правосудия и в двадцать третьем веке? Неужели он - непереносимая мысль!  -
и в самом деле растлитель малолетних с устоявшейся репутацией?
     Но тут практическое начало в Мирре возмутилось - он  стоит  и  тратит
время в бесплодных размышлениях, а нужно ему в  первую  очередь  вот  что:
одежда, деньги  и  знание  точного  положения  во  времени.  Он  распахнул
несколько стенных шкафов и с трудом поверил своему счастью, увидев в одном
из них висящий на ржавом  гвозде  некогда  белый  лабораторный  халат.  Он
оказался слишком  коротким,  но  тщательное  обследование  всех  возможных
тайников не принесло ему больше никакой добычи. Мирр поднялся этажом  выше
и, обозревая жилые комнаты, наткнулся на пару пушистых розовых  шлепанцев.
Судя по  размеру,  принадлежали  они  дочурке  профессорам  и  начали  уже
рассыпаться в прах от  старости,  но  оказались  в  самый  раз  и  кое-как
защищали подошвы. Всему ансамблю явно недоставало элегантности, но не будь
у здания столь зловещей  репутации,  местные  урки  обчистили  бы  его  до
последней проволочки, и Мирру пришлось бы и дальше прикрываться газетой.
     Вспомнив о методе,  которым  во  все  времена  мальчишки  традиционно
повышали свой доход, Мирр подумал о разнообразнейших железках, нежащихся в
лабораторной  пыли.  Одной  из  них  была  бунзеновская  горелка,  которая
наверняка  уже  приобрела  антикварный   статус.   Бегом   спустившись   в
лабораторию, Мирр расстелил на полу газету и собрал  в  нее  моток  медной
проволоки, немного электронного барахла и упомянутую горелку. Конечно, это
было совсем не то, что  медный  микроскоп  девятнадцатого  века,  но  Мирр
вполне мог представить себе коллекционера, сердце которого взыграет и  при
виде горелки.
     Он завернул добычу, спустился вниз и,  одержав  нелегкую  победу  над
Заржавевшим засовом, вышел в пурпурные сумерки. Улица была пустынна, но по
доносящемуся издалека шуму транспорта можно было догадаться,  что  деловая
жизнь в городе кипит. Время года - осень или весна, время суток  -  далеко
за полдень. Мирр повернул направо, прочь от улицы, на которой встретился с
оскарами, и зашагал к противоположному концу квартала.
     Дойдя  до  перекрестка,  он  осторожно  выглянул  из-за  дома   и   с
облегчением убедился, что проносящиеся машины выглядят примерно такими же,
какими  он  их  помнил.  Освещенные  витрины   магазинов   тоже   казались
нормальными, равно как и прохожие, ни один из которых  не  удостоил  Мирра
взглядом.  Приободрившись,  он  влился  в   людской   поток   и   принялся
высматривать антикварную лавку. Продвижение его было  несколько  замедлено
шаркающей походкой необходимой для удержания на ногах  пушистых  шлепанцев
да к тому же игривый ветерок все время норовил задрать  полу  его  халата,
так  что  Мирр  вынужден  был  постоянно  останавливаться   и   запихивать
непокорное одеяние между ног. Согнувшись в три погибели, прижимая  к  телу
газетный сверток и не имея  возможности  приподнять  ногу  или  раздвинуть
колени, Мирр прекрасно понимал, что похож на рыскающего в  поисках  жертвы
переодетого Квазимодо, и что вид этот, даже в  толпе  ко  всему  привыкших
горожан, не может не вызвать взволнованных комментариев.
     Страхи его оправдались - мужчины и женщины начали  останавливаться  и
разглядывать его. Мирр растянул губы в улыбку,  желая  показать  зрителям,
что перед ними  всего  лишь  безвредный  идиот,  но  тем  не  менее  через
некоторое время его  уже  сопровождала  солидная  толпа  зевак.  Кошмарные
чувства, владевшие Мирром, усугублялись сознанием того, что  в  дело  рано
или поздно вмешается полиция.  Он  уже  приготовился  распрямить  спину  и
побежать, не заботясь о том,  какие  именно  части  его  обнаженного  тела
предстанут взглядам окружающих, но тут в нескольких шагах впереди  заметил
вывеску, гласившую:

                         Р.ДЖ.СТРЯПКИНС, антиквар.

