подала малоталантливому Поэту папку с образцами: - Выбирайте.
   Возмущенный   действиями   Поэта   и    агрегата,    я    поспешил    к
Редактору-Человеку Отдела поэзии. Не  желая  делать  неприятность  данному
Поэту, я задал  вопрос  в  общей  форме:  бывают  ли  случаи,  когда  ПУМА
ошибается  и  выполняет  заведомо  аморальные  требования  Авторов?   Так,
например, может ли она, запланировав тираж в  два  экземпляра,  указать  в
тексте книги, точнее - в издательских данных, что книга  вышла  тиражом  в
два миллиона экземпляров?
   К моему удивлению, Редактор ответил, что ПУМА так и программирована.
   - Агрегат программирован на ложь! - воскликнул я. -  Первый  раз  слышу
такое!
   - "Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман", -  процитировал
Редактор слова классика. И затем добавил: - Этот обман никому не  причинит
зла. Поэт обманывает только себя, утешаясь своим обманом. И  не  надо  его
огорчать.
   - Мне вообще непонятно, зачем издавать книгу, которую  никто  не  будет
читать, - сказал я.
   - Надо быть терпимым,  -  проговорил  Редактор.  -  Общество  настолько
богато, что может издать Поэту книгу, хоть Обществу эта книга и не  нужна.
Почему бы не доставить радость Человеку!
   Признаться,  такая  логика  показалась  мне  странной,  и  я  ушел   от
Редактора, нисколько не убежденный им. "Хорошо все-таки, что я не Поэт,  -
подумал я. - И книга моя выйдет не условным миллионным  тиражом,  а  самым
реальным пятитысячным".



ОСТРОВ МОЕГО ИМЕНИ

   Зима в том достопамятном году была суровая. Нева стала рано, залив  уже
в ноябре покрылся прочным льдом, и из моего  окна  видны  были  лыжники  и
аэробуеры, скользящие по его поверхности. Мы с Надей жили теперь в том  же
доме, где  и  мои  и  Андрея  родители,  только  в  другой  квартире.  Моя
"Антология" была сдана в набор,  и  я  ждал  корректуру,  а  тем  временем
принялся за новый труд - "Писатели-фантасты  XX  века  в  свете  этических
воззрений XXII века". Надя помогала мне в этой работе - разумеется,  чисто
технически. Ее идеальная память нашла наконец себе должное применение.
   Андрея я давно не видел - я знал, что он очень занят, и мне не хотелось
ему мешать. Все кругом только  и  трубили  об  открытии,  совершенном  его
научной группой и им лично. Поэты сочиняли скороспелые вирши об  Андрее  и
его единомышленниках. Некоторые из них, наиболее  безудержные,  сравнивали
его то с Прометеем, то еще бог весть с  кем,  -  видно,  у  них  был,  как
говорилось  в  старину,  язык  без   костей.   Газеты   посвящали   новому
техническому открытию целые подвалы с громкими шапками вроде:  "Аквалидная
цивилизация", "Техническая революция" и т.д. В толстых журналах печатались
длинные  статьи  под  заголовками:  "Аквалид  и  Дальние   Звезды",   "Эра
моносырья", "Пересмотр земной экономики". Меня удивляла  эта  шумиха,  она
казалась мне несерьезной и преждевременной, поскольку  самого-то  аквалида
еще не было. Но, как говорилось в  Двадцатом  веке,  "на  чужой  роток  не
накинешь платок".
   Надя уже не раз говорила мне,  чтобы  я  съездил  навестить  Андрея  на
Матвеевский остров - остров моего имени. Однако, поглощенный  своей  новой
работой, я все время откладывал эту поездку. Но, как в старину говорилось,
если гора не идет к Магомету, то Магомет  идет  к  горе.  Однажды  вечером
Андрей навестил меня.
   - Я к тебе с просьбой, - начал он с места в карьер. - Не поможешь ли ты
мне пригладить одну статью? Я написал ее для  детского  научно-популярного
журнала, очень просили. Но я не умею излагать свои  мысли  в  общепонятной
форме, это у меня коряво получается. Ты прочти, почиркай. Ничего, что я от
руки написал? У меня почерк неразборчивый.
   - Почерк-то у тебя  разборчивый,  -  ответил  я,  -  но  ведь  вся  эта
техническая премудрость мне непонятна.
   - Да нет, я тут все без формул изложил, ведь это для детей.  Тебе  надо
только причесать статью стилистически. Ведь у тебя хороший слог.
   - Хорошо, я сделаю, что могу, - ответил я. - Но, кстати, почему Нина не
взялась за это дело?
