асть  страны.  Конечно,  лучше  было  бы
добраться до Шотландии, но юго-восток и так населяет чуть ли  не  половина
Англии. И кроме того, это может сбить преследователей со следа,  если  они
решат, что человек, живущий на севере страны, специально отправлял  письма
на юге.
     Хачмен выбрался из постели  и  якобы  ненароком  заглянул  в  смежную
спальню. Викки спала под  сплетением  теней  от  задвинутых  штор.  Хачмен
прошел в ванную и быстро умылся. У  него,  в  общем-то,  не  было  никаких
оснований думать, что Викки будет отсутствовать всю ночь, но  все  же  ему
стало легче от того, что она  дома.  Он  надел  джинсы  и  свитер,  сложил
конверты в чемодан и отнес его  в  машину.  Перед  уходом  он  заглянул  в
комнату Дэвида и, остановившись на пороге, долго с тревогой вглядывался  в
маленького, спящего, как всегда, в необычной позе, мальчугана.
     С утра движение на дороге было не очень оживленное,  и  Хачмен  решил
первую часть конвертов опустить  в  Бате.  В  том  случае,  если  начнется
подробное расследование, у  спецслужб  уже  будет  определенное  начальное
количество данных: место и время отправки писем, и  меньше  всего  Хачмену
хотелось оставить ясный след, начинающийся  в  Кримчерче.  Он  вел  машину
быстро, предельно  сосредоточившись  на  дороге,  и  едва  замечал  звуки,
доносившиеся  из  радиоприемника,  пока  не  передали  сообщение  о  сборе
пожертвований для недавно  учрежденной  организации  помощи  пострадавшему
городу.
     Председатель  организации  публично  заявил   о   своих   подозрениях
относительно  того,  что  часть   пожертвований   переводится   различными
правительственными  ведомствами  в  другие  фонды.   Хачмен   решил,   что
председатель просто страдает обычной для  организаторов  благотворительных
сборов мнительностью, но тут до него дошло, что и он для реализации своего
замысла полагается на  почтовое  ведомство  ее  величества.  Как  типичный
представитель среднего класса Англии, он всегда хранил врожденную  веру  в
учреждения типа почтового ведомства, и  в  то  же  время,  как  нормальный
трезвомыслящий человек последней четверти века, прекрасно понимал, что  ни
одно  правительство,   даже   правительство   Елизаветы   II,   не   может
придерживаться строгих моральных принципов.
     От тревожных мыслей у Хачмена выступил холодный пот  на  лбу.  В  его
чемодане  лежало  несколько  писем,   адресованных   в   Советский   Союз:
государственным деятелям, ученым,  редакторам  научных  журналов.  Но  что
будет, если вся британская почта, адресованная в эту страну,  подвергается
проверке? Все знают, что существуют способы, позволяющие делать это,  даже
не вскрывая конвертов.  Он  ослабил  давление  на  педаль  акселератора  и
попытался представить, к чему  это  приведет.  Во-первых,  охота  на  него
начнется гораздо раньше, чем он  предполагал.  Во-вторых,  и  это  гораздо
важнее, ни одно письмо, направленное в Россию, не попадет к  адресатам.  А
ведь его план в том и  заключался,  чтобы  все  державы,  имеющие  ядерное
оружие, получили письма одновременно  и  были  предупреждены  о  том,  что
случится 10 ноября.
     Если  лишь  одна   сторона   получит   известие,   его   "антиоружие"
автоматически превратится в оружие. Даже сейчас,  назначив  столь  близкий
срок,  он  поставил  в  опасное  положение  все   великие   державы,   где
специалистам придется работать из последних сил, чтобы  разобрать  ядерные
боеголовки в срок.
     Продолжая  медленно  двигаться  по  шоссе,  Хачмен  вдруг  неожиданно
вспомнил смутно знакомое женское лицо.  Кажется...  Андреа  Найт,  биолог.
Когда-то Хачмена знакомили с ней в университете. Много позже он  видел  ее
несколько раз издалека в институте во  время  редких  перерывов  на  кофе,
которые он себе позволял, работая над машиной. Так же неожиданно в  памяти
всплыл отрывок из "Университетского бюллетеня новостей": она едет в Москву
на семинар по ДНК!
     Он  попытался  восстановить  в  памяти  дату  отъезда  делегации,  но
вспоминалось лишь, что группа отбывает буквально  на  днях.  Или  они  уже
уехали?..
