Боб ШОУ
 ПУТЕШЕСТВИЕ В ЭПИЦЕНТР

 Пер. - А.Корженевский.
Bob Shaw. Ground Zero Man
[= The Peace Machine (1985)].


                                 ПРОЛОГ

     Мой палец лежит на черной кнопке. Улица за окном выгладит безмятежно,
но на этот счет я не обманываюсь - там меня ждет смерть. Мне  казалось,  я
готов к встрече с ней, однако теперь меня охватывает странное  оцепенение.
Оставив все надежды  на  жизнь,  я  все  еще  не  хочу  умирать.  Подобное
состояние напоминает мне состояние мужчины,  чей  брак  разваливается  (об
этом я могу судить достаточно  авторитетно),  но  у  которого  не  хватает
выдержки или инициативы для собственного романа. Такой мужчина, собравшись
с духом, может смело и с вызовом глядеть в глаза другой женщине, но втайне
мечтает, чтобы она  сделала  первый  шаг,  потому  что,  несмотря  на  его
стремление, сам он на это не способен. Так и я трепещу  в  нерешительности
на пороге одной из тысяч дверей, за которыми живет смерть.
     Мой палец лежит на черной кнопке.
     Небо тоже выглядит мирно, но кто может знать? Возможно, именно сейчас
где-то там, в свинцовом океане ветров, самолет  готовится  высвободить  из
своего чрева маленькое рукотворное солнце.  Или  в  стае  ложных  целей  и
кувыркающихся обломков носителя проходит верхние слои атмосферы боеголовка
баллистической ракеты. Целый город исчезнет со мной, но пока  я  еще  могу
выдержать мысль о семидесяти тысячах  смертей:  лишь  бы  хватило  времени
исполнить задуманное до того, как в небе  расцветет  и  набухнет  огненная
комета.
     Лишь бы хватило времени нажать черную кнопку.
     Левая рука висит безжизненной плетью, ручеек крови стекает в  ладонь,
заставляя невольно сжимать кисть, цепляться за эту жизнь. Я не могу  найти
отверстие в рукаве, куда вошла пуля: ткань сомкнулась вокруг него,  словно
перья птицы, и это кажется странным. Хотя что я понимаю в подобных делах?
     Как случилось, что я, математик Лукас Хачмен, попал сюда? Это  должно
быть интересно - обдумать все. События последних недель, но я устал, и мне
нельзя отвлекаться.
     Я должен быть готов нажать черную кнопку.



                                    1

     Хачмен взял со стола  лист  бумаги,  еще  раз  взглянул  на  текст  и
почувствовал,  как  что-то  странное  происходит  с  его  лицом.  Ощущение
ледяного холода, возникнув у висков, медленной волной прокатилось по щекам
к подбородку. Там, где проходила волна,  поры  открывались  и  закрывались
неровной границей, какая бывает от ветра  на  хлебном  поле.  Кожу  слегка
покалывало. Хачмен приложил руку ко лбу и понял, что  его  лицо  покрылось
холодным потом. "Холодный пот,  -  подумал  он,  невольно  схватившись  за
возможность сосредоточиться на чем-то тривиальном. - Оказывается,  это  не
просто фигуральное выражение..."
     Он  отер  лицо  и  встал,  ощущая  необычную  слабость.  Лист  бумаги
отбрасывал солнечные лучи прямо в  лицо  и,  казалось,  светился  зловещей
белизной. Лукас уставился на плотно нанизанные строчки,  но  его  сознание
упорно отказывалось принимать  то,  что  они  описывали.  "Господи,  какой
безобразный почерк! В некоторых местах цифры в три-четыре раза больше  чем
обычно. Очевидно, это должно говорить о слабости характера..."
     Неясный цветной силуэт, что-то розовато-лиловое двинулось за дымчатой
стеклянной перегородкой, отделявшей кабинет Хачмена от комнаты секретарши.
Он судорожно схватил листок и, скомкав, спрятал в карман, но цветное пятно
направилось не в его сторону, а к коридору. Лукас приоткрыл разделяющую их
комнаты дверь  и  взглянул  на  Мюриел  Варили.  Ее  лицо  напоминало  ему
настороженное  лицо  благонравной  деревенской  почтальонши,  а  чрезмерно
пышная фигура, видимо, служила ей постоянным источником смущения.
     - Ты уходишь? - спросил Хачмен первое, что пришло в голову, в который
раз  окидывая  взглядом  ее  маленький,  задушенный  картотечными  шкафами
кабинетик. Рекламные плакаты бюро путешествий и горшки с цветами, которыми
Мюриел пыталась его украсить, лишь усугубляли  впечатление  замкнутости  и
тесноты.