   - Нина во многом мне помогает, но тут она побоялась быть необъективной.
Ей почему-то  нравится  все,  что  я  делаю.  Она  сама  посоветовала  мне
обратиться к тебе.
   Когда Андрей ушел, я прочел статью - и ничего, признаться, не понял.  В
ней  действительно  не  было  формул,  но  она  изобиловала   техническими
терминами, таблицами и  ссылками  на  труды  всевозможных  исследователей.
Когда Надя пришла с работы, я дал ей прочесть произведение Андрея,  и  она
сказала, что все понятно, но кое-что надо  упростить.  С  помощью  Нади  и
словарей  я  заменил  наиболее  непонятные  выражения,  пригладил   статью
стилистически, но смысл ее остался для меня темен.
   - Ничего, - улыбнулась Надя.  -  Дети  поймут.  Ты  просто  закоренелый
Гуманитарий. Тут все просто до гениальности.
   Оригинал этой статьи, написанный рукой Андрея,  и  поныне  находится  у
меня, а после моей смерти будет храниться в мемориальном музее Светочева.
   Когда статья получила мою литературную обработку  и  я  продиктовал  ее
исправленный вариант МУЗе, Надя сказала мне:
   - Почему бы тебе самому не отвезти ее Андрею на  остров  твоего  имени?
Твой друг в твою честь назвал остров, а ты на нем не бывал.
   - Нет, я завтра отошлю статью почтой, - ответил я. - На острове я  хоть
и не бывал, но отлично знаю его по телепередачам и фотографиям в газетах.
   Надя как будто согласилась с моими доводами.
   На следующий день - это был Надин выходной - мы с утра вышли  на  залив
побегать на лыжах. Перед этим мы едва не поссорились, выбирая лыжи.
   - Возьми, самодвижки, - сказала Надя. -  На  обыкновенных  мне  надоело
кататься.
   - Зачем же брать самодвижки, ведь на заливе нет гор, - резонно возразил
я.
   - А мне вот хочется на самодвижках!
   - Бог с тобой, как в старину говорилось, - согласился я.
   Лыжи-самодвижки тогда только входили  в  моду.  Внешне  они  напоминали
обыкновенные   пластмассовые   лыжи,   но   в   них   были    вмонтированы
микродвигатели.  Стоило  сильнее  надавить  каблуком  на   упор,   и   они
включались. На них удобно было въезжать в гору.
   Мы вышли на залив и вскоре  очутились  у  ледяной  дороги,  ведущей  на
остров моего имени. По ней двигались элмобили, элциклы - и все  в  сторону
Ленинграда. Мы остановили один из элмобилей и  спросили,  почему  это  все
едут с острова и никто не едет на остров.
   - Разве вы не слышали спецсообщения? - удивился один из  пассажиров.  -
Оно передавалось полчаса тому назад.
   - Изгнанье из  аквалидного  рая,  -  пошутил  второй  пассажир.  -  Рай
становится опасным.
   - Вот как! - засмеялась Надя. - А мы как раз туда.
   Она включила лыжи на самоход и помчалась по лыжне,  шедшей  параллельно
ледяной дороге. Пришлось и мне включить самодвижки и догонять ее.
   - Надя, ведь это далеко! - воскликнул  я,  догнав  ее.  -  И  ведь  все
покидают остров.
   - Но остров назван твоим именем. Тебя должны пустить на него, - сказала
Надя.
   - Странная логика, - подивился я. - И потом, уж если ехать  на  остров,
то со статьей, а я ее с собой не взял.
   Надя сняла рукавичку и приложила ладонь к своему лбу:
   - Статья здесь, не беспокойся.
   - Мы рискуем отморозить себе лица, - сказал я. - Смотри, какой  сильный
встречный ветер.
   - И это предусмотрено, - ответила Надя и вынула из кармана  куртки  две
обогревательные маски.
   - Надя, значит, ты сознательно пошла на  обман!  -  удивился  я.  -  Ты
обдумала эту поездку заранее!
   - Милый, да как же иначе можно тебя выманить, - засмеялась Надя.  -  То
ты над своими "фантастами" сидишь, то над СОСУДом, а к другу ни ногой. Вот
я и подстроила эту поездку.
   - И все-таки нехорошо обманывать.  Помнишь,  что  мы  учили  во  втором
классе: "Малый обман - это тоже обман. И  капля  и  океан  едины  в  своей
сути".
   - Ну, мой обман - это очень маленькая капля, - улыбнулась Надя.
