е будет в вашей фирме! И всем знакомым отсоветую! -
пригрозил я, оплачивая счет.
  - Это право клиента, - нравоучительным тоном изрек механик.
  Хотел я было высказать кое-что об их фирме и правах клиента, но решил,
что попадать в полицию мне сейчас ни к чему. Чтобы успокоиться, к Тонгейсу
отправился пешком. Когда идешь по самодвижущемуся тротуару, кажется, что
живешь чуточку быстрее попутчиков, и это подзаправляет самоуверенностью,
становишься на полголовы выше собственной мании величия, и настраивает на
хорошее настроение.
  В мастерскую Тонгейса я зашел веселым и довольным жизрью. Самоучка нехотя
оторвался от ящика, напичканного радиодеталями, и сутулая спина Тонгейса
стала похожа на вопросительный знак в конце фразы, написанной на лице:
"Какого черта?" Поняв "какого", выбрался из-за стола и торопливо зашагал в
дальний конец мастерской, к заветной двери.
  Яхта стояла на транспортной тележке, готовая к перевозке на космодром.
Тонгейс рассказал и показал, что сделал. На вопросы отвечал с недовольной
миной, будто выдергивал и дарил мне на память по здоровому зубу.
  Когда зубов набралось на ожерелье, я оставил его в покое:
  -  Все ясно. Хорошо поработали.
  - Сегодня вечером корабль будет на космодроме. Вот жетон. - Он вручил мне
пусковой жетон. Владельцем яхты значился Тонгейс.
  На обратном пути владелец мастерской остановился перед кормовым отсеком
корабля.
  - Да, я тут одну штуковину поставил, - ткнул он пальцем в похожую на
блюдце линзу из кристаллов. - В общем, отражает лазерные лучи.
  Патрульные корабли, чтобы задержать нарушителя, поражают его в кормовой
отсек, где расположен двигатель. Тонгейс, оказывается, изобрел надежный
щит.
  -  А если выстрелят два одновременно?
  - Линз четыре, каждая охраняет дугу в сто двадцать градусов.
  -  Отражение направленное?
  - Да. В любую сторону, кроме обратного направления и "мертвой зоны" -
корпуса корабля.
  Значит не напрасно я пришел не через пять дней, а через неделю.
Представляю, что бы он натворил, задержись я в горах еще на несколько дней.
  От Тонгейса я пошел в другую мастерскую, расположенную в квартале для
бедняков. Она была маленькой, малопригодной для работы и без заветной
дверцы в дальнем углу. Хозяин был таким же озлобленным
изобретателем-самоучкой, как и Тонгейс, но покровителя не имел, поэтому
делал любую работу, какая подворачивалась, и не задавал лишних вопросов. Я
показал ему пусковой жетон яхты.
  -  Нужен второй. На имя Френка Нокхида.
  Он повертел жетон в руке, презрительно хмыкнул.
  -  Сто экю. Зайдите через час.
  Я пришел через полтора, просидев их в баре неподалеку среди молчаливых
людей с озабоченными лицами и беззаботным ветром в карманах. Кое-кто из них
прощупал меня взглядом на предмет облегчения от кредитной карточки, но мой
звероватый облик отбивал охоту проделать подобную операцию. Зато хозяин
мастерской с удовольствием сделал меня беднее на сто экю и вручил два
жетона. Работа была отличная, не подкопаешься. Поэтому я достал из кармана
дискету, вставил в его убогий рабочий компьютер старого образца. На экране
высветились электронные схемы.
  -  Мне нужно еще и вот это.
  Изобретатель рассматривал схему, причмокивая губами от удовольствия.
Казалось, он обсасывает каждую деталь.
  -  Чье изобретение?
  - Мое.
  Оно было действительно моим - плод двухлетних стараний во время последней
отсидки.
  Хозяин мастерской посмотрел на меня подобревшим и немного завистливым
взглядом. Потом олять уставился на схему и, радостно вскрикнув, ткнул
пальцем в один из блоков.
  - А это можно сделать проще! Тут убрать и соединить напрямую с этим
блоком, - и, в подтверждение своих слов, сыпанул горстью формул.
  В теории я был слабоват, поэтому сказал:
  - Делай, как хочешь, но выходные данные должны быть не ниже
запланированных. Прибор мне нужен через две недели.
  - Не успею. Потребуются дорогие материалы и обработка схемы на мощном
компьютере, а у меня... - он развел руками, показывая, что у него есть,
точнее, что ничего нет.
