здравствует  неведомый
изобретатель, некий гороховый Дедал, замысливший осуществление этой  идеи.
Когда он предложит свой проект человечеству,  то  на  первых  порах  будет
поруган и осмеян, -

                Ему ответят: "Это бред!
                Попал безумью в плен ты!"
                А после, через много лет,
                Воздвигнут монументы.

     Но я отвлекся. Вернусь к тому, что, стоя  под  гороховым  деревом,  я
срывал с его ветвей стручки и с аппетитом поглощал их  содержимое.  Я  ел,
ел, ел-и ни мог насытиться. Но вот наконец  настала  блаженная  минута:  я
почувствовал, что больше ни одной горошины съесть не могу. И тут я  глянул
в сторону и обомлел, затрясся мелкой дрожью. И было от чего! На этот самый
луг из лесной чащи вышли два тигра. Одного из них я сразу узнал, - то  был
Кривохвост, мой знакомец. Второй  экземпляр  был  поменьше,  поизящней,  я
сразу догадался, что это - тигродама, законная половина Кривохвоста. Увидя
меня, она свирепо замяукала) спружинилась - и у меня  возникло  убеждение,
что сейчас для меня наступит спокойствие No 10. То есть они сожрут меня за
милую душу. Но тут послышался второй голос - это Кривохвост замяукал...  И
вдруг вижу: мяучит он не  в  мою  сторону,  а  в  сторону  своей  подруги,
склонясь к ее пушистому уху.  И  мяуканье  у  него  не  агрессивное,  а  с
какими-то лирическими переливами. Потом оба удалились.
     На следующее утро я опять пришел туда питаться. Жую горох, и вдруг  -
новая  встреча:  из  чащи  выходит  тигрище.  Не  Кривохвост,  а   другой.
Остановился шагах в десяти от  меня  -  и  победоносно  облизывается.  Ну,
думаю, не вернуться мне на Землю-матушку. А зверь остановился и  вроде  бы
призадумался, вспоминая что-то. Потом мотнул головой, еще  раз  облизнулся
на прощание - и мирно ушел в лес. У меня создалось впечатление, что  он  и
съел бы меня, да ему кем-то дано руководящее  указание  не  трогать  этого
аппетитного  незнакомца.  Ясное  дело,  это  .Кривохвост  заботу  проявил,
шефство надо мною взял, разъяснил своим собратьям по когтям. Что  питаться
мною - грех. С того дня  я  перестал  бояться  тамошних  зверей.  Я  вдруг
осознал, что я для них - парень свой в доску.


                              26. ВЕЩИЙ СОН

     Погода на Фемиде стояла отличная, дачная; пища была однообразная,  но
питательная; мои ручные часики трудились  исправно,  приближая  час  моего
возвращения на Землю. Казалось бы,  живи,  надейся  и  радуйся.  Но  новая
разновидность страха заползла в мой ум - то была боязнь невозвращения. Мне
стало казаться, что Юрик никогда не прилетит за мной, что Юрика и в  живых
уже нет, что я здесь - один навсегда. А если так - то стоит ли жить? Стоит
ли дожидаться того дня, когда я в назначенный час приду к  подножию  Храма
Одиночества, буду там ждать прибытия моего друга, и никто не спустится  ко
мне с неба? Боязнь  стать  космическим  невозвращенцем  преследовала  меня
наяву и во сне. Настали двадцать седьмые сутки моего пребывания на Фемиде.
Очень памятные для меня сутки! В  ту  ночь  мне  приснился  странный  сон.
Странный тем, что, проснувшись, я позабыл его содержание, ведь обычно свои
сновидения я запоминаю очень точно. А тут я помнил только то, что  вначале
мне было почему-то очень, очень страшно, а потом вдруг стало совсем-совсем
не страшно, и проснулся я от  радости,  от  желания  поделиться  с  Настей
счастливой вестью. Но Насти рядом не было, она  жила  за  тридевять  небес
отсюда. И что  за  радостная  весть  -  я  не  помнил.  Вокруг  же  ничего
радостного - все та же самая осточертевшая Фемида...
     Я спустился к ручью, умылся,  потом  позавтракал  запасенным  заранее
горохом, потом стал шагать взад-вперед по поляне, пытаясь припомнить,  что
же такое замечательное я видел во сне. И вдруг кое-что вспомнил. Вспомнил,
что сон мой заканчивался тем, будто я сижу на стволе того сломанного бурей
дерева, которое тигровый хвост прищемило; сижу там, и в левой руке у  меня
записная книжка, а в правой - авторучка. И вот теперь - уже вполне наяву -
я направился к этому дереву, сел на его шершавый, ствол и вынул из кармана
своего потрепанного пиджака записную книжку и авторучку. И тут вспомнил то
самое главное, что видел во сне, - и сделал  короткую  запись.  Свершилось
то, о чем я тайно мечтал всю жизнь: я открыл Формулу Бесстрашия.
     Осчастливленный  самим  собой,  опьяненный  радостью,  сидел   я   на
древесном стволе. В уме моем возникли гордые строки:

