дьюсер, однако она не могла  и  пальцем  пошевелить.  Такая  до  боли
знакомая фигура  Мардж  Бонделли,  ее  волосы,  заплетенные  в  косички  и
поддерживаемые  шпилькой.  Ее  круглое   лицо   сейчас   перекосилось   от
неожиданного потрясения.
   - Тони! - позвала она.
   Бонделли медленно скреб лезвием по подбородку, на  который  он  наложил
густой слой крема.
   - В чем дело?
   Его жена посмотрела на него. Ее голубые глаза остекленели.
   - Вчера ночью Джо Мерфи зарезал Адель! - воскликнула она.
   - О! - Тоненькая полоска крови появилась на шее Бонделли. Не обращая на
это внимания, он бросил лезвие в раковину и схватил газету.
   Рут заметила, что непроизвольно дрожит. "Все, как в кино, -  попыталась
успокоить она себя. - На самом деле этого сейчас не происходит. - И  сразу
пришла следующая мысль: - Убийство моей  матери  -  это  и  есть  творение
Фраффина!" От боли в груди трудно стало дышать.
   - Тем ужасным кинжалом! - прошептала жена Бонделли.
   Рут казалось, что  она  оказалась  на  сцене,  стала  участницей  этого
представления, разделяя ужас и потрясение супругов Бонделли, и это  только
сильнее усилило ее возбуждение. Она видела фотографии в газете -  лицо  ее
матери, ее отца... диаграммы с белыми крестами и  стрелками.  Ей  хотелось
убежать, но она не могла сдвинуться с места.
   Бонделли сложил газету и сунул ее в карман пиджака, висевшего за дверью
ванной комнаты.
   - Обойдусь без завтрака, - сказал он жене. - Еду в контору.
   - Ты порезался, - заметила жена. Достав  тюбик  с  кровоостанавливающей
мазью из аптечки, она провела ею по ранке на шее. - Стой  спокойно,  а  то
испачкаю воротник. - Она приподняла  его  подбородок.  -  Тони...  держись
подальше от этого дела. Уголовщина - не твоя вотчина.
   - Но я ведь защищаю интересы Джо с  тех  пор,  как  он...  О!  Черт  бы
побрал, Мардж, эти лезвия!
   - Да уж, ты не можешь не порезаться! - Она закончила обрабатывать ранку
и положила тюбик в раковину. - Тони, у меня такое странное  чувство...  не
суйся ты в это дело.
   - Я - адвокат Джо. И я так или иначе уже втянут в это дело.
   Неожиданно к Рут вернулась двигательная  способность.  Она  ударила  по
кнопке выключения репродьюсера, встала и отошла подальше от устройства.
   "Так, значит, убийство моей матери - развлечение для этих Чемов!"
   Она повернулась и направилась  к  постели.  Но  ее  вид  вызвал  у  нее
отвращение.  Она  повернулась  к  ней  спиной.  Беззаботность,  с  которой
Келексел позволил ей узнать об этом, привел ее в  дикую  ярость.  Конечно,
ему и в голову не могло прийти, что она способна обнаружить это.  Его  это
не заботило! Даже больше - он и не думал о такой возможности. Ему до этого
не было никакого дела. Не просто беззаботность - презрение,  отвращение...
ненависть...
   Рут опустила глаза и обнаружила, что заломила себе руки.  Она  оглядела
комнату. Здесь должно быть  какое-нибудь  оружие,  что-нибудь,  чем  можно
поразить этого отвратительного... И ей на глаза  снова  попалась  постель.
Девушка вспомнила о тех  мгновениях  незабываемого  экстаза,  который  она
испытывала на ней, и внезапно  воспылала  ненавистью  к  своему  телу.  Ей
захотелось растерзать свою плоть. Слезы полились из ее глаз. Она принялась
ходить взад-вперед, кругами.
   "Я убью его!"
   Но Келексел  сказал,  что  Чемам  нельзя  навредить  по  одиночке.  Они
бессмертны. Они не способны убивать. Они никогда не умирают.
   Эта мысль заставила ее почувствовать себя ничтожной частицей, пылинкой,
затерянной, одинокой, обреченной. Она бросилась на постель,  перевернулась
на спину и уставилась  вверх  на  мерцающие  кристаллики  устройства,  при
помощи которого, как она знала, Келексел управлял ею. Под  плащом  у  него
был спрятан маленький пульт, связанный с этим устройством. Она видела, как
он пользовался им.
   И вдруг, подумав об этом устройстве, она поняла, что ей  делать,  когда
вернется Келексел. Она еще раз покорится ему. В  экстазе  он  забудет  обо
всем. Она будет подлизываться к нему, добиваться его внимания.