     Всхлипывая  от  облегчения  и  резво  шлепая  шлепанцами,  он  быстро
добрался до весьма приличного на первый взгляд заведения, ввалился внутрь,
захлопнул за собой дверь и привалился к ней, тяжело дыша и  чувствуя  себя
лисой, удравшей от своры гончих.
     - Если вы не выйдете сию же  секунду,  -  произнес  из-за  стеклянной
перегороди молодой человек с холодными глазами, - я вызову полицию.
     - Не делайте этого! - с трудом вымолвил Мирр, тряся головой.
     - А по какой же причине, интересно знать? - Молодой человек поднес  к
губам ультразвуковой свисток.
     Мирр окинул магазинчик быстрым взглядом - да,  заведение,  в  которое
занесла его судьба, безусловно относилось к высшему разряду, к  числу  тех
мест, где вазы эпохи Мин выдаются  в  качестве  бесплатного  приложения  к
действительно ценным приобретениям. Ржавая горелка внезапно  потеряла  всю
свою прелесть, но у Мирра не оставалось никакого выхода, кроме  как  гнуть
свою линию и тянуть время...
     - По той простой причине, мистер Стряпкинс, - многозначительно сказал
Мирр, продвигаясь к стойке, - что у меня есть кое-что на  продажу,  нечто,
чью ценность  можно  с  первого  взгляда  не  заметить.  Такое  попадается
настоящему коллекционеру всего лишь раз в жизни!
     С этими словами он положил кулек на  стойку  и  развернул  его,  явив
взору  антиквара  то,  что  теперь  и  самому   Мирру   казалось   горстью
металлолома. Даже бунзеновская горелка, гордость коллекции,  распалась  на
составные части.
     Стряпкинс посмотрел на кучу хлама, побледнел, и  за  несколько  минут
презрение  на  его  лице  сменилось  недоверием,  радостью,  жадностью  и,
наконец, уважительной осторожностью.
     - Вы продаете это?
     - Конечно.
     - Откуда это у вас?
     - Нашел.
     Наблюдая за сменой эмоций на лице собеседника, Мирр стал  подумывать,
не нарвался ли он случайно  на  собирателя  старых  бунзеновских  горелок,
болезнь которого зашла столь далеко, что из него удастся выбить достаточно
денег для покупки поношенного костюма.
     - Там, где я взял это, может быть и еще,  -  добавил  он,  поглаживая
переносицу.
     - Даю тысячу, - отрывисто произнес Стряпкинс, - и  не  задаю  никаких
вопросов.
     -  Тысячу?  -  воскликнул  Мирр  и,   обуреваемый   разнообразнейшими
чувствами, по-новому посмотрел на свою добычу, стараясь  определить  какой
же именно драгоценный кусочек металла так приглянулся коллекционеру.
     - Ну ладно, две тысячи, но это предел! Договорились?
     Мирр с трудом сглотнул.
     - Договорились.
     Молодой человек вытащил из ящика стола две радужные бумажки,  передал
их Мирру, потом аккуратно собрал с  газеты  хлам,  включая  и  горелку,  и
высыпал все в портативный дезинтегратор.
     Зеленоватая вспышка, и антиквариат прекратил свое существование.
     - Что вы делаете?  -  вскричал  Мирр,  шокированный  столь  бездумным
уничтожением того, о чем он  думал  уже  не  иначе,  как  о  произведениях
искусства.
     - Они нам больше не понадобятся, -  сказал  Стряпкинс.  -  Прекрасная
была идея - обернуть газету вокруг  кучки  барахла...  Действительно,  как
проще всего украсть танк? Нагрузить на него кучу дерьма и  увезти!  Но  вы
могли  испачкать  ее!  -  Уважительно  и  бережно  он  разгладил   газету,
присмотрелся к ней поближе и перевел потрясенный взгляд на  Мирра.  -  Мне
показалось, что кто-то ел на ней пирог со свининой!
     - Никогда! - выдавил из себя онемевший было Мирр.
     - Конечно! Никто в здравом  уме  не  станет  осквернять  новехонькую,
лазерной печати газету выпуска 2292-го года... - Стряпкинс бросил на Мирра
взгляд заговорщика. - Давненько мне не приходилось держать в  руках  столь
хорошо сохранившийся экземпляр...  создается  такое  впечатление,  что  вы
воспользовались экстравертором и съездили за ней в прошлое.
     - Но это же запрещено законом! -  Мирр  подмигнул,  желая  создать  у
антиквара впечатление,  что  он  -  бесценный  источник  контрабанды.  Ход
мысленных процессов коллекционера был  ему  непонятен,  но  теперь,  когда
ситуация прояснилась, Мирр намеревался выжать из нее все возможное.