                Расступитесь, прохиндеи,
                Я великим стать могу -
                Драгоценные идеи
                Трепыхаются в мозгу!

     И вдруг послышался зловещий шум. В просвете между деревьями  возникло
длинношеее рогатое чудище. Оно приближалось... Быстрее зайца устремился  я
к чертежному дереву, быстрее белки поднялся в свое высотное  жилище  -  и,
дрожа от страха, стал ждать дальнейших событий. Меж тем животное вышло  на
поляну, и теперь я разглядел его получше.  У  него  длинная  жирафья  шея,
оленьи рога и четыре уха, одна пара на голове, другая - возле хвоста.  Оно
принялось поедать траву, и мне стало ясно, что для меня -  опасности  нет.
Уважаемый читатель, не удивляйтесь моему  испугу!  Да,  я  открыл  Формулу
Бесстрашия, но ведь она нуждается в техническом воплощении; на ее основе я
должен сконструировать  СТРАХОГОН  -  тот  самый  прибор,  наименование  и
внешний вид которого подсказала мне Главсплетня в одном из моих предыдущих
сновидений. А пока этого прибора не будет, я, владелец Формулы Бесстрашия,
по-прежнему буду трусоватым человеком. Обидно, но факт.


                         27. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЗЕМЛЮ

     В назначенный срок я  явился  на  лужайку  возле  Храма  Одиночества.
Звездолет прилетел вовремя, меня сразу с него  увидели,  и  ладья-лифт,  в
которой восседал мой друг, приземлилась возле  меня.  Юрий  был  ошеломлен
тем, что я удрал из Храма. Когда мы поднялись в звездолет, я соврал своему
спасителю, что Храм покинул не из страха,  а  потому,  что  соскучился  по
природе. Затем коротко поведал ему о зверях, которых мне довелось видеть.
     - Узнаю твой героический нрав! - воскликнул наивный иномирянин. -  Ты
не по природе соскучился, тебе захотелось свое земное бесстрашие проявить!
Ты намереино рисковал! Я не должен был высаживать  тебя  на  Фемиде!  Я  -
полуубийца! Я обалдуй, олух,  остолоп,  охламон,  обормот,  очковтиратель,
обидчик...
     - Оборотень, охальник, опричник,  отравитель,  обыватель,  обжора,  -
продолжил я.
     - Спасибо, Серафимушка! Как приятно слышать задушевные земные  слова!
Слушаю - и уши радуются! - растроганно произнес Юрик. - А теперь  спеши  в
каюткомпанию, обедай вовсю! Ты ведь изголодал себя.
     - Прежде  всего  я  должен  побриться,  -  заявил  я.  -  А  то  твои
однопланетники с опаской на меня поглядывают.
     В салоне звездолета кроме тех  подкидышей,  которые,  подобно  Юрику,
возвращались на изучаемые планеты, находилось четверо отцов с  малолетними
сыновьями - будущими подкидышами. Я спросил  Юрика,  не  страшно  ли  этим
папашам за своих детей.
     - Не страшно, не ужасно, не жутко, не боязно, - ответил мой  друг.  -
Детишек  подбросят  не  к  каким-нибудь  живодерам,  живоглотам,  жуликам,
жадинам, жмотам, а  к  заранее  разведанным  добрым  иномирянам.  И  учти:
подбрасывают только мальчиков, девочки менее выносливы и более стыдливы. А
ведь есть планеты открытого секса. Там...
     - Я человек женатый, меня такие бардачные планеты  не  интересуют,  -
целомудренно  прервал  я  иномирянина.  -  Ты  лучше  расскажи,  как  твои
сердечные дела движутся.
     - Дела великолепны! Свадьба сбылась! Я теперь вполне женатый человек!
Я на Землю в последний раз лечу! - восторженно сообщил  Юрик  и  пригласил
меня слетать на - его планету, когда он будет туда  возвращаться;  обратно
на Землю я смогу вернуться рейсовым звездолетом. Я поблагодарил его за это
дружеское приглашение и добавил, что обдумаю его, но  не  произнес  строк,
которые у меня возникли в этот миг:

