шенно нормально. Обрадованный этим,  Хэссон  настоял  на  том,  чтобы
взять из рук Уэрри два своих чемодана и нести их к дому самому.
     Уэрри красивым жестом распахнул наружную и внутреннюю двери и  провел
его в теплый мир ароматов кухни, войсковой мастики и  камфары.  Справа  из
маленькой прихожей наверх вела  лестница.  Прихожая  казалась  еще  теснее
из-за старомодной вешалки, топорщившейся многочисленной  верхней  одеждой,
стегаными летными костюмами и АГ-ранцами.  На  стенах  в  рамочках  висели
фотографии и несколько довольно беспомощных акварелей. Все  это  создавало
удивительно домашнюю  атмосферу,  которая  заставила  Хэссона  еще  острее
ощутить свое одиночество: этот дом был не его домом.
     Подавленный и загнанный в угол, он оглядывался по сторонам.
     И вдруг дверь в дальнем  конце  прихожей  открылась  и  оттуда  вышла
женщина лет тридцати. Среднего роста, светловолосая, с  узкими  бедрами  и
довольно пышным бюстом - точь-в-точь те красотки  с  пухленькими  губками,
каких Хэссон видел в старых плоскоэкранных кинофильмах.  "Вот,  -  подумал
он, - девушка из бара, любящая свою работу, подружка  гангстера,  девчонка
на  заднем  сиденьи  мотоцикла,  официантка  придорожного  кафе,  за   чью
благосклонность водители грузовиков колотят друг друга  ножками  стульев".
Женщина была одета под стать этой  многогранной  роли:  туфли  на  высоком
каблуке, облегающие брюки а-ля тореадор и белая футболка. Хэссон  не  смог
заставить себя посмотреть ей в глаза.
     -  Мэй,  -  произнес  Уэрри  голосом,  полным  гордости,  -  я   хочу
представить тебе моего кузена, Роба Холдейна. Он уже несколько дней в пути
и проголодался. Правда, Роб?
     - Правда, - согласился  Хэссон,  смиряясь  с  тем,  что  у  него  нет
возможности дипломатично заставить Уэрри понять, что сейчас  больше  всего
на свете ему необходимы одиночество и покой. - Рад с вами познакомиться!
     - Взаимно, Роб.
     Мэй взяла его протянутую  руку  и  в  момент  прикосновения  внезапно
улыбнулась одновременно смущенно и открыто, словно между ними  обнаружился
какой-то  неожиданный  магнетизм,  заставший  ее  врасплох.  Приемчик  был
настолько избитый, что Хэссон смутился, но в то же время почувствовал себя
польщенным. Уэрри радостно улыбался.
     - Нам надо бы выпить. Где бутылка, Роб?
     - Вот она.
     Хэссон обнаружил, что сунул фляжку с виски себе в карман. Он как  раз
вытаскивал ее, когда к ним присоединилась остролицая угловатая женщина лет
шестидесяти. Одета она была празднично, словно собралась в гости.  На  ней
была масса украшений, а волосы подкрашены в тон костюму из меднотекса.
     - А это Джинни Карпентер,  мать  Мэй,  -  объявил  Уэрри.  -  Джинни,
познакомься с Рабом.
     - Очень приятно. - Она посмотрела на Хэссона сквозь прищуренные  веки
и даже не сделала попытки пожать протянутую ей руку. - Вы тот, кто чуть не
кокнулся в машине?
     Хэссон был ошарашен.
     - Да, конечно...
     - Что, у вас в Англии нет хороших больниц?
     - Ну, Джинни, - примиряюще влез в разговор  Уэрри,  -  Роб  провел  в
больнице  столько,  сколько  надо  было.  Здесь  он,  чтобы  отдохнуть   и
восстановить силы.
     - Ему это не помешает, -  согласилась  Джинни,  продолжая  критически
рассматривать Хэссона. -  Посмотрим,  каков  он  будет  через  два  месяца
нормального режима.
     Хэссон попытался придумать быстрый ответ, который дал бы этой женщине
понять, что он всю жизнь предпочитал хорошо питаться и намерен это  делать
и после того, как уедет из Канады, но резкие манеры старушки  смутили  все
его мысли. Хэссон уставился нанес,  онемевший  и  беспомощный,  и  пытался
найти нужные слова.
     - Вы собирались хлебнуть разок? - спросила Джинни,  опередив  его,  и
многозначительно  посмотрела  на  фляжку  в  его  руке.  -  Если  вам  это
необходимо, так давайте, не стесняйтесь. Запах алкоголя меня не беспокоит.
