Александр ЧЕРНОБРОВКИН

                             Кинслер пикирует

                    Фантастико-приключенческая повесть.

                                     1

  Я сидел у окна в баре отеля "Альтаир", рассматривал с высоты двадцатого
этажа приземистое серебристое, сверху похожее на гриб-дождевик казино
"Черная дыра" и соображал. где раздобыть денег, чтобы ограбить это
богопротивное заведение. Не хватало мне круглым счетом тридцать тысяч.
Сумма плевая, в хорошие времена я за вечер и больше просаживал в рулетку,
по сейчас, когда небесный крупье все настойчивее повторял: "Делайте ставки,
господа! Вас ждет крупный выигрыш!", мне как раз и нечего было поставить.
Скажу больше ~ не было даже желания заработать их честным путем. Я -
фаталист. Если судьбе угодно, чтобы я ограбил казино, она позаботится о
деньгах на эту операцию. А пока упругая пластинка кредитной карточки
вертелась между большим и указательным пальцами и ударялась то маленькой,
то большой гранью по матовой поверхности столика, и на молочно-белом экране
вздрагивали серые тени от трехзначной цифры - остаток пособия, полученного
при выходе па свободу.
  Я постучал пластинкой по стакану с ахлуа - крепким напитком, чем-то
средним между чистым спиртом и реактивным топливом, а поэтому хорошо
прочищающим мозги. Кусочек льда, плавающий почти у донышка стакана,
крохотным бесцветным островком отделился от стенки и плавно поплыл к
противоположной. Звон стакана привлек внимание зевающей от скуки
проститутки, сидевшей у стойки, и бармена - вышколенного типа с квадратной
головой на тонкой шее, похожей на монитор на шарнире. Проститутка зазывно
улыбнулась, бармен повернул монитор в мою сторону. Я показал два пальца и
вставил кредитную карточку в прорезь в центре стола. Через секунду
карточка, оплатив заказ, выплюнулась из прорези, а через минуту, пока я
допивал ахлуа и совал пустой стакан в широкую трубу ножки стола, официант
принес два полных стакана. Вообще-то, убирать грязную посуду - обязанность
официанта, но таким способом я заметал следы.
  А вели они к фаготексу по прозвищу Тук. Он висел на стене рядом со
столиком и напоминал огромный темнокоричневый плевок табачной жвачки.
Восьмиугольные пластинки на его теле сочленились, образовав панцирь, что
обозначало полное отстранение Тука от мирских забот: вы - сами по себе, я -
сам по себе. Зоологи до сих пор не знают, к какому классу животных отнести
фаготексов. Фаготексы едят как органику, так и неорганику; передвигаются
всеми известными в животном мире способами, причем количество и форма
конечностей зависит от потребности или прихоти, потому что очень любят
передразнивать: пообщавшись со мной, Тук начал ходить на двух ногах, увидев
собаку, перешел на четыре лапы, теперь боюсь его встречи с сороконожкой;
они выживают при температурах от минус ста до плюс ста; могут впадать в
спячку на несколько месяцев и столько же не спать; а также брызгать
ядовитой слюной, кусаться, душить, лягаться и даже драться как человек,
используя вместо кулаков пластинки; размер тела фаготекса - величина
довольно переменчивая, он за несколько минут может увеличиться в несколько
раз, съев что-нибудь или выпив, или вдохнув воздух, а может и резко
уменьшиться, но лучше при этом не присутствовать; единственное, что у них
постоянное - это количество костяных пластин на теле, но и они могут либо
сочлениться, либо расползтись по всему телу на одинаковое или неодинаковое
расстояние друг от друга, либо собраться в горку в какойто одной части. Я
бы сказал - в передней или задней, но у фаготекса такого понятия нет.
Голова у него там, где нужна в данный момент. Что он сейчас и
продемонстрирует.
  Я опустил один из стаканов под стол. Тук сразу же высунул из-под панциря
лапу, она скользнула почти по полу к столу, под ним изогнулась под прямым
углом, добралась до стакана. В следующее мгновение ахлуа вместе со стаканом
исчезло в лапе, а лапа - под панцирем. Стакан пойдет на закуску, а официант
пусть думает, что я помогаю ему убирать посуду. Впрочем, фаготекс ест не
все подряд. Я немного отклонился вбок, и в отверствие для грязной посуды
полетел из-под панциря кусочек льда. Тук не любит слишком холодные блюда,
он у нас теплолюбивый.