                Кот в подвале встретил мышь,
                Пригласил ее в Париж.
                Мышь ответила ему:
                - Нам парижи ни к чему.

     Когда я вспоминаю свой обратный полет на Землю, он кажется мне  очень
коротким. Это потому, что во время  этого  полета  я  обращал  очень  мало
внимания на все, что окружало меня, ибо моя голова была занята разработкой
проекта СТРАХОГОНА. Миниатюрный прибор должен иметь круглую шкалу с  двумя
стрелками. Черная стрелка  показывает  человеку  степень  его  испуга  или
ужаса; зеленая стрелка показывает степень фактической опасности. Благодаря
этому владелец прибора получит  возможность  даже  в  самых  экстремальных
условиях действовать в пределах  разумной  осторожности.  Ведь  часто  мы,
люди, преувеличивая степень опасности, впадаем в необоснованную  панику  и
ведем себя так, будто нам угрожает неизбежная гибель. И этот слепой  страх
нередко приводит людей к гибели фактической. СТРАХОГОН поможет  людям  при
самых  неожиданных   обстоятельствах   сберечь   свою   нервную   систему,
самоуважение, а иногда и жизнь.
     Однажды,  когда  я,  взяв  записную  книжку,   принялся   набрасывать
некоторые детали будущего прибора, Юрик поинтересовался, чем это я  занят.
Мне почему-то не хотелось, чтобы он знал о моем открытии, но  и  врать  не
хотелось другу. И я изложил ему суть дела. Он был восхищен. Он заявил, что
и  его  однопланетникам  СТРАХОГОН  мог  бы  иногда  пригодиться,  но,   к
сожалению, подкидыши имеют право заимствовать  на  чужих  планетах  только
гуманитарные и кулинарные знания, но отнюдь не технические.  В  заключение
он сказал, что ему понятно, почему я додумался до своей формулы:  я  хочу,
чтобы все земляне стали такими же отважными, как я. Возражать Юрику  я  не
решился.
     Мы благополучно приземлились на крыше моего родного дома. По  земному
времени наше отсутствие равнялось десяти минутам. Первым делом я  заглянул
к своим родителям. Их удивило, почему это я с рюкзаком и топором,  -  и  я
соврал им, что отправляюсь на субботник. А когда мать спросила,  почему  у
меня такой  радостный  вид,  я  пробормотал  что-то  невнятное.  Да,  меня
прямо-таки шатало от радости, что я опять на  Земле.  Когда  мы  с  Юриком
вышли из  подъезда  (друг  решил  проводить  меня  до  трамвая),  какая-то
старушка, взглянув на меня, молвила укоризненно:
     - С утра надрался, гопник!
     - Голодранец, грязнуля, головотяп,  гордец,  глупец,  греховодник,  -
восторженно продолжил Юрик. - А что еще? Подскажи, Фима!
     -  Грабитель,  графоман,  головорез,   громила,   гужбан,   горлодер,
гангстер... Кажется, все.
     После комфортабельного звездолета странно было  ехать  в  дребезжащем
трамвае, а в душе пела радость: сейчас увижу Настю! И  вот  моя  квартира,
кругом - никакого космоса. Настя отворила дверь и озарила меня улыбкой  No
8 ("Я тебе рада! " ). А я первым делом выложил  на  стол  топор,  а  затем
честно вернул ей 200 рублей, которые, как помнит уважаемый  читателе,  она
мне вручила перед моим отлетом в надежде, что я обменяю их на инопланетную
валюту и куплю каких-нибудь неземных  дамских  шмоток  для  пополнения  ее
гардероба. Сперва Настя огорчилась тому, что это коммерческое  мероприятие
не состоялось, но когда я рассказал ей о своих космических мытарствах, она
зарыдала. Затем на лице ее возникла улыбка No 47 ("Радость  сквозь  слезы"
), и она заявила, что я, слава Богу, привез  из  этого  путешествия  самое
главное - самого себя, и взяла с меня клятву, что впредь  я  ни  на  какие
планеты летать не буду. Эту клятву я ей дал очень охотно. Когда я  сообщил
Насте о Формуле  Бесстрашия  и  о  СТРАХОГОНЕ,  она,  к  моему  удивлению,
отнеслась к этому без особого восторга.  Она  сказала,  что  такой  прибор
очень бы мне пригодился, но ведь его так трудно осуществить практически...
В этот момент из-за стены послышался шум; соседи приступили к  музыкальной
тренировке. Настя сочувственно посмотрела на меня, но я был спокоен. После
пребывания в Храме Одиночества я стал бояться тишины.  Теперь  всякий  шум
действовал на меня успокоительно.

