лен
и возмущен, обнаружив у себя на кухне мышь.
     Но через мгновение  его  неподвижность  кончилась.  Тонкий  шрам  рта
чужака раскрылся и произвел скрежещущую серию щелчков, а трехпалая  клешня
протянулась к огненному копью, ловко прикрепленному к стене поблизости.
     Финна охватила паника. Дверь позади него закрылась, и он не  имел  ни
малейшего понятия, как снова  открыть  ее.  Он  видел  что-то  похожее  на
другую, внутреннюю дверь, но она была слишком  далеко,  с  другой  стороны
комнаты. А чужак перед ним уже крепко сжимал свое убийственное оружие.
     Но у попавшего в ловушку животного, пойманного силой  или  хитростью,
часто паника и ужас преобразуются в свирепую, безумную агрессивность. Финн
оскалил зубы и решительно прыгнул, целясь прямо в глотку Рабовладельца.
     Дикое безумие нападавшего захватило Рабовладельца врасплох. Не  успел
он поднять огненное копье, как Финн напал на него. Руки  Финна  сомкнулись
на оружии, яростно  выворачивая  его,  а  чужак,  отброшенный  нападением,
впечатался спиной в экран.
     Финн краешком глаза отметил, что тощие веретенообразные  руки  чужака
оказались неестественно слабыми, и тот почти не  сопротивлялся,  когда  он
выворачивал оружие из его рук. Острия его клешней ударили Финна  по  лицу,
глаза стали еще более  багровыми,  почти  черными,  а  приглушенный  треск
щелчков из приоткрытого рта стал высоким и оглушительным.
     Финн ускользнул от клешней и яростно ударил концом копья  во  вздутую
грудь чужака. Но тело оказалось твердым, словно закованным в броню, и удар
не причинил вреда. Снова  метнулись  клешни,  хлестнули  по  рукам  Финна,
оставляя на дубленой коже красные полосы.
     Но тут Финн изменил объект нападения. Он  перехватил  огненное  копье
двумя руками и ударил твердым металлом древка поперек тощей шеи.
     Финн со страшной силой отдавливал голову чужака  назад,  и  щелкающий
крик прервался. Тощие руки и ноги  слабо  хлестнули  Финна,  впрочем,  без
всякого эффекта, а глаза  потемнели  еще  больше.  Раздался  металлический
хруст, и обмякшее тело опустилось на  пол,  голова  повисла  под  странным
углом, шея была сломана.
     Финн осторожно отошел, тяжело дыша, и  чувствуя,  что  все  его  тело
покрыто ледяным потом. Все еще сжимая  огненное  копье,  он  уставился  на
мертвого чужака, лежавшего на полу. Глаза Рабовладельца утратили все цвета
и походили теперь на два угловатых вздутия из грязного стекла.  А  струйка
водянистой зеленоватой жидкости стекала из уголка приоткрытого рта.
     Из любопытства Финн ударил по  туловищу  концом  копья.  Несмотря  на
податливость веретенообразных рук и ног, туловище чужака  было  твердым  и
жестким и напоминало  похожий  на  скорлупу  покров  некоторых  насекомых.
Вспомнив, что он  видел  внутри  распоротого  тела  крылатого  шпиона,  он
заинтересовался. Было бы время, он непременно всадил бы нож в тело  чужака
и посмотрел, что там внутри.
     Но времени не было.
     Шестое чувство опасности уже заставило его наполовину  повернуться  к
двери, когда мерзкое создание наполнило комнату и жгучая  полоса  боли  от
огня обожгла его левую руку.
     Два зверочеловека ворвались через  внутреннюю  дверь,  их  лица  были
искажены  яростью,  силовые  хлысты  потрескивали  и  распространяли  злое
сияние.



                              6. ОПУСТОШЕНИЕ

     Финн   увидел   потрясение   и   смертельную   ненависть   в   глазах
зверочеловека, идущего первым. Яростное рычание было ужасным, но стало еще
ужаснее, когда из клыкастого рта раздалась внятная человеческая речь.
     - Здесь червяк! - послышался гортанный голос. - Он  осмелился  войти,
осмелился убить хозяина!
     -  Впервые  вижу  такого  наглого  человека,  -   пророкотал   второй
зверочеловек.
     Первый вновь поднял свой силовой жест.
     - Мы выбьем из тебя эту наглость, червяк! Выжжем, вырежем. Ты  будешь
умирать по кусочкам, _д_о_л_г_о_!
     Силовой хлыст свистнул, страшилище сделало выпад.