   - О Господи! - прошептала она.
   Рут повернулась и внимательно посмотрела  на  репродьюсер.  Там  должна
быть записана гибель ее матери - она  была  уверена  в  этом.  Сцена  была
наверняка заснята  этими  существами.  Интересно,  хватит  ли  у  нее  сил
воспротивиться искушению просмотреть ее.
   Сзади раздался свист, она обернулась и посмотрела на дверь.
   Там стояла Инвик, ее лысая голова блестела в желтом свете. Рут оглядела
ее уродливую  фигуру  гнома  в  зеленом  трико,  огромные  груди,  толстые
короткие ноги.
   - Ты в беде, - произнесла Инвик. Голос у нее, как и положено врачу, был
ровным и успокаивающим... Как  часто  в  прошлом  ей  приходилось  слушать
подобные голоса! Рут захотелось закричать.
   - Что ты тут делаешь? - спросила Рут.
   - Я врач корабля, - ответила Инвик. - Моя работа в основном, и  состоит
в том, чтобы помогать другим. Ты нуждаешься в моей помощи.
   "Они выглядят как карикатуры на людей", - подумала Рут.
   - Уходи, - сказала она.
   - У тебя возникли проблемы, и я могу помочь тебе, - повторила Инвик.
   Рут привстала.
   - Проблемы? Почему это у меня должны быть проблемы? - Она знала, что  в
ее голосе звучат истерические нотки.
   -  Этот  болван  Келексел  оставил  тебя   одну   с   репродьюсером   с
неограниченным выбором сюжетов, - продолжила Инвик.
   Рут внимательно посмотрела на женщину чуждой ей расы Чемов. Неужели  им
тоже не чужды чувства? Может, таким образом на них  можно  воздействовать,
причинить им боль? Это было для нее сейчас самой желанной вещью на свете.
   - Как вы, мерзкие твари, размножаетесь? - спросила Рут.
   - Ты ненавидишь нас, верно? - спросила в свою очередь Инвик.
   - А ты никак боишься ответить? - заметила Рут.
   Ее собеседница пожала плечами.
   - По существу, также, как и вы...  за  исключением  того,  что  женщины
лишаются своих репродуктивных органов на ранней стадии развития. Мы должны
обращаться в центры размножения за  разрешением  -  очень  утомительная  и
нудная процедура. Мы научились получать удовольствие и без этих органов. -
Она подошла и остановилась в шаге от постели.
   -   Однако   ваши   мужчины   предпочитают   заниматься    любовью    с
женщинами-землянками, - отметила Рут.
   И снова Инвик только пожала плечами.
   - О вкусах не спорят. У меня были мужчины-любовники  с  твоей  планеты.
Одни были хороши, другие - нет. Вся беда в  том,  что  вы  слишком  быстро
увядаете.
   - Но мы доставляем вам удовольствие! Мы забавляем вас!
   - В подходящий момент, - заметила Инвик. - Интерес к вам то возрастает,
то падает.
   - Тогда почему вы остаетесь здесь?
   - Это выгодно, - ответила Инвик. И отметила про  себя,  что  аборигенка
уже освободилась от эмоции, во власти  которой  она  находилась  несколько
минут назад. Мысль о сопротивлении, предмете для ненависти  -  от  нее  не
осталось и следа. Как же легко управлять эмоциями этих существ!
   - Так, значит, мы нравимся Чемам, - сказала Рут. - Им нравятся  истории
о нас.
   - Вы - неисчерпаемый источник саморазвивающихся историй,  -  произнесла
Инвик. - Вы сами без посторонней помощи  можете  выстраивать  естественную
цепь событий, поражая зрителей своим динамизмом и выразительностью.  В  то
же время эти истории могут быть и  источником  срывов,  почему  необходимо
очень осторожно обращаться с собранным материалом  при  подготовке  сюжета
для демонстрации. Искусство  Фраффина  состоит  в  отборе  тех  неуловимых
нюансов, которые забавляют и завораживают нас.
   - Вы гнусные твари, - прошипела Рут. - Вы не люди.
   - Мы не бессмертны, - сказала  Инвик.  И  подумала:  "Интересно,  а  не
беременна ли она? Что она станет делать, когда узнает, что  носит  в  себе
семя Чема?"
   - Но вы скрываетесь от нас, - сказала Рут. Она показала на  потолок.  -
Там.
   - Когда это подходит нашим целям, -  бросила  Инвик.  -  Нам,  конечно,
необходимо теперь скрываться. Но так было не всегда. Я  много  веков  жила
открыто среди вас.