     Фраза, которую Хэссон отчаянно  пытался  сложить  в  голове,  тут  же
рассыпалась на мелкие кусочки, и он окончательно лишился дара речи.
     Уэрри  радостно  кивал,  словно  наслаждался  поддразниванием  давних
друзей,  Мэй  по-прежнему  смотрела   на   гостя   с   изумленным   видом,
распространяя волны туманной нежности. Хэссон  с  трудом  подавил  желание
убежать.
     - Это моя бутылка, Джинни, - проговорил наконец Уэрри. -  Роб  принес
ее из машины.
     - Так почему он этого  не  сказал?  -  рявкнула  Джинни,  направляясь
обратно в комнату, из которой появилась. - Я поставлю  жариться  отбивные.
Идем, девочка! Ты сегодня что-то не очень стараешься, а у нас масса дел.
     Мэй послушно пошла  за  ней  и,  закрывая  дверь,  бросила  последний
влажный взгляд на Хэссона.
     - Джинни настоящая чудачка, - со смехом заметил Уэрри.  Видел  бы  ты
свое лицо, когда она отпустила эту фразочку насчет того, чтобы заложить за
воротник!
     Хэссон болезненно улыбнулся, недоумевая про себя,  как  этот  человек
может быть настолько нечутким.
     - Я немного устал. Если вы не возражаете, я бы хотел подняться к себе
в комнату.
     - Ты  к  нему  едва  прикоснулся,  -  разочарованно  произнес  Уэрри,
присматривая фляжку на свет. - Я купил специально для тебя.
     - Спасибо, но я... Моя комната наверху?
     - Иди за мной.
     Уэрри подхватил чемоданы и повел Хэссона вверх по узкой лестнице. Они
оказались  в  приятной  квадратной  комнате  с  двуспальной   кроватью   и
фотографиями хоккейных команд  по  стенам.  Мебель  была  современная,  за
исключением застекленного книжного шкафа, наполненного  книгами  в  темных
переплетах, на истертых корешках которых остались отдельные блестки золота
и серебра. В комнате было два окна, из которых  струился  яркий  свет;  он
создавал  в  комнате  ощущение  простора,  напоминая  пассажирский   салон
летающей лодки,  в  которой  Хэссон  пересек  Атлантику.  Хэссон  осмотрел
комнату.  Итак,  на  ближайшие  месяцы  это  его  крепость.  Он  проверил,
запирается ли дверь, и почти сразу же нашел  самое  подходящее  место  для
переносного телевизора.
     - Ванная и туалет прямо по лестничной площадке, - услужливо подсказал
Уэрри. - Как только разберешься,  спускайся  на  ленч.  Тео  сегодня  рано
вернется из школы и обязательно захочет с тобой познакомиться.
     - Я скоро спущусь, - ответил Хэссон, мечтая только о  том,  чтобы  Эл
ушел. Оставшись один, он сразу же лег на постель и стал  уговаривать  свое
тело расслабиться.
     "Где они? - думал Хэссон. - Где те внутренние резервы и силы, которые
обещал мне доктор Коулбрук?"
     Он прижал тыльную сторону ладони к губам и  закрыл  глаза,  чтобы  не
видеть безжалостное белое сияние, осадившее его крепость со всех сторон.



                                    3

     Первая трапеза в жилище Уэрри оказалась еще  большим  испытанием.  На
круглом столе в кухне стояло четыре прибора, тот, что  предназначался  для
Хэссона, был обозначен полным стаканом чистого виски, при  каждом  взгляде
на который у Хэссона подступала к горлу тошнота. Он сел с Уэрри и  Мэй,  а
мамаша с повисшей на верхней губе черной сигаретой дирижировала всем, стоя
у плиты. Она  лично  наполняла  тарелки  из  разных  посудин,  совсем  как
армейский  повар,  и  не  обращала  никакого  внимания  на   высказываемые
пожелания.  Хэссон,  который  любил  хорошо  прожаренное   мясо,   получил
клиновидный пласт, дочерна обуглившийся снаружи, но сочащийся  розовым  из
нескольких трещин.
     - Мне соуса не надо, - сказал он, когда Джинни потянулась за огромным
черпаком.
     - Это едят с соусом, - ответила она, залив все, что было на  тарелке,
илистой жидкостью. Хэссон взглянул на Уэрри,  надеясь,  что  тот  выполнит
свои обязанности хозяина дома и придет к нему на  выручку,  но  Уэрри  был
поглощен тем, что строил рожи Мэй и пытался сорвать с ее  волос  ленточку.