     Финн отшатнулся.  Сейчас  он  паники  не  испытывал,  они  много  раз
сталкивались со зверями в лесу,  а  эти  чудовища  выглядели  не  страшнее
разъяренного медведя. Он перехватил  огненное  копье,  которое  так  и  не
выпустил из рук, собираясь использовать его как пику,  чтобы  отталкивать,
отпихивать, держать на расстоянии противника.
     Но тут  его  большой  палец  случайно  попал  в  неглубокую  канавку,
опоясывающую гладкий металл на одном  из  концов  металлического  стержня.
Наконечник огня хрустнул, и тугой энергетический луч выпрыгнул  из  копья,
маленькая точка света заплясала в малиновом пламени.
     Первый зверочеловек, оказавшийся на пути луча, завопил. Он  откинулся
назад,  его  свалявшийся  мех  вспыхнул,  а   посредине   грудной   клетки
образовалась дымящаяся впадина.
     Второй успел только схватиться  рукой  за  нож,  но  Финн,  продолжая
давить большим пальцем, повернул  огненное  копье,  и  второе  существо  с
обуглившимся лицом рухнуло на неподвижное тело первого.
     Финн,  ослабив  нажим   большого   пальца,   изумленно   смотрел   на
смертоносные разрушения, которым он послужил причиной. Но тут из-за  двери
донесся щелкающий крик второго Рабовладельца и большой палец  Финна  снова
стал нащупывать спусковую точку.
     Вновь вспыхнул луч, выжигая куски  раскаленного  металла  из  дверной
рамы. А чужак, должно быть, счел за благо ретироваться, следующий его крик
казался  глуше,   доносился   уже   издалека.   Несомненно,   он   созывал
подкрепление.
     Краем глаза Финн уловил движение - внешняя дверь открылась.  Он  лишь
мельком увидел косматое тело, тут же повернулся и повел огненным лучом. Но
луч вонзился в пустой ночной воздух, а  зверочеловек  за  дверью  бросился
назад.  Финн  услышал  тяжелые  шаги  на  металлической  платформе  и  без
колебаний выпрыгнул через приоткрытую  дверь  на  вольный  воздух.  Как  и
всякое дикое  животное,  он  испытывал  отвращение  к  битве  в  замкнутом
пространстве...
     Когда Финн выскочил,  убегавший  зверочеловек  как  раз  обернулся  и
получил огненный  луч  прямо  в  грудь.  Рыча  в  агонии,  он  свалился  с
платформы, его волосатое тело вспыхнуло. Финн тут  же  легко  спрыгнул  на
хорошо знакомый затемненный дерн.
     Его глаза не совсем привыкли к темноте, но он засек движущуюся тень и
снова выпалил. Блеснул огненный луч, но зверочеловек скорчился за одной из
стоек, поддерживающих строение  -  Финн  поспешил  от  неопытности,  плохо
прицелился и не попал в него, луч глубоко врезался в металл. Но все равно,
зверочеловек спрятался за укрытие, а Финн повернулся и бросился бежать.
     Но ему не удалось  удрать.  Из-за  угла  здания  с  мерным  жужжанием
вылетели вихревые сани чужаков.
     Лунный свет позволил ему увидеть  через  верхний  прозрачный  сегмент
яйцевидной машины силуэт чужака. Поудобнее перехватив огненное  копье,  он
прицелился и выстрелил.  Но  луч  отразился  от  поверхности  саней  и  не
причинил им вреда. А  из  выступавшего  стержня  на  носу  саней  вырвался
ответный луч и пронесся всего лишь в нескольких сантиметрах от щеки Финна.
     Он бросился в сторону, упал и быстро вскочил  на  ноги.  На  ходу  он
выстрелил еще дважды, но снова огонь не подействовал на вихревые  сани.  И
снова оружие вихревых  саней  полосовало  ярко-алым  лучом  воздух  вокруг
Финна, а он отступали уворачивался.
     Сани медленно двинулись вперед, видимо, их водитель собирался поймать
Финна в поле зрения  и  не  отпускать  его.  К  тому  же  Финн  знал,  что
оставшиеся зверолюди перебегают в темноте  за  подпорками  и  ищут  случая
напасть на него сзади.
     Но он все бился и палил, изгибаясь и уворачиваясь, скользя неуловимой
тенью. Еще один человек выскочил и упал у подпорки здания:  стремительное,
огненное копье хлестнуло  его  по  ногам.  А  вихревые  сани  все  так  же
неумолимо ползли вперед - и он знал, что эта неравная  битва  может  иметь
лишь один конец. Но все равно  он  продолжал  сражаться,  и  дикая  ярость
заставляла его продолжать битву до последней капли крови.