  На этой слабости фаготекса я и сыграл, приручая его. Первый срок, два
года, я отбывал в системе Оукон. прозванной в преступном мире "Семиярусной
каруселью". В этой системе семь планет, первая из которых обращается вокруг
солнца за год, вторая - за два и так далее. Условия жизни на всех планетах
невыносимые, днем испепеляющая жара, ночью жуткий холод, и без скафандра
можно гулять лишь несколько минут в начале и конце дня. Так как заключенным
скафандр не полагается, то и сидишь в модуле от утренней прогулки до
вечерней, и самым ужасным для тебя становится пропустить очередную. Модули
находятся на порядочном расстоянии друг от друга, связь только со
спутником-надзирателем, и более надежную и труднопереносимую
камеру-одиночку вряд ли придумаешь. Срок я отбывал на "втором ярусе",
родине фаготексов. Перед высадкой на планету меня проинструктировали, что
фаготексы никогда не нападают, только защищаются, и дрессировке не
поддаются. От нечего делать я решил проверить достоверность последнего
утверждения и притащил в модуль самого, как я думал, маленького фаготекса.
Представьте мое удивление, когда я, проснувшись утром, увидел, что почти
вся комната занята "малышом", доедающим стул. Из мебели в модуле осталась
лишь кровать, на которой я спал. Хорошо, что приближалось время утренней
прогулки, и морозец уже слабел. Так - градусов десять-пятнадцать ниже пуля.
Я выпрыгнул в пижаме в окно, обежал вокруг модуля, раня босые ноги об
схваченную стужей землю, открыл входную дверь, вернулся к окну и,
подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, орал в него все известные мне
ругательства, пока фаготекс не выпустил в сторону окна половину сожранного
и не протиснулся в дверь. Отплевавшись и отмывшись, я решил отомстить
грабителю. Он сидел метрах в ста от модуля, сочленив пластинки, отчего
напоминал половинку грецкого ореха, и с тихим скрежетом переваривал мою
мебель. Сейчас ты у меня поскрежечешь, подумал я и метнул в панцирь
увесистую каменюку. Она абсолютно не помешала пищеварению. Я еще больше
разозлился и решил испытать фаготекса огнем. Плазменной зажигалкой я погрел
швы, затем сами пластинки. Безрезультатно. И тут меня угораздило поднести
огненную дугу к шипу - восьмигранному наросту в центре пластинки. Скрежет
под панцирем затих. Сейчас фаготекс или двинет меня одной из пластин, или
убежит. Меня больше устраивало второе. Не случилось ни того, ни другого. Я
убрал зажигалку. Опять заскрежетало. Поднес - затихло. Набаловавшись и
позабыв обиду, я пошел в модуль. Фаготекс заковылял следом. На двух ногах.
  Бывают такие стометровки, которые переживаешь потом сотни раз, и
отмахиваешь в памяти сто километров, пока чувство страха не притрется и не
потускнеет. Я слышал раздававшиеся за спиной шаги "тук! тук!" и приказывал
себе: только не вздумай бежать! Почему-то мне взбрело в голову, что
фаготексы, подобно хищникам, инстинктивно набрасываются на убегающего. Не
хватало, чтобы этот урод сожрал меня как стул. Я таки добрался до модуля,
закрыл за собой дверь и, за неимением стула,  опустился на пол. Вот так
отомстил!..
  Выйдя на вечернюю прогулку, я снова увидел фаготекса. Он висел на
освещенной солнцем стене модуля. Можно было бы отменить прогулку, но
отказываться от удовольствий - не в моих правилах. И страх - это ведь тоже
удовольствие. Для избранных. И уж в любом случае лучше страшный конец, чем
бесконечный страх. Поэтому я медленно пошел по бурой выжженной земле в
сторону холмов - обычный маршрут прогулки. Дойти до ближайшего холма,
выкурить на его вершине сигарету и вернуться в модуль - на это уходит
столько времени, сколько помещается между невыносимыми жарой и холодом.
  Странная планета. Жизненный цикл растений на ней длится сутки. Утром,
когда земля отогревается и покрывается чем-то вроде росы, появляются
зеленые тонкие круглые стебельки. Они стремительно высовываются из бурой
грязи, на кончике стебля набрякает похожий на каплю бутон. С наступлением
жары бутон клонится к земле и лопается, разбрасывая семена. К вечеру стебли
уже лежат на земле, переплетясь между собой и прикрыв семена. Ночной холод
превращает их в труху, которая идет на удобрения для следующего поколения.