  -  Я дам аванс.
  - Но потребуется... - он запнулся, - ...не меньше пяти тысяч.
  Бедолага: пять тысяч для него - сумма, за которой начинается
катастрофическое богатство.
  - За работу я возьму всего тысячу, - добавил, как бы извиняясь, он.
  Такая работа стоит не менее трех. Видимо, делает скидку как сопричастному
к делу изобретательства. Я отыскал в ворохе деталей его кредитную карточку,
заброшенную туда после получения ста экю, и перевел на нее двадцать пять
тысяч. Сунув карточку под нос владельцу, произнес:
  - Купишь хороший компьютер и лучшие материалы. Работать только в
мастерской, о приборе никто не должен знать. Уложишься в срок - остаток
денег и компьютер твои.
  Он посмотрел на меня сомневающимся взглядом: сумасшедший или нет?
  -  Я по рекомендацию Дика Верини.
  Дик Верини иногда бесплатно защищает интересных ему типов, пару раз помог
и этому выпутаться из сомнительных историй, грозящих, как пособнику,
несколькими годами. Имя рекомендателя успокоило хозяина мастерской,
заставило поверить в свалившуюся на него удачу в образе новенького мощного
компьютера и баснословной, по его мнению, суммы денег.
  - Через две недели прибор будет готов, - как клятву в суде произнес он.
  - Я могу опоздать немножно - годика на два-три. В любом случае договор
остается в силе и о приборе никто не должен знать.
  Хозяин мастерской догадывался с кем имеет дело, поэтому не удивился и ни
о чем не спросил.
  - Прибор будет ждать, - пообещал он.
  Я ему поверил. Только в одном случае он не выполнит обещание - если
умрет, чего ему не желаю. Хотя, если все станут такими честными, рискую
остаться безработным. К сожалению, это мне не грозит: человечество никогда
не научится прогрессировать только в лучшую сторону.

                                     6

  С этой грустной мыслью я отправился на свидание с Иолией. Вылет назначен
мной на утро, корабль заправлен, оснащен и проверен. Тук и Родроб сидят в
отеле, связанные строгим приказом не есть и не пить и указанием номерному
их не обслуживать. Вроде бы все готово, все обдумано, но никак не верится в
предстоящую операцию. Поверю тогда, когда корабль оторвется от стартовой
площадки. Впрочем, тогда появится другое - легкое зудение и подрагивание
каких-то неведомых мне жилок в мозге, в том его отделе, который заведует
клеткой со страхом. Возможно, это не жилки, а прутья той клетки: зверь
хочет на волю, зверь жаждет поединка. Скоро он получит и то, и другое...
  Грот был глубоким, высоким и сухим. Светло-коричневые стены его,
отшлифованные океанскими волнами, напоминали засохшее тесто. Звуки вязли в
них, и человеческие голоса становились гуще и сливались с рокотом прибоя. Я
лежал у входа, наблюдал за берегом. Когда-то здесь была бухточка. Со
временем океан отступил, подарив суше маленький пляж, огороженный
обрывистым берегом, склоны которого были изъедены большими и маленькими
пещерами. Песок на пляже был белесым, точно выгорел на солнце. Метрах в
пяти от воды темнела полоса сухих водорослей, выброшенных последним
штормом. А когда океан разгуливался от души, добирался он и до нашего
грота: в глубине грота было небольшое соленое озерцо, оттуда тянуло затхлой
вадой. Примерно посередине междумной и озерцом расположились Родроб и Тук.
Первый спал, положив голову на живот искусственной наяды, а что делал
второй - это знал только он. Но что бы ни делал, а сторож он отличный. Уже
несколько раз давал мне знать о появлении животных около грота. Приходили
они из глубины острова, бродили вдоль берега и снова исчезали в лесу.
Где-то там, в девяти километрах от грота, спрятан корабль. Мы удачно
проскочили мимо спутников охраны, воспользовавшись метеоритным дождем,
удачно приземлились и вовремя замаскировались. Место посадки я выбрал до
отлета, когда смотрел фильм о Морее. Приземлились мы на единственный
безлюдный из больших островов, в северо-восточной части его, у подножия
потухшего вулкана, похожего на старух, прокуренную трубку. Склоны вулкана
уже обросли травой, кустарником и невысокими деревьями, особенно густая
зелень была в складках, образованных застывшей лавой. В одну из складок я и
посадил корабль. Деревья и маскировочный экран надежно спрятали его от
человеческих глаз, а от богатой металлами лавы шея такой фон, что незачем
было бояться электронных наблюдателей. В чем мы и убедились, 'когда через
полчаса над островом пролетел флайер экоохраны. Правда, оттуда далековато
до грота, но для этого я и привез с собой Родроба.