     Он  отступил,  в  темноте  попал  ногой  на   пятно   мокрой   грязи,
поскользнулся и упал на колено.
     В это мгновение двое оставшихся зверолюдей выпрыгнули из  темноты,  а
вихревые сани метнулись к нему: внезапное ускорение подняло их  более  чем
на метр над землей.
     Финн, обезумев, выстрелил. Но он потерял равновесие, и  вместо  того,
чтобы сжечь  зверолюдей,  в  которых  он  целился,  огненный  луч  поразил
открывшуюся нижнюю поверхность саней как раз  в  том  месте,  где  гладкий
металл изгибался  и  переходил  в  потрескивающее  энергетическое  облако,
которое двигало машину.
     Вихревые  сани  сделали  вираж,  накренились  и  явно  вышли   из-под
контроля.
     Все ускоряясь, они резко завалились на бок. Двое зверолюдей бросились
прочь от машины, несшейся прямо на них, и тут машина со звоном врезалась в
одну из подпорок здания - как раз в ту, которую  незадолго  до  того  Финн
повредил огненным копьем.
     Вихревые сани исчезли в оглушительной вспышке пламени, а поврежденная
подпорка переломилась и смялась.
     Вначале  медленно,  а  потом  все  быстрее  здание  начало   оседать.
Остальные подпорки приняли на  себя  вес  здания,  и  металл  завизжал  от
непереносимой  перегрузки.  Подпорки  одна  за  другой  начали  гнуться  и
лопаться.
     Финн увидел силуэты  двух  зверолюдей,  пытавшихся  выбраться  из-под
здания и даже выпалил в них. Но поздно.
     Подпорки сломались. С ревом и скрежетом здание накренилось и рухнуло.
Вся его огромная масса обрушилась на зверолюдей и обломки вихревых саней.
     Тут и Финн  на  четвереньках  бросился  бежать.  Металлический  бугор
здания упал на землю, но дальний его конец все еще  держался  за  обрыв  и
теперь  начал  соскальзывать.  Величественно,  неотвратимо,  как   могучая
металлическая лавина, здание прогрохотало по скользкой,  мокрой  от  дождя
траве и грязи склона. Чуть не задев  перегородку,  где  визжали  от  ужаса
люди, здание помчалось прямо к башне чужаков, уходившей своей вершиной  во
тьму.
     Оно добралось до края ямы  под  башней  и  перевалилось  через  край,
яростно разбрасывая осколки  искореженного  металла.  Башня  смялась,  как
бумага. Пламя лизнуло края ямы, а затем его  оранжевые  языки  взметнулись
выше самой башни. И громче  того  взрыва,  что  сопровождало  пламя.  Финн
ничего в жизни не слышал.
     В конце концов спокойствие вернулось в долину. Из ямы еще то  и  дело
появлялись языки пламени, но ничего другого не двигалось. Не было движения
и на склоне холма, где раньше стояло коробкообразное здание.
     Финн,  не  двигаясь  с  места,  огляделся,  не   в   силах   поверить
случившемуся, не в силах осознать тот факт, что остался жив и победил.  Но
он многому научился во время этой короткой битвы.
     Он узнал, что с Рабовладельцами, их прислужниками  и  машинами  можно
биться. И побеждать.
     Ему еще предстояло долго обдумывать то, что он  увидел:  ведь  каждый
кусочек информации  порождал  сотни  безответных  вопросов.  Но  сам  факт
налицо: он лицом к лицу столкнулся с чужаками, бился с ними и выжил.
     Финн медленно нагнулся, подобрал веточку  и,  едва  передвигая  ноги,
пошел к загородке, где люди - заключенные все так же сгрудились в  кучу  и
всхлипывали. Он просунул  между  столбами  веточку,  и  с  ней  ничего  не
случилось. Чем бы ни был "Смертельный огонь", он больше не действовал.
     - Вы свободны, - сказал он просто.
     - Свободны? - То был голос старика. - Мы мертвы.
     Но кое-кто уже с изумлением вставал, протискивался  с  опаской  между
столбов и выходил из загородки. Некоторые бросились к яме,  заглядывали  в
нее, покачивали головами и что-то потихоньку бормотали.  Девушка,  которая
уже разговаривала с ним, подошла к Финну  и  с  любопытством  смотрела  на
него.
     - Сколько здесь было Рабовладельцев? - спросил он ее.