     Если ему удастся убедить Андреа взять конверт с собой, он был уверен,
что письмо надежно попадет в  руки  адресату.  А  если  дать  ей  один  из
конвертов, адресованных научному журналу, тогда будет  нетрудно  придумать
какое-нибудь объяснение. Конечно, если  делегация  уже  в  пути,  придется
разработать  еще  какой-нибудь  ход,   но   сейчас   лучше   узнать,   как
действительно обстоят дела.
     Хачмен прибавил скорость и  через  пять  минут  уже  был  на  окраине
Олдершота. Миновав аккуратные ряды армейских  построек,  растянувшихся  по
обе стороны дороги на несколько миль, он остановился у телефонной будки  и
разыскал  по  справочнику  номер  Роджера  Дафи.  Дафи  был  в   Вестфилде
специалистом по связям с прессой, иногда сам писал для научных журналов, и
довольно часто его материалы появлялись в "Университетском  бюллетене".  К
телефону долго не подходили, но потом ответил сам Дафи.
     - Привет, Роджер! - Хачмен старался, чтобы его голос звучал  сердечно
и беззаботно. - Извини, что беспокою тебя дома, но только  ты  можешь  мне
помочь.
     - Ничего, все в порядке, - Дафи ответил дружелюбно, но в то же  время
немного настороженно. - А в чем дело?
     - Хочу разыскать кое-кого из той группы, что отправляется в Москву на
семинар по ДНК, да вот думаю, не поздно ли?
     - Даже не знаю. А кто именно тебе нужен?
     Хачмен хотел было придумать какое-нибудь имя, но  Дафи  был  как  раз
одним из тех настораживающе знающих людей, кто вполне  способен  запомнить
всю делегацию.
     - Э-э-э... Андреа Найт.
     - Ага! У тебя губа не дура, Хач!
     - Ну что ты, Роджер, - отбился Хачмен, устало  подумав:  "Господи!  И
этот туда же", - и потом, разве я бы тебе в чем-нибудь признался?
     - Не надо, старик, не надо. Ну, чертяка! Не даром...
     - Послушай, Роджер, может, у тебя где  записано,  когда  отправляется
наша делегация? Я тороплюсь.
     - Я думаю! Ладно, подожди секунду.
     Хачмен чуть пригнулся в будке и  взглянул  на  себя  в  зеркальце  на
стене. Щеки ввалились, резко обозначился подбородок. И впервые  за  долгие
годы он забыл побриться...
     - Алло, Хач? Они вылетают из Гэтвика завтра в полдень.
     - Спасибо, Роджер. - Хачмен повесил трубку  и  отправился  на  поиски
местного почтового отделения. Отыскав по справочнику  адрес  и  телефонный
номер Андреа Найт, он записал их на листке бумаги, затем позвонил.
     - Андреа Найт слушает. -  Она  сняла  трубку  быстро,  еще  до  конца
первого гудка, и Хачмен невольно вздрогнул.
     - Добрый день, мисс Найт. - Он поискал нужные слова и продолжил: - Не
уверен, что вы меня помните. Я Лукас Хачмен. Мы учились вместе...
     - Лукас Хачмен! - Голос звучал  удивленно,  но  в  нем  чувствовались
нотки удовольствия. - Конечно,  помню.  Я  видела  тебя  несколько  раз  в
институте, но ты не подошел.
     - Я не был уверен, что меня помнят.
     - Однако то, что ты  даже  не  поздоровался,  вряд  ли  улучшило  мою
память.
     - Очевидно, да. - Хачмен почувствовал, как  краснеет,  и  внезапно  с
удивлением  осознал,  что  буквально  через  несколько  секунд   они   уже
разговаривают, словно близко знакомые люди. Слишком  близко.  -  Я  всегда
теряюсь в таких случаях.
     - В самом деле? Тогда зачем же  ты  звонишь?  Или  мне  не  следовало
задавать этот вопрос?
     - Я думал... - Хачмен замялся.  -  Я  знаю,  что  на  слишком  многое
рассчитываю так сразу, но не могла бы ты оказать мне небольшую услугу?
     - Надеюсь, что смогу, но  должна  предупредить:  завтра  я  улетаю  в
Москву и вернусь только через три недели.
     -  Именно  поэтому  я  и  позвонил.  Мне  надо  отправить   редактору
"Советской науки" статью по микроволновым излучениям. И довольно срочно. Я
мог бы послать ее почтой, но выглядит  вся  эта  математика  жутковато,  и
будет столько бюрократических задержек  -  цензура  и  все  такое,  -  что
потребуется, наверное, несколько месяцев. Вот я и подумал...