И в пищу фаготексам.
  Я взошел на вершину холма, остановился. Фаготекс замер рядом. Если он до
сих пор не сожрал меня, значит уже не тронет. Поэтому я позволил себе
закурить сигарету и немного поиздеваться над новым приятелем - выпустил в
него струю дыма. Откуда-то из середины фаготекса высунулась тонкая лапа и
заколыхалась в струе, как шелковая ленточка, а затем приблизилась почти
вплотную к сигарете/Не долго думая, я сунул в лапу зажженым кончиком.
Сигарета исчезла в лапе, вынырнула зажженным концом наружу. Видно было, как
через нее втягивается воздух. Затяжка была короткой и мощной, через пару
секунд от сигареты остался красный стерженек, быстро покрывающийся пеплом.
Стерженек, так и не успев превратиться в пепел, исчез в лапе, а лапа
всунулась в раздувшееся раза в полтора тело, в глубине которого раздалось
тихое, довольное урчание. Я закурил вторую сигарету. История повторилась.
То же было и с третьей. Двадцатую я решил выкурить сам, а взамен погрел
зажигалкой шип. Это удовольствие больше нравилось фаготексу. Он уже не
требовал сигарету, а вертел шип на огне, поворачивая по часовой стрелке,
чтобы досталось всем граням, причем, вопреки моему ожиданию, лапа не
скручивалась жгутом, оставалась гладкой. Назад я возвращался бегом и,
проклиная фаготекса, представлял в какую аккуратную сосульку превращусь,
если не успею добраться до модуля. Фаготекс бежал следом и помогал мне
подниматься, когда я падал. Пластмассовая ручка двери модуля обожгла мне
руку, прилйпнув лейкопластырем к коже, и если бы не помощь фаготекса,
втолкнувшего меня в помещение и закрывшего дверь, так бы я и стал вечным
жителем системы Оукон.
  Но я спасся и обрел друга. Я выходил на прогулку, щелкая зажигалкой или
звал "Тук!", и сразу же появлялся фаготекс. Иногда он прибегал на двух
лапах, иногда приползал, похожий на увешанную костяными бляшками змею,
иногда вылазил из-под земли, а иногда планировал с неба, похожий на
обоюдовыпуклую коричневую линзу. Я так и не нашел у него ничего
напоминающего глаза, нос и уши, но слышал, видел и чуял фаготекс
поразительно. Видимо, раньше флора и фауна на планете были более
разнообразными, потом климат резко изменился, поразительные способности
помогли фаготексам выжить. Мы с фаготексом, получившем имя Тук, выработали
систему сигналов, я обучил его многому, в частности, не жрать все подряд и
внимательнно слушать мои разглагольствования на житейские темы, в
результате чего у меня появился отличный товарищ по камере. И когда по
окончанию срока я садился в корабль, Тук полез следом, несмотря на
сопротивление надзирателей. Пришлось им уступить, потому что фаготекс
грозно заурчал и все пластинки собрались в той части тела, что была
обращена к людям. А я стал знаменитостью - первым человеком, приручившем
фаготекса, и за это на следующем суде получил вместо третьего яруса
"Карусели" второй.
  В картотеке космопола я числюсь "кинслером" - своеобразной элитой
преступного мира. Название это дано в честь крупной птицы с планеты Июка.
Кинслер живет высоко в горах, добычу ищет, паря под самыми облаками, а
выбрав крупного хищника, пикирует на него, поражая большим острым клювом в
место соединения черепа с шейными позвонками. Питается исключительно
мозгом. Я тоже граблю только хищников, за дела меньше стотысячных не
берусь, так же как и за те, где не надо шевелить мозгами, потому что меня
интересуют не столько деньги, сколько трудность задачи и риск. Любовь к
последнему у меня, наверное, врожденная.