   Рут поразила небрежность и отстраненность голоса Инвик.  Она  понимала,
что не сможет задеть это существо, но упрямо продолжала свои попытки.
   - Ты лжешь, - заявила Рут.
   - Возможно. Но знай: когда-то я была  богиней  Иа,  я  вселяла  ужас  в
пленных евреев... в Шумерии. Как забавно  было  устанавливать  религиозные
культы у вас! И никакого риска!
   - Ты была богиней? - Рут вздрогнула. Она знала, что ее  собеседница  не
обманывает ее - слишком уж легко и  беззаботно  произносила  она  их,  как
будто они мало что значили для нее.
   - Потом мне еще  приходилось  выдавать  себя  за  циркового  уродца,  -
продолжала Инвик. - Я участвовала во многих эпических сериалах. Иногда мне
нравится иллюзия античности.
   Рут потрясла головой, не будучи в состоянии вымолвить и слова.
   - Ты не понимаешь, - начала Инвик. - Да и как ты можешь понять.  Видишь
ли, это наша проблема. Когда у  тебя  бесконечное  будущее,  для  тебя  не
существует понятия древности. Ты всегда пребываешь  в  Вечности-Настоящем.
Когда начинаешь думать о своем прошлом, как о  чем-то  неважном,  тогда  и
будущее тоже не имеет значения. Это может погубить  нас.  Корабли  историй
защищают нас от такого рокового конца.
   - Вы... шпионите за нами в течение...
   -  ...безгранично   далекого   прошлого,   безграничного   будущего   и
безграничного настоящего, - перебила ее Инвик. Потом наклонила  голову,  с
удовольствием слушая свои слова. - Да, мы обладаем этим. Ваши жизни - лишь
короткая вспышка, как и все ваше прошлое... но  тем  не  менее  мы,  Чемы,
благодаря  вам  приобретаем  определенное  ощущение  старины...   важности
прошлого. Вы даете это нам, понимаешь?
   И снова Рут отрицательно покачала  головой.  Казалось,  в  этих  словах
имелся какой-то глубокий смысл, однако  она  чувствовала,  что  улавливает
только малую его часть.
   - Есть  нечто,  что  мы  не  можем  получить  от  паутины  Тиггивоф,  -
произнесла Инвик. - Наверное, это расплата  за  наше  бессмертие.  Паутина
объединяет Чемов в единый организм - я могу ощущать жизнь каждого  другого
Чема, любого из многих миллиардов. Это... давнее чувство,  но  все  же  не
древность.
   Рут проглотила комок в горле. Это существо перескакивает с одной  мысли
на  другую.  Однако  разговор  дал  ей  время  прийти  в   себя,   и   Рут
почувствовала,   что   теперь   готова   сопротивляться,   в   ней    есть
уголок-бастион, куда она могла бы отступить  и  где  она  пребывала  бы  в
безопасности от Чемов... что бы они не предприняли. Она понимала, что  еще
не может противостоять воле Келексела, что эта Инвик даже  в  этот  момент
делает что-то, воздействует на ее эмоции. Но бастион в  ее  сознании  рос,
укреплялся.
   - Ну, ладно, - сказала Инвик.  -  Я  пришла  исследовать  тебя.  -  Она
подошла к краю постели.
   Рут дрожа глубоко вздохнула.
   - Вы следите за мной, - произнесла она, - благодаря  этому  устройству.
Знает ли Келексел об этом?
   Инвик вдруг замерла. "Откуда эта  глупая  аборигенка  знает,  что  надо
задавать именно такой острый вопрос?"
   Рут, почувствовав брешь в обороне Инвик, продолжила:
   - Вот ты говоришь мне о бесконечности, об эпических сериалах,  но  ведь
вы использовали ваш... - она сделала широкий жест рукой, охватывающий весь
корабль историй, - для записи... убийства...
   - Действительно! - подтвердила Инвик. - Ну,  а  теперь  ты  расскажешь,
почему Келексел расспрашивает обо мне по всему кораблю.
   Кристаллы над постелью начали излучать голубой свет. Рут почувствовала,
как слабнет ее воля. Она отрицательно покачала головой.
   - Я... не знаю...
   - Нет, ты скажешь мне! - Лицо женщины-Чема превратилось в круглую маску
ярости, ее вспотевшая лысая голова отливала серебром.
   - Я... не... знаю, - прошептала Рут.
   -  Он,  видимо,  совсем  ненормален,  если  дал  тебе   репродьюсер   с
неограниченным выбором сюжета. И мы тоже хороши, когда не остановили  его!