                Пусть ржут жеребцы и кобылы,
                Пусть мучает скрипку сосед -
                Хочу, чтоб душа позабыла
                Безмолвие дальних планет!


                          28. ПРОЩАНИЕ С ДРУГОМ

     Со дня моего возвращения на Землю  прошло  немного  времени,  но  мне
кажется, что в Космосе побывал я очень-очень давно, и вспоминается мне эта
окаянная Фемида не то как сон, не то  как  бред.  А  дома  у  нас  тишь  и
благодать. Настя утверждает, что характер у меня стал получше,  -  хоть  и
прежде мы с  ней  ссорились  довольно  редко.  Не  так  давно  я  купил  в
комиссионке подержанный, но исправный телевизор, и по  вечерам  мы  втроем
смотрим всякие программы. В особенности довольна этим Татка.  Она  недавно
сказала, что теперь у нас все как у нормальных.
     Весь свой отпуск я провел дома. Чертил  не  покладая  рук,  думал  не
покладая головы -  и  в  конце  сентября  вручил  директору  ИРОДа  чертеж
СТРАХОГОНА и подробнейшую пояснительную записку. Через неделю после  этого
директор вызвал меня и сообщил, что идея сама по себе весьма интересна, но
не вполне соответствует профилю ИРОДа, да и технически трудно осуществима.
Однако  в  дальнейшем  институт,  возможно,  займется  моим   изобретением
вплотную.
     Меж тем ироды не дремлют. В отделе бытовой  химии  воздано  съедобное
мыло, которое очень пригодится не только в  туристских  походах,  но  и  в
быту. Сотрудники  парфюмерной  подсекции  разрабатывают  рецептуру  духов,
которые будут называться "Времена суток"; запах их  меняется  четырежды  в
течение  дня.  Дизайнеры  ИРОДа  готовят  новинку  -  юбку   с   рукавами.
Главсплетня  (с  которой  я  с  недавних  пор  нахожусь   в   товарищеских
отношениях) утверждает, что когда эти юбки выбросят  в  продажу,  за  ними
будут вдоль  и  поперек  Невского  дамские  очереди  стоять.  Увы,  та  же
Главсплетня на  днях  принесла  весть,  что  высшее  начальство  почему-то
недовольно ИРОДом и даже подумывает о ликвидации  нашего  института.  Быть
может, это объясняется  участившимися  нападками  прессы  на  деятельность
ИРОДа?