     Она со  сдержанным  вызовом  посмотрела  на  свою  правую  руку,  уже
вцепившуюся в дверную ручку, перевела взгляд на кофейную чашку и обернутую
в фольгу плитку шоколада в левой, затем на  настенные  часы,  показывавшие
10:30 - время, когда она обычно уходила на  перерыв  к  другой  секретарше
дальше по коридору. Все это молча.
     - Я просто хотел  спросить,  где  сегодня  Дон?  -  продолжал  плести
Хачмен. Дон Спейн сидел в кабинете по другую сторону от Мюриел и занимался
бухгалтерскими расчетами.
     - М-м-м... - Лицо Мюриел исказилось  осуждающей  гримасой,  и  только
глаза за темными стеклами очков, предписанных врачом, оставались  скрытыми
от Хачмена. - Он будет только через полчаса. Сегодня четверг.
     - А что бывает в четверг?
     - В этот день он занят на своей  другой  работе,  -  уже  на  пределе
терпения ответила Мюриел.
     - А-а-а, - Хачмен вспомнил, что Спейн устроился составлять  платежные
ведомости для маленькой пекарни на другом  конце  города  и  по  четвергам
ездил сдавать работу. Как часто указывала  Мюриел,  вторая  работа  -  это
нарушение правил, но на самом деле главным источником ее раздражения  было
то, что Спейн частенько заставлял ее печатать деловые  бумаги,  касающиеся
пекарни. - Ну ладно, беги пей кофе.
     - Что я и собиралась делать.
     С этими словами Мюриел вышла и плотно закрыла за собой дверь.
     Хачмен вернулся к себе и достал из кармана  скомканный  расчет.  Взяв
листок за угол, он поднес его к металлической корзине и поджег  с  другого
конца от тяжелой настольной зажигалки. Бумага неохотно разгоралась и вдруг
вспыхнула с неожиданно большим  количеством  зловонного  дыма,  и  в  этот
момент дверь в  приемную  Мюриел  открылась.  За  стеклом  появился  серый
силуэт, размытое пятно лица двинулось к его кабинету. Хачмен бросил бумагу
на пол, затоптал и спрятал остатки в карман одним молниеносным  движением.
Секундой позже Спейн просунул голову в дверной  проем  и  улыбнулся  своей
заговорщицкой улыбкой.
     - Привет, Хач! - хрипло произнес он. - Как дела?
     - Неплохо. - Лукас покраснел и, поняв, что это заметно, смутился  еще
больше. - Я хочу сказать, все нормально.
     В предчувствии чего-то важного улыбка на лице Спейна стала шире. Этот
маленький  лысеющий  неопрятный  человек  отличался  почти  патологическим
стремлением знать все,  что  можно,  о  личной  жизни  своих  сослуживцев.
Предпочитал он,  разумеется,  информацию  скандального  характера,  но  за
неимением таковой был рад  любой  мелочи.  За  прошедшие  годы  у  Хачмена
развился   просто   гипнотизирующий   страх   перед   этим   вынюхивающим,
выспрашивающим хорьком и его терпеливой манерой вызнавать то, что  его  не
касается.
     - Кто-нибудь меня спрашивал сегодня утром? - Спейн прошел в кабинет.
     - Не думаю. Можешь теперь неделю ни о чем не беспокоиться.
     Спейн моментально распознал намек на вторую работу, и его  взгляд  на
мгновение встретился со взглядом Лукаса. Хачмен тут  же  пожалел  о  своей
реплике, почувствовав себя как-то замаранным, впутанным в дела Спейна.
     - Что за запах? - На лице Дона отразилась озабоченность. - Где-нибудь
горит?
     - Корзина для бумаг загорелась. Я кинул туда окурок.
     -  В  самом  деле?  Ты  что,  Хач?  -  В  глазах   Спейна   появилось
взволнованное недоверие. - Этак ты все здание спалишь.
     Хачмен пожал плечами, взял со  стола  папку  и  принялся  изучать  ее
содержимое. В папке были собраны выводы по испытаниям опытной  пары  ракет
"Джек-и-Джилл". Все, что ему было нужно, он уже  знал,  но  надеялся,  что
Спейн поймет намек и уйдет.
     - Ты вчера смотрел телевизор? - с самодовольством  в  голосе  спросил
Спейн.
     - Не помню. - Хачмен нарочно усердно принялся листать пачку графиков.