     - Ты хочешь, чтобы я ее доставила лично? Что-то вроде транссибирского
курьера? - Андреа заразительно засмеялась, и  Хачмен  понял,  что  главное
сделано.
     - Да нет, зачем же. Я подпишу  конверт,  и  его  просто  нужно  будет
бросить там в почтовый ящик.
     - Хорошо, но есть одна трудность.
     - Какая? - Хачмен постарался не выдать голосом своего волнения.
     - У меня нет конверта. Как я его получу?
     - О, это не сложно. Я могу подъехать сегодня.
     - Вообще-то я тут вся в сборах, но к вечеру, надеюсь, буду свободна.
     - Отлично. Где мне?..
     - Где ты обычно встречаешься с женщинами?
     Хачмен чуть не сказал, что он обычно не встречается с  женщинами,  но
вовремя остановился. "Поделом тебе, Викки".
     - Как насчет "Погребка" в Кемберне? Может быть, мы поужинаем?
     - Замечательно. В восемь часов?
     - В восемь.
     Хачмен повесил трубку и вышел на залитую солнцем улицу, чувствуя себя
так, словно он проглотил  несколько  стопок  джина  на  голодный  желудок.
Секунду он разглядывал незнакомые дома, потом вспомнил, что он в Олдершоте
и впереди у него долгое  путешествие  по  южным  графствам.  По  дороге  к
оставленной машине Хачмен понял, что придется менять план. Решив, что факт
отправки писем из какого-то одного  места  будет  менее  информативен  для
гипотетического следователя, чем отправка поочередно по  пути  следования,
он составил новый маршрут. Решение, принятое  вот  так  сразу,  показалось
Хачмену более верным, чем заранее обдуманный план,  и  это  его  несколько
беспокоило, но в конце концов он убедил себя в том, что даже один конверт,
надежно доставленный в Москву, все окупает.
     К западу от Олдершота он свернул с дороги на Бат и заехал в Солсбери,
где и отправил первую партию конвертов. И только вернувшись в Кримчерч, он
понял, что означают эти конверты, доверенные почте ее величества.  До  сих
пор у него был выбор, была возможность вернуться к нормальной жизни.
     Теперь же первый шаг сделан, и пути назад нет.



                                    7

     Андреа Найт вошла в бар неторопливой походкой  и  проследовала  через
весь зал к столику Хачмена,  размахивая  сумкой.  Хачмен,  который  пришел
задолго до условленного срока, поднялся с места.
     - Рад тебя видеть, - произнес он быстро.
     - Привет, Лукас. Это место напоминает, мне молодость. Уж и не  помню,
когда это было.
     - Пожалуй, - осторожно сказал Хачмен,  пытаясь  догадаться,  что  она
имеет в виду.
     - Да-да. Ты знаешь, тот бар, "Вьючную  лошадь",  снесли,  там  теперь
проходит шоссе.
     - Нет, я не слышал. - Хачмен почувствовал себя неловко.
     - Ну конечно же, мы ведь были там всего один раз,  -  улыбнулась  она
укоризненно.
     Хачмен улыбнулся в ответ.  Еще  в  студенческие  годы  ему  случалось
приглашать  во  "Вьючную  лошадь"  девушек.  Примерно  в  то  время  он  и
познакомился с Викки. Должно быть, и Андреа Найт когда-то была там  вместе
с ним. Похоже, что годы супружеской жизни  с  Викки  накрепко  перестроили
даже его образ мысли. (Прошел целый год ссор и примирений, прежде  чем  он
приучился, возвращаясь домой после работы,  класть  портфель  на  переднее
сиденье рядом с собой.  Если  Викки  замечала  из  окна,  что  он  достает
портфель с заднего сиденья, она автоматически предполагала, что он кого-то
подвозил. Начинались ревниво-осторожные расспросы, и обычно все  кончалось
ссорой в районе полуночи.) За эти  годы  он  научился  просто  вычеркивать
других женщин из своей памяти. Новая мысль: "А вдруг этот  самый  человек,
этот верный, не смеющий думать о других женщинах Лукас Хачмен, которого, в
общем-то, не так уж и интересует секс, вовсе не  настоящий  Лукас  Хачмен?
Неужели это Викки сделала меня таким, какой я есть? И сколько в этой  моей
мстительной выходке случайности, а сколько  подсознательной  мотивации?  Я
увидел Андреа в институте, когда создавал машину, после заметил ее  имя  в
"Бюллетене", и говорят, подсознание никогда не  забывает  деталей.  Таких,
например, как дата ее отлета в Москву. Боже правый, неужели и в самом деле
срок включения моей священной машины был подгадай подсознанием так,  чтобы
свести меня здесь, за столиком с этой женщиной?"
