бели  цивилизаций.  Они  считали
испанцев богами, потому что индейские племена находились на низком  уровне
развития. Они полагали, что их победили не люди, а боги.
     Хэрольд кивнул.
     - Ничего не поделаешь, когда тебя уничтожают боги.
     - Они получили поражение  от  Weltanschaаung  [мировоззрения  (нем.)]
новой  технологии.  Новая  технология  меняет  существующий   мир,   давая
возможность одерживать все новые и новые победы над природой, -  продолжал
Профессор.
     - Кстати, нет ли у вас чего-нибудь поесть, Профессор?
     - Я как раз собирался задать вам аналогичный вопрос.
     - Тогда можно идти дальше.
     - Несомненно. А я могу вам процитировать избранные  места  из  лекции
номер 16 "Про утерю автономий".
     - С удовольствием послушаю, - ответил Хэрольд. - Ваши лекции начинают
мне нравиться, Профессор.
     - Люди пытаются  найти  забвение  при  помощи  любви,  войны,  охоты,
различных веселых или жестоких развлечений, лишь бы только не  думать  про
то, что они не могут существовать автономно, что они не боги, а всего-лишь
звено в бесконечной цепи, которая составлена из  людей,  амеб,  гигантских
газовых образований и всего прочего. Существует масса доказательств  того,
что  распад  самовлюбленных  индивидуалистичных  западных  рас   произошел
исключительно из-за недочетов собственной философии. Они слишком верили  в
интеллект. Его подвергли испытаниям, и он предал людей.  Интеллект  должен
стать конечной точкой эволюционного развития.
     - А что будет дальше? - спросил Хэрольд.
     - Никто не знает,  что  сейчас  происходит.  Вернее,  мы  знаем,  что
происходит в каждой местности  отдельно,  но  не  понимаем  значения  этих
процессов, если они вообще имеют какое-нибудь значение. Миф о совершенстве
человека рухнул. Продолжительность нашей жизни никогда уже не будет такой,
как сто лет назад. Слишком уж много стронция в наших костях. Слишком много
цезия в печенке. Наши внутренние будильники заведены на  слишком  короткий
срок.  Наша  находчивость  уже  ничем  не  может  нам  помочь.  Сейчас  мы
напоминаем пациента,  который,  умирая  на  операционном  столе,  пытается
строить планы на будущее.
     - Мысль глубокая, - заметил Хэрольд, - но что все это значит?
     -  Не  следует  относиться  к  этому  слишком  серьезно,  Просто  мои
слушатели любят, когда я изъясняюсь высокопарным стилем.
     -  И  все-таки  мне  нравятся  ваши  лекции.  Некоторые  ваши   слова
напоминают мне те странные  картины,  которые  иногда  появляются  в  моем
воображении. Никогда бы не подумал, что  человек  может  задумываться  над
такими вещами. Я имел в виду, что для меня они вообще не существуют.
     - А что же тогда существует? - поинтересовался Профессор.
     Хэрольд задумался.
     - Ну, сначала надо представлять, чем  ты  хочешь  заняться,  а  потом
думать, как идти к этой цели.
     Профессор кивнул.
     - Правильно, но неужели у вас нет внутреннего голоса, который за всем
следит и подвергает сомнению все ваши решения?
     - Нет, не думаю.
     - Тогда, возможно, вы - социопат, человек не способный на чувства,  -
констатировал Профессор.
     - Полагаю, что вы снова ошибаетесь, - невозмутимо ответил Хэрольд.
     - Тогда, скорее всего, вы - Новый Человек, - сказал  Профессор  таким
тоном, что невозможно было определить шутит он или говорит серьезно.
     - Может быть. А сейчас давайте поищем что-нибудь съедобное.
     - Психическое раздвоение личности, - объявил Профессор. - Благодарите
Бога, что вы неагрессивны.
     Они шли развалинами нефтеочистительного завода,  который  тянулся  на
несколько миль. Он не действовал уже много лет. Трубы  поржавели.  Асфальт
на гигантских автостоянках потрескался. Завод  казался  кладбищем  мертвых
машин. Хэрольду было непонятно, зачем здесь использовалось  столько  много
техники.
     Пройдя завод, они достигли местности,  где  переплетенные  автострады
образовывали развязку в форме листка клевера, но теперь  они  все  поросли
травой и даже небольшими деревьями. Рядом с шоссе 95 росли маленькие яркие
цветочки. Поросшая автомагистраль своими правильными  кольцами  напоминала
сад, спланированный каким-то великаном.
     Потом  они  добрались  до  невысоких  зеленых  холмов.  Прошли  их  и
спустились к полям, через которые шла тропинка к невысоким строениям.
     - Это Мэйплвуд, - сказал Профессор.
     В центре городка находилось длинное и низкое  здание,  которое  могло
одновременно вместить в себя сотни, а может быть и  тысячи  людей.  Такого
Хэрольд еще никогда не видел.
     - Это торговый центр - самая большая святыня  американской  жизни,  -
объяснил профессор. -  Для  американца  он  был  тем  же  самым,  что  для
римлянина атриум или рыночная площадь для испанца. Здесь собирались  люди,
чтобы  исполнить  ритуал  покупки   еды   и   назначать   свидания   лицам
противоположного - хотя и не всегда - пола.
     - Профессор, - сказал Хэрольд, - у вас действительно  очень  странные
взгляды на многие вещи. Лучше пойдемте в город и поговорим  с  горожанами.
Может у них найдется что-нибудь съестное.



                                    8

     Из города доносился барабанный бой, оповещая про  появление  чужаков.
Большинство маленьких американских городков были  отрезаны  от  остального
мира и пользовались барабанами, потому  что  их  когда-то  в  незапамятные
времена  использовали  индейские  племена,   а   прирожденная   клановость
требовала  от  белых,  цветных  и  латинов  делать  так,  как   полагается
настоящему племени. То есть, использовать барабаны.
     У местных жителей это получалось неважно, ведь здесь в основном  жили
белые, у которых  не  хватало  для  такого  дела  чувства  ритма.  Но  они
относились к нему очень серьезно и с большим энтузиазмом.
     - Вы прибыли как раз вовремя для великой потакавы, - сказал  один  из
представителей местной власти, выходя из толпы и обращаясь к чужакам.
     - Прекрасно, - сказал Хэрольд. - А что такое потакава?
     -  Потакава,  -  охотно  принялся  объяснять  тот,  -  это  старинное
индейское слово  обозначающее  День  Сезонной  Распродажи.  В  этот  день,
согласно давним традициям нашего племени можно было что-нибудь  купить  со
скидкой.
     - Тогда мы действительно пришли вовремя, - согласился Хэрольд.
     - Мы всегда рады покупателям-чужеземцам, -  уверил  их  представитель
власти. - Ваше появление - большая честь для нашей деревни.


     - Вроде, нормальные люди, - высказал свое мнение Хэрольд,  когда  они
через некоторое время уже отдыхали в тихой местной  гостинице.  Они  поели
жареного мяса опоссума и угрей со стручками перца.
     Городок  назывался  Мэйплвуд,  то  есть  "Кленовый  лес",   гостиница
"Кленовая поляна", а комната, в которой они остановились - "Кленовый зал".
     - А доски-то сосновые, - обратился  к  Профессору  Хэрольд,  постукав
костяшками пальцев по стене.
     - Это не имеет никакого значения, - ответил старик. -  "Мэйплвуд"  не
означает какой-то определенный вид древесины - в данном случае,  кленовый,
- а наоборот, является абсолютно противоположным названием данного города.
     - Да, - вздохнул Хэрольд, - мне надо еще многому научиться. А что  мы
будем делать дальше?
     - Насколько я понял,  от  нас  ждут,  что  мы  совершим  какую-нибудь
покупку, - высказал свое предположение Профессор.
     - Ну, это не так уж и сложно.
     - Самое  главное  -  купить  то,  что  нужно,  иначе  мы  нанесем  им
оскорбление.
     - Но не убьют же они нас за это?
     Профессор пожал плечами.
     - Кто знает? Кого тут интересует судьба  каких-то  чужеземцев?  Жизнь
здесь ценится недорого.
     - Тогда, - сказал Хэрольд, - пойдемте и купим то, что  нужно.  А  что
это может быть?
     - Эта вещь меняется каждый год, - хмуро объяснил Профессор.
     В эту секунду в комнату просунулась голова знакомого им представителя
власти.
     - Время делать покупку, - широко улыбаясь, сообщил он.
     Хэрольд с Профессором встали  и  пошли  за  ним  к  ярко  украшенному
супермаркету. Их сопровождающий  был  при  полном  параде  -  по  традиции
племени он надел дорогой шерстяной пиджак, брюки фирмы "Голливуд" и туфли,
изготовленные на известной фабрике "Том Макэнн". Так одевались  в  больших
городах крупные бизнесмены, исполняя никому не  понятные  теперь  действия
еще тогда, когда существовали те большие города.
     Втроем они зашли  в  супермаркет.  Полки  в  магазине  были  пустыми.
Сначала Хэрольд удивился, но Профессор напомнил ему, что  они  всего  лишь
принимают участие в символическом ритуале  покупки.  Настоящие  товары  не
здесь, а во дворе, где им придется делать выбор между жизнью и смертью.
     За супермаркетов стояли ряды палаток, напоминая восточный  базар.  На
манер индейских вигвамов, они были сделаны из искусственных оленьих  шкур,
натянутых на металлические каркасы и покрашенные под дерево. Перед  каждой
палаткой скрестив ноги сидел хозяин, а рядом стоял кто-то из его  семьи  -
жена, сын или дочь, - чтобы в любую секунду помочь  обслужить  покупателя.
По давней индейской традиции к покупателям относились с большим уважением.
     На низких столиках перед палатками были навалены вещи, которые сильно
отличались от тех, что продавал в своем магазине мистер Смит в  Кин-Уэлли.
Мистер Смит, например, никогда не торговал битыми электролампочками, а тут
их была целая куча. В другой палатке продавали поломанную мебель, рядом  -
битые фарфоровые изделия. Была  также  палатка  битком  забитая  лоскутами
разноцветного полотна. Предлагали на  продажу  и  безнадежно  покалеченную
технику для сельскохозяйственных работ.
     Хэрольд понял, что на всем  рынке  не  сыскать  ни  одной  целой  или
полезной вещи. По словам Профессора, все здесь было  "чисто  символичным".
Но тем не менее от них ждали покупки. Но какой?
     Хэрольд наморщил лоб. Почему бы  Профессору  не  выбрать  самому?  Он
человек образованный и должен разбираться в таких вещах.
     Бросив взгляд на Профессора, он понял, что все его надежды  напрасны.
На лице старика было написано - выбирай сам.
     Хэрольду было знакомо такое выражение лица. Взгляд раба, означающий -
"Я боюсь выбирать, выбери ты за нас двоих".
     Хэрольд резко повернулся, протянул руку к ближайшей палатке и вытащил
из кучи предметов слегка погнутый лом длиной фута в три.
     - Сколько стоит? - спросил он сопровождающего.
     Тот обратился к продавцу на каком-то непонятном языке. В этом городке
говорили на своем собственном диалекте наряду  с  испанским  и  английским
языком.
     Продавец изобразил на лице гримасу, должно быть,  стараясь  показать,
как он желает угодить покупателю, и ответил:
     - Сегодня День Сезонной Распродажи, кроме  того,  мне  нравится  твое
лицо, поэтому я возьму с тебя всего два доллара.
     Толпа приблизилась, увидев, как из  заднего  кармана  вытертых  почти
добела джинсов Хэрольд вытаскивает потрепанный кошелек. Он не спеша открыл
его, а любопытные, разинув рты, подвигались все ближе и ближе. Можно  было
подумать, что они  никогда  до  этого  не  видели,  как  кто-то  совершает
покупку. Для них это событие имело религиозный  смысл,  и  надо  было  это
учитывать. Профессор затаил дыхание, когда Хэрольд протянул  продавцу  два
доллара.
     - А теперь, - объявил сопровождающий, - ты должен  ответить  на  один
вопрос.
     - Хорошо, - со спокойным лицом согласился Хэрольд.
     - Зачем ты купил лом?
     Хэрольд улыбнулся. Он стоял перед толпой, выше и шире в плечах любого
из них. Сжав в кулаке лом, он забросил его на плечо. Толпа отступила.
     - Я купил его для того, чтобы размозжить череп  любому,  кто  ко  мне
пристанет.
     Несколько минут царила мертвая тишина. Толпа переваривала его слова.
     - Кроме того, - продолжал  Хэрольд,  -  я  родом  из  тех  мест,  где
существует традиция покупать полезные вещи.
     Секунду  толпа  обдумывала  его  слова,  а  потом   люди   облегченно
вздохнули. Этот звук напоминал "Аминь!" Хэрольд произнес волшебные  слова,
которые делали его - хотя и временно  -  братом  общины.  Он  сказал,  что
пришел оттуда, где как и в Мэйплвуде существуют обычаи.



                                    9

     Несколько часов спустя, попрощавшись с Профессором, Хэрольд  добрался
до шоссе и стал голосовать. Через два дня он  уже  пересек  границу  штата
Флорида. Учитывая состояние дорог, двигался он довольно  быстро.  Водители
грузовиков охотно брали его с собой, потому что он был достаточно сильный,
чтобы помочь грузить вещи, и вид  у  него  был  неагрессивный.  С  первого
взгляда становилось ясно, что Хэрольд - свой  человек.  Последний  раз  он
остановил машину перед разрушенной военной базой "Мыс Канаверал". В кузове
грузовика лежали доски и какие-то металлические детали,  которые  водитель
хотел продать или обменять на еду. С ними Хэрольд и проехал  остаток  пути
до Майами.
     Город выглядел еще хуже, чем предполагал Хэрольд. От величавых зданий
вдоль Флэглер-бульвар остались только бетонные каркасы, опаленные огнем  и
разграбленные. По улицам в лохмотьях ходили угрюмые люди. Т-вирус  наделал
здесь немало дел. Кое-где  вдоль  дорог  встречались  мертвые  тела.  Даже
карликовые пальмы казались настолько  утомленными,  что,  казалось,  могли
завянуть в любую секунду.  Хэрольда  угнетала  мысль,  что  юге  такая  же
паскудная  жизнь,  как  и  на  севере.  Но  Хэрольд  не  собирался   здесь
оставаться.  Он  собирался  на  Эсмеральду,  где  Охота  была   официально
разрешена и где человек имел возможность заработать на хлеб.
     Остров находился за двести миль к юго-востоку от Майами, недалеко  от
Кубы и Гаити и принадлежал к  Багамскому  архипелагу.  Расспросив  дорогу,
Хэрольд  отправился  в  доки  "Диннер  Ки".  Он  рассчитывал  наняться  на
какое-нибудь судно, направляющееся на Эсмеральду. Но чернокожие рыбаки  не
понимали английский язык  и  только  качали  головами,  когда  он  пытался
заговорить с ними на ломаном испанском.
     Потратив на уговоры три дня, проводя ночи на пляжах, сжимая на всякий
случай пистолет в руке, Хэрольд  решил  купить  билет  на  самолет  на  те
деньги, которые ему собрала община в Кин-Уэлли.  Самолет,  на  котором  он
вылетел, раньше использовался для транспортировки скота.



                                    10

     Салон был забит до отказа.  Через  проход  от  Хэрольда  сидело  трое
мужчин среднего возраста. Двое из них все время подтрунивали на третьим  -
"добрым старым Эдом" - намекая на его желание  стать  Охотником,  что  тот
категорически отрицал. Это был хмурого вида мужчина  в  клетчатом  костюме
фирмы "Монтгомери Уорд". У него было простое обветренное лицо  крестьянина
и шапка седых волос. Он был старше свои приятелей. Видно было,  что  шутки
друзей ему  не  очень-то  и  нравятся,  и  он  уже  немного  стал  немного
нервничать.
     Хэрольду быстро надоели их разговоры  и  он  направился  в  небольшой
грязный бар. От самого Кин-Уэлли он не тратил деньги, поэтому решил теперь
позволить себе бутылку пива. Он уже почти опорожнил ее наполовину, когда в
бар зашел "добрый старый Эд". Взглянув на Хэрольда, он сел  рядом  и  тоже
заказал пиво. Отпил глоток, а потом обратился к Хэрольду.
     - Надеюсь, мы не очень шумели?
     - Мне это ничуть не мешало, - пожал плечами Хэрольд.
     - Им нравиться надо мной подшучивать, - продолжал Эд,  -  но  это  не
злые шутки. Мы знакомы с детства. И все трое живем за двадцать  пять  миль
от Седар Рэпидз, штат Айова.  Они  нападают  на  меня  потому  что  что  я
увлекаюсь оружием. На среднем Западе я выиграл несколько  соревнований  на
быстроту  реакции.  Естественно,  я  выигрывал  у  машин,  а  не  у  живых
противников. Но, как я понял, для соревнований  в  Охотничьем  Мире  одной
реакции маловато. Это дело не для меня. Я еду туда как турист.
     В баре сидели и другие посетители, поэтому завязался общий  разговор.
Старик, чье лицо напоминало мятый бумажный  пакет,  заявил,  что  нынешний
Охотничий Мир не что иное, как жалкая пародия Охоты старых добрых  времен,
когда ее еще не запрещали в Соединенных Штатах.
     - Тогда Охотничий Компьютер был богом. Непредвзятым богом.  Одинаково
справедливым для всех. Правила были простыми и обязательными для  каждого.
Честные правила. Не то, что  теперь  -  какие-то  Карточки  Предательства,
Карточки Вендетты и  другие  идиотизмы.  Сейчас  все  это  превратилось  в
коммерцию самого низкого пошиба, а правительство Эсмеральды  закрывает  на
все глаза. Я  даже  слышал,  что  некоторые  перестрелки  там  планируются
заранее.
     Мужчина с правильными чертами  лица  и  надвинутом  на  лоб  стетсоне
перевел взгляд от стакана на собеседников.
     -   Сомневаюсь,   что   перестрелки   можно   запланировать.   Трудно
предугадать, когда начнется стрельба, если обе стороны вооружены.
     - Сейчас люди способны на все. Кстати, меня зовут  Эд  Макгро.  Я  из
Айовы.
     - Текс Драза из Вако, Техас.
     Спор еще продолжался, когда Хэрольд допил пиво и вернулся  на  место.
Его сосед - полный загорелый мужчина в гавайской рубахе - дремал от самого
Майами. Внезапно он проснулся и спросил:
     - Что, уже прилетели?
     В этот момент уставшая стюардесса  в  костюме  грязно-зеленого  цвета
объявила по скрипучей радиосети.
     - Леди и джентльмены, посмотрите в  иллюминаторы  направо.  Под  нами
остров Эсмеральда.
     Через  поцарапанный  плексиглас  Хэрольд  увидел  темное   пятно   на
блестящей поверхности моря, которое  увеличивалось  в  размерах.  Поросшие
деревьями холмы, песчаные пляжи, о которые разбивались пенистые  волны.  А
дальше виднелся силуэт другого, более крупного острова.
     - А это что за остров? - спросил Хэрольд у своего соседа.
     Тот искоса посмотрел на него и пожал плечами.
     - Что-что, Гаити.
     Самолет  быстро  снижался   над   Эсмеральдой,   разворачиваясь   над
Моргантаунским аэропортом, расположенным возле залива Мошуар.
     Зажглась надпись "Не курить"  и  "Пристегнуть  ремни",  а  стюардесса
объявила:
     - Леди и джентльмены, через  несколько  минут  наш  самолет  совершит
посадку на острове Эсмеральда. Прошу вас воздержаться от курения. Спасибо.
Желаю вам приятно провести время в Охотничьем Мире.



                                    11

     В отличие от майамского, это был отличный аэропорт, сияющий чистотой.
Пальмы в кадках, высокие потолки с флуоресцентным  освещением,  пастельные
цвета. Настенные фрески в карибских мотивах. Таможенные  и  иммиграционные
службы работали быстро. Правда, казалось, их совсем не  интересовало,  кто
прилетел этим  рейсом.  Полицейский  в  сияющей  чистотой  форме  даже  не
взглянул на грязный от пота и пыли костюм Хэрольда, и пропустил его вместе
со всеми остальными пассажирами в здание аэровокзала. Наконец он здесь - в
центре Охотничьего Мира.
     Из переполненного  аэровокзала  Хэрольд  вышел  на  стоянку  такси  и
автобусов. В очереди стояло человек сто, поэтому Хэрольд закинул рюкзак на
плечо пошел от толпы, надеясь, что его  кто-нибудь  подбросит  до  города,
хотя он был готов проделать весь путь  пешком.  Он  уже  свернул  за  угол
аэровокзала, когда рядом с ним затормозил белый спортивный автомобиль.
     -  Если  вам  в  город,  -  сказал  водитель,  -  то   вы   идете   в
противоположную сторону.
     - Черт побери! - выругался Хэрольд. - А может вы меня подбросите?
     Водитель открыл дверцу. Это  был  крупный  загорелый  мужчина  ростом
почти с Хэрольда, но  гораздо  более  приятной  наружности.  У  него  было
классическое итальянское лицо -  оливкового  цвета  кожа,  карие  глаза  и
темная щетина на подбородке. Одет он был в спортивного  покроя  куртку  из
верблюжьей шерсти и синий шерстяной шарф.
     - На Охоту сюда приехали? - поинтересовался он.
     - Еще не решил.
     - Разрешите представиться, - сказал водитель. -  Майк  Альбани.  Меня
все знают. Я первоклассный Наводчик.
     - Наво