     - Послушайте, мистер Стряпкинс, не будете ли вы так...
     - Зови меня Регги, ладно?
     - О'кей, Регги... я - Войнан... нельзя ли нам потолковать в  кабинете
с глазу на глаз? Я не очень уютно чувствую  себя  в  таком,  с  позволения
сказать, одеянии.
     Остро сознавая,  сколь  тонки  его  ноги,  Мирр  мужественно  перенес
тщательный визуальный осмотр.
     - Я как раз хотел спросить тебя об этом. Ведь  я  должен  вести  дела
осторожно, верно? Так где же твои штаны, Войнан?
     - Ну, - напрягся Мирр в поисках подходящего ответа, - ты ведь знаешь,
как это бывает...
     Стряпкинс просиял:
     - Понял! Ни слова больше об этом, Войнан!
     - Не буду! - уверил его Мирр.
     -  Муж  вернулся  в  самый  неподходящий  момент,  и  тебе   пришлось
смываться, старый ты похотливый кролик! - Стряпкинс дружески хлопнул Мирра
по плечу. - Теперь я могу признаться тебе в  этом,  Войнан,  но  когда  ты
ворвался сюда в этом халате, воняя этим ужасным розовым дезодорантом, я уж
подумал, что ты...
     - Да как ты мог!
     - Все в порядке - теперь-то я знаю, каков ты жеребец!
     Мирр отрешенно кивнул; его одолела  новая,  тревожная  мысль.  Он  не
чувствовал в себе никакого интереса к противоположному полу, и это было не
совсем  обычно  для  здорового  молодого  человека,   больше   месяца   не
общающегося с  женщинами.  "Это  все  усталость  виновата",  -  решил  он,
отмахиваясь от воспоминаний о том, как его товарищи по Легиону -  несмотря
на усталость и скудное пропитание  -  проводили  короткие  перерывы  между
боями, планируя предстоящие оргии. Все еще хмурясь, он прошествовал  вслед
за Стряпкинсом в кабинет за стойкой.
     - Где бы мне разжиться кое-какой одежонкой? - спросил он. - За  ценой
не постою.
     - Ателье "Десять монет" как  раз  за  углом.  Я  попрошу  кого-нибудь
сбегать туда и принести костюм и все, что к нему нужно.
     - "Десять монет"? Неплохо!
     - Скорее всего это будет сотня - инфляция, сам понимаешь. - Стряпкинс
отвернулся, бросив последний ироничный взгляд на ноги  Мирра.  -  Ты  и  в
самом деле старый вонючий похотливый кролик, Войнан!
     - Что ты все  твердишь  одно  и  то  же!  -  ответил  Мирр  несколько
раздраженно, не желая, чтобы ему напоминали о  тех  жутких  преступлениях,
которые он, возможно, совершил в прошлом.
     Случайно взгляд его упал на электронный календарь, показывавший дату:
6 сентября 2386 года. Яркие красные цифры расплылись, потом вдруг резко  и
отчетливо сфокусировались. Если календарь не врет, машина времени в  одном
из своих затухающих колебаний, о которых говорил профессор Леже, забросила
его в день за два месяца до того, как он вступил в Космический Легион!!!
     Колени Мирра ослабели, когда он с почти суеверным ужасом осознал, что
его таинственный двойник живет и здравствует сейчас в  какой-нибудь  части
Галактики, греша напропалую и планируя  все  более  ужасные  преступления,
приведшие его в конце концов на призывной пункт  Легиона.  От  этой  мысли
Мирр, считавший, что привык к ударам судьбы, впал в полное замешательство.
     - Так я звоню в ателье, - сказал Стряпкинс, подсаживаясь к  телефону.
- Сейчас мы тебя экипируем!
     - Спасибо, - думая о другом, пробормотал Мирр. - Кстати, календарь  у
тебя правильный?
     - Ты что, не знаешь, какой сегодня день?
     - Я много путешествовал в последнее время и совсем запутался в поясах
и зонах.
     - Этот календарь определяет любое время! Хочешь  узнать,  какой  день
сейчас на Земле? Пожалуйста... восьмое ноября.
     Колени Мирра окончательно сдали и он тяжело рухнул на ближайший стул.
Через два дня, в Портербурге, у дверей призывного пункта Легиона, он может
встретить единственного во всей Вселенной человека, который ответит на все
его вопросы.



