотворным, и как только у меня  стали
слипаться глаза, этот негодяй Леже стащил меня вниз, открыл дверь  туалета
- женского туалета, смею добавить! - и впихнул  меня  внутрь.  Я  упал  на
унитаз - и вот я снова в Пионер-сити, но в 2386 году. Я  перемахнул  точку
отправления на целых три года; наверное, машина времени работала  тогда  в
режиме возрастающих колебаний.
     - Не затухающих, значит, - пробормотал Мирр.
     - Я сказал  "возрастающих"!  Ты  что,  оглох?  -  Однако  раздражение
мгновенно улетучилось из голоса Нормана. - Прости, я понимаю, что все  это
для тебя так необычно... Конечно, ты не ожидал встретиться лицом к лицу  с
изобретателем той самой машины, на которой в свое время обработали и тебя.
     - Не совсем... - промямлил Мирр.
     - Конечно, не ожидал. Пойми теперь мои чувства, когда я узнал правду.
Поначалу я был счастлив в 2386 году - война кончилась, полиция забыла  про
меня - и решил полюбопытствовать, чем кончил  Леже.  Я  пошел  в  редакцию
местной газеты  и  просмотрел  их  картотеки.  Все  они  на  микрофильмах,
конечно, мне даже сказали, что оригиналы газет того времени  продаются  на
вес бриллиантов... Короче, я раскопал всю биографию Леже.
     - И что же?
     - Он разбогател, приобрел известность  как  изобретатель  злосчастной
машины и умер в 2321 году. Больше он ничего не изобрел - у  этой  жабы  не
было ни капли таланта, но за старатель он получил кресло  в  Аспатрианской
Военной Академии. Академик Леже, представляешь!
     - Минутку, минутку... - Мирр отчаянно старался приспособиться к новой
ситуации. - Ты не можешь винить себя за... Я хочу сказать,  что  им  всюду
пользовались в 83-ем году, и ты не мог не знать про  него,  отправляясь  в
прошлое... Так что...
     - Это ничего не меняет. Конечно, я знал про него, но не  знал,  когда
его изобрели. Очутившись в 2290-ом, я был  слишком  поглощен  собственными
переживаниями и не догадался проверить, знают ли о нем в этой эпохе. Леже,
наверное, чуть удар от радости не хватил, когда я подбросил ему эту  идею,
но у него хватило хитрости не показать этого. Часть ответственности  лежит
и на нем, но сверхпреступник - я!
     - Ты изобрел машину, чтобы облегчать страдания людей, -  не  сдавался
Мирр. - Само по себе это еще не преступление.
     - Разве? - Губы Нормана скривились в слабой улыбке. -  И  как  же  ей
воспользовались?  Тысячи  юношей  заманили  в  Легион  обещанием  очистить
совесть, и где они все? Их убили. Они умерли молодыми, и теперь я не  могу
даже притвориться, что погибли они во имя Добра. Я был воспитан с верой  в
то, что Легион  олицетворяет  все  самое  лучшее  и  благородное  в  нашем
обществе. Ребенком я мечтал,  как  буду  летать  по  Галактике  в  золотых
сверкающих звездолетах и освобождать угнетенные  народы...  Я  не  понимал
тогда, что главная  задача  Легиона  -  заставлять  жителей  других  миров
покупать излишки земных телевизоров и электрических зубочисток!
     - Это ужасно! - выдавил  из  себя  Мирр,  впавший  в  столь  глубокое
уныние,  что  все  предыдущие  состояния  его  души  можно  было   считать
безоблачными.
     - Ну, ты-то не  очень  ломай  себе  голову,  -  продолжал  Норман.  -
Вообрази, как чувствовал себя я, зная, что сам во всем виноват. Я понимал,
что можно жить с нечистой совестью или принять заслуженное  наказание,  но
это не для меня! Как только я узнал, что  именно  натворил  в  прошлом,  и
добавил это к преступлениям настоящего, то понял, что единственный выход -
вступить в Легион. Чтобы забыть. Забавно, не правда ли?
     - И это ты говоришь мне... - Голова Мирра  раскалывалась  от  боли  -
возвращались воспоминания. Почти все его прошлое лежало сейчас перед  ним,
и оказалось оно куда более ужасным, чем он ожидал, но зияла в нем еще одна
черная зловонная дыра, в которую только предстояло влезть Норман отказался
разговаривать на эту тему, но пятна ржавчины расползались от этой дыры  по
всем закоулкам мозга Мирра.
     - Это было два дня назад, - продолжал Норман. - Я не хотел вступать в
Легион на Аспатрии,  потому  что  на  призывном  пункте  меня  обязательно
кто-нибудь узнал бы, и купил билет на Землю.
     - Оскары тебя не тревожили?
     - На этот раз нет. Мне повезло. -  Норман  прикоснулся  к  деревянной
столешнице. - Наверное, они в это время гонялись за другим  бедолагой.  Не
завидую я ему.