     - ...и после такой прогулки я просто умираю от  жажды,  -  продолжала
Андреа. - Моя машина на ремонте.
     - Извини. - Хачмен подозвал официанта. - Что ты будешь пить?
     Она заказала перно и с явным удовольствием сделала первый глоток.
     - Девушка, которая придерживается социалистических убеждений, едва ли
вправе заказывать такие дорогие напитки, но,  похоже,  у  меня  совершенно
капиталистический желудок.
     - Кстати... - Хачмен достал из кармана пиджака конверт и передал  ей.
- Он уже адресован, надо будет только наклеить там марку. Не возражаешь?
     - Не возражаю. - Она, не глядя, опустила белый прямоугольник в сумку.
То, что она приняла конверт без раздумий, обрадовало Хачмена, но он тут же
начал беспокоиться, что при таком небрежном отношении она может его просто
забыть.
     - Это не вопрос жизни и смерти, но для меня достаточно  важно,  чтобы
статья была доставлена быстро.
     - Не беспокойся, Лукас. Я  все  сделаю.  -  Ее  ладонь  обнадеживающе
накрыла его руку.
     Пальцы Андреа казались холодными, и он инстинктивно положил свободную
руку поверх ее. Она снова улыбнулась, глядя ему прямо в  глаза,  и  словно
сработал  какой-то  биологический  переключатель  -   Лукас   почувствовал
возбуждение. С этого мгновения само время будто изменило свой бег:  минуты
тянулись на удивление долго, а часы пролетали совершенно неуловимо.
     Они выпили несколько коктейлей, потом поужинали,  выпили  еще,  после
чего Лукас отвез ее домой.  Ее  квартира  находилась  на  последнем  этаже
четырехэтажного здания. Как только машина затормозила на усыпанной гравием
площадке перед подъездом, Андреа вышла и пошла к дверям, на ходу  доставая
из сумочки ключи. На ступеньках она обернулась и посмотрела на него.
     - Ну заходи же, Лукас, - сказала Андреа нетерпеливо. - Здесь холодно.
     Хачмен выбрался из машины и прошел за ней  в  небольшой  холл.  Дверь
лифта была открыта, и они ступили в алюминиевую коробку,  уже  держась  за
руки. Поднимаясь, они целовались - губы ее оказались  мягкими,  как  он  и
думал, и она льнула к нему, прижималась бедрами, как он и  ожидал.  Следуя
за ней в квартиру, Хачмен чувствовал, что у него  дрожат  ноги.  Мебели  в
квартире было немного, но все со вкусом.  В  воздухе  чувствовался  слабый
запах яблок. Едва закрылась дверь, Андреа сбросила пальто на  пол,  и  они
снова стали целоваться. Андреа была чуть полнее Викки, и ее груди казались
тяжелее. Это невольное и непрошенное сравнение отозвалось странной  ноющей
болью в висках. Хачмен выкинул Викки из головы и впился в губы Андреа.
     - Ты хочешь меня, Лукас? В самом деле?
     - Да, в самом деле хочу.
     - Хорошо. Жди здесь.
     Она ушла  в  спальню,  и  Хачмен  замер  в  ожидании.  Вскоре  Андреа
вернулась. Кроме черного бюстгальтера с круглыми отверстиями для сосков  -
молочно-белая плоть  словно  выдавливалась  из  этих  отверстий,  и  соски
немного задирались вверх - на ней  ничего  не  было.  Шумно  дыша,  Хачмен
сбросил свою одежду, прижал Андреа к себе и повалил на алый ковер. "Вот, -
пронеслась мысль, - вот так, моя дорогая Викки..."
     Спустя какое-то время он с  ужасом  обнаружил,  что  не  чувствует...
ровным  счетом  ничего,  словно   ниже   пояса   его   накачали   каким-то
замораживающим лекарством, которое уничтожает любые ощущения. Смущенный  и
напуганный, Хачмен продолжал битву между  своим  телом  и  ее,  сдавливал,
хватал, прижимал...
     - Успокойся, Лукас, - донеся до него далекий, будто со звезд,  голос.
- Ты не виноват.
     - Но я не понимаю... - тупо сказал он. - Я не знаю, что со мной.
     - Сексуальная гипостезия, - ответила  она  не  без  сочувствия.  -  У
Крафта-Эббинга этому посвящена целая глава.