  -  Родроб!
  - Ну? - Косматая голова лениво оторвалась от наядиного живота.
  -  Подежурь, я отдохну.
  - Угу..
  Сейчас он примется за еду и будет уничтожать тюбик за тюбиком, благо их
еще с полмешка. Остальные полтора сожрал, почти без моей помощи, за восемь
дней нашего пребывания в гроте. Пусть ест, ему предстоит тяжелая работенка.
  Разбудил меня Тук. Родроб лежал у входа, мерно работал челюстями.
Равнодушный взгляд его буравил песок на пляже. Я было решил, что опять
какой-нибудь лесной хищник вышел на берег полюбоваться океаном, и закрыл
глаза, но Тук во второй раз требовательно двинул меня шипом в бок.
  На берегу, поблескивая на солнце влажными боками и спинами, резвились две
наяды, самка и самец.. Она лежала на животе и медленно вертела головой,
наблюдая за самцом, а он описывая вокруг нее круги и время от времени
тыкался мордой в ее тело, заставляя перевернуться на спину. Парочка была
метрах в пятидесяти от нас, ветер дул с океана, и в грот залетал
горьковатый запах мускуса. Я посмотрел на Родроба. У него даже волосы на
бороде пригладились - настолько благотворно действовал этот запах. Я прижал
к приглаженной бороде респиратор.
  -  Готовь наяду!
  Самка уступила самцу. Перевернувшись на спину, она подставила солнцу
выпачканные в песке живот и большие молочные железы. Самец взобрался на нее
и подогнул к земле двойной, как у ласточки, хвост.
  -  Внимание!
  Родроб, полусогнутый, стоял позади меня с искусстввенной наядой в руках.
Держал ее хвостом кверху, и грива наяды подметала светло-коричневую пыль.
  Я одел на спину переносной "зонтик" - прибор, создающий электронные
помехи в радиусе пятнадцать метров, приготовил пистолет с
нервно-паралитическими пулями.
  Где-то в глубине леса взвыл хищник, затрещали ветки. Это спутник охраны
стеганул испульсом любителя полакомиться морскими животными. Посмотрим, так
ли надежно сработает спутник и против нас.
  Наяды замерли, тела их расслабились. Самец будет в экстазе около минуты,
самка - пять-шесть. Вот самец тяжело сполз с самки, медленно задергался в
сторону океана. Едва он исчез в воде, я включил "зонтик".
  -  Вперед!
  Самка была уже под "зонтиком", когда очнулась и услышала наши шаги.
Поздно: теперь уже не пробьются к спутнику сигналы передатчика,
установленного людьми на ее теле. Я выстрелил из пистолета в округлый
серовато-белый бок, прямо в темное пятнышко прилипшего к шерсти песка.
Песок обсыпался, тело наяды дернулось, чуть изогнулось, будто потягиваясь
перед сном, безжизненно обмякло. Три часа она будет живым трупом.
  Я надрезал бугорок на ее шее, вынул оттуда маленький передатчик, положил
его в кармашек на теле искусственной наяды.
  -  Запускай ее, - приказал я Родробу.
  Он потащил искусственную наяду в воду, а я занялся живой. Надо было
упаковать ее во влагосохраняющий мешок, чтобы тело не пересохло от долгого
пребывания на воздухе. Уже застегивая мешок у нее на шее, я услышал пиканье
сигнализатора, висевшего у меня на ремне. На табло горели буквы и цифры:
"СВ-98". С северо-востока к нам приближался флайер, дистанция до него 98
километров. Это около пяти минут лета.
  -  Родроб, за мной!
  Куда там! Этот балбес все еще возился с моделью. Как тащил ее хвостом
кверху, так хвостом вперед и хотел отправить в плавание, и никак не мог
понять, почему она возвращается к берегу. Я подбежал к нему, развернул
наяду и оттолкнул от берега ногой. Набежавшая волна накрыла ее, какое-то
время я еще видел светлое пятно, быстро уплывающее в глубь океана.
  -  Хватай живую и бегом в грот!