На нем по-прежнему была полная форма, только без фуражки, и он походил  на
солдата, флиртующего с очередной девицей. Мэй в  ответ  только  хмурилась,
трясла головой и все время  приглаживала  обеими  руками  волосы  -  жест,
вероятно, рассчитанный на  то,  чтобы  продемонстрировать  пышность  своих
кудрей. Хэссон был невольно зачарован и все время смущался из-за того, что
взгляд Мэй то и дело с поразительной  непосредственностью  устремлялся  на
него. В отчаянии ожидая, пока усядется Джинни, он  попытался  отвлечься  с
помощью виски, отхлебывая крошечные глотки, которых  едва  хватало,  чтобы
смочить  губы.  Ожидавшие   впереди   месяцы   внезапно   показались   ему
невыносимыми: испытание на выносливость, которое он явно не выдержит, если
безотлагательно не укрепит свою защиту.
     - Эл, - проговорил Хэссон, стараясь, чтобы его голос звучал небрежно,
- есть ли здесь поблизости магазины, где можно купить или  взять  напрокат
переносной телевизор?
     Уэрри поднял брови.
     - Что за дикая идея! У нас тут в гостиной новый  телик  с  трехмерным
изображением. Двухметровая сцена. Мэй и Джинни вечно  его  смотрят,  и  ты
можешь сидеть с ними, когда вздумается. Правда же, Мэй?
     Мэй кивнула:
     - Сегодня идет "Клуб Набиско".
     Хэссон попытался улыбнуться, будучи не в  состоянии  признаться,  что
собирается запереться в своей комнате и превратить  ее  в  кусочек  родной
земли. Он намеревался включать только британские программы по  спутниковой
системе.
     - Э-э... Я в эти последние дни плохо сплю. Вернее, в последние  ночи.
Телевизор в комнате необходим мне на тот случай, если я не смогу заснуть.
     -  Он  будет  мешать  нам  спать,  -   вставила   Джинни   Карпентер,
присоединяясь к ним с полной тарелкой.
     - Я буду пользоваться наушниками. Нет необходимости...
     - Зачем эти ненужные  траты,  когда  прямо  в  гостиной  стоит  новый
приемник с трехмерным изображением  и  двухметровой  сценой,  -  настаивал
Уэрри. - Но вот что я сделаю: я захвачу тебя с  собой  в  город  утром  во
вторник и познакомлю со своим  приятелем  Биллом  Рэтцином.  Он  тебе  это
устроит за сходную цену.
     Хэссон прикинул про себя и решил, что не сможет ждать четыре дня.
     - Спасибо, но если вы не возражаете, я хотел бы...
     - Обед стынет, - укорила его Джинни.
     Хэссон  опустил  голову  и  начал  есть.  Лосятина  оказалась  вполне
съедобной, но ее вкус, все-таки ощущавшийся  через  обильный  слой  соуса,
сильно напомнил ему  крольчатину.  Проглотив  несколько  кусочков,  Хэссон
начал тянуть время, выбирая  кубики  моркови,  щедро  покрытые  коричневым
сахаром и напоминавшие ему конфеты. Уэрри первым заметил,  что  у  Хэссона
нет аппетита, и стал громко его подбадривать. Замолчал  он  только  тогда,
когда Джинни объяснила, что люди, привыкшие к низкому уровню жизни,  часто
не в состоянии принимать высококалорийную пищу. Хэссону удалось  придумать
несколько подходящих реплик, но каждый раз, когда он собирался облечь их в
слова, перед ним вставали полные паники глаза отца:  "Все  будут  на  тебя
СМОТРЕТЬ".
     Мэй Карпентер по-прежнему бросала на  него  сочувствующие  взгляды  и
делала демонстративно-тактичные попытки поговорить о том, как  он  перенес
дорогу, но в результате ее  усилий  Хэссон  почувствовал  себя  еще  более
неловким  и  неумелым.  Он  сосредоточился  на  том,  чтобы  не   задевать
болезненные язвочки во рту, и молил Бога, чтобы ленч поскорее закончился.
     - Великолепно, - объявил Уэрри, как только допил кофе. - Я съезжу  на
часок в участок. Надо удостовериться, что у меня по-прежнему есть участок.
Потом я заберу Тео из школы и привезу домой.
     Воспользовавшись предоставившейся возможностью, Хэссон вышел вслед за
Уэрри в прихожую.
     - Послушайте, Эл: я превратился в настоящего телефанатика с тех  пор,
как появилось это трехмерное изображение. Можно мне поехать с вами в город
и купить телевизор сегодня же?