                                  x x x

     Вчера Юрий Птенчиков навеки покинул Землю.
     Я проводил своего друга до моего родного дома, с  крыши  которого  он
должен был отбыть на свою планету. Но на крышу с ним подниматься не  стал,
простился с ним на нашем чердаке; а поскольку  там  никаких  ангелов  нет,
расставальный наш разговор происходил наедине.
     - Ты  мой  спаситель,  тебя  я  всегда  помнить  буду  как  героя!  -
воскликнул сентиментальный иномирянин.
     - Нет, Юрик, никакой я не герой, - признался я. - Если  бы  я  героем
был - ты бы не хромал. - И тут я честно рассказал ему, как дело было,  как
долго не мог я решиться прийти ему на помощь.
     - Все равно - для меня ты герой! И я знаю, как смело ты себя в  своем
НИИ ведешь, как с критикой выступаешь.
     - Юрик, это - не  смелость  храбреца,  а  нахальство  тайного  труса,
рассчитанное на чужую - еще большую - трусость. А когда  я  заранее  знаю,
что мне могут отпор дать, - я тихо в сторонке стою.
     - Фима, один наш  древний  мудрец  так  выразился:  "В  каждом  герое
прячется трус, и в каждом трусе дремлет герой".  Тебе  надо  понять  себя.
Ведь ты решился побывать на Фемиде - разве это не отважный поступок?!
     - Это я не отвагу, а лихачество показное проявил. Если бы  я  заранее
знал, какой ужасна меня на этой сволочной Фемиде навалится, - черта с  два
бы на это решился... Правда, быть может, благодаря  этому  ужасу  Я  нашел
Формулу Бесстрашия.
     - Фима, а скоро твой прибор будет запущен в массовое производство?
     - Ишь чего захотел! Скоро только сказка  сказывается...  Проект  пока
все еще у директора, у Герострата Иудовича в шкафу лежит.
     - Серафим, так ты предложи свой проект другому НИИ.
     - Юрик, а если он и там в долгий ящик  ляжет?  Может,  в  другом  НИИ
тамошний директор, какой-нибудь Вампир Люциферович, его под сукно положит.
А  наш  директор  наверняка  обозлится,  что  я  через  другое   ведомство
действовать хочу, - и в должности меня понизит, а у меня  зарплата  и  так
невелика, полторы сотни ре. А впереди пенсия маячит, и учти, что у нас  на
Земле пенсия по зарплате начисляется. Мне надо смирно себя вести. Жизнь  -
это мост без перил, надо идти посередке, не забегая вперед, а не то тебя в
реку столкнут.
     - Серафим, что же это получается?! Ты извини, но  ведь  ты  философию
трусости рекламируешь! Из твоих словес вытекает, что мелкий  личный  страх
не разрешает тебе бороться за всеобщее бесстрашие - и за твое личное тоже!
Я ошеломлен, озабочен, обеспокоен, обескуражен, озадачен...
     - Обманут, одурачен, околпачен, - присовокупил я.
     - Фима, для меня ты все равно герой!  И  спасибо  тебе  за  помощь  в
освоении строгих слов земных!  Благодаря  тебе  я  возвращаюсь  на  родную
планету словесным богачом!
     - Вот от этой похвалы не отказываюсь, - молвил я. Затем  мы  дружески
обнялись - и расстались навсегда.