  Родроб бежал позади меня. Хвост наяды опять торчал кверху, а голова
волочилась по песку. Ничего - отмоем. Главное - успеть спрятаться от
флайера экоохраны. Сигнализатор на ремне буквально разрывался от громкого
пиканья. Набегу я глянул на небо. Справа и чуть выше вулкана появилась
маленькая точка. Казалось, она движется прыжками - в каждое следующее
мгновение увеличивалась раза в два. До грота оставалось метров десять.
  -  Быстрее!
  На входе в грот я споткнулся и влетел в него кубарем. Родроб перецепился
через меня, и нет бы уронить на меня наяду, а самому пролететь дальше, так
грохнулся на меня сам, а добыча полетела в Тука, сидевшего в проходе. Я
вскрикнул от боли и пополз с Родробом на спине в грот.
  - Дальше! - хрипел я потускневшим от натуги голосом.
  В этот момент сигнализатор запикал самым высоким тоном - флайер над нами.
Я выключил "зонтик", снял его и приготовил оба пистолета - с
нервно-паралитическими и боевыми пулями. Если в экипаже не больше трех
человек, как-нибудь справимся. Я постучал Тука по пластинке, давая команду
приготовиться к бою. Родроба инструктировать незачем: драться он всегда
готов.
  Сигнализатор сообщил, что флайер достиг оконечности острова, развернулся
и опять приближается к нам. Летит он, наверняка, на малой высоте, сейчас
зависнет над пляжиком и заметит наши следы на песке. Они приведут к гроту.
Если пилот опытный, то выстрелит в грот снаряд с усыпляющим зарядом, а
потом спокойненько повяжут нас. Я подполз к входу, чтобы узнать намерения
экипажа.
  Зеленый флайер завис над темно-голубым океаном метрах в двухстах от
берега, напротив того места, где к воде шли следы. А ведь они не похожи на
человеческие, понял вдруг я. Вместо отдельных неглубоких ямок на песке
выделялись несколько ложбинок, похожих на русла высохших ручьев. Выходит,
глупость Родроба спасла нас, ведь волоча наяду головой по песку, он
замаскировал наши следы под наядины.
  Флайер повернулся к острову хвостом, набирая высоту, полетел вслед за
искусственной наядой. Пусть летит. Аккумуляторов хватит на двое суток.
Главное, чтобы наяда не выкинулась до вечера на какой-нибудь остров, тогда
охрана сообразит, что имеет дело с фальшивкой. А ночью нас уже не будет на
Морее.
  Я подождал, пока угомонится сигнализатор, работающий на дистанцию сто
километров, включил "зонтик", одел его на спину.
  -  Бери наяду, идем на корабль, - приказал я Родробу.
  На этот раз Родроб нес наяду головой вверх. Тук замыкал шествие, ковыляя
на четырех конечностях, причем задние были сдвоенные, как у наяды.
Передвигаться на них было не очень удобно, создавалось впечатление, что
кто-то подгоняет Тука ударами под зад. Шли звериными тропами, приходилось
часто, нагибаться, пролезая под нависшими в полутора метрах над землей
ветками, перелазить через стволы упавших деревьев. Родроб сопел позади маня
все громче и громче. Респиратор искажал сопение, и оно напоминало урчание
испорченного крана.
  Через каждые два километра я делал привал. Родроб осторожно клал наяду на
землю, а потом срубленным деревом валился рядом. Я мог только
посочувствовать ему: сам нес сорок килограмм груза: "зонтик", сигнализатор,
продукты и оружие.
  В ста метрах от места последнего привала, когда я уже считал захват наяды
удачно законченным, произошла непредвиденная задержка. Что-то тяжелое так
долбануло меня по голове, что я полетел кверху ногами в ложбину, заросшую
мелким колючим кустарником. Обдирая руки о колючки, я выбрался из ложбины и
наткнулся на Родроба. Он стоял на четвереньках и мотал головой из стороны в
сторону. Респиратор сполз на шею, а из набрякшего, как переспелая слива,
носа капала кровь. Чуть дальше Тук сражался с делизером - шестилапым ящером
с узкой пастью, заполненной десятисантиметровыми зубами, и с длинным,
тяжелым хвостом. С этим хвостом мы с Родробом и познакомились.
  Ящеру нужна была наяда. Едва Тук отступил немного, как делизер вспорол
зубами мешок. Еще раз грызанет - и весь наш труд насмарку. Пришлось
стрелять. К сожалению, под руку попал пистолет с боевыми патронами. Делизер
выгнул спину, будто готовился к прыжку, на миг замер в этой позе и медленно
завалился на бок.