     - Ты видел, там была такая беленькая  штучка  в  эстрадной  программе
Морта Уолтерса? Она еще петь пыталась.
     - Нет.
     Хачмен, по правде говоря, видел певичку, о которой говорил Спейн,  но
не имел никакого желания вступать в бессмысленный разговор. Тем более  что
видел он ее довольно кратко. Он оторвал взгляд от  книги  и  только-только
заметил на экране женскую фигуру с невероятно  раздутым  бюстом,  когда  в
комнату вошла Викки и с выражением крайней  неприязни  на  лице  выключила
телевизор, окатив Лукаса холодным, как  арктический  лед,  взглядом.  Весь
вечер он ждал вспышки, но, похоже, в этот раз  Викки  спокойно  перегорела
внутри...
     - Певица! - продолжал презрительно Спейн. - Могу представить, как она
пролезла на сцену! Каждый раз, когда она делала вдох, я думал, эти баллоны
выскочат наружу.
     "Что происходит? - пронеслось в голове  у  Хачмена.  -  То  же  вчера
говорила Викки... Из-за чего они заводятся? И почему  им  что-то  от  меня
надо? Можно подумать, это я составляю программы..."
     - ...Всякий раз смеюсь, когда слышу весь этот шум насчет  жестокостей
на экране, - продолжал Спейн. - Все это чепуха! А вот о чем  будут  думать
дети, видя перед собой этих полураздетых девиц?
     - Очевидно, о сексе, - с каменным выражением лица ответил Хачмен.
     - Разумеется! - победно завершил Спейн. - А я тебе о чем говорю.
     Хачмен зажмурился. "Этот...  Это,  стоящее  передо  мной,  называется
взрослым представителем так называемого человечества. Спаси нас,  господи!
Кто  угодно,  помогите  нам!  Викки  устраивает   сцены   ревности   из-за
светящегося   изображения   в   электронно-лучевой   трубке...   А   Спейн
предпочитает  видеть  на  экране  военные  действия  где-нибудь  в   Азии:
измученных пытками женщин и мертвых детей у них на  руках  с  окаймленными
синевой пулевыми отверстиями во лбу... Изменит  ли  что-нибудь  лежащий  у
меня  в  кармане  обгорелый  клочок  бумаги?  Я  могу  заставить  нейтроны
танцевать под новую  музыку!  Но  сможем  ли  мы  изменить  наш  чудовищно
запутанный мир? Сможем ли прервать зловещий танец смерти?"
     - ...И все эти девки, которых показывают по ящику. Все они  туда  же!
Будь я женщиной, я бы нажил целое состояние. - Спейн сально хохотнул.
     - Только не на мне, - очнулся Хачмен.
     - Я не твой тип, да? Недостаточно интеллектуален?
     Взгляд Хачмена упал на большой отполированный  булыжник,  которым  он
прижимал к столу бумаги, и ему тут же представилось, как здорово  было  бы
двинуть им Спейна по голове. Оправданное уничтожение вредных насекомых...
     - Проваливай отсюда, Дон. Мне надо работать.
     Спейн противно чихнул и вышел в смежный  кабинет,  прикрыв  за  собой
дверь. Серый силуэт за стеклом застыл на несколько секунд в  районе  стола
Мюриел. Послышался шорох бумаги, стук открываемых и закрываемых ящиков. Но
вот изображение растаяло - Спейн направился к себе.
     Хачмен наблюдал эту пантомиму  через  дымчатое  стекло  и  наполнялся
презрением к себе за то, что у него ни разу не достало смелости  высказать
Спейну все, что он о нем думает. "Я могу заставить нейтроны танцевать  под
новую музыку, но каждый раз теряюсь перед  этим  клещом..."  Он  вынул  из
сейфа пухлую папку с грифом "секретно"  и  попытался  сосредоточиться  над
тем, за что ему платили деньги.
     "Джек" представлял  собой  обычную  ракету  класса  "земля-воздух"  с
простейшей   системой   наведения-управления,    то    есть    посредством
радиосигналов со стартовой позиции. Строго говоря,  это  была  всего  лишь
новая модификация более ранней вестфилдской ракеты, страдающей  от  общего
для подобных  устройств  недуга  -  потери  точности  управления  по  мере
увеличения расстояния от точки запуска. Специалисты Вестфилда выступили  с
идеей переноса части управляющей наведением аппаратуры во вторую рэкету  -
"Джилл", которая должна запускаться  через  долю  секунду  после  "Джека".