  Родители зачали меня на планете Дегиз во время ее освоения. Там и сейчас
не сахар, платят тройное жалованье, а тогда... Поэтому с детства я любил не
сладости, а опасности, и даже младенцем засыпал только после того, как меня
испугают или, хотя бы накричат. У меня есть собственная теория на этот
счет. Видимо, организм мой еще в утробе матери приучился вырабатывать
тельца, пожирающие адреналин и настолько втянулся в это дело, что теперь
без адреналина, то есть, без страха, жить не может. Большую часть детства я
провел в больнице - результат неудачных погонь за страхом. Домашний врач,
заштопав меня после очередной авантюры, накаркал:
  - Когда-нибудь (очень скоро!) тебя просто не из чего будет сшить!
  Но что я мог поделать?! Ведь если не испытывать чувство страха, то
тельца, антистрахины, как я их называл, начинают уплетать клетки,
отвечающие за хорошее настроение, и я становлюсь глупым и снулым, и даже
внешне напоминаю дохлую рыбу. Будем надеяться, что доктор не пророк. В
одном он уж точно ошибся: я до сих пор жив - целых двадцать пять лет уже
длится поединок со страхом. Правда, с годами я стал умнее и опытнее, в
больницы попадал все реже и реже. Зато стал попадать в тюрьмы - не знаю,
что хуже.
  И сейчас в моей голове обсасывался планчик, за который можно надолго
попасть на "Карусель". Я посмотрел на крышу казино, вздохнул тяжело,
перевел взгляд дальше, на космодром, вздохнул еще раз. На огромное поле
космодрома, разрисованное белыми полосами и кругами, садился корабль -
большой "грузовик", похожий на повисшую на кончике крана каплю воды.
Неподалеку от места его посадки стояли серебристые сигары пассажирских
лайнеров, чуть дальше - с остроконечным оперением, быстроходные патрульные
корабли, еще дальше - маленькие, юркие, разноцветные, как стая колибри,
частные прогулочные космояхты. Мне бы такую яхту грузоподъемностью тонн на
десять, скоростную, маневренную! Я бы немножко переоборудовал ее - и сам
черт мне не брат! Но такая яхточка тянет на полмиллиона. Плюс
переоборудование тысяч сто...
  В бар вошли два посетителя, заняли столик неподалеку от меня. Что-то не
нравились они мне. Слишком похожи на переодетых полицейских, но не сыщиков,
а тех, что приходят с ними, чтобы скрутить тебя и надеть наручники. Хотя я
и "чистый", встречаться с такими типами не имею никакого желания. Тут еще
разглядывают они меня так же "равнодушно", как и я их. Пора уходить.
  Один из соседей, пошатываясь как пьяный, вышел в фойе. Через минуту
вернулся и стал немного "трезвее". Вызвал машину.. Видимо, раскопали
какое-нибудь из старых моих дел. Срок давности истек на все, но нервы
потреплют. Я дал знак Туку приготовиться к прорыву.
  В бар вошел еще один посетитель, эдакий пятидесятилетний молодящийся
пижон со смолисто-черной гривой, зачесанной волосок к волоску. Походка у
него была вихляющая, как у наемного партнера для танцев или альфонса. Я так
и ждал, что сейчас из какой-нибудь ниши выпорхнет столетняя старушка,
увешанная бриллиантами, и повиснет на его шее. Он осмотрел зал и направился
к моему столику.
  Клиент, догадался я. А эти двое "равнодушных" - его телохранители. Я дал
отбой Туку.
  - Разрешите? - Не дожидаясь ответа, он сел и сразу вставил кредитную
карточку в прорезь в столе.
  Ну-ка, чего ты стоишь? Двойной коньяк, самый дорогой. но не лучший.
Значит, много денег и мало вкуса. С таких я меньше двухсот тысяч не беру.
  Официант принес заказ, клиент отпил солидный глоток, спросил бархатным,
томным голосом:
  - Френк Нокхид?
  Под этим именем я зарегистрирован в отеле, поэтому согласно кивнул
головой.
  - Лок Менрайт, - представился клиент и шепотом добавил: - Вас
рекомендовал мне Дик Верини.
  Еще один кивок, и все еще молчу. Дик Верини владелец
адвокатско-посреднической фирмы. Он находит мне клиентов и получает
проценты, если дело выгорает, или гонорар, если защищает меня в суде. Если
этот тип от него, - а так оно скорее всего и есть: уж очень скользкий, -
значит...
  - Ах, да! - Лок Менрайт хлопнул себя по лбу: проклятая эта память!
  -  Кинслер пикирует, - прошептал он.
  Ну и заговорщик, подумал я. Кому надо, тот, как ни шепчи, услышит о чем
мы говорим. Ладно, дело есть дело. Отхлебнув ахлуа, спросил:
  -  Что надо?