     Она немного подумала и подняла два пальца.
     - А сколько полосатых?
     Тут она не задумываясь подняла шесть пальцев.
     - Тогда опасаться нечего, - сказал Финн, - они все мертвы.
     - Да и мы тоже, мальчик, - уныло сказал старик, отделившись от группы
людей,  все  еще  боязливо   жавшихся   к   перегородке.   Придут   другие
Рабовладельцы, и нам конец.
     Финн удивился.
     - Вас не найдут. Бегите, забирайтесь как  можно  глубже  в  лес.  Лес
спрячет вас. Дикий лес не любит Рабовладельцев.
     Старик фыркнул.
     - Дикий лес убьет нас так же быстро,  как  Рабовладельцы,  не  выжить
нам.  Не  охотники  мы,  -  из-за  его  спины   доносилось   одобрительное
бормотание.
     - Научитесь, - огрызнулся финн, - а что же еще?  Ждать,  пока  придут
Рабовладельцы и их звери и сожгут вас? Бегите! Учитесь! В лесу можно жить!
     - Да сможем мы жить там, - внезапно сказала девушка, -  если  с  нами
будет охотник и покажет, что к чему. Идем с нами. Научи нас.
     - Не могу, - покачал головой Финн. - Я должен найти своих. В этом моя
охота.
     - Твои родственники уже умерли, или чего  еще  похуже,  -  настаивала
девушка, - не найдешь ты их, да  если  и  найдешь  -  не  сможешь  помочь.
Помогли бы лучше нам.
     - Не могу. Я должен идти своим путем - продолжать поиски, что  бы  ни
ждало меня в конце концов.
     - Так иди же, - проскрипел старик, - но учти,  мальчик,  ты  убиваешь
нас так же верно, как убил бы своим ножом.
     - Я вас не убиваю, - спокойно ответил Финн. -  Уже  до  того,  как  я
пришел сюда, вы были практически мертвы. Здесь, - он указал за  загородку.
- А если вы не сможете жить в лесу и жить свободно, - продолжал он, и  его
глаза потемнели, - что ж, тогда можно считать, что вы были мертвы до того,
как попали сюда.
     Тут он повернулся и покинул людское стадо. Он ни разу  не  оглянулся,
не бросил за спину взгляда: взбежал  по  склону,  выбрался  из  долины,  и
темнота сомкнулась над оставшимся позади.




                          ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПО СЛЕДУ


                            7. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

     Финн  лежал  на  животе  и  всматривался  с  травянистого  берега   в
прозрачную воду лесного озерца, образованного извилистым ручейком. В одной
руке он держал ровную палку, ствол деревца которого он  срубил  и  отрезал
ветви. Он расщепил толстый конец палки и вставил в расшей рукоятку  своего
ножа, туго обмотав кожаной пращой. Получилась грубая острога - грубая,  но
действенная, на что указывали две довольно крупные рыбы, лежащие  рядом  с
ним на траве.
     Но он был очень голоден, и двух рыбин, понятно, ему не хватило бы. Он
не мигая уставился на воду, держа острогу  наготове.  Мелькнула  подводная
тень и стала приближаться к тому берегу, на котором он лежал. Даже ресница
у него не дрогнула, а потом  острога  с  такой  скоростью  метнулась,  что
просто исчезла  из  виду,  погрузившись  в  воду  и  вынырнув  с  рыбиной,
нанизанной на лезвие. Не очень большая, решил он, но хватит.
     Он снял рыбину с ножа, положил рядом с другими  и  разобрал  острогу.
Пращу он положил на траву сушить. Потом  он  почистил  рыбу,  а  голову  и
внутренности швырнул обратно в реку. Неподалеку в неглубокой ямке, вырытой
в дерне,  почти  бездымно  горел  костерок  из  сушняка.  Через  несколько
мгновений от костра осталась только кучка ярких углей, а поблизости лежала
решетка  из  зеленых  ветвей,  достаточно  пристроить  ее  над  углями,  и
получится что-то вроде гриля.
     Меньше, чем через минуту куски рыбы уже лежали над огнем  и  начинали
шипеть. Финн сидел рядом, мирно смотрел на угли, спину ему жгло  заходящее
солнце. Он казался целиком поглощенным удовольствием и отдыхом:
     Но мысли его были далеко не мирные.