     Мирр, почти не слушая, кивнул. Два  имени  внезапно  возникли  в  его
памяти - Оззи Дрэбл и Хек Мэгилл. Вместе с необычными  именами  всплыли  и
два лица. Это были изможденные, обветренные лица, проштемпелеванные унылой
печатью рядового-легионера. Но были в них и юмор, и  чувство  собственного
достоинства. Эти лица, твердо знал Мирр, были  очень  важны  для  него  на
каком-то определенном этапе жизни...  и  этим  этапом  могло  быть  только
дезертирство перед лицом врага.
     Занавес, скрывающий  дезертирство,  постепенно  раздвигался  могучими
силами, работающими в мозгу Мирра, и, трясясь от страха, он понял, что  не
может отсрочить последнее откровение.
     - Слушай, Норман, - сказал он в попытке отвлечься, -  разве  тебя  не
волнует, что и на земном призывном пункте фамилию  Голлубей  узнают?  Ведь
она слишком хорошо известна в Легионе.
     - Я уже позаботился об этом, и поменяю имя. Теперь меня  будут  звать
Лев Толстой.
     - Толстой? - недоуменно моргнул Мирр.
     - Он мой самый любимый из великих русских писателей, а я  сейчас  как
раз в  печальном  русском  настроении  так  что  выбор  этот  кажется  мне
подходящим.
     - Но... как это делается практически?
     Норман глянул через плечо - убедиться, что никто не подслушивает.
     - Люди, желающие стряхнуть с души прошлое, хотят стряхнуть  заодно  и
имя, когда записываются в Легион. Но нельзя просто дать  медику  фальшивое
имя, потому что на призывном пункте  человека  погружают  в  гипнотический
транс, а в таком состоянии он отзывается только на свое настоящее имя.
     - И что же делать?
     - Обычно идут к профессиональному псевдонимисту, другими  словами,  к
гипнотизеру,  который  вдалбливает  фальшивое  имя  в  мозг  пациента  под
гипнозом, еще более глубоким.  Конечно,  это  противозаконно,  но  парочка
таких специалистов всегда под рукой. Вот и здесь есть один - как раз через
квартал. Томлинсон, так его зовут, действует под видом парикмахера, но  не
это занятие приносит ему основной доход. К нему-то  я  и  отправлюсь,  обо
всем уже договорено.
     Норман потер пальцем изморозь на стекле и выглянул  в  образовавшуюся
дырочку.
     - Кажется, в форте загораются огни. Пойду-ка я, пожалуй.
     - Погоди минутку, - попросил его Мирр, отнюдь не желавший  оставаться
один на один со своими мыслями и до сих пор пребывавший  в  недоумении  по
поводу путаницы с именами. - Ты уверен, что с переменой имени у  тебя  все
пройдет гладко?
     - Сам подумываешь об этом,  а?  -  Норман  окинул  Мирра  оценивающим
взглядом. - По-моему, все должно быть в порядке. Томлинсон  уверяет,  что,
его система совершенна. Он гипнотизирует с  помощью  какой-то  машины.  Ты
пишешь свое будущее имя на бумажке, и смотришь на нее, пока машина вгоняет
тебя в транс. Ничего не может быть проще.
     - Ты уже написал?
     - Нет, я сделал лучше - я отпечатал его, крупными буквами, так что уж
не ошибусь. - Норман  вытащил  из  кармана  толстенный  роман  в  бумажной
обложке и постучал по нему пальцем. - Вот оно!
     - Ты уверен, что это стоящая идея? - спросил  Мирр,  мучимый  мыслью,
стоит ли вмешиваться. - Я хочу сказать, вдруг ты посмотришь не на ту часть
обложки. Вроде бы как случайно...
     - Что за глупое предположение! Я совсем  не  собираюсь  называться  в
будущем Война и Мир, что я, рехнулся, что ли?
     - Но я же сказал "случайно"!
     - Вообще-то я предрасположен ко всяким случайностям, друг мой, но  не
в такой же степени! - Норман решительно встал из-за стола, засунул книгу в
карман и протянул Мирру руку. - С моей стороны было бы  не  совсем  честно
отягощать душу незнакомца своими  бедами...  но  спасибо  за  то,  что  ты
оказался таким благодарным слушателем!
     - Ладно, чего уж там... - Мирр пожал протянутую руку. - Может быть, и
ты когда-нибудь сделаешь то же самое для меня.
     -  Я  сильно  сомневаюсь  в  том,  что   наши   дороги   когда-нибудь
пересекутся...
     Норман вышел из бара, и через несколько секунд его  размытый  силуэт,
двигаясь похоронным шагом, вполне соответствующим тяжести несомого  груза,
мелькнув мимо окна, пропал из вида.
     Мирр еще  некоторое  время  тупо  смотрел  на  заиндевевшее  окно,  и
внезапно воображение  осветило  его  сценой  из  другого  мира  и  другого
времени. Он прижал ладони к вискам в  приступе  ошеломляющей  боли  память
вернулась к нему, и он познал полную невыр