   Вскоре показался Матвеевский остров, и мы увидели, что  на  льду  возле
берега  через  равные  интервалы  стоят   УЛИССы   [УЛИСС   (Универсальный
Логический  Исполнитель   Специальной   Службы)   -   старинный   механизм
доаквалидной эпохи]. В своих металлических руках они держали плакаты:  "На
остров - нельзя, состояние опасности". Это же самое они выкрикивали.
   - Вот видишь, мы напрасно явились сюда, - сказал я Наде. -  УЛИССы  нас
не пустят.
   - Мы просто пройдем мимо них, - возразила Надя. - Ни один  механизм  не
может применять силу против Людей.
   - Нельзя злоупотреблять этим свойством агрегатов, - строго сказал я.  -
Механизмы - слуги Общества.
   - Эвакуация закончена. На остров нельзя, - сказал мне один из  УЛИССов,
когда я подошел к нему.  Но  я  попросил  его  найти  Андрея  Светочева  и
сообщить о нашем с Надей прибытии. УЛИСС пошел в глубь  острова  и  вскоре
вернулся. Рядом с ним шагал  Андрей.  Он  обрадовался  нам,  но  удивленно
осведомился: разве мы не слышали чрезвычайного сообщения? Мы ответили, что
были в пути. Тогда Андрей сообщил, что завтра начнет  действовать  Главная
Опытная Лабораторная установка по  производству  аквалида.  Как  известно,
одна из стадий преобразования до сих пор технологически неясна.  Только  в
результате  практического  опыта  будет  выяснено,  верен  ли  этот   узел
технологического процесса. Короче говоря, может произойти взрыв.
   - Если произойдет взрыв, значит, аквалид - фикция, мираж? - спросил я.
   - Нет. Это  будет  означать  только  то,  что  технологический  процесс
несовершенен. Другие потом найдут верный путь, учтя эту ошибку.
   - Дорогостоящая это будет ошибка, - сказал я.
   - А что Человечеству далось даром? - возразил Андрей.


   Остров был совсем безлюден. Лишь иногда дорогу нам  пересекали  УЛИССы,
идущие по каким-то заданиям. Корпуса, башни, какие-то непонятные строения,
уступами идущие ввысь, окружали нас со всех сторон.
   Толстые трубопроводы,  окрашенные  яркой  светящейся  краской,  шли  от
здания к зданию, то стелясь по земле, то взбираясь на высокие фермы.
   - Каким большим стал остров! - сказал я. - И сколько на нем настроили!
   - Тут весь земной шарик потрудился, - не  спеша  ответил  Андрей.  -  А
завтра от всего этого, быть может, ничего не останется.
   - А когда начнется опыт? - спросила Надя.
   - Не бойтесь, я не прогоню вас с острова на  ночь  глядя,  -  улыбнулся
Андрей. - Опыт начнется завтра в десять утра. Вообще-то намечалось  начать
в два ночи, но пришлось отложить - Нина захворала.
   - При чем здесь Нина? - удивился я. - И разве она  не  эвакуирована  на
материк?
   - Нет. Она захотела быть со мной во время опыта. Поскольку  ее  решение
твердо, она будет сидеть у дубль-пульта. Все равно мне нужен  Помощник.  А
так, в случае аварии, мы сбережем чью-то жизнь.
   - А много было добровольцев, желающих провести с тобой этот опыт?
   - Отбою не было. Замучили меня просьбами.
   - Но ведь стоять у этого, как ты говоришь,  дубль-пульта,  наверно,  не
так уж просто. Тут, наверно, нужны специальные знания?
   - Никаких знаний. Только здоровье, внимание и элементарная грамотность.
Не техническая, а просто грамотность. Даже ты, со своей нежной  любовью  к
технике и  глубочайшим  ее  пониманием,  справился  бы  с  этим  делом,  -
тяжеловесно пошутил Андрей.
   - А что с Ниной? - спросил я.
   - Вчера она каталась на буере  и  не  рассчитала,  налетела  на  торос.
Ушибла плечо. Сидит теперь дома и глотает порошки,  а  Врача  вызывать  не
хочет. Боится, что тот эвакуирует ее с острова. Ну вот мы и пришли.
   Мы стояли перед одноэтажным пластмассовым домом, в котором жил  Андрей.
Не стану описывать вам этот дом - вы все его отлично  знаете:  там  теперь
филиал мемориального музея А.Светочева.
   Мы вошли. Нас встретила Нина. Она очень похорошела с той поры, когда  я
расстался с нею. Правда, она была бледна, но и это ей шло.  Плечо  у  нее,
видно, болело сильно, но  она  крепилась.  Я  познакомил  ее  с  Надей.  С
огорчением я заметил, что они друг другу не понравились. Не то чтоб  между
ними возникла неприязнь - нет, они просто не нашли общего  языка.  И  даже
когда Надя на память продиктовала исправленную мною  статью  Андрея,  Нина
нисколько  не  восхитилась  ее  феноменальной  памятью.  Сама  же   статья
понравилась и Нине и Андрею.