Смысл в том, что "Джилл" будет следовать  за  первой  ракетой  и  сообщать
данные об относительном положении "Джека" и движущейся цели - единственный
способ  сохранить  простоту  наведения,   повысив   точность   до   уровня
самонаводящихся ракет. Если  все  получится,  система  будет  обеспечивать
значительную дальнобойность и высокую надежность при  относительно  низкой
стоимости. И Хачмену, как старшему  расчетчику  Вестфилда,  было  поручено
разработать  систему  математического   обеспечения,   снизив   количество
переменных до такой степени, когда "Джек-и-Джилл" можно будет подключать к
чему-нибудь не сложнее обычного прибора управления огнем.
     Работа в области, далекой от квантовой  механики,  мало  интересовала
Хачмена, но  фирма  располагалась  поблизости  от  родного  города  Викки,
которая наотрез отказалась перебираться в Кембридж, где Лукасу  предлагали
интересную работу в Кавендишской  лаборатории.  Собственно  говоря,  Викки
вообще не хотела никуда переезжать, а Лукас стишком ответственно относился
к браку, чтобы думать о разрыве. Над математикой  элементарных  частиц  он
работал в  свободное  время  скорее  для  удовольствия,  чем  с  какими-то
серьезными целями. "Удовольствие! Доигрался... - Мысли, которые он  упорно
пытался загнать поглубже, неожиданно прорвались на передний  план.  -  Мое
собственное правительство... Любое правительство... Меня  раздавили  бы  в
секунду, если бы хоть кто-нибудь узнал, что лежит у меня  в  кармане...  Я
могу заставить нейтроны танцевать под новую музыку..."
     Судорожно вздохнув, он выбрал карандаш  и,  пытаясь  сосредоточиться,
начал работать. После часа тщетных  попыток  сделать  хоть  что-нибудь  он
позвонил  начальнику  кинолаборатории  и  договорился   насчет   просмотра
последнего фильма о полигонных испытаниях "Джек-и-Джилл".
     Виды моря, чистого голубого неба в  прохладной  обезличенной  темноте
кинозала создавали у него странное ощущение  удаленности  от  всего  мира.
Темные силуэты ракет планировали, взмывали вверх, маневрировали,  оставляя
после каждого поворота маленькие облачка гидравлической  жидкости.  Затем,
истощив запас  топлива,  опускались  в  море,  медленно  раскачиваясь  под
ярко-оранжевыми грибами парашютов. "Джек" упал, а "Джилл"...
     - Ничего из этого не  выйдет,  -  раздался  прямо  над  ухом  Хачмена
знакомый  голос.  Бойд  Крэнгл,  заместитель  начальника   конструкторской
группы, незаметно вошел в зал и сел неподалеку.  Крэнгл  с  самого  начала
выступал против проекта "Джек-и-Джилл".
     - А вдруг?
     - Никаких шансов, - доверительно прошептал Крэнгл. -  Весь  алюминий,
что мы используем в аэрокосмической промышленности -  знаешь,  куда  он  в
конце концов попадает? Его плавят и делают мусорные баки, потому  что  при
таком темпе гонки вооружении все наши самолеты и ракеты устаревают еще  до
того, как успевают подняться в воздух. Так что, Хач, мы с  тобой  помогаем
делать мусорные баки. И было гораздо проще и честнее, а возможно, выгоднее
устранить промежуточную Стадию и производить сразу мусорные баки!
     - Или орала...
     - Или что?
     - Это такие штуки, в которые полагается перековывать мечи.
     - Точно, Хач, - Крэнгл  тяжело  вздохнул.  -  Время  ленча.  Давай-ка
заглянем к "Дьюку" и пропустим по кружечке пивка.
     - Нет, Бонд, спасибо. Я беру полдня за  свой  счет  и  еду  домой.  -
Хачмен сам удивился своим словам, но тут же понял, что именно  это  ему  и
было нужно - побыть одному  и  постараться  привыкнуть  к  факту,  что  те
несколько уравнений, записанных на клочке бумаги, могут сделать его  самым
важным человеком в мире. И нужно что-то решать.


     Дорога до Кримчерча заняла меньше получаса. Чистое,  почти  пустое  в
это время дня шоссе выглядело несколько непривычно. Был свежий октябрьский
полдень, и воздух, врывающийся в  машину  через  приоткрытое  окно,  дышал
холодом. Хачмен свернул на аллею к дому, и  тут  вдруг  неожиданно  понял:
наступила осень. Щедрые дары меди и золота, разбросанные  старыми  буками,
сплошным ковром устилали пешеходные дорожки. "Сентябрь проходит мимо  меня
каждый год, - подумал он. - И только когда мой любимый месяц  проходит,  я
понимаю, что пришла осень".