- воскликнула Инвик. Она провела рукой по своим толстым губам. - А что  ты
сама думаешь об этом?
   Рут почувствовала, что напряженность  в  ее  теле  спадает,  и  глубоко
вздохнула. Твердыня внутри нее еще существовала.
   - Это вы убили мою мать, - пробормотала она.
   - Неужели?
   - Вы заставляете людей делать то, что вам нужно, - сказала Рут.
   -  Людей!  -  фыркнула  Инвик.  Ответы  Рут   выдавали   ее   ничтожную
осведомленность о делах Чемов. Впрочем, в этом существе таилась опасность.
Она могла еще увести  течение  мыслей  Келексела  в  ненужное  русло  -  и
довольно скоро.
   Инвик  коснулась  рукой  живота  Рут  и  посмотрела  на  индикатор  над
постелью. Голубое свечение слабо изменилось, что вызвало улыбку  у  Инвик.
Да,  это  несчастное  существо  уже  беременно.  Что  за  странный  способ
вынашивать плод! Но какой же отличный способ, такой незаметный, завлечь  в
ловушку этого шпиона Первородных!
   То, что Рут уже забеременела, вызвало странное чувство тревоги у Инвик.
Она убрала руку, почувствовав характерный мускусный запах аборигенки.  Как
сильно развиты грудные железы у этого существа! И все же ее щеки  выглядят
впалыми, словно после длительного недоедания. На ней была свободная ночная
рубашка, напоминавшая Инвик  об  одеяниях  древних  греков.  Да,  то  была
любопытная культура, хотя и просуществовавшая так недолго. Так недолго.
   "Должна ли я обрадоваться этому открытию?  -  спросила  себя  Инвик.  -
Почему это тревожит меня? Может, я чего-то недоглядела?"
   Непонятно по какой причине в голове Инвик возникли  четыре  строчки  из
застольной песни Чемов:

   "В давным-давно минувшем прошлом,
   Когда любой из нас был юн и молод,
   Мы слушали музыку нашей плоти
   И пение солнца, горящего изнутри..."

   Инвик резко мотнула головой. Эта песня была бессмысленной.  Она  хороша
была только чередованием ритмов, забавлявшей ее.
   Но что, если когда-то эти слова что-то значили?
   Линзы манипулятора над постелью снова стали зелеными, а затем приобрели
красный пастельный оттенок.
   - Отдыхай, невинное дитя, - сказала Инвик. Она как-то мягко провела  по
обнаженной руке Рут. - Отдыхай и постарайся быть  в  форме  к  возвращению
Келексела.



        13


   - Просто дело в том, что все это так внезапно обрушилось  на  нее,  что
она не выдержала и сбежала,  -  сказал  Бонделли.  Он  посмотрел  на  Энди
Фурлоу, удивляясь изможденному виду его собеседника.
   Они сидели  в  рабочем  кабинете  Бонделли,  обставленном  полированной
мебелью, в  стеклянных  шкафах  стояли  аккуратные  ряды  книг  в  кожаных
переплетах, на стенах висели дипломы в рамках и фотографии известных людей
с автографами. Солнце светило ярко в этот послеполуденный час.
   Фурлоу сидел сгорбившись, положив локти  на  колени,  руки  он  сжал  в
замок. "Не смею рассказывать ему о своих подозрениях, - подумал он.  -  Не
смею... Не смею".
   - А кто хотел бы причинить ей вред или похитить ее? - спросил Бонделли.
- Скорее всего, она уехала к друзьям в Сан-Франциско. Или же есть  другое,
столь же простое, как и это, объяснение. И мы узнаем об  этом,  когда  она
вернется, справившись со своим потрясением.
   - Именно так думает полиция, - заметил Фурлоу. - С нее сняты подозрения
в смерти Нева... Улики...
   - Тогда лучшее, что мы можем сделать, - это  заняться  делом  Джо.  Рут
вернется домой, когда придет в порядок.
   "Вернется ли?" - скептически подумал Фурлоу. Он не  мог  избавиться  от
чувства, что живет в каком-то кошмаре. "Был ли  я  на  самом  деле  в  той
рощице вместе с Рут? И действительно ли Нев умер в результате  несчастного
случая? Убежала ли Рут куда-то? Если да, то куда?"
   -  Мы  должны  сейчас   углубиться   непосредственно   в   рассмотрение
юридического определения невменяемости, - произнес Бонделли. - Поступки  и
последствия. Правосудие требует...
   - Правосудие? - Фурлоу посмотрел на собеседника. Бонделли повернулся на
стуле, показав свой профиль, рот казался тонким в тени усов.