                                    9

     Ночной сон в удобной гостиничной постели, чувство, что он чист,  сыт,
одет соответственно моде и к тому же с деньгами в кармане - все это должно
было  бы  улучшить  настроение  Мирра,  когда   отправился   в   космопорт
Пионер-сити.
     Вместо  этого  мозг  его  с  новой  энергией  выискивал   намеки   на
ненормальность. С тоской вспоминал он теперь случай с  дочерью  профессора
Леже и машиной времени. Он, Войнан Мирр, считавший,  что  смерть  от  пули
предпочтительней путешествия во времени,  сознательно  бросился  в  машину
времени, уворачиваясь от женских объятий. Единственное,  что  его  немного
подбадривало, так это то, что упомянутая женщина  более  всего  напоминала
двухметрового диаметра бланманже безо  всяких  моральных  принципов...  Не
исключено, что Мирр повел бы  себя  иначе,  будь  она  молода,  стройна  и
красива.
     Шагая сквозь ясное осеннее утро, Мирр решил проверить себя,  провожая
долгим упорным взглядом каждую привлекательную девушку,  замеченную  им  в
толпе. Вид некоторых из них вызывал у него приятные эстетические  чувства,
но к его разочарованию, он не ощущал ничего, что должен был бы чувствовать
недавний член жестокого и влюбчивого солдатского братства.
     Эксперимент  закончился  быстро  и  неожиданно.   Взволнованный   его
результатами Мирр не заметил, что одну из девиц сопровождает  тяжеловес  с
бычьей  шеей  и,  судя  по  всему,  характером   собственника.   Тяжеловес
развернулся  и  попытался  схватить  Мирра  за  воротник,  но  проворство,
приобретенное в дюжине  войн,  на  этот  раз  выручило  его  из  ситуации,
чреватой осложнениями. Мирр твердо  решил  больше  не  привлекать  к  себе
внимания.
     Вступить в Легион он должен только послезавтра - значит, его  еще  не
разыскивают как дезертира. Не успел он еще наделать и глупостей, навлекших
на него в будущем бесчисленные неприятности,  так  что  бояться  вроде  бы
нечего.
     Гражданский космопорт оказался дальше, чем  следовало  из  объяснений
портье, и Мирр решил остановить проезжающее мимо такси. Желтый  автомобиль
притормозил у тротуара, и окно  его  скользнуло  вниз,  явив  взору  Мирра
траурный образ Трева, водителя, на голову которого это самое стекло рухнет
месяц спустя.
     Мирр инстинктивно прикрылся руками и зашипел:
     - Убирайся! Оставь меня, наконец, в покое!
     Лицо Трева дернулось от негодования, и  он,  ругаясь  себе  под  нос,
уехал.
     Вконец расстроенный этой встречей, Мирр с каменным выражением на лице
за десять минут дошагал до космопорта. Его удивило, что  космопорт  больше
всего напоминает стадион и даже окружен похожими на трибуны зданиями.  Так
много кораблей прибывало и улетало одновременно, что воздух  над  лужайкой
казался темным облаком,  состоящим  из  мерцающих  очертаний  звездолетов.
Сначала Мирр подумал о том, как трудно, наверное, управлять этим хаотичным
движением, но потом заметил, что траектории кораблей постоянно  пересекают
одна другую и вспомнил, что если они не могут  находиться  в  двух  разных
местах одновременно, то и столкнуться не могут.
     Мирр одобрительно кивнул,  признав,  что  как  бы  отвратительно  эти
кубические корабли ни выглядели в сравнении  с  воображаемыми  сверкающими
иглами, они представляют собой прекрасное средство передвижения.
     Купив в кассе за четыреста монет билет в  один  конец  на  Землю,  он
вышел на просторную террасу, с которой  открывался  захватывающий  вид  на
летное поле. Вытягивая шею, чтобы вобрать  в  себя  побольше  пейзажа,  он
начал  пробираться  сквозь  толпу  к  барьеру,  у  которого  располагались
таможенные мониторы, и уже почти достиг его, но тут  краем  глаза  заметил
знакомые бронзовые отблески. Он обернулся и увидел двух оскаров,  спокойно
шагающих среди скопления пассажиров и зевак.
     Первой мыслью Мирра было - бежать! Ноги его по собственной инициативе
уже сделали необходимые подготовительные движения,  но  рассудок  победил.