     Он затормозил у длинного невысокого дома, который отец Викки  подарил
им после свадьбы. Ее  машины  в  гараже  не  было.  Очевидно,  она  решила
проехаться по магазинам, перед тем как забрать  Дэвида  из  школы.  Хачмен
намеренно не стал звонить домой  перед  выездом.  Когда  Викки  заводилась
из-за чего-нибудь, он обычно не мог думать о  серьезных  вещах,  а  именно
сегодня ему хотелось побыть одному, сохранив спокойствие и холодность ума.
Еще в дверях мысль о жене вызвала у него  цепочку  воспоминаний,  обрывков
прошлого,  частично  окрашенных  оттенками  старых  ссор   и   полузабытых
разочарований. (Как в тот раз, когда она нашла у него в  кармане  домашний
телефон Мюриел и решила, что здесь кроется роман. "Я знаю, что  у  тебя  с
этой толстой девкой... Это тебе даром не пройдет..." Или другой случай:  у
оператора ЭВМ прямо на работе началось  кровотечение,  и  Лукас  отвез  ее
домой. "Почему именно  ты?  Помогал  ей  избавиться  от  ребенка?  Значит,
по-твоему, женщина сошла с ума, если она не хочет,  чтобы  в  дом  занесли
грязную болезнь?.." Господи!.. Взгляд Дэвида, полный слез... "Вы  с  мамой
собираетесь разводиться, пап? Не уходи... Я обойдусь без карманных  денег.
И больше не буду мочить штаны...")
     Хачмен с трудом оторвался от  картин  прошлого.  Зайдя  в  прохладную
кухню, он постоял немного, потом решил, что есть еще не хочет.  Направился
в спальню, сменил деловой костюм на джинсы и рубашку  и  достал  из  шкафа
свой лук, отполированный до блеска прикосновениями  рук.  Вынес  из  сарая
тяжелую мишень из уложенного спиралью каната и пристроил ее на  треножнике
за домом. Раньше сад был недостаточно велик для стрельбы в цель, но Хачмен
купил соседний участок и убрал часть старого забора. Установив мишень,  он
начал  привычный  неторопливый  ритуал  подготовки:  маленькими  колышками
обозначил на земле положение ног, несколько раз натянул и отпустил тетиву,
проверил каждую  стрелу  и  уложил  их  в  колчан.  Первая  стрела  плавно
поднялась, кратко сверкнула на солнце, и через секунду он услышал  твердый
характерный  удар,  означающий  попадание  близко  к  центру.  Взглянув  в
бинокль, Хачмен увидел стрелу в голубом круге около цифры "7".
     Довольный тем, что он так точно оценил влияние влажности на  гибкость
лука, Хачмен выпустил еще две стрелы, подправил прицел,  затем  сходил  за
стрелами и принялся стрелять на счет, аккуратно вписывая результаты в свою
записную книжку. И в то время как руки  сами  выполняли  нужные  движения,
одна часть разума направляла борьбу за  совершенство  в  стрельбе,  вторая
билась над вопросом, имеет ли  Лукас  Хачмен  право  брать  на  себя  роль
"высшего судьи".
     С технической стороны все было просто и предельно ясно. У него хватит
способностей  воплотить  неровные  цифры  на  обгорелом  клочке  бумаги  в
реальность. На это потребуется от силы несколько недель работы и на тысячу
фунтов электрооборудования и электронных приборов,  а  результатом  явится
небольшая и довольно невпечатляющая на вид машина.
     Но это будет машина, которая, будучи один раз включенной, практически
мгновенно сдетонирует все ядерные запасы на Земле.
     Антиядерная машина...
     Машина против войны...
     Средство, способное превратить мегасмерть в мегажизнь...
     Осознание того, что нейтронный резонатор может быть построен,  пришло
к Хачмену однажды спокойным воскресным утром почти год назад. Он  проверял
кое-какие  свои  идеи  относительно  решения  уравнения   Шредингера   для
нескольких независимых от времени частиц, и вдруг случайно ему удалось  на
долю  секунды  заглянуть  в  глубь   математических   дебрей,   скрывающих
реальность от разума. Словно  расступились  заросли  полиномов,  тензоров,
функций Лежандра, и вдали на мгновение призрачно мелькнула машина, которая
может уничтожить бомбу. Просека тут  же  исчезла