     Несколько дней прошло с тех пор, как он повернулся спиной к  обломкам
базы Рабовладельцев и тем людям, которые боялись свободы  так  же  сильно,
как и неволи. Тогда он, не давая себе ни минуты отдыха, вернулся по своему
следу  на  полянку  в  вечнозеленом  лесу,   где   трое   вихревых   саней
Рабовладельцев встретились и разошлись.
     Он хорошо понимал, как трудно будет теперь, после дождя, уловить хоть
бы один след из двух. Но если он  и  не  сможет  это  сделать,  ему  может
попасться неверный след, и он потратит дни  и  даже  недели,  прежде,  чем
обнаружит ошибку. Но делать ничего не оставалось. Джош и Джена должны быть
вместе, в одних из двух других саней, а он не может раздвоиться надвое.
     Однако, вернувшись на полянку, где солнце  лило  свой  туманный  свет
сквозь кроны вечнозеленых растений, он без колебаний сделал выбор  -  идти
за санями, которые направились почти точно на запад. Он нашел один или два
слабых полустертых следа на толстом ковре из опавших иголок,  и  они  дали
ему общее направление. Поэтому он и пошел на запад.
     По крайней мере он  знал,  что  Рабовладельцы  стараются  вести  свои
машины почти по прямой линии. Он рассчитывал на это их свойство,  надеясь,
что сможет обнаружить более четкий след где-нибудь дальше. Поэтому он, как
и раньше, двигался зигзагом вдоль  того  направления,  которое  выбрал,  и
исследовал землю так же тщательно, что вряд ли хоть один лист или травинка
избежали его внимания.
     Таким образом, он несколько дней шел  на  запад.  Теперь  он  уже  не
бежал, сломя голову, как в первый раз. Теперь  он  знал,  что  нет  смысла
загонять себя до упаду. Он понятия не имел, как долго ему придется искать,
как далеко придется ему  зайти.  Поэтому  он  путешествовал  более  мудро,
заставляя себя - хотя и глубоко жалел потерянное время - искать  пищу  для
плотного ужина в конце каждого дня.
     Но дни шли, и он все больше и больше терял надежду. Несмотря  на  все
свое мастерство и предельную концентрацию, он  не  мог  найти  ни  единого
признака, который показал бы, что по лесу прошло  что-то,  вроде  вихревых
саней в том направлении, в котором он следовал.
     Даже если он преследовал те вихревые сани, что  ему  были  нужны,  он
потерял след.
     Несколько раз в день, когда разочарование и горе болью  отдавались  в
его душе, он перебарывал в себе порыв броситься  бежать  сломя  голову  по
лесу куда-нибудь в сторону той линии, что он выбрал, в  надежде,  что  ему
какой-нибудь счастливый случай подарит те следы, которые он так жаждал. Но
он знал, что это было бы бесполезно: нельзя надеяться на  удачу,  когда  в
лесу идешь по следу.
     Единственной его надеждой было держаться прямой линии первоначального
направления  и  смотреть,  куда  она  его  выведет.   Если   не   к   базе
Рабовладельцев, то, возможно, к деревне, где живут люди и  где  он  сможет
узнать, есть ли поблизости Рабовладельцы.
     А поскольку надежда была слишком слабой, хуже всего  было  на  исходе
дня.  Пока  он  шел,  усиленное  изучение  окружающего   составляло   мало
умственной энергии для грустных размышлений об утрате и неудаче. Но  когда
он  останавливался,  его  захлестывали  мысли:  мысли  о  том,  что  могут
испытывать Джош и Джена в этот самый момент. Если они еще живы...
     Финн  встряхнулся  и  сжал  зубы,  пытаясь  прогнать  черные   мысли,
вызывающие омерзительное оцепенение и чувство безнадежности. Он наклонился
и перевернул ножом рыбу, подбросил несколько  сухих  веточек.  Рыба  пахла
восхитительно, но он знал, если поддаться отчаянию, которое охватывало его
каждый вечер, то рыба будет казаться не вкуснее золы. Он  снова  откинулся
назад и замер, словно обратившись в камень.
     Кто-то шел по лесу за ручьем. Кто-то большой, хруст  веток  и  сучьев
выдавал его сущность: большое и не боящееся нарушить тишину.
     Он  навострил  уши   и   насторожился,   заинтересовавшись,   но   не
встревожился. В лесу живет много животных,  в  том  числе  и  большие.  Он
несколько раз видел на стволах отметки,  которыми  медведи  помечают  свою
территорию. Судя по звуку,  это  и  был  медведь,  возможно,  привлеченный
запахом жареной рыбы.
     Все  всякого  сомнения,  он  подойдет   поближе,   чтобы   хорошенько