  Лок Менрайт улыбнулся самой, наверное, обворожительной улыбкой, пригладил
черные прилизанные волосы белой холеной рукой и начал голосом опытного
соблазнителя:
  - Как вы знаете, через месяц на планете будет фестиваль. Это событие...
  - Короче, - оборвал я: не со старушкой разговаривает, пережевывать не
надо.
  Менрайт запнулся, недовольно похрипел, прочищая горло. На лице опять
вспыхнула улыбка тысяч в десять экю. На меня такое не действует, делаю вид,
что наслаждаюсь вкусом ахлуа.
  - Я управляющий увеселительным домом "Елена и Парис", - деловым тоном
сообщил Менрайт.
  Значит, я не намного ошибся: он не альфонс, а сутенер, правда, высокого
пошиба - управляющий публичным домом. Наверняка выходец из низов, поэтому и
любит все дорогое.
  - Нам нужна наяда с планеты Морея... - Он сделал паузу, ожидая моей
реакции.
  Я присвистнул про себя. Наяда - это водоплавающее животное, похожее на
человека, только вместо рук и ног у него ласты, а тело покрыто короткой
мягкой шерстью. На берег выходят только на время брачных игр, на суше у
самок выделяется мускус из потовых желез, запах которого действует на
человека похлеще любого искусственного возбудителя.
  - Понимаете, наши клиенты... у них несколько своеобразный вкус.
  Сказал бы прямо, что извращенцы. Впрочем, меня это не интересует.
  - За наяду прокатят не ниже "пятого" яруса, - как бы между прочим сообщил
я. О том, что планета Морея почти вся покрыта океаном, а редкие острова
хорошо охраняются, я умолчал, надеясь, что уж об этом он знает.
  - За каждый ярус по сто тысяч, - не раздумывая пообещал Лок Менрайт.
  - На корабль, снаряжение и запасы больше уйдет, - возразил я,
  -  Все расходы на операцию мы берем на себя.
  Я зауважал. Не этого сутенера, а того, кто за ним стоит.
  - Сто тысяч задатка, - выдвинул я последнее условие: адвокату ведь
платить надо: мало ли что случится.
  - Хорошо, - согласился Менрайт и выдвинул встречное требование: - Наяда
должна... прибыть до фестиваля.
  - Прибудет, - пообещал я, толкнув к нему свою кредитную карточку.
Карточка пересекла стол и звонко поприветствовала рюмку с коньяком.
  Менрайт приставил свою карточку к моей, набрал шестизначную цифру - и я
сразу же повысился в цене в двести с лишним раз, и почувствовал себя
способным преодолеть земное притяжение без помощи технических средств.
Впрочем, это не помешало сделать вывод, что Менрайт собрал обо мне хорошую
информацию, по крайней мере, знал, сколько я попрошу задатка, ведь такую
сумму с собой обычно не носят.
  Лок Менрайт достал визитную карточку, написал на ней адрес, протянул мне
вместе с моей кредитной карточкой.
  - Мастерская "Тонгейси и компания", отдадите визитку хозяину, и он
снабдит вас всем необходимым для операции.
  Я взял визитку и карточку, спрятал их в карман и принялся за ахлуа, давая
понять, что разговор окончен. По опыту знаю, чем бесцеремоннее ведешь себя
с такими типами, тем больше тебя уважают.
  Менрайт подтвердил мое жизненное наблюдение.
  Встав, он пригладил холеной рукой умело расфасованные на черепе волосы,
привычно по-лакейски, наклонившись чуть вперед, произнес вежливо:
  -  До встречи.
  Я небрежно махнул рукой: можете идти. Вслед за Менрайтом бар покинули и
оба "равнодушных".

                                     2

  Мастерская по ремонту бытовой техники "Тонгейс и компания", оказалась,
как я и предполагал, прикрытием. Хозяин, озлобленный сутулый
изобретатель-самоучка, видимо успел намыкаться в жизни, пока не попал под
крылышко "благодетеля", скорее всего, того же человека, которому служит и
Менрайт. Тонгейсу дали возможность спокойно заниматься своими делами, а за
это он с благодарностью выполнял редкие и большей частью уголовно
наказуемые заказы, поступающие от шефа. Тонгейс повертел в руках визитку,
презрительно ф