   После ужина Надя сразу же ушла спать в  отведенную  нам  комнату.  Нина
осталась в столовой-гостиной, а мы с Андреем пошли в его рабочую  комнату.
Он засел за какие-то чертежи и таблицы, я же  принялся  рассматривать  его
альбом с марками. Это длилось довольно долго.
   - Иди-ка лучше спать, - сказал я Андрею,  -  утро  вечера  мудреней.  И
потом есть такая старинная пословица: перед смертью не надышишься.  Только
не пойми ее буквально.
   - Ты завтра увези этот альбом с собой,  -  проговорил  Андрей.  -  Если
что-нибудь со мной случится - бери себе. А если  все  будет  в  порядке  -
верни. Чур, не зажиливать!
   - Ладно, возьму, так и быть, - ответил я. - И честно верну. Очень нужны
мне твои аляповатые зверюшки!
   - От портретника слышу!  Бей  портретников!  -  Он  вскочил  со  стула,
схватил с дивана подушку и ударил меня по голове. Я схватил другую подушку
- и началась катавасия, как в старину говорилось.
   - Развозились, как маленькие! - с притворной строгостью  сказала  Нина,
войдя в комнату. - Весь дом трясется.
   - Не мешай, Нина, идет бой между  добром  и  злом!  -  крикнул  Андрей,
принимая мой очередной удар подушкой и пытаясь нанести мне ответный.
   В это время кто-то постучал в наружную дверь. Я  сразу  догадался,  что
это какой-нибудь механизм: Люди имели право входить без стука.
   - Можно, - сказал Андрей, выходя в прихожую.
   Дверь открылась, и в клубах морозного пара появился УЛИСС.
   - Срочное сообщение, - изрек он. - В суперреакторе номер три  обнаружил
неполадку типа альфа триста двадцать один.
   - С  этим  надо  обращаться  к  ЭЗОПу  [ЭЗОП  (Электронный  Заместитель
Организатора Производства)  -  довольно  совершенный  для  своего  времени
агрегат; впоследствии заменен ЭЗОПом-2], - строго сказал Андрей. - Сколько
раз говорил, что вопросы, степень важности которых ниже градации  В,  меня
не интересуют.
   - Выслушал. Иду к ЭЗОПу, - бесстрастно ответил УЛИСС и вышел, аккуратно
закрыв за собою дверь.
   - Удивительно бестолковы эти УЛИССы, - посетовал Андрей. - Горе  мне  с
ними. И когда наконец мы избавимся от этой допотопной техники!
   Не прошло и минуты, как наружная дверь снова открылась и в прихожую без
стука вошел другой агрегат.  Он  был  невелик  -  ростом  с  десятилетнего
ребенка; за плечами его поблескивали сложенные крылья.
   - Почему вы вошли без стука? - строго  спросил  я  его.  -  Много  воли
вашему брату-агрегату дают!
   - Мне разрешено без стука, - с  некоторой  обидой  ответил  механизм  и
затем, обратясь к Андрею, сообщил: - Накопление субстрата идет  нормально.
Но в главном корпусе, в узле дельта  сто  семнадцать  обнаружил  неполадку
типа А двадцать один.
   - Сейчас иду, - ответил Андрей. - Затем, обратясь ко мне, сказал: - Это
ЭРОТ  [Электронный  Разведчик  Облегченного  Типа  -  один   из   наиболее
совершенных агрегатов доаквалидной эпохи; ныне на Земле не применяется, но
в измененном и усовершенствованном виде, выполненный из аквалида, работает
на радиоактивных плато Марса]  -  новинка  нашей  техники.  Ему  разрешено
входить без стука. А ты не хочешь посмотреть Главный корпус?
   - Почему же нет, охотно посмотрю, - с готовностью ответил я,  чтобы  не
огорчать Андрея.
   - Я тоже, пожалуй, пройдусь с вами, - сказала Нина. - Похожу - может, и
плечо пройдет.
   - Ничего себе способ лечения, - молвил  я,  набрасывая  Нине  на  плечи
синтемовую шубку. - Медицина на уровне шаманов. Тебе надо  просто  вызвать
Врача.
   Но она пропустила мои слова мимо ушей - это было в ее духе.
   Мы вышли из дому на  мороз.  Красный  вращающийся  прожектор  горел  на
мачте, и весь остров был залит красноватым тревожным светом.  Впереди  нас
молча шагал странный агрегат со сложенными крыльями. В  нем  чувствовалась
какая-то неприятная самостоятельность, даже самоуверенность.