     - Если хочешь. - Вид у Уэрри был удивленный. - Берите пальто.
     Выйдя на улицу, Хэссон сразу же увидел, что погода  переменилась.  На
небо надвинулась завеса из низких облаков, а в воздухе  ощущался  холодный
металлический запах, обещавший снегопад. На этом свинцовом фоне ярко,  как
неоновые трубки,  сияли  прочерченные  светом  воздушные  дороги-городской
системы  управления.  Мрачные  облака  напомнили  Хэссону  зимние  дни   в
Британии, и это немного улучшило его настроение. В сером мире его  спальня
станет надежным и теплым коконом. Хэссон запрет дверь, опустит  занавески,
а общество телевизора и бутылки избавит его от  необходимости  думать  или
жить собственной жизнью.
     По  дороге  в  город  он   осматривался   с   чувством,   близким   к
удовлетворению,  замечая  одну  за  другой  сцены,   словно   сошедшие   с
рождественских  открыток.   Машина   ехала   по   главной   улице,   когда
радиоприемник громко зашипел и послышался вызов.
     - Эл, это Генри Корзин, - произнес мужской голос. - Я  знаю,  что  ты
просил сегодня днем тебя не вызывать и все такое  прочее,  но  у  нас  тут
серьезное воздушное столкновение и, по-моему, тебе следует подъехать.
     - ВС? - В голосе Уэрри прозвучала  заинтересованность.  -  Кто-нибудь
срезал дорогу? Летел вне луча?
     - Нет. Какие-то ребята бомбили восточный въезд,  и  один  из  них  не
рассчитал и врезался прямо в какого-то типа. Наверное, оба погибли. Ты  бы
лучше приехал, Эл.
     Уэрри зачертыхался  и,  выслушав  от  полисмена  подробности,  бросил
машину в ближайший переулок. Он  включил  аварийный  фонарь  и  сирену,  и
редкие машины стали расступаться перед ним в серой дымке.
     - Извини, Роб, - сказал Уэрри. - Я постараюсь  управиться  как  можно
скорее.
     - Ничего, - отозвался Хэссон, и его ощущение отгороженности  исчезло.
В своей работе он не раз видел результаты неудачных  бомбежек  и  знал,  в
какую ситуацию сейчас  попадет  Уэрри.  С  появлением  автомобиля  человек
превратился в самое быстрое существо на земле, получив таким образом новую
степень свободы. Этой свободой  не  могли  разумно  распорядиться  многие,
результатом чего явилась смертность в тех же мрачных масштабах, что  и  от
древних  "бичей"  -  войн,  голода  и  болезней.  Потом  человек  научился
по-дзюдоистски распоряжаться силой тяжести, заставив  ее  работать  против
самой себя, и стал самым быстрым существом в воздухе, опять получив  новую
свободу: виться жаворонком,  обгонять  орла,  седлать  радугу  и  идти  за
закатом по алому краю мира. Пятый всадник  на  крылатом  коне  начал  свой
путь.
     Юнец, который прежде  укокошил  бы  себя  и  нескольких  приятелей  с
помощью мотоцикла или быстрой машины, получил теперь новый  набор  опасных
фокусов. Мальчишки должны были непременно доказать, что они бессмертны - и
зачастую  доказывали  обратное.  Любимой  игрой  молодежи  был  "воздушный
бояка": двое игроков высоко в воздухе хватали друг друга и  камнем  падали
вниз, поскольку поля их АГ-аппаратов нейтрализовали друг друга.  Тот,  кто
первым разжимал руки, чтобы остановить падение,  считался  проигравшим,  а
второй, особенно если он продолжал падение  до  самой  последней  секунды,
становился победителем, несмотря на  то,  что  на  деле  победитель  часто
оказывался проигравшим, не рассчитав высоты и в результате попадая  или  в
инвалидное кресло, или на стол в морге.
     "Бомбежка" была еще одной игрой, которой забавлялись в те дни,  когда
низкая облачность скрывала игроков от глаз блюстителей порядка. Кто-нибудь
занимал место в облаке над воздушном дорогом,  отключал  энергию  и  падал
вниз через поток  пролетающих,  как  правило,  совсем  не  управляя  своим
спуском.  Целью  было  вселить  ужас  в  души   добропорядочных   летунов,
возвращающихся с работы, и эта цель как правило  достигалась,  потому  что
любой   человек,   трезво   задумывающийся   над   происходящим,   понимал
невозможность  достаточно   точной   оценки   углов   сближения,   которая
гарантировала бы от столкновения. Не раз Хэссону приходилось делать  уколы
обезболивающего бомбившему и его жертве, но чаща он  беспомощно  наблюдал,
как пятый всадник прибавляет к своему счету новые значки в виде гробиков.