   - Правосудие, - повторил Бонделли. Он повернулся и посмотрел на Фурлоу.
Бонделли гордился тем, что разбирался в людях,  и  теперь  он  внимательно
изучал Фурлоу.  Психолог,  кажется,  приходил  в  себя  после  пережитого.
Конечно, понятно, почему он так потрясен. Он до сих пор любит Рут Мерфи...
Хадсон. Ужасная неприятность, но все утрясется.  Так  всегда  бывает.  Это
единственное,  что  можно  вынести  после  изучения  юриспруденции  -  все
выявляется и встает на свое место на суде.
   Фурлоу глубоко вздохнул и  напомнил  себе,  что  Бонделли  не  является
адвокатом по уголовным делам.
   - Не нужно уходить в сторону от реального положения дел, - заметил  он.
В его голосе  послышались  циничные  нотки.  "Правосудие!"  -  Официальное
определение безумия - просто чепуха. Важно то, что общественность  требует
казни виновного, а наш уважаемый  окружной  прокурор  мистер  Паре  должен
скоро переизбираться на должность.
   Бонделли был потрясен.
   - Закон выше этого! - Он покачал головой. -  И  разве  могут  все  быть
настроены против Джо. Откуда такая ненависть к нему?
   Фурлоу ответил, словно объясняя непослушному ребенку:
   - Естественно, потому что они боятся его.
   Бонделли бросил короткий взгляд за окно, находившееся неподалеку от его
стола - знакомые  крыши,  отдаленная  зелень  деревьев;  в  воздухе  около
соседнего дома появилось что-то вроде  облачка  дыма,  образуя  интересный
узор на переднем плане. Бонделли снова переключил свое внимание на  Фурлоу
и сказал:
   - Весь вопрос в том, способен ли сумасшедший осознавать свои поступки и
их последствия. Я  лишь  хочу,  чтобы  вы  попытались  опровергнуть  такую
возможность.
   Фурлоу снял очки, внимательно посмотрел на них, потом снова нацепил  их
на нос. Очки четко очерчивали тени предметов в этой комнате.
   - Сумасшедший не думает о последствиях, - сказал  он.  И  с  удивлением
отметил, неужели он в самом деле собирается позволить Бонделли увлечь  его
в свой безумный план по защите Джо Мерфи.
   - Я придерживаюсь мнения, - начал Бонделли, - что оригинальные  взгляды
лорда Коттенгэма станут основой нашей  защиты.  -  Бонделли  повернулся  и
достал толстую книгу из шкафа, расположенного чуть поодаль от стола, потом
положил ее на стол и открыл на закладке.
   "Он не может всерьез предлагать это", - подумал Фурлоу.
   - Вот, что  пишет  лорд  Коттенгэм.  -  Бонделли  начал  цитировать:  -
Неправильно следовать любой доктрине, которая предполагает  наказание  для
человека, действующего в состоянии умопомрачения. Нельзя себе представить,
чтобы такой человек, не способный  отличить  плохое  от  хорошего,  должен
отвечать за свои действия, как с моральной,  так  и  с  юридической  точки
зрения. Мне представляется странным точка зрения, что  какой-либо  человек
может находиться в  невменяемом  состоянии  и  сознавать  это,  по  правде
говоря, в таком случае он бы не был невменяемым.
   Бонделли захлопнул книгу и посмотрел на Фурлоу, как  бы  говоря:  "Вот!
Решение найдено!"
   Фурлоу прокашлялся. Становилось все более очевидным, что Бонделли живет
в мире грез.
   - Конечно, все это не вызывает никаких сомнений, - начал Фурлоу.  -  Но
разве не возможно,  что  даже  если  наш  уважаемый  окружной  прокурор  и
подозревает, а может даже верит, что Мерфи сумасшедший, он посчитает более
целесообразным казнить такого человека, чем направить  его  на  лечение  в
госпиталь?
   - Боже милостивый! Почему?
   - Иногда психи бегут из лечебниц, - ответил Фурлоу. - А  Паре  общество
выбрало для того, чтобы он защищал его даже от самого себя.
   - Но ведь Мерфи, несомненно, сумасшедший!
   - Вы  не  хотите  слушать  меня,  -  произнес  Фурлоу.  -  Конечно,  он
сумасшедший. Именно этого люди и боятся.
   - Но разве не должна психология...
   - Психология! - фыркнул Фурлоу.
   Пораженный Бонделли молча смотрел на Фурлоу.
   - Психология - это просто один из  современных  предрассудков.  Она  ни
хрена не может сделать