     Хачмен покачал головой.
     - Но у меня все в порядке, когда я...
     - Когда ты с женой?
     - О боже! -  Хачмен  сдавил  виски  руками,  потому  что  боль  стала
невыносимой. "Что ты со мной сделала, Викки?"
     Андреа встала, прошла к двери, где лежало на полу ее замшевое пальто,
и накинула его на плечи.
     - Вечер был замечательный, Лукас, но завтра у меня множество  дел,  и
мне надо поспать. Ты не возражаешь?
     - Нет. Нет,  конечно,  -  пробормотал  он  с  какой-то  ненатуральной
учтивостью. Одеваясь, Хачмен пытался придумать что-нибудь такое... Умное и
одновременно беззаботное, что сказать на прощание, но в  конце  концов  не
нашел ничего лучше, чем: - Надеюсь, завтра тебе повезет с погодой.
     Никаких эмоций на ее лице не отразилось.
     - Я тоже надеюсь. Спокойной ночи, Лукас. - И она тихо закрыла за  ним
дверь.
     Лифт все еще стоял на площадке четвертого этажа, и  Хачмен  спустился
вниз, разглядывая свое отражение в поцарапанном алюминии стен.
     Невероятно, но  после  всего,  что  произошло,  он  еще  и  умудрился
вернуться домой сразу после полуночи. Викки не спала. На ней  была  старая
удобная домашняя юбка и кардиган, что видимо, должно  было  означать,  что
она провела вечер дома и за время его отсутствия у нее не было гостей. Она
сидела перед телевизором, и, как  всегда,  ручка  регулировки  цвета  была
вывернута слишком далеко, из-за чего изображение на экране расплывалось  и
смазывалось. Хачмен подрегулировал цвет и молча сел в кресло.
     - Где ты был весь вечер, Лукас?
     - Пил, - ответил  он,  ожидая,  что  так  или  этак  она  начнет  его
опровергать, но Викки лишь сказала:
     - Тебе не следует много пить. Тебе это вредно.
     - Это полезнее, чем кое-что другое.
     Она повернулась к нему и произнесла неуверенно:
     - У меня создается впечатление, что... Все это  действительно  задело
тебя, Лукас. Признаться, меня это удивляет. Разве ты не понимал,  чем  это
может для тебя кончиться?
     Хачмен взглянул на жену. Такой вот, в старой знакомой домашней одежде
она всегда нравилась ему больше. Выражение ее лица, красивого и спокойного
в приглушенном свете оранжевого  абажура,  казалось,  еще  сохраняло  силу
своего воздействия на него. Потом он подумал о  первой  партии  конвертов,
уже рассортированных, разделенных  и  вылетевших  на  первый  этап  своего
путешествия, откуда их нельзя вернуть никакими силами.
     - Иди к черту, - пробормотал он, выходя из комнаты.


     Рано утром Хачмен отправился в Мейдстун и опустил там еще одну партию
Конвертов. Погода  стояла  солнечная  и  относительно  теплая.  Вернувшись
домой, он обнаружил, что Викки и Дэвид только-только сели завтракать.  Сын
пытался одновременно есть кашу и делать домашнее задание по арифметике.
     - Пап, - возмутился он, - ну зачем в числах всегда сотни,  десятки  и
единицы? Почему нельзя, чтобы были только единицы? Тогда не нужно было  бы
переносить остаток.
     - Это  не  очень  удобно,  сынок.  А  почему  ты  делаешь  задание  в
воскресенье?
     Дэвид пожал плечами.
     - Учительница меня ненавидит.
     - Это неправда, Дэвид, - вступилась Викки.
     - А почему она задает мне примеров больше, чем другим?
     - Чтобы помочь тебе. - Она просительно взглянула на Хачмена. Он  взял
тетрадку, карандаш, быстро набросал ответы к оставшимся примерам  и  отдал
Дэвиду.
     - Спасибо, пап! - Дэвид взглянул на него  восхищенно  и  с  радостным
воплем выскочил из кухни.
     - Почему ты это сделал? - Викки налила из кофейника еще одну чашку  и
подвинула ее Хачмену через стол. - Ты всегда говорил, что в  такой  помощи
нет никакого смысла.
     - Тогда мне казалось, что мы бессмертны.
     - В смысле?
     - Возможно, времени для того, чтобы делать все правильно, осталось не
так уж много.
     Викки прижала руку к горлу.
     - Я наблюдала за тобой, Лукас. Ты ведешь себя та