Бегущий человек неизбежно привлечет к себе внимание, и к  тому  же  он  не
успел еще ни в чем провиниться. Он не мог сказать,  эти  ли  самые  оскары
погонятся за ним через месяц - если уж эта  парочка  так  похожа  друг  на
друга, то и остальные такие же - но главным было то, что  сегодня  девятое
ноября, и поэтому дезертирство из Легиона, бегство из  "Голубой  лягушки",
гнусный эпизод в кинотеатре - ничего этого еще  не  случилось.  Даже  если
оскары способны читать чужие  мысли,  они  не  станут  наказывать  его  за
несовершенные  преступления.  Он  вытащил  из  пачки   самоприкуривающуюся
сигарету, вдохнул в нее жизнь и постарался принять рассеянный вид.
     Оскары спокойно продолжали свое шествие. Люди почтительно уступали им
дорогу, но в остальном почти не обращали на них внимания. Отчаянно завидуя
им, Мирр постарался не думать о своих преступлениях, и  быстро  обнаружил,
что решение не думать о чем-то производит совершенно обратный эффект.
     В надежде  придать  себе  совсем  уж  невинный  вид,  Мирр  попытался
засвистеть, но забыл, что легкие его  полны  сигаретного  дыма,  и  вместо
свиста зашелся лающим кашлем,  по  громкости  не  уступающим  реву  моржа.
Стоящие  поблизости  вздрогнули  и  обратили  на  него  полные  сочувствия
взгляды.
     Оскары тоже повернули к нему головы и остановились.
     Не поднимая глаз, Мирр чаще  запыхал  сигаретой.  "Я  не  виновен,  -
твердил его охваченный паникой разум, -  я  не  делал  всех  этих  ужасных
вещей!"
     Головы оскаров медленно повернулись, и они посмотрели  друг  другу  в
глаза. Беззвучное совещание длилось несколько секунд, потом оба кивнули  и
решительно зашагали в направлении Мирра, которому так  хотелось  показать,
что он ничего не боится, что нервы его сдали, только когда оскары  подошли
вплотную.  Увернувшись  от  вытянутых  бронзовых  рук,   он   бросился   в
единственном  свободном  направлении  -  на  летное  поле.   Подогреваемый
страхом, он  перемахнул  через  полутораметровый  барьер  и  устремился  в
запутанные переулки, образованные  корпусами  приземлившихся  звездолетов.
Грохот и треск рвущегося металла  за  его  спиной  подсказали  Мирру,  что
оскары, как это всегда было характерно для  них,  решили  пробежать  прямо
сквозь барьер. Их тяжелые шаги приближались с каждой микросекундой.
     Прямо перед собой Мирр увидел темный прямоугольник - вход в  корабль.
Он метнулся внутрь и захлопнул тяжелую стальную дверь.  К  его  облегчению
замок  сработал  автоматически.  Очутившись  под  защитой   бронированного
корпуса, Мирр  нетвердой  походкой  добрался  до  единственного  кресла  в
напоминающей рубку управления каюте и рухнул в него. Шумно дыша и стараясь
унять дрожь в конечностях, он огляделся и задумался, что же делать  дальше
Однако этот мысленный процесс, так и не успев толком начаться, был прерван
самым громким из всех когда-либо слышанных Мирром звуков, и в то же  самое
мгновение на только что захлопнутой им двери появилось вздутие размером  с
суповую тарелку.
     Мирр застыл от ужаса, поняв, что  один  из  оскаров  ударил  в  дверь
кулаком и  почти  ухитрился  пробить  ее!  Запихнув  пальцы  в  рот,  Мирр
уставился на искореженный металл. Если бы оскар догадался ударить  поближе
к замку, дверь непременно открылась бы.
     "Может быть, - соображал он, хватаясь за последнюю надежду, -  оскары
не вполне разумны? Что если интеллект - их слабое место, ахиллесова  пята?
Если так, то как можно этим воспользоваться? Как..."
     Силу его мысли превзошел новый удар, оставивший еще одно  вздутие  на
двери. Насмотревшись на него, Мирр решил, что оскарам интеллект ни к  чему
- они и так неуязвимы. Прощаясь мысленно с жизнью, он развернул  кресло  к
наклонной, приборной панели, у которой оказывается  сидел.  Перед  глазами
его прошла какая-то странная рябь, мозг закололо тонюсенькими  иголочками,
и на несколько мгновений он увидел  скопище  приборов  и  рычагов  как  бы
глазами другого человека. Он легко провел рукой по двум  рядам  тумблеров,
нажал большую красную кнопку и двинул вверх главный штурвал.
     Стена перед ним стала прозрач