   - Мы отлично знаем дорогу, - сказал ему  Андрей,  -  а  вот  в  Главном
корпусе надо включить свет.
   ЭРОТ легко оттолкнулся от земли, расправил крылья и полетел.  Вскоре  в
Главном корпусе зажглись окна.
   Когда мы вошли в  это  здание,  меня  поразила  его  величина;  снаружи
Лаборатория не казалась  такой  большой.  Огромный,  ярко  освещенный  зал
уходил вдаль. По обеим сторонам прохода стояли какие-то чудовищные  машины
и сооружения. У приборов, следя за  циферблатами,  молча  стояли  дежурные
УЛИССы. Вверху, под прозрачной крышей, где переплетались тысячи кабелей  и
трубопроводов, беззвучно летали два ЭРОТа.
   Андрей пошел в дальний конец зала, и вскоре  его  не  стало  видно,  он
совсем затерялся в этом механизированном пространстве.
   Нина подвела меня к столу-пульту, на  котором  было  множество  цветных
кнопок, и села в кресло.
   - Вот здесь я завтра буду работать, -  беспечно  сказала  она.  -  Буду
нажимать кнопки.
   - А ты не запутаешься? - спросил я.
   - Нет, ведь есть схема. -  Она  вынула  из  выдвижного  ящика  большую,
наклеенную на картон таблицу. - Вот здесь все показано. Ребенок - и тот не
спутает.
   Действительно, на таблице были изображены те же самые кнопки, что и  на
пульте, и указано время, когда надо нажимать на каждую из них.
   - А это что за большая красная кнопка?
   - Это кнопка критического перепада. Та самая.
   - И Ты нажмешь ее?
   - Нажму, - улыбнулась Нина.
   - У тебя совсем больной вид, - сказал я. - Очень болит плечо?
   - Побаливает, - неохотно призналась она. - Но завтра все пройдет.
   - А если не пройдет?
   - Тогда придется вызывать Добровольца.  Но  я  все  равно  останусь  на
острове.



КРАСНАЯ КНОПКА

   Утром меня разбудила Надя.
   -  Вставай,  иди  завтракать.  Я  уже  позавтракала.  Скоро  нам   надо
отправляться домой.
   Я  встал,  глянул  в  окно.  За  ночь  потеплело,  шел  снег.  На  фоне
ярко-желтой башни отстойника он  был  хорошо  виден.  Уже  рассветало,  но
тревожный красный свет вращающегося прожектора по-прежнему падал на остров
моего имени. Было очень тихо.
   За завтраком я внимательно смотрел на Нину. У нее  был  совсем  больной
вид. Я так прямо и сказал ей об этом, но она промолчала.
   - Да,  придется  вызывать  Добровольцев  и  выбирать  из  них  наиболее
подходящего, - молвил Андрей. - Выбрать такого не особенно трудно - был бы
Человек с крепкими нервами.
   - А я? - обратился я к Андрею.
   - Что ты? - удивился Андрей.
   - Я и есть такой Человек. Правда, не слишком технически грамотный, но с
крепкими нервами.
   - А ты представляешь, как это рискованно? - тихо спросил Андрей.
   - Ну представляю... Но почему кто-то другой должен рисковать, а  не  я?
Ведь естественнее пойти на это именно мне. Как-никак - мы с тобой друзья.
   Андрей задумался. Потом сказал:
   - Ты меня устраиваешь даже больше, чем  кто-либо  другой.  Ведь  пульты
отстоят далеко один от другого, а с тобой мы  можем  вести  мыслепередачи.
Это удобнее радио- и телесвязи и удобнее, чем телефонная связь.
   - Вот все и устроилось, - сказал я Нине. - Ты спокойно можешь лететь  в
Ленинград вместе с Надей.
   В это мгновение без стука открылась дверь. Вошел ЭРОТ. На его сложенных
крыльях блестел снег. Снег таял и стекал на пол.
   - Явился по распоряжению ЭЗОПа, - сказал агрегат. -  Емкости  заполнены
субстратом. Через  двадцать  три  минуты  необходимо  вводить  в  действие
систему "А".
   - Принял и понял, - ответил Андрей.
   ЭРОТ вышел, оставив на полу влажные следы.
   "Не потрудился даже отряхнуть с себя снег перед тем как войти к  Людям,
- подумал я. - До чего специализирован, до чего избалован!"
   Я пошел в отведенную нам с Надей комнату и объяснил Наде, в  чем  дело.
Узнав о моем решении, она заплакала. Затем спросила:
   - Но ты веришь, чт