     Уэрри включил микрофон:
     - Генри, ты нашел удостоверения личности?
     - Есть кое-что. Парнишка, который это  сделал,  проходит  как  Мартин
Прада,  с  адресом  в  Стеттлере.  -  После  короткой  паузы,  этот  Генри
раздраженно продолжил: - Он, наверное, все утро просидел в "Чинуке".  Если
там прошлой ночью было сборище, то они могли как раз  заскучать.  Примерно
час назад облака окутали отель, так что они могли свободно лететь, куда им
вздумается.
     - А как насчет второго типа?
     - Могу только сказать, что он не  местный.  Судя  по  экипировке,  из
Штатов.
     - Только этого нам не хватало, - с горечью проговорил Уэрри.  -  Юнец
наверняка напичкался наркотиками.
     - Эл, он налетел на фонарный  столб,  -  обиженным  тоном  отозвалось
радио. - Я не собираюсь копаться в этом месиве и искать следы уколов.
     - Ладно, я приеду через пару минут. - Уэрри отключил связь  и  искоса
взглянул не Хэссона. - Если тут оказался гражданин США, то бумаг  будет  в
три раза больше. Вот ведь невезуха!
     "Его или твоя?" - подумал Хэссон. А вслух произнес:
     - А что у вас с наркотиками?
     - Большая часть  традиционных  отошла,  не  считая  ЛСД.  Им  немного
пользуются, но эмпатин становится настоящей  проблемой.  -  Уэрри  покачал
головой и подался вперед, осматривая горизонт. - Вот чего я совершенно  не
могу понять, Роб. Я могу понять, когда парнишки хотят прибалдеть, но чтобы
залезать друг к другу в мозги, думать мысли другого... Знаешь,  мы  иногда
привозим их в отделение ночью,  и  несколько  часов,  пока  эта  штука  не
выветрится, они на самом деле не знают, кто они. Иногда двое называют одно
и то же имя и адрес. Один из них серьезно считает, что он - другой. Почему
они это делают?
     - Дело в группе, - ответил Хэссон. - Групповое мышление  всегда  было
важным для ребят, а благодаря эмпатину оно стало реальностью.
     - Я оставляю такие вещи психиатрам.
     На дороге показалась группа автомашин со сверкающими огнями, и  Уэрри
отключил  сирену.  Окраины  городка   остались   позади,   теперь   вокруг
расстилалась белая равнина, которую,  казалось,  люди  покинули  навсегда.
Параллельно дороге, в сотне метров над нею шло  два  воздушных  тоннеля  с
колоколообразными входами - лазерные проекции  желтого  и  ярко-малинового
цвета, направлявшие летунов в город и из него. Внутри этих  нематериальных
тоннелей двигался постоянный поток летящих.  Множество  любопытных  парило
над местом происшествия.
     Уэрри остановил машину, вышел и пробрался к группе  мужчин,  двое  из
которых были в полицейской летной форме. На  земле  лежали  два  предмета,
накрытые  черными  пластиковыми  простынями.   Хэссон   отвел   взгляд   и
старательно начал думать о своем будущем телевизоре. Тем  временем  кто-то
приподнял простыни, чтобы Уэрри обследовал то, что  находилось  под  ними.
Уэрри минуту поговорил с  остальными  членами  группы,  потом  вернулся  к
машине, открыл заднюю дверцу и достал свои летный костюм.
     - Мне придется на некоторое время  подняться  наверх,  -  сказал  он,
натягивая изолирующий  комбинезон.  -  Генри  поймал  своим  радаром  пару
сигналов и считает, что там может оставаться еще кое-кто из этих прыщей.
     Хэссон вгляделся в непроницаемый облачный слой.
     - Они просто психи, если это так.
     - Знаю, но нам надо подняться, пальнуть пару раз  и  вообще  проявить
себя. Пусть  добропорядочные  жители  видят,  что  мы  работаем.  -  Уэрри
застегнул молнию: он снова выглядел  решительным  и  умелым.  -  Роб,  мне
страшно неприятно просить тебя, но ты не мог бы проехать на  машине  через
город и забрать моего парня, Тео, из школы?
     - С удовольствием, только скажите, как ехать.
     - Я бы не стал просить, но я обещал ему...
     - Эл, нет проблем, - успокоил его  Хэссон,  не  понимая,  почему  тот
вдруг стал таким неуверенным.
     - Есть небольшая проблема. -  Уэрри