  Я осмотрел его. Оказывается, передатчиками снабжены не только наяды.
Хорошо здесь работает экоохрана. Стоит мне удалиться с "зонтиком" на
пятнадцать метров от делизера, как спутник охраны поднимет тревогу и через
полчаса сюда прибудет флайер. Значит, без боя не взлетишь, а это
человеческие жертвы и всегалактический розыск, причем преследование начнут
прямо от Морей и закончится оно удачно для космопола. Да, одно дело - пять
лет "Карусели", а другое - десять на Джедайге. Оттуда через десять лет
возвращаются семидесятилетними стариками. Если возвращаются...
  - Родроб, обработай рану наяде, - поручил я, а сам присел на корточки,
прислонившись "зонтиком" к стволу молодого дерева. Подножка в начале забега
делает меня злее и решительнее, чего не скажешь о падении перед самым
финишем. Из уставшего тела выползала мудрость беззубого старца за пиршеским
столом: зачем оно тебе нужно? яхта есть, деньги есть - плюнь на наяду и
мотай на все четыре стороны! И действительно появлялось желание плюнуть на
вс„.
  Ко мне подошел Тук и потерся одной теперь уже из шести лап. Сочувствует.
Черт его знает, как фаготекс догадывается о моем самочувствии, но частенько
Тук раньше меня понимал, что со мной происходит. Спасибо, малыш. Я погрел
зажигалкой шип.
  Ты смотри, у него и хвост появился. Ну, совсем делизер... А почему бы и
нет? Хоть они с разных планет, а близкие родственники, по крайней мере, к
одному отряду можно отнести.
  Я вскрыл бугорок на шее делизера. Передатчик был похож на шляпку
трубчатого гриба. Я поднес его к лапе Тука, потом вставил в шею делизера,
опять вынул.
  - Родроб, достань из аптечки скальпель. - Я погладил Тука по лапе,
подбирая, где надрезать кожу. - Ну что, Тук, потерпишь?
  По лапе пробежала судорога, лапа начала втягиваться в тело.
  -  Не хочешь, не надо...
  Вместо этой лапы вылезла другая, с более светлой и мягкой кожей. Лапа
замерла перед скальпелем, рядом с пластинкой вздулся бугорок.
  -  Спасибо, малыш.
  Я вскрыл бугорок, вживил в зеленовато-коричневое мясо передатчик,
обработал рану. В награду погрел шип зажигалкой.
  -  Будешь идти в двадцати метрах позади нас, понял?
  Тук помахал в воздухе раненой лапой.
  Я обернулся к наяде и увидел, что Родроб собрался ее изнасиловать. Не
хватало мне секса на звериной тропинке! Впрочем, обвинять Родроба не за
что, сам виноват: не заставил его одеть респиратор, вот он и поплыл,
надышавшись мускуса.
  - Отойди от нее! - Я двинул Родроба ногой в бок. - Придем на корабль, там
и поразвлекаешься. Ее надо быстро опустить в воду, иначе тело пересохнет,
мешок ведь порван.
  Оставшуюся часть пути одолели без происшествий. Наяду опустили в
аквариум, и Родроб уселся возле толстого стекла наблюдать за
"возлюбленной". Я запретил трогать ее раньше, чем через два часа. А сам
переоделся и сидел в рубке, ожидая наступления ночи. Метрах в ста от
корабля, в одной из заросших кустарником ложбинок, сидел Тук. Страдать ему
в одиночестве до отлета.
  А вот и зеленый флайер зоохраны. Он пролетел над кораблем, завис над
фаготексом. Надеюсь, кустарник помешает им рассмотреть, кто перед ними. А
рассмотрят, то увидят немного уменьшенную копию делизера, если Тука не
заинтересовал какой-нибудь другой урод. Наверное, не заинтересовал, потому
что флайер пролетел дальше и завис над тем местом, где я подстрелил
делизера. Ящер похоронен под грудой опавших листьев, чтобы найти его, надо
хорошенько покопать. Флайер повисел пару минут и полетел дальше. С час он
кружил над островом, как стервятник над умирающим зверем, зависал то в
одном месте, то в другом, так и не осмелился опуститься на жертву и улетел
в северном направлении.
  С вечера начался дождь. Пришлось мне